Read the book: «Сталь и Пламя – 3. По следам перворождённых»
© Илья Гутман, 2025
ISBN 978-5-0062-9069-3 (т. 3)
ISBN 978-5-0062-9311-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Илья Гутман
Сталь и Пламя
Том третий
По следам Перворождённых
Благодарю Алексея из Краснодара и Андрея из Москвы за помощь в написании книги.
Пролог 1
В Диаманте вновь воцарился порядок. Вуаль Хаоса, ещё недавно окутывавшая город густым заклятьем безумия, рассеялась, как испарина над горячей землёй. Маги-анархисты были обезврежены, наиболее фанатичные монархисты – отданы под суд. Уличные банды, расплодившиеся в хаосе восстания, либо перебиты, либо разогнаны. По улицам снова ходили мастера и строители: латали мостовые, восстанавливали фасады, зачищали следы боёв. Даже тот самый провал в мостовой, что вёл в подземную языческую гробницу, был наконец заделан. Хотя, надо признать, с ленцой – сам проход оставили в неприкосновенности, будто надеясь, что если его не трогать, он исчезнет сам собой.
Экзорцисты сюда не спешили. Да и зачем? Говорили ведь – паладины уже были там. Провели зачистку. Неужели после неё могла уцелеть хоть крупица скверны?..
В узком замурованном тоннеле царила непроглядная темень. Воздух был тяжёлым, сырость впиталась в камни, из щелей веяло сыроватым сквозняком. Стояла тишина – глубокая, вязкая, как будто сама смерть затаилась в этом чреве города. Но если бы в проход спустился паладин, обладающий внутренним зрением, он бы сразу заметил нечто чуждое – багровый отсвет в энергетическом спектре: клочок Вуали, пульсирующий Хаосом.
Если бы это зрение пронзало камень, паладин увидел бы нечто ещё более зловещее: маленький, едва различимый сгусток тьмы, притаившийся в самом сердце завала. Он колыхался, как дым над чёрным пламенем. Безмолвный, бесформенный. И живой.
Знающие паладины и маги узнают в нём Гонца – посланца Хаоса. Такие тени рождаются из душ погибших шеддитов – тех, кто при жизни стремился служить разрушению, демонам или просто более могущественным из себе подобных. Хаос исполнял их мечту, как и всегда – извращённо: лишал воли, разума и чувств, превращая в молчаливых рабов, слепых и равнодушных.
Редко, но и живые адепты Хаоса – одержимые, стремящиеся подчинить себе силу разрушения – могли оставить после смерти такие тени. Но их существование было мимолётным: демоны не терпели непокорных, и без подпитки такие создания быстро рассыпались.
Но эта тень жила. Не просто жила – крепла. Сама гробница, насыщенная древним мраком, подпитывала её. Она медленно пожирала остатки силы, что витала в осквернённом склепе. За два дня она полностью впитала энергию, оставшуюся на останках демонических созданий, затем – извлекла жалкие искры из костей погибших жрецов.
Теперь Гонец подбирался к более могущественной добыче – к телу трейковского аватара. Несколько раз он пытался проникнуть в него, но свет Абсолюта был для него недосягаем, как солнце для мотылька. Тогда тень издала беззвучный вздох, метнулась сквозь камни, проскользнула сквозь завал – и вынырнула уже на улице, под прохладным ветром.
Ночь над Диамантом была тиха. А тень, неуловимая и безликая, вспорхнула в воздух, оторвалась от земли – и, набирая скорость, устремилась на северо-восток, в сторону Стейнгарда.
Пролог 2
– Владыка, похоже, ваш план сработал, – проговорил Альвин, полковник масхонской армии, обращаясь к своему спутнику – фигуре в багровом, чужеродном доспехе, отливающем зловещим блеском в дрожащем свете факела.
Баал Шамдан – шеддит, но не такой, как прочие. Его доспехи были выкованы не из обычного демониума, а из редкого, почти мифического сплава, чей багряный отлив напоминал засохшую кровь на клинке. Шлем, венчавший его голову, был вылит в форме черепа, навеки застывшего в оскале. Забрало, как и полагалось, опущено – не из уважения к кодексу, а скорее, чтобы избежать лишних разговоров среди своих. Впрочем, Шамдан давно презирал кодексы. Просто пока ещё не пришло время бросить им вызов открыто.
