Золотая карта

– Без него мы не справимся, – прервал его Фан.

– Да справимся! С маршрутом я разберусь, у меня ориентир дай бог, и рыжевье мы, думаю, толкнем. Есть у меня на материке, кого оно интересует. Знавал я таких.

– Что предлагаешь-то? Раз завел этот разговор.

– Порешить надо Палыча.

Федя молчал.

– Чего молчишь?

– А кто сделает?

– Мы монетку кинем, – сказал Олег, но, подумав, добавил: – Да я и сделаю, сегодня. Откладывать не будем.

В обед снялись как обычно, во избежание подозрений со стороны Татаринцева, доваривающего в котелке подстреленную куропатку.

– Ну, что, архаровцы, намыли много? – спросил он.

– Да не очень, – поднимая для выстрела заранее заряженное ружье, буркнул Олег.

Татаринцев, хоть и стоял спиной, но почувствовал опасность. Опасность, которую всегда чуют звери. Опасность, которая всегда подстерегает, где не ждешь. Карабин лежал метрах в двух от него, и достать его без резких движений не получалось. Но оставался нож. Схватившись левой рукой за рукоятку и поворачиваясь в правую сторону, он, не целясь, бросил нож туда, откуда веяло смертью. Одновременно с броском прозвучал выстрел. Нож, поцарапав ухо Олега, со свистом вонзился в сзади стоящее дерево. Пуля, выпущенная из двустволки, прошила грудь Татаринцева, отчего он качнулся, но равновесие не потерял. Но от второй пули уже не удержался и с грохотом повалился на горевший костер, сметая подвешенный котелок. Федя беззвучно наблюдал за этим в стороне, стоя поближе к карабину, готовый в любую минуту вмешаться. Олег убивал человека впервые в жизни, но ни мандраж, ни истерика его не охватили, словно стрелял он ради спортивного интереса.

Труп, зацепив за ноги, потащили к речке.

– Фан, дай я его обшмонаю, может, припрятал в карманах рыжевье, – высказался Олег и стал обшаривать мертвеца, вытаскивая все подряд. – Да ничего стоящего тут нет. Вот только лист бумаги, карта какая-то.

– Оставь пока у себя, – ответил Федя, сгребая остальное барахло и запихивая все по карманам трупа.

Не думал и представить себе не мог Татаринцев, что судьба уготовила ему такой же конец, какой он сам устроил когда-то Стрельцову. Проворнее оказались фуцаны, проворнее. А мыслишки-то у него были сделать как раз наоборот, как и предполагал Олег.

– Ну что, взяли, Фан! – и, схватив мертвеца за ноги и за руки, они сбросили его в бурлящую речку.

Очистив следы борьбы и уничтожив улики, Олег вновь вспомнил о карте:

– Смотри, Фан, оказывается, у нашего Палыча и карта своя была. Вот участок, где мы сейчас копошимся, – он ткнул пальцем в крестик на карте. – Дальше – еще три участка, скорее всего, тоже с золотом. Да и маршрут прочерчен отчетливо, только почему-то не похож на тот, по которому мы шли. Воистину золотая карта! Слышь, чего говорю-то, – обернулся он в сторону Федьки. – Надо нам возвращаться по этому маршруту, проверить, насколько точна карта, все равно в Усть-Неру выйдем. Авось что и найдем.

Переночевав, с рассветом они двинулись в обратную дорогу, захватив с собой остатки провианта, карабин с ружьем и намытое золото, которое разделили предварительно на две части, чтоб каждый мог нести свою долю сам. Шли по маршруту, нанесенному на карту, как и предлагал Олег. В конце первого дня пути, пройдя километров тридцать, остановились на отметке, указанной в карте крестиком. Бросив рюкзак на землю. Олег стал осматривать окрестности.

– Глянь, Сивый, – произнес Фан, назвав Олега придуманной после знакомства кличкой, показывая рукой вдаль. – Вроде ручей. Не там ли рыжевье?

– Так другого здесь нет, ясно, что золото там. Жалко, сито не взяли, можно было бы удостовериться.

– А ты карту точно расшифровал, ошибки не может быть? – с сомнением проговорил Фан.

– Географию надо было учить в школе, и ты бы разобрался. Вот, глянь на карту, – снова разложил Олег ее перед собой на земле. – Видишь, начерчена жирная полоса. Это Индигирка. Если бы я не знал о существовании того участка, где мы копались, естественно, она была бы для меня лишь жирной полосой, но, к счастью, мы знаем больше, чтобы разгадать крестики на карте. Тонкие полоски, прилегающие к жирной, – это ручьи. Первый – значит тот, где мы намывали золото, я определил его по двум сопкам, верхушки которых начерчены здесь на карте, вот они, – и он уверенно показал пальцем на две фигурные полудуги, – а на втором мы сейчас сидим. Почему? Объясню. Больше, во-первых, ничего подобного нам по пути не попадалось, а во-вторых, расстояние, пройденное нами, абсолютно идентично расстоянию на карте, а в-третьих, что очень важно, небольшой островок! Заметил его возле ручья или профукал?

– Ну, допустим, заметил, – буркнул Фан, разочарованный своими знаниями по ориентации.

– А вот он на карте, – снова продемонстрировал Олег свою сообразительность.

Два других участка по пути к Усть-Нере оказались раскуроченными бульдозерами. Сомнений не было, все совпадало с картой.

– Похоже, сюда мы опоздали, Фан. Не зря Палыч повел нас в обход, он наверняка знал, что золотари здесь побывали. А последