Read the book: «Золотая карта»
Глава I
Щипач
Организованный набор рабочих, или, как его коротко называли, «оргнабор», во времена расцвета социалистического строя пользовался колоссальным успехом. Люди, проявившие желание побродить в поисках счастья или ради романтики по необъятным просторам нашей страны за счет всемогущего, всесильного государства, не жалевшего средств на создание так называемых комитетов по оргнабору, могли легко осуществить это. А легкость заключалась в том, что достаточно было переступить порог этого заведения, выбрать по картотеке, соответственно профессии, приглянувшиеся город и предприятие, нуждающиеся в рабочей силе, естественно, в рамках союза социалистических стран, и согласно добровольно написанному заявлению получить бесплатный железнодорожный билет до пункта назначения. И вот, представьте себе, приехал человек с одного конца СССР в другой, не тратя ни копейки на дорогу, и вдруг видит, что ему здесь не нравится. Бедолага отправляется снова вербоваться, но уже в «комитет» того города, в который прибыл. Некоторые умники умудряются даже прихватить подъемные с нового места работы, в размере двухмесячного оклада. Прокатился человек вдоль и поперек по Союзу таким образом – и ищи его, как ветра в поле. Остается только объявлять во всесоюзный розыск.
Олег Свиридов – парень лет двадцати трех, красивый, статный, в расцвете сил, не относился ни к скрывающимся алиментщикам, ни к безденежной шушере, которых было много в таких компаниях, а ехал сам по себе. Глядя со стороны на этого молодого человека, не просто было определить, что могло толкнуть его на вербовку, бросив родной город, насиженное место, отчий дом. Вообще-то без причин, если посудить разумно, никто не уезжает. Какого черта человек будет тащиться сломя голову на край света, если у него жизнь нормально течет? Что он там забыл? Ну, приедешь, устроишься, а работать-то надо, деньги на дороге не валяются. А почему их нельзя у себя в городе заработать? Вопросов множество, и, чтобы разобраться в этом, надо копнуть глубже. Один мудрец говорил: «Человек зол, завистлив на того, кто больше него знает, умеет, богаче». Всем хочется равноправия, но, с другой стороны, все тайно стараются быть на голову выше, чем остальные. Олегу Свиридову в детстве завидовать было некому: он среди своих сверстников, в самом деле, был на голову выше благодаря организаторским способностям и природной силушке, что позволило ему возглавить небольшую группировку из числа одноклассников и дворовых пацанов. Беззаботное время у человека когда? В детстве. Родители кормят, поят, одевают, деньжат на карманные расходы нет-нет да подбрасывают. Что еще надо для счастливого детства? А надо еще, чтобы тебя в округе знали, уважали, боялись и притом любили. Все эти прихоти и качества были подвластны Олегу Свиридову – юноше с характером, со своей точкой зрения на жизнь, разделяющим все человечество на две части – богатые и нищие. Иного, по его мнению, не было.