– Конечно, – отозвался он, голос его звучал гулко в каменном коридоре, – я всё предусмотрел. Этот тоннель не заметят ни маги, ни паладины, даже если будут рыть землю в метре от нас. Я пропитал стены веществом, созданным на основе минерала из гор Айсенвайра – когда-то его добывали только в Гиперборее. Но теперь он у нас. В Масхоне.
– И всё ради того, чтобы переправить диверсантов в Ариаду? – уточнил Альвин.
– Ради этого и многого другого. Там, в Ариаде, они создадут культ Хаоса, заразят умы, подготовят почву для распада. А когда начнётся война – а она начнётся, – мы используем этот путь, чтобы ударить в самое сердце врага.
Полковник кивнул, но в его взгляде мелькнуло беспокойство.
– Только… Вчера ночью часовые слышали удары. На поверхности.
– Камнепад. Не пугайся, – отмахнулся Шамдан, но вдруг осёкся. Его голова резко дёрнулась в сторону ответвления тоннеля. Он замер.
– Что?
– Беги, Альвин! – в голосе шеддита зазвенело напряжение. – Нас засекли. Паладин. Сильный. Очень сильный. Поднимай тревогу!
Шамдан развернулся и с поразительной лёгкостью, несмотря на тяжёлую броню, побежал вперёд, доставая с плеча глефу – массивное оружие с двумя лезвиями, выточенными из Небесной Стали.
***
Паладин Эллинор шагал по подземному ходу, чувствуя, как напряжённая тишина сжимает грудь. Ветерок, едва заметный, доносил отголоски зла. Он уже знал – кто бы ни прятался в этой тени, это не просто враг. Это кто-то особенный.
Проход расширился – тоннель вышел в древнее русло подземной реки. И именно здесь, на гладком камне, встретились два противника.
– Баал Шамдан, владыка шеддитов, – представился шеддит, поднимая забрало и отдавая честь глефой, которая вспыхнула алым пламенем Преисподней.
– Эллинор, архимагистр Ордена Стали и Пламени, – отозвался паладин, извлекая меч, загоревшийся синим светом Абсолюта. Шамдан заметил второй меч, что остался в ножнах.
Клинки сошлись, высекли искры. Энергии – Хаоса и Абсолюта – столкнулись, и земля задрожала под их ногами.
– Как вы нашли тоннель? – бросил Шамдан между ударами.
– Простукиванием. Старый гномий способ, – отрезал Эллинор. – Маскировка не помогает.
– Об этом я не подумал, – усмехнулся шеддит, ловко парируя. – Надо признать: в горном деле гномы – мастера. Хоть и мерзкие.
– Забавно слышать это от служителя Хаоса, ненавидящего всех нелюдей, – парировал Эллинор, вкладывая в каждый удар Силу.
– Я ненавижу Баала Хаммона не меньше вашего, – огрызнулся Шамдан, но не успел развить мысль – Эллинор с силой ударил, целясь в сердце.
Глефа успела встать на пути. Взрыв энергии отбросил обоих в стороны. Своды тоннеля застонали, но выдержали.
Шамдан первым поднялся и метнул молнию Хаоса. Эллинор, теряя равновесие, уронил меч, но мгновенно выхватил второй – клинок странного фиолетового металла. Слова заклятия – и клинок покрылся инеем.
Молния ударила в него… и отразилась.
Поток Хаоса рикошетом ударил обратно в шеддита. Шамдан едва успел отклонить удар – энергия ударила в опорную балку.
Грохот. Обвал. Камни обрушились между врагами.
– Мы ещё встретимся, Эллинор! – прокричал голос из-за завала.
– Жду с нетерпением, – ответил паладин, туша меч и пряча оба клинка.
Уже повернувшись к выходу, Эллинор заметил на полу слабый отблеск. Он присел, извлёк из грязи медальон – золотой диск с выгравированными весами. На одной чаше – книги, на другой – алхимическая реторта.
– Интересно, откуда это у шеддита? – прошептал он. – Или… это не его?
Медальон исчез в складке плаща. Эллинор ушёл, не оборачиваясь.
