Бежевый чемодан

Илья Воробьев

Бежевый чемодан

Эту историю Ваня мне изложил длиннющим сообщением в «Телеграме», за какие-то несколько минут до своей смерти. Нет, я, конечно,

встречался

 с ним позже, но та встреча лишь окончательно убедила меня в сумасшедшей правдивости бреда, который я прочитал тем роковым утром. Некоторые из вас, знакомые с Иваном Коревичем, директором нижегородского «Химсекта», могут вместо этого назвать сумасшедшим меня, потому что не раз видели Ваню в полном физическом и умственном здравии, но, уверяю, вы поймёте, о чём я, прочитав его рассказ. Я только позволю себе преобразить последнее сообщение Вани, сделав текст удобочитаемым и художественно привлекательным.

Итак, ранним утром 11 ноября чёрное небо окутывало спящий город клубами непроглядной тьмы; зябкий ветер с пронзительным свистом закрадывался под одежду, леденя спину и руки, а с неба летели, кружась в безумном вальсе, хлопья чистого снега и ложились на асфальт шелковистой простынёй. Было мокро, холодно и гадко. Ваня стоял на перроне станции «Пушкино» и терпеливо ожидал электричку до Нижнего Новгорода, которая должна была прибыть в 5:44.

Луч прожектора разрезал плотный сумрак перрона, и поезд чинно остановился у платформы, прожорливо разевая тамбуры, словно гигантский червь с двумя рядами пастей вдоль всей своей продолговатой туши. Ваня с привычной утренней неохотой двинулся к дверям. Зеленоватое свечение из окон не внушало ему чувства уюта: света было непривычно мало, и вместе с тем за стеклом так всё было размыто, словно в действительности этот свет кто-то силой удерживал внутри. Выходящие из вагона пассажиры выглядели на удивление приветливо и улыбчиво для шести утра. Вместе с угрюмыми людьми перрона Ваня зашёл в сумрачный тамбур и, пройдя в салон, сощурился вдруг от невыносимого сияния: лампы били как само солнце, аж до боли в глазах; в вагоне при этом стоял фруктовый аромат, очень отдалённо напоминающий запах груши или персика, – настолько невыносимый, что его впору называть не ароматом, а вонью. Ваня приметил местечко в середине, напротив какого-то костлявого старика в костюме и пальто, и, прикрывая разболевшиеся глаза, чуть не побежал туда. Он решил, что слишком привык к темноте на улице, а из-за раннего подъёма глаза его плохо адаптировались к смене освещения.

Машинист объявил следующей станцией Дзержинск. Ваня сидел у окна, прижимая к себе свой портфель. Вагон оказался полупустым, как и полагается столь ранней электричке, зато немногочисленные пассажиры, видимо, ехали от самого Гороховца и ехали надолго, потому что полки над головами практически целиком были забиты разноцветными сумками и чемоданами. Иван со вздохом приник к стенке. Обычно тряска убаюкивает его в это время, но сегодня свет в вагоне настолько пронзительный, что сон как ветром сдуло. Большинство пассажиров беззаботно занимались своими делами или дремали, но кто-то с явной нервозностью оглядывал вошедших. Одна молодая девушка встретилась с Ваней взглядом, и лицо её свело трагической судорогой. Ваня недоумённо нахмурился и протёр глаза.

– Она сокрушается от того, что вы не заметили её знака, – услышал он прямо перед собой.

Голос принадлежал тому костлявому старику в костюме и пальто, с белоснежной сединой и морщинистым, истощённым лицом.

– Знака? – повторил Ваня.

– Когда вы вошли, она махнула рукой, призывая вас уйти, но вы этого не заметили. Теперь она рыдает о вас.

Старик, не поднимая головы, глядел на свой кнопочный телефон в трясущихся руках и зачем-то постоянно листал список контактов.

– Почему? – вздохнул Ваня и снова приник к стенке, закрыв глаза.

Свет слепил даже через сомкнутые веки, поднимая самые жуткие ощущения из глубин души.

– Потому что этот поезд, оказывается, проклят. Никто его не покинет живым.

С резким гудением за окном пронеслась цепочка огненных квадратов, вновь сменившись тьмой. В этой тьме иногда мелькали конусы холодного света, пленившего фасады кирпичных домов, разноцветные детские качели и чёрные изломы раскидистых ветвей. Эти конусы неспешно пробегали мимо под невыносимо ровный стук колёс электропоезда.

– Что? – переспросил Ваня, пытаясь поймать взгляд старика.

Тогда тот и поднял голову, убрав телефон в карман.

– Вы не волнуйтесь, �