Выживать легче в стае, чем в одиночку, и, памятуя об этом, Олег со своими друзьями во многом преуспели. «В чем конкретно?» – заинтересуетесь вы. А в том, что обычно происходило во всех дворах: отнимали деньги, хорошие вещи у младших, били стекла строящихся и построенных домов на спор, кто метче попадет, травили животных, подшучивали над стариками. В общем, являлись прямой противоположностью героям Аркадия Гайдара. В переходном возрасте стали участвовать в уличных разборках, отстаивая честь двора перед другими группировками, и не безуспешно. Тем не менее, несмотря на хулиганистый характер, Олег окончил десятилетку без приводов в милицию, довольствуясь лишь домашними и школьными разборками. А по окончании школы дворовая группа постепенно распалась, пора было подумать о будущем. Олег знал: без высшего образования в наши дни не обойтись. Но терпения на учебу у него могло хватить лишь года на три и, посоветовавшись с родителями, он решил начать с кооперативного техникума, куда успешно поступил, совмещая свободное от учебы время с привычными походами в городской тир дяди Васи, как любезно окрестили его дворовые пацаны. Дядя Вася, бывший вояка, отдавший двадцать пять лучших лет защите Родины, работал здесь с тех пор, когда Олег еще мальчишкой впервые посетил его заведение. И чем-то понравился хозяину тира этот малец: то ли своим упорством: не уходил, пока не свалит пять мишеней, то ли любовью к оружию, которое бережно перекладывал из одной руки в другую, изучая его загоревшимися глазами. «У тебя, Олег, талант стрелка, займись этим вплотную, – говорил ему дядя Вася в часы откровения. – Далеко можешь пойти, к тебе оружие само прилипает». Но для Олега это было просто любимым увлечением, от которого он получал большое удовольствие, как коллекционер, собирающий монеты всех времен. Учась в техникуме, Олег больших успехов не проявлял, болтаясь где-то между плохим и удовлетворительным, зато у дяди Васи валил с первых выстрелов все выставленные мишени, поражая тем самым посетителей, заглядывающихся на меткого стрелка. Но на слова хозяина тира неизменно отвечал:
– Спортом сыт не будешь, дядя Вася, надо искать место денежное.
– По-твоему, ты со своим кооперативным техникумом богатым станешь?
– А торгаши у нас всегда хорошо жили, везде о них только и говорят. Фельетоны о них, карикатуры о них, криминальные известия тоже о них, будто они воруют, а другие нет.
– Но смотри, не ошибись, парень, в своем выборе, – предупредил его дядя Вася, – легкие деньги к хорошему не приведут.
Доучиться в техникуме не удалось, хотя родители как-то по-своему старались отмазать сына от армии, подбрасывая военкому всякие справки о плохом здоровье. Но врачи все же сочли его годным к военной службе, и призывная комиссия направила новобранца в погранвойска, к Монгольской границе, откуда, прослужив от звонка до звонка два года, он прибыл в родной город с боевыми значками на груди за отличную стрельбу. Здесь, закончив за два с небольшим года техникум, Олег отправился на отработку согласно знаниям и оценкам в один из районных центров области, но надолго его там не хватило и, договорившись в отделе кадров о досрочной отработке, он снова вернулся в любимый город. Мечты большинства людей сходятся к одному: как заработать больше денег и жить нормальной жизнью, имея все свое. У Олега своего ничего не было, и, проработав еще несколько месяцев в сфере торговли, он понял, что за короткие сроки здесь не разживешься – построенный им миф о торгашах лопнул, как мыльный пузырь. Что же дальше? Работать не хочется, в ментовку «западло», остается воровать, а как и что? Подвернулся Салих – щипач, освободившийся из мест заключения буквально пару месяцев назад. Он был старше Олега на три года, когда-то они вместе учились в одной школе, жили в одном дворе. Потом родители Салиха переехали, и ему пришлось ездить в школу из другого района. Вот по пути в школу и обратно он и стал приобщаться к тонкой профессии карманника, пока не схватили его за руку. След Салиха с тех пор затерялся. Прежде он дерзостью среди пацанов не отличался. Но теперь его было не узнать. Теперь он блатной уровень умел держать и чтил понятия. Олег напросился сам «побегать» с ним, ради интереса, никто ему ничего не предлагал, но отказывать в просьбе тоже не стали. Как раз в это время в бригаде у Салиха не хватало одного, да и воровские понятия щипачей не позволяли отнекиваться от желающих обучиться тонкостям карманной