А далеко позади, в заваленном туннеле, Баал Шамдан яростно рыл камни, не замечая, что шея под его шлемом уже покрылась чёрной трещиной от отражённой молнии…
Глава 1. Подготовка экспедиции
Почти вся Ариада погрузилась в ночную тьму, но в городе Октавия солнце уже час как царило над крышами. В мастерской на последнем этаже гильдии изобретателей, подставляя лицо утреннему свету, сидел Леонард ди Октавия Турарий – или, как звали его все, кто хоть раз слышал о техномагии, – Леон Турарий. Он чертил схемы, непрерывно возвращаясь к столу, на котором пылилась заготовка зачарованного двигателя. Его пальцы ловко прикручивали новую деталь, одновременно удерживая в голове десятки формул.
Запах машинного масла плотно въелся в его рабочий комбинезон, как и копоть на защитных очках, потемневших от тысяч искр. Та же копоть покрывала и титанопластмассовую нагрудную пластину – наследие давнего опыта в полевых испытаниях. Ветер, проникавший сквозь распахнутое окно, трепал его длинные, взъерошенные, как гнездо, седые волосы. Леон не замечал ни времени, ни ветра: только чертёж, только замысел.
– Сперва доработаю модель геликоптера… – бормотал он, водя пером. – Да, задача посложнее, чем с продвинутыми големами, но оно того стоит…
Леон с недавних пор увлёкся проектами летающих машин – тех, что могли бы заменить боевых тани́нов. А до того работал над речевыми големами: самообучающимися, лингвистически одарёнными, почти неотличимыми от человека. Сейчас, однако, все мысли были заняты полётами: текущая модель геликоптера страдала малой дальностью и слабой устойчивостью в воздухе. Но сегодня он намеревался это исправить.
Он только собрался вновь углубиться в расчёты, когда кристалл мадаббара на его столе вспыхнул мягким светом. Леон протянул руку, прикоснулся – и в сиянии сферы возник образ паладина.
– Приветствую, Леон! – произнёс Маркус Антоний.
– Господин Антоний, взаимно! – отозвался Леон, оживившись.
– Поговорим по делу, – голос паладина стал серьёзным. – К нам прибыли представители ордена из Гипербореи. Они утверждают, что надвигается новая Всемирная Война. Нам понадобятся ваши изобретения.
– Всемирная? – переспросил Леон, насмешливо приподняв брови. – Неужели вы всерьёз полагаете, что масхонская авантюра в Гиперборее обернётся войной против всего мира?
– Не недооценивайте Хаос, Леон. Масхонцы изощрённы. И весьма коварны.
Изобретатель отложил перо, сощурился:
– В таком случае я вылетаю в Ривергард немедленно. Заодно протестирую геликоптер.
– Не спешите, – остановил его Маркус. – Гиперборейцы уже здесь, в Телисии. К тому же… есть нечто, что, полагаю, вас заинтересует.
***
Тем временем Ларратос Мельд, с рассветом покинувший зал медитаций, шагал по тихим коридорам Ордена. Он направлялся в архив – тот самый, куда ещё вчера доступ ему был закрыт. Но теперь, с получением статуса адепта, двери знаний распахнулись.
Экспедиция в гору Нурия требовала подготовки. Совет ордена заседал почти непрерывно, решая, кого из паладинов послать на задание. Ларратоса утвердили сразу – только он видел сон о Нурии. Элиддина, его наставника, включили в отряд, как и Маркуса Антония, возглавившего экспедицию. К удивлению совета, в группу вошла и Зарина – хотя к ней всё ещё оставались вопросы. Зато кандидатура Апиона вызвала единодушное одобрение: ловкость бывшего вора пригодится при взломе древних механизмов.
Совет завершился к утру. Ларратосу, вместо сна, вновь пришлось медитировать – но он уже знал, что паладин способен долго обходиться без еды, воды и отдыха, погружаясь в поток Абсолюта.
С первыми лучами солнца начались приготовления. Маркус отправил в город гонца – искать учёных, способных расшифровать надписи в пещере. Ларри же выбрал путь иной: в библиотеку. Он знал, что ответы на самые важные вопросы часто скрыты не в оружии, а в строках.