профессии. Щипачи среди воров всегда ходили в авторитете из-за постоянного риска в их работе. Молока, правда, за вредность выписывать им никто не собирался, и приходилось трудиться, не обращая внимания на здоровье. Олег до этого о карманниках знал только по рассказам дворовых пацанов и в детали не вникал, а тут, увидев своими глазами, как Салих ловко перебирает в дамских сумках, пакетах содержимое в поисках кошелька, был просто ошарашен. Кража была так построена, что, зная психологию человека, находящегося в общественном транспорте, щипачи всегда рассчитывали на удачу, особенно когда работали втроем. Сам Салих набеги в одиночку не переваривал, отдавая предпочтение групповым. Преимущество работы втроем заключалось в уменьшении степени риска, так как в одиночку можно засветиться в любой момент. А тут милое дело, воруй, пока на след не напали «гончие». В основном промысел велся у выхода, близ подножки автобуса или трамвая, где скапливалась большая часть будущих жертв, не желающих пробиться внутрь салона из-за предстоящих проблем с выходом, что намного облегчало положение щипачей, использующих каждую секунду, чтобы завладеть «шмелью». Давайте разберемся детально в этом «мероприятии», может, кому в жизни оно послужит наперед уроком. Начинается все с того, что один из группы, обычно новичок или малоопытный, предварительно определив жертву, сзади припирает ее ближе к выходу. Там второй, устроившись перед ней, прикрывает локтем так, чтобы она не смогла, наклонившись, увидеть свою сумку или пакет. А если «вояж» снизу, на весу, старается оставить его между ног, третий же, повернувшись лицом к двери, во избежание попадания на глаза жертвы, стоя внизу подножки, оказавшись тем самым на уровне сумки или пакета, просовывает руку в сумку и перетряхивает содержимое. Если «вояж» оказывается труднодоступным, то используется специальное лезвие, предварительно сломанное пополам и обмотанное изолентой, именуемое в жаргоне «шпагой». Вся эта операция, если щипачи опытные, занимает считанные секунды. «Граждане, будьте осторожны при выходе, не забывайте свои вещи», – эти слова, объявляемые вожатыми вагонов общественного транспорта, повторяются не раз и придуманы со смыслом. Вникните в них и делайте соответствующие выводы, берегите свои кошельки, не забывайте о них.
Поначалу Олег от всей этой процедуры был шокирован и приятно удивлен тем, как «щипачи» так ловко орудовали, что дамочки даже не подозревали о творящемся в их сумочках, но постепенно натаскался и вошел в «колею». Работали всегда с женщинами, но ни в коем случае не трогали беременных, женщин с детьми и старух в почтенном возрасте. У последних все равно взять было нечего. Таково было правило предводителя группы Салиха. Хватало и остальных зевак. Напарники у Олега были опытными, имели за это дело не одну «ходку» и по статусу ему отводилось место в основном на верху подножки, не дававшем тем самым попробовать вытащить «шмель» самостоятельно. Как ученику, от содержимого «шмеля» ему перепадало меньше, чем остальным: ошибок много допускал, но старался.
Со временем команда распалась. Один за пьяную драку получил срок, второй нашел более опытную команду и подался на гастроли, и Олегу оставалось только рассчитывать на себя. Первые гастроли на вершину познания полученных навыков начались в городе-герое Волгограде. Из старых друзей сколотил он группу по проекту Салиха и стал шустрить по сценарию, придуманному «щипачами». Напарники были «не тертые», дуб-дубом в этом деле, но соблазн легкой наживы одержал верх, и основная тяжесть по выемке «шмеля» легла на основателя затеи. Сначала мандражил, однажды вместо «шмеля» вытащил мини-сумочку от косметики, смахивающую на кошелек, но постепенно мандраж исчез, и были уже более приличные уловы, тратящиеся по назначению: на кабаки и на девочек.
Конечно, из-за неопытности он несколько раз засветился, хотя часто менял одежду, и местные «казаки» устроили за ними охоту. В конце второй недели гастролей стало ясно, что продолжать дело небезопасно, и, купив билет на самолет, Олег решил вернуться в свой город. В аэропорту, куда он приехал пораньше, его заметили местные «пинкертоны» и якобы для проверки документов завели в отделение. Ничего особенного там ему не предъявили, выписали данные из паспорта и задали пару вопросов, но по дороге в отделение он все же умудрился незаметно скинуть коробку спичек, в которой была припрятана «шпага» – орудие труда «щипача».
Скорей всего, его взяли по имеющемуся у волгоградских «казаков» фотороботу, составленному по описанию пострадавших. По всей вероятности, из-за неосторожности он не смог спрятать свою наглую морду. Но, как бы там ни было, добрался домой он благополучно.
Денег, как всегда, катастрофически не хватало, да вдобавок он стал понемногу «ширяться». Оставалось одно – побегать в одиночку. Удача ему улыбнулась, и он выудил несколько раз «жирные шмели». По части краж он был еще сосунок, но интуиция по части опасности у него была. Если лицо несколько раз промелькнуло перед глазами, то этого было достаточно, чтобы сделать определенный вывод. И на этот раз «гончих псов», как называли оперов по карманникам в его кругах, он приметил сразу, и стало ясно, что пора сниматься. Его водили целый день, видно, знали уже маршруты, но он ничего не предпринимал, даже не подал признаков кражи, а в конце дня забурился в одну общагу к знакомой девушке и там остался. Опера пригнали машину и сторожили неподалеку от входа часов пять, потом почему-то исчезли. Через пару дней, выбрав другой маршрут, он восстановил работу. Народу в автобусе было битком, он, протиснувшись к подножке, стал шарить по сторонам, и уже через минуту, орудуя кончиками пальцев, вытащил «шмель» у дамы, стоящей у подножки. Лица ее он не заметил, так как стоял к ней спиной, но плащ сиреневого цвета почему-то запомнился. Выскочив на остановке, он направился вглубь дворов и, зайдя в ближайший подъезд, спотрошил содержимое, составлявшее всего-то семь рублей. С обидой вышвырнув «шмель» в мусорный ящик, он отправился обратно на ту же остановку. Обычно такого никто из мало-мальски натасканных «щипачей» не делал, потому как знали, что потерпевшие всегда могли вернуться. Знал об этом и Олег, но из-за содержимого кошелька так расстроился, что думал: все обойдется и вряд ли за такую сумму кто-то станет мотаться туда-сюда. Уже подойдя к остановке, он понял, что ошибся в своих выводах. Женщина в сиреневом плаще быстро направилась в его сторону:
– Молодой человек, вы сейчас не выходили на этой остановке? – и, не дождавшись ответа, сразу схватилась за сумку Олега, которую он всегда носил с собой, чтобы прикрывать работающую руку. – Откройте и покажите мне сумку!
– Женщина, я только что подошел, – успел сказать Олег, но она, вся зареванная и возбужденная, не стала ждать объяснений и требовательно заглянула в открытую им сумку.
– Ах, сволочи, только что украли кошелек, и парень был в такой вот куртке, – продолжала она со слезами, – выходил именно здесь. У меня это были последние деньги, а до зарплаты еще долго, не знаю даже, что делать. Грабили бы миллионы, чем наши кровные тащить, мерзавцы, будь они прокляты! – последние слова Олег услышал, когда уже запрыгнул в подоспевший автобус, и чем дальше он увозил его от той женщины, тем сквернее становилось на душе. Прежде он не видел пострадавших, что там с ними происходило, что они делали, – это его не волновало. А тут вроде мелочь, но так убиваться из-за этого! Все после такого случая словно перевернулось у него, он места себе не находил, мысленно возвращаясь к происшедшему.
«Хватит, баста, это не для меня! Риск попасть в тюрьму в каждую секунду, вдобавок людские проклятия! Надо заняться чем-то более стоящим, чем по карманам мелочь удить». С этими мыслями он и не заметил, как оказался у доски объявлений. Долго смотрел, потом стал внимательно читать: «Красноярский край. Лесосибирск. Требуются рабочие». Проезд оплачивается, выдаются подъемные. А что, можно ехать! Что меня здесь держит? Абсолютно ничего. Уеду, и будет лучше для всех.
Так Олег Свиридов в поисках новой жизни и новых приключений оказался в поезде, следовавшем в край чудес – Сибирь.