На дубовой двери, ведущей в библиотеку, золотыми буквами на мизрахийском языке сиял девиз ордена:
Leit ihpat – yesh hababa
Leit lifsekel – yesh Eliyon
Leit garal – yesh bahira
Leit amina – yesh sekel
Leit ra’a – yesh yedi’a
Yedi’a – hia kahat1.
Внутри было тихо. Общедоступные книги Ларратос давно прочёл. Его манил дальний зал, где находилась фиолетовая дверь с символом треугольника и всевидящим глазом. Он уже протянул руку к ручке, как вдруг:
– Кто ты, жаждущий пройти? – раздался глухой металлический голос.
Ларри вздрогнул. Такого он не ожидал.
– Мельд. Ларратос Мельд, – ответил он, ощутив лёгкую дрожь.
– Тебя нет в моём списке, – прозвучало в ответ. – Вход разрешён лишь паладинам ранга адепта и выше. Предъявите амулет.
Глаз на двери вспыхнул, засиял. Ларратос приложил амулет – тигр на его поверхности вспыхнул золотым огнём.
– Статус подтверждён, – объявил голос. – Ларратос Мельд, внесён в список. Повторной идентификации не требуется.
Дверь тихо скользнула в сторону. Впереди был зал запретного знания – и, возможно, ключ к тайнам Перворождённых.
Дверь архива медленно отворилась, и Ларратос шагнул внутрь, чувствуя, как с него спадает напряжение. Посетить этот зал ему советовал Элиддин – его бывший наставник, а ныне равный собеседник.
– Настав… – Ларри запнулся, – Элиддин, а что можно найти в закрытом зале? Что-то, чего нет в открытых секциях?
– Многое, – мягко ответил паладин. – Истинные версии пророчеств. Рукописи, слишком древние и опасные для юных умов. Тексты, что могли бы развратить тех, кто ещё не обрел опору в себе. Потому сюда не пускают таламидов. Даже восемнадцатилетним, которым уже позволено сражаться, доверяют не всё.
– То есть… даже взрослые ученики не допускаются?
– Статус адепта, Ларри. Вот условие. Его редко получают до двадцати двух. И только с ним ты вправе читать… книги серых паладинов.
– Серых? – Ларратос удивился. – Разве такие существуют? Это что-то вроде нейтралов? Как Зарина?
– Отчасти. Серыми называют тех, кто носит мечи из небесной стали, но не принадлежит ни нашему ордену, ни шеддитам. Еретики, свободные от клятв, но не от памяти.
– Но ведь… наш орден свободен от предрассудков, – Ларри запнулся, – мы служим Абсолютному Закону, а не догмам.
– Верно. Но даже в ордене есть слепые пятна. Например, запрет для женщин и нелюдей быть паладинами. Молчаливый, негласный – но всё же запрет. Я не поддерживаю его. А некоторые выразили несогласие открыто. Их изгнали. Они и стали серыми.
– То есть, кого-то сослали. А кто-то ушёл сам?
– Именно. Бывают и такие, что сбиваются с пути. Баал Хаддад, например, был серым паладином прежде, чем стал владыкой шеддитов.
– Значит, серый путь – не всегда во Тьму.
– Он не ведёт ни к Свету, ни во Тьму. Часть серых паладинов независимо странствует по свету – а некоторые начинают вести образ жизни обычных людей, при этом используя Абсолют в личных целях.
Ларратос молча кивнул и двинулся вдоль стеллажей. Его взгляд упал на старинную книгу с тяжёлым переплётом. Надпись на обложке гласила: «Абдель Рахман. Правда и ложь о сущности Хаоса».
– Уже нашёл, с чего начать? – послышался голос Элиддина – он только что вошёл, встряхивая капюшон.
– Думаю, да. Это, похоже, важный текст. Вы знаете его?
Элиддин нахмурился.
– К несчастью. Книга – опасная. Маркус говорил, что именно она стала причиной изгнания Абделя. Я удивлён, что её до сих пор не уничтожили.
– Но я уже адепт, – спокойно возразил Ларратос. – Думаете, одно лишь слово способно отравить моё мышление?
– Читай. Но с умом. Там не просто слова. Там идеи.
Ларратос раскрыл книгу. Вступление гласило:
«Некоторые дилетанты, даже из ордена Стали и Пламени, отождествляют Хаос со злом, что есть в корне неправильно. Хаос есть отсутствие порядка как такового, Хаос нередко несёт разрушение, но он сам по себе злом не является. У хаотических созданий красная аура, а у приспешников зла – чёрная. Конечно, темные владыки шеддитов обладают смешанной красно-чёрной аурой, но ни в коем случае нельзя ставить знак равенства между Хаосом и злом.
Хаос не есть зло. И Хаос ни в коей мере не изменяет принявшего его человека – в плане ориентации на добро и зло. Тёмный лорд Баал Хаммон изначально был ксенофобом – даже будучи формально паладином. Хаммон был злым до принятия Хаоса. Хаос – понятие, лежащее по ту сторону добра и зла. Человек, принявший его, освобождает свою истинную личность от груза культурных установок.
Если человек был злым, он станет истинно злым. А нравственный человек, даже приняв Хаос, останется нравственным. Хаос – лишь средство, а не цель. В одном паладины и шеддиты сходятся: они отрицают воспитание как главный формирующий личность фактор: паладины утверждают, что лишь в зрелом возрасте можно осознать нравственность, шеддиты – что хаос и есть свобода. И в этом отношении правы и те и другие.
Диктатура Масхон не есть страна чистого Хаоса. Скорее это – страна чистого зла. Несмотря на то, что она приняла имя Хаоса, она – его полная противоположность, ибо никто не знал более организованного режима, чем режим Масхона. Шеддиты действительно черпают свои силы в Хаосе – но они направляют эти силы на дело строгого порядка.
Принадлежность к добру или злу сидит в каждом человеке – причём она не предопределена, зависит не от склонности, а от самого человека. И никак не от принадлежности к светлому или тёмному ордену.
Хаос – естественное состояние человека. Истинный Хаос есть свобода, не подразумевающая опасного поведения. Выбор человека ограничен логикой, в нем заложенном. Когда ребенку говорят ни в коем случае не делать что-то, он наоборот это сделает, и зачастую именно потому, что ему запретили. Ему указали на выбор – на то, что этот поступок возможен, и соблазнили его этим вариантом.
Хаос – это высшее благо: освобождение от запретов и оков, благо к которому все должны стремиться. Высшее благо потому, что свободный человек спокоен, его не беспокоят мысли о том, что есть какие-то правила. Человек Истинного Хаоса безгрешен. Тут очень существенен такой момент как понятие греха – человек, который никогда не воровал и не слышал, что это такое, никогда не начнет воровать – то есть он просто не будет понимать как это вообще возможно. То же самое и с убийствами. Как это вообще убить человека? Это же человек, такой же, как и ты».
Ларратос поднял взгляд.
– Интересная мысль, – пробормотал он. – Не соглашусь со всем… но есть зерно истины. Особенно о том, что принадлежность к свету или тьме – не определяет, кто ты есть.
Элиддин смотрел на него пристально.
– Тебе кажется, что автор оправдывает Хаос?
– Нет. Он говорит, что Хаос – инструмент. А зло – это то, что в человеке изначально. Хаос лишь снимает покров.
– Осторожно, Ларри. Это философия опасных людей.
– А разве Канис Тайверский не был нетерпимым ещё до того, как стал шеддитом?
– Вы правы, Ларратос, – голос Эллинора вновь возник из-за книжных полок, как и в тот раз, когда он появился беззвучно, словно тень, опалённая светом. – Я давно пришёл к мысли, что шеддиты и паладины – не враги, а отражения. Они как два полюса одного магнита: равны по мощи, но противоположны по знаку. Беда лишь в том, что фанатизм разъедает и тех, и других. Хаммон, Харизи… – он пожал плечами. – Эти имена давно стали символами крайности.
Он говорил спокойно, как человек, вкусивший и Свет, и Тьму, но не покорившийся ни одной из них.
– Абсолютное добро, насаждаемое силой, – продолжал Эллинор, – превращается в насилие. И вот уже паладин сжигает еретика во имя милосердия, а шеддит порабощает народы во имя свободы.