Сибирь раньше для народов России была местом каторги, изгнаний и ссылок, добровольно ехать туда осмеливались только те, кому терять было нечего, либо прячась от царской расправы, либо такие, как жены декабристов, последовавшие за мужьями, за близкими. Может, так, а может, эдак, но нам толковали именно так.
Позднее, когда в светлый путь нас направляли коммунистические вожди, то ехали уже на заработки, за большими деньгами, и всем романтикам хотелось покорить Сибирь, сообразуясь со своими материальными интересами.
В плацкартный вагон, где устроился Олег, кроме него, забилось еще двенадцать человек с «оргнабора», желающих прокатиться на заработки за счет государства. Знакомство бывает крепким, если начинается с бутылки «Русской», без этого у нас не происходит ни одно знаменательное событие, ни одни посиделки. Так уж заведено испокон веков. Систему могут переменить, страну могут направлять по разным путям, но пьянство не осилить. Попробовал кое-кто сделать это на практике, ввел сухой закон, так еще сильнее разыгралась буря, в ход пошли все средства, пригодные к употреблению, несмотря на плачевные исходы. Такова душа российская, раздольная, ничем не прошибешь, ничем не уймешь.
«А душа раздолья просит, жизнь беззаботная.
Эх, гуляй-гуляй, парнишка, ждет дорога дальняя.
Не сидится нам на месте и на все нам наплевать.
Нету счастья, нету жизни, если будешь кочевать», – затянул по вагону зычный хриплый голос под гитару.
– Хорошо вытягивает, тоже с нами, что ли? – разливая очередную поллитровку по стаканам, спросил Олег у своего нового знакомого по имени Федька, а по «погоняле» Фан, устроившегося по соседству на нижней полке и охотно согласившегося на предложение промочить горло прихваченным про запас с собой на дорожку, чтобы скоротать время.
– А тут, в двух последних купе, все такие, как мы с тобой. Нам только двоим не хватило места среди них, потому и дали третье купе. Нынче все в Сибирь намылились, не сидится никому дома.
– Ну, а ты чего попер?
– Я совсем другое дело, Олег. У меня жизнь на этих дорогах повязана – как в малолетку ушел со школы, так и покатился.
– А в малолетку-то за что загремел? – поинтересовался Олег, чтобы углубить тему для большего знакомства с Фаном, с виду неприметным, невысоким, смуглым парнем лет тридцати, с наколками на пальцах обеих рук.
– Да по мелочи. Рассек одному велосипедной цепью башку за то, что тот выступал, ну и повязали. Отмазать было некому. Мать вроде сходила к родичам потерпевшего, но те мзду запросили наглую, а откуда у нее деньги, когда на жратву еле-еле могла наскрести. Вообще-то дали два года всего – нестрашно. Самое-то страшное, Олег, ждало впереди, – потряс указательным пальцем захмелевший Фан перед носом, затягивая паузу. – Освобождаюсь я через два года с малолетки и еду к себе домой в Миасс, в Челябинске у меня пересадка на другой поезд. Купил билет заранее чин по чину и в ожидании отправки тусуюсь по вокзалу, абсолютно никому не мешаю. Да тут же в киоске еще нож перочинный приобрел, так, просто, без задней мысли, понравилась вещичка, вот и купил. Свободно же они продавались, небольшие такие, с короткими лезвиями. Одет я был, конечно, не ахти как, сам пойми, некому было высылать шмотки. «Коцы» зековские, «куртян» от робы, правда, без номерка, «шкары» только гражданскими были. Захожу, значит, в буфет, беру бутерброд с чаем, бабки кое-какие все же были: заработал малость за время отсидки, жую себе и поглядываю на смазливую грудастую буфетчицу из-под ресниц. Только она, падла, виляет задницей перед каким-то плешивым, с галстуком, выставив на него золотые фиксы, а на меня ноль внимания. Зато два хмыря не пожалели со мной перекинуться парой ласковых. Откуда они взялись, сам не пойму.