– Но разве не меняется орден? – спросил Ларратос.
– Меняется. Медленно, с болью, но меняется. Среди нас появляются те, кто видит шире. Кто, подобно тебе, Ларри, задаёт вопросы.
***
Позже, листая старинные фолианты, Ларратос наткнулся на труд Омара Ханифа – паладина-философа, изгнанного за ересь. Речь шла о пророчестве, связанном с Шаддаем.
«Избранник баланса, дитя Вестланда, – писал Ханиф, – он – Утренняя Звезда, Areas Astior. Его приход нарушит равновесие, чтобы обрести его вновь. Если он примет Свет – волны Хаоса отступят. Если же Шаддай падёт во Тьму – мир Эрты погрузится в вечную ночь. Он есть Искра, вольная, не подчинённая ни Закону, ни Безумию. Он есть мера всех вещей…»
Слова отдались в сознании Ларратоса – тяжело, как удары колокола в храме Семи.
***
Во сне он снова увидел Абделя Хариба – не шеддита, не диктатора, но человека, всё ещё не утратившего верность Абсолюту. Рядом с ним шёл Саид, в сумраке подземной галереи. Позади, будто тень от несбывшегося будущего, двигалось существо, отдалённо напоминающее голема – но слишком изящное, почти эльфийское. Мускулы у него были очерчены, как у живого, а голос звенел металлом, проговаривая фразы на неведомом языке.
– Абдель, – тихо спросил Саид, – ты уверен, что кристалл здесь?
– Уверен, – ответил тот. – Я его чувствую. Как чувствовал в Масхоне. И чувствую другой – в Мизрахе. Но их больше. Перворождённые не ограничились тройкой. Мы найдём все.
И вдруг: свет. Не просто свет – сияние, способное заменить солнце. Радужный, но с преобладанием фиолетового и зелёного, кристалл озарил зал, пробудив насекомообразных существ, что караулили древний артефакт.
Они встрепенулись, словно почувствовали чужаков. Клешни поднялись, глаза вспыхнули жёлтым.
– Лежать! – сказал Абдель, спокойно подняв ладонь.
Твари затихли. И – по его команде – опустились на камень. Их глаза угасли.
– Спать, – шепнул он. – Ещё не время.
***
– Ларри! Проснись! Экспедиция почти готова!
Ларратос открыл глаза. Над ним склонялся Элиддин, озабоченный и бодрый, как всегда.
– Сон… снова Абдель. Он говорил о кристаллах. О древней магии. О Перворождённых. Почему эльфы ушли так далеко вперёд?
– Потому мы и идём на север, – ответил наставник. – Чтобы узнать.
Они покинули библиотеку. У дверей их ждал высокий шатен в дорожном плаще с меховым воротником и инженерной сумкой через плечо.
– Господа паладины? – осведомился он. – Я – Леонард ди Октавия Турарий. Изобретатель геликоптера и автоматических големов. Зовите меня просто Леон.
– Наслышан, – кивнул Элиддин. – Ваши чертежи попали в Гиперборею. Некоторые из них легли в основу наших артефактных войск.
– А вы, юноша, – обратился Леон к Ларратосу, – интересуетесь техникой?
– Чем отличаются големы от гомункулусов?
– Гомункулус – человек, выращенный в реторте. Он обладает разумом, пусть и примитивным. А голем – лишь магическая программа в теле из глины, металла или дерева. Души нет у обоих. Но гомункулус ближе к нам. И потому опаснее.
– Ясно, – кивнул Ларратос.
– К слову о технике… – добавил Леон. – Ваш корабль. «Ужас Абсолюта». Он работает на магическом винте, верно?
– Именно, – подал голос подошедший Маркус Антоний. – Леон, ты его увидишь. А пока – собираемся. Пора в путь.
– В путь? Сейчас?
– Четвёртый день сборов, Ларратос. До Нурии – полдня. Мы теряем время.
– А можно взять геликоптер? – с надеждой спросил Ларри.
– Ну, я был бы не против, паладин, – хмыкнул Леон, поигрывая медным браслетом на запястье, – но после осмотра вашего корабля мне бы хотелось наведаться в Ривергард. Побеседовать с военным начальством… Поднять вопрос о массовом производстве геликоптеров.
– Жаль, – вздохнул Ларри. – А мы-то надеялись, что вы присоединитесь к нам в разведке пещеры. Там, между прочим, полно забытых технологий – без толкового специалиста мы рискуем остаться глухими и слепыми.
При словах «забытые технологии» в глазах Турария вспыхнул неумолимый огонь, сродни тому, что бывает у охотничьей собаки, завидевшей в чаще сочного зайца после трёх дней поста.
– Хотя, – медленно кивнул он, – геликоптеры у меня, признаться, пока что работают не идеально… Ещё один полёт в качестве испытания – почему бы и нет?
***
На расчищенной площадке возвышался странный механизм – нечто среднее между самоходной повозкой и кузнечным мехом, снабжённым коротким хвостом и огромным винтом, который, казалось, мог поднять в воздух даже башню. Из-под днища торчали три металлические опоры – ноги, придавшие устройству вид паука в засаде. От корпуса шёл крепкий запах: смесь масла, дыма и ещё какой-то химической пакости, явно не предназначенной для человеческого носа.
– Прошу на борт! – бодро объявил Леон. – Хотя… минутку. Надо кое-что расчистить.
Он ловко подпрыгнул, юркнул в кабину и исчез в клубке железа и тряпья. Ларратос, горящий любопытством, встал за его спиной.
Внутри кабины царил идеальный хаос: детали, провода, пыльные контейнеры, засаленные перчатки и тряпки. Леон с ловкостью жонглёра начал засовывать всё это под сиденья – которых, кстати, оказалось всего два. Причём сама кабина казалась подозрительно тесной, как будто рассчитанной на карликов или эльфийских детей.
– Леон, – спросил Ларри, хмурясь, – а вы уверены, что здесь хватит места? У нас, между прочим, одиннадцать человек.
– Хватит, не сомневайся, – отмахнулся изобретатель. – Я на нём возил и грузы побольше. Всё будет хорошо. Лезьте!
Они полезли. И очень быстро стало ясно: даже если грузоподъёмность машины и позволяла, то вот её вместимость – точно нет. Особенно учитывая, что двигательный отсек почему-то совмещён с кабиной.
– Да в эту консервную банку только четверо влезут, – выругался Маркус Антоний, растирая ушибленный локоть. – Хоть бы вас силой Абсолюта туда запихивать!
– Может, сократим экспедицию? – неуверенно предложил Ларри.
– Это невозможно, – покачал головой Элиддин. – Состав был утверждён советом…
– Который, между прочим, назначил меня командиром, – хмыкнул Антоний. – Так что все, кто не влезет, останутся на земле.
Это заявление стало сигналом к штурму.
– Наставник, сюда! Быстрее!
– Осторожно! Вы мне на ногу наступили!
– Не сажайте меня на пульт управления! Мы же взлетим прямо в Безмолвные горы!
– Расступитесь! Мне как командиру положено быть внутри первым!
– Ну всё, закрывайте двери!
– Какие двери?! Мы ещё не влезли!
С шумом, пиханиной и взаимными упрёками геликоптер, наконец, был забит до отказа. Апион, изловчившись, запечатал двери своей отмычкой – и внутри остались шестеро: Ларри, Элиддин, Маркус, Зарина, Апион и, конечно же, сам Леон.
– Приготовьтесь, – предупредил изобретатель, нащупывая стартовый рычаг. Его локоть тут же врезался Антонию в бок.
– Леон! – зарычал тот. – Осторожнее!
– Простите! Места маловато…
Геликоптер вздрогнул, затем что-то внутри него с грохотом взорвалось. Машина подскочила, словно от боли, Зарина едва не прикусила язык, а Ларратос впечатался затылком в потолок.
– Проклятая жестянка, – прошипел Антоний.
– Да уж… Бросает сильно, – хмыкнул Леон. – На сиденьях ремни есть, но не на всех. Кто успел – тому повезло. Остальные… держитесь за что сможете.
– Осторожно, сейчас ещё раз тряхнёт!
Изобретатель дёрнул рычаг уже правой рукой – и попал локтем по Апиону.