Тут Фан сильно занервничал и сжал кулаки до посинения, заскрежетал зубами:
– Пристроились за моим столиком, без каких-либо разрешений, и тот, что поздоровее, внаглую мне бросает: «Дуй-ка, пидарчонок, за тарой, да побыстрей, пока я не рассердился». Это он мне при всех говорит, сечешь? Даже буфетчица услышала. С жалостью взглянула на меня. Видуха у меня, понимаешь, не соответствовала гражданской: стрижка короткая, одежонка бедная. Но я ему показал кое-чего из русской классики, за базар-то отвечать надо, раз ляпнул. Согласись, мне так его было не взять. Можно было, конечно, уйти, но а как потом жить с такой обидой всю жизнь, не забудется. Другой, может, и ушел бы, плюнул и ушел, но не я. Короче, саданул я его три раза с близкого расстояния перочинным ножиком в область живота и сердца, не задумываясь и даже не гадая. Кореш-то его посообразительнее оказался, деру дал, не стал впрягаться. Ментов, гнида, приволок. Все они петушатся до поры до времени, пока конкретно не втянешь по рылу. Тут уж они из штанов выпрыгивают, забывают, как выступали, и бегут за поддержкой. В общем, скрутили меня, как опасного преступника. Да я и не сопротивлялся, бросил им под ноги ножик и стою. Так нет же, повалили все равно и давай руки назад заламывать. Эх, зачем я не Брюс Ли, раскидал бы всех с ментами вместе, чтоб не лезли! – с досадой выговорил Фан, отхлебнув для успокоения еще грамм пятьдесят водяры, налитой в стакан из-под чая.
– Впаяли мне еще семь лет, не отходя от кассы. А за что? За то, что этот гандон штопаный не следил за своей хлебалой. Сам-то выжил, зараза! Сдох бы – хрен с ним, не обидно. Одной мразью меньше бы стало.
– Ну, а дальше-то что, отсидел, вернулся домой? – допытывался Олег, стараясь услышать дальнейшие похождения Федьки из первых уст.
– Ну, что дальше-то… Не вернулся я домой, ошибочка у тебя вышла. Отправился в Тюмень, оттуда в Ханты-Мансийск к нефтяным скважинам, потом по Казахстану «прошманялся», снова перекинулся на Русь. И все пользовался услугами организационного комитета, бесплатной поездкой, так сказать.
– Да, тяжковато тебе, Фан, пришлось, – протянул Олег, цокнув языком. – Тяжковато.
– А я не жалею! Мне такая жизнь нравится. Я уже сейчас не смогу усидеть на одном месте. Понимаешь, все куда-то тянет. Хочется новенького узнать, увидеть своими глазами.
– Побродяжничать, ты хочешь сказать? – поправил его Олег.
– Точно сказано, – не возразил Фан. – Присоединяйся, будешь попутчиком.
– Принимаешь в ряды бродяг?
– Если не понравится, можешь свалить в любое время. У нашей братии зависимости от кого-либо нет, – подшутил Федька, моргнув одним глазом.
– Тогда записывай в свои ряды, я не против, – засмеялся Олег. – Другой дороги пока я перед собой не вижу.
Когда наши герои доехали с пересадками до места назначения, под ногами уже похрустывал ощутимый слой снега, снега сибирской земли.
Многие из ехавших ребят тайгу и Сибирь видели впервые, и местному сибиряку не трудно было догадаться, что это залетные. Поработают, покуражатся, и айда обратно, кто куда.
В конторе лесосплава их наверняка ждали, быстро разместили в общагу, показали местную столовую. В городке показать им было нечего: небольшой угрюмый сибирский городок достопримечательностей, интересующих наших героев, не имел.