Новая встряска. Мотор грохнул, затем заурчал, перешёл в гул, который быстро набрал оглушительный оборот. Винт начал вращаться, создавая воздушный вихрь. Из всех щелей повалил чёрный едкий дым.
– Леон! – закашлялся Апион. – Ты что, нас задушить собрался?!
– Не волнуйтесь! Это… нормальный выхлоп!
Он крутанул ещё один рычаг, и запах палёного наполнил кабину до предела. Геликоптер содрогнулся, будто собирался чихнуть – и, наконец, оторвался от земли.
– Это что – геликоптер или коптилка?! – орал Антоний сквозь ревущий гул.
– Сейчас выветрится! Потерпите! Поднимемся – и всё будет хорошо!
– Может, открыть дверь?! – завопил паладин, кашляя.
– Что?!
– Дверь открыть, говорю!!!
Но в этот момент Леон дёрнул ещё один рычаг, и аппарат взмыл вверх с такой резкостью, что голос Антония захлебнулся в рёве двигателя.
Маркус, мысленно выругавшись, просто задержал дыхание – к счастью, тело паладина позволяло ему делать это надолго.
***
– По-моему, получилось недурно, – с удовлетворением заметил Трейк, глава Стейнгардской гильдии боевых магов, обводя взглядом своё новое творение.
Перед ним стояло существо, в котором нетрудно было узнать искажённый образ погибшего аватара. Те же альмагтиновые доспехи – помятые, потемневшие, словно извлечённые из пожарища. Те же тяжёлые тёмные штаны, теперь дополненные внутренней стальной подкладкой. И та же изрезанная полумаска, некогда расколотая Карханом. Только теперь маска была приплавлена к старому боевому шлему, под которым не скрывалось лица – вообще ничего. Пустота.
Вместо глаз – две прорези, из которых вспыхивало весёлое, безумное пламя. Оранжевые отблески играли на стальном металле, освещая изнутри шлем. Казалось, будто внутри, там, где когда-то могла быть душа, теперь пляшет один-единственный язычок живого огня.
Этот голем был лишён энергии Абсолюта – и в этом заключалась его принципиальная разница с аватаром. Но в нём явно чувствовалась другая сила: чистая, первородная стихия огня. И, может быть, не только она.
Голем между тем изучал себя с неожиданным вниманием. Его взгляд скользнул по повреждённым доспехам, затем задержался на грубых латных перчатках орочьей ковки – они заменяли ему кисти рук.
– Великолепно, – его голос оказался гулким, низким, с металлическими обертонами – и напоминал речитатив огненного элементаля Шакира. – Вы действительно гениальный маг, господин Трейк.
– Ну, не преувеличивай, – хмыкнул Трейк. – Особенно учитывая, что собирал тебя буквально из обломков.
– Обломков? – голем с интересом провёл пальцами по альмагтиновой пластине. – Я бы не сказал. Это… достойный доспех.
– Может, и так, – признал маг. – Но восстановлению он не подлежал. Альмагтин крайне плохо поддаётся ковке. Некоторые пластины держатся на честном слове.
– Что ж, будем надеяться, они не отвалятся в бою, – пробасил голем и чуть сверкнул пламенными глазами. – Кстати… а какой артефакт вы во мне активировали?
Трейк усмехнулся.
– Перо Феникс. Артефакт, изъятый при обыске в министерстве колдовства. Поразительная вещь: мощная реликвия Хаоса, маскирующаяся под порождение огненной стихии.
– Феникс? Это демон?
– Не совсем, – маг пожал плечами. – Согласно оркским хроникам, это была… она. Бессмертный огненный дух, не богиня, но и не элементаль. Её уважали, ей приносили дары. Считалось, что она бессмертна в буквальном смысле: всякий раз, погибая, возрождалась из пепла.
– Интересно, – протянул голем. – И что с ней стало?
– Без понятия, – признался Трейк. – Орки не склонны делиться своими мифами с посторонними. Возможно, она до сих пор существует – где-нибудь на их островах, среди стихийных духов. Хотя… странно, что перо этого существа источает Хаос. Возможно, она была не совсем тем, за кого себя выдавала.
Голем промолчал. Но где-то в глубине его шлема пламя, казалось, вспыхнуло чуть ярче.