Обустроившись и сытно поев после длительной дороги, они решили сходить узнать насчет работы поконкретнее. И оказалось, что «мудак», отправивший их, перепутал Сибирь с Африкой или забыл, что здесь зимой реки замерзают, а сплав леса происходит лишь с весны до осени. Получилось так, что они прибыли только к закрытию сплава, и их могут принять пока только собирать щепки на заводе лесосплава, естественно, на зарплату, которую у себя в городе легко можно было заработать, сидя на вахте вахтером в каком-нибудь женском общежитии.
Видя, что здесь делать больше нечего, Олег Свиридов и Федька – Фан – с несколькими другими недовольными происшедшим ребятами, собрав оставшиеся деньги, выехали в город Кемерово и снова с помощью оргнабора направились вглубь тайги на лесоповал в небольшой таежный поселок в Тисульском районе.
Начальник леспромхоза, куда прибыли трудяги, был человеком общительным, старался говорить на «вы».
Высокого роста, с широкими плечами, даже сидя на стуле, заметно выделялся своей фигурой. Говорил он тихо, но внятно, так что переспрашивать не приходилось, и из его разговора было понятно, кто хозяин в кабинете. Долго расспрашивать он не стал, вкратце объяснил ситуацию в поселке, сказал, как себя вести и что нужно делать дальше.
– Вы, ребята, правильно меня поймите: здесь тайга, люди суровые, чуть что – могут быть неприятности. А вы еще молодые, много чего не понимаете, так что будьте внимательны. Устроитесь пока в гостинице, а потом будет видно.
Что он этим хотел сказать, никто не понял, но на всякий случай намотал на ус, видно, начальник имел в виду, чтобы они больно не выступали.
Дни шли своим чередом, зарплату получали вовремя, в общем, особо не жаловались. Федька устроился чикировщиком, а Олег – помощником вальщика.
Со временем из гостиницы их разместили по квартирам по два, по три человека. Правда, отопление в них было не центральное, топили углем. Федьку и Олега поселили к дяде Коле, успевшему уже пожить в одиночестве пару месяцев и обжиться на новом месте.
Утром уезжали они на вахтовых автобусах на делянку, вечером приезжали, а кто остался в леспромхозе, ходил в промзону сортировать древесину. И так шесть дней в неделю. В свободное время были пьянки и банный день. Дядя Коля был человеком в возрасте, имел за своей спиной большой опыт скитания по стране, перенес немало жизненных изворотов. Любил читать газеты, рассказывать о прожитых годах: как бегали вдовушки за ним, где у него остались дети, но больше всего Федьке и Олегу нравилось слушать о золотых приисках на севере. Дядя Коля так красочно рассказывал о них, гладя свою седую шевелюру, что у ребят от слова «золото» дух захватывало, потому как каждый из них ехал сюда с целью разбогатеть. И закончилось все тем, что, получив от него заветный адресок и напутствие, решили они немедля ехать дальше, на север.
– Вам, други мои, здесь делать нечего, пока есть силушки, – говорил дядя Коля, откашливаясь. – Был бы я чуть помладше возрастом, вряд ли меня бы тут удержали. А у вас все есть: и молодость, и силенки. Держите путь в Усть-Неру, что в Якутске. Это край золота, а золото, братцы, это жизнь. Если у вас ничего не выгорит с моим адресочком, то на приисках работа всегда найдется, а маляву для кореша я настрочу, передадите ему, чтобы не насторожился.
Так и не дождавшись весны, ребята уехали в Красноярск, оттуда поездом до Тынды, а с Тынды до Якутска уже автобусом.
Север встретил их мертвой тишиной. Кругом была снежная пустыня и лютый мороз. Местами встречались лишь карликовые деревья. Пока ехали на автобусе до Якутска, машин встретилось раз-два и обчелся. В основном грузовые «Уралы». Населенных пунктов, как и машин, было очень мало. Чаще всего это были стоянки с заправкой, со столовой или небольшие поселки районного типа. Одним из них был небольшой городишко Алдан. Город держался на золотых приисках и обогатительном комбинате «Алданзолото». Останавливаться здесь не стали, целью была Усть-Нера, в Алдане решили порыскать на обратном пути, если впереди не выйдет ничего путевого. Когда добрались до Якутска, запасы денег иссякли, а до Усть-Неры надо было лететь самолетом. Олег хотел вспомнить былую профессию, но, к счастью, в аэропорту попался с утра уже нагрузившийся «лихач». Ребята решили не упустить шанс, не мешкая, выпили винца, преподнесенного лихачом за знакомство, и повезли его в город, чтобы продолжить веселье, разрядиться масштабно, покуролесить вдоволь. По дороге лихач много говорил, без конца вытаскивал деньги, тормозил нанятую тачку, где надо, где не надо, пока Олег не попросил остановиться возле неприметного здания с небольшой вывеской над дверью. Здесь они вытащили бедолагу из машины и, расплатившись с таксистом, принялись шарить по карманам, не обращая внимания на редких прохожих. Выпотрошив всю наличность и оставив «хлюпика» у двери здания, они отправились якобы на точку за «водярой».
– Ну что, Фан, – сказал Олег, тормозя серую волжанку с госномерами на другой стороне улицы, – летим!
* * *
Иван Павлович Татаринцев, в узких кругах проходивший как Татарин, жил в окрестности Усть-Неры своим деревянным домом со своей женой Марией Афанасьевной Татаринцевой. По виду ему было уже за пятьдесят. Среднего роста, среднего телосложения, чуть сгорбленный, с большими, как кувалды, кулаками, с седыми волосами и аккуратно подстриженной седой бородой, он производил впечатление человека грозного. Давно обосновавшийся в этих краях, Иван Павлович хорошо знал местные обычаи, натуры местных людей, а главное, золотоносные прииски, прилегающие к недрам Усть-Неры и Сусумана в Магаданской области. Как человеку, самому прошедшему эту территорию в поисках золота в молодые годы, ему было известно, где можно намыть золотишко, а где нет. У него существовала даже специально припрятанная карта, где он делал свои пометки о местонахождении золотоносных рудников, расшифровку которой знал только сам. За такую карту любой промысловик отвалил бы солидную сумму.
В былые годы молодой Иван Татаринцев в составе геолого-разведывательной экспедиции в качестве помощника геолога отправился в верховья Индигирки в поисках золотоносных районов. В состав экспедиции, кроме него, входило еще три человека – два геолога и еще один помощник. Основная работа помощников заключалась в том, чтобы таскать за геологами рюкзаки, которые те заполняли по ходу маршрута образцами горных пород, от чего ноша становилась не легче, а тяжелей. Но ради золота Татаринцев был готов на все тяжести жизни, мог перенести любые испытания, только бы заиметь желаемый лакомый кусочек.
Геологи были со стажем, хорошо разбирались в породах и шли по маршруту быстро. Подгоняло еще очень ограниченное время – количество дней, отпущенных для Крайнего Севера. В сентябре работа уже закруглялась из-за наступающих холодов, а результат для начальства всегда должен быть положительным.
На исходе первого месяца обнаружились залежи золотоносных пород, и Иван Татаринцев, как и геологи, тайно сделал отметку в своей самодельной карте, которую он вел в течение всего полевого сезона.
– Смотри, Иван, вот здесь скоро откроется еще один прииск, – говорил ему старший геолог Саня Стрельцов при обнаружении очередного месторождения золота, обещающего большие перспективы. – И может, назовут его твоим именем, все-таки первооткрывателем будешь и ты.
«Да, – думал Иван про себя, – пригоните технику, поставите драги и будете мыть золото для казны да отправлять вертолетами на комбинаты. А золотарям, которые будут пахать здесь до «посинения» по четырнадцать часов в сутки без выходных и праздников в течение восьми месяцев, при хорошем урожае выдадите какой-никакой куш, а если при таком же темпе работы не будет «урожая», то скажете: извините, ребята, в другой сезон постараемся сесть на более выгодный участок».
Что делать, карточная игра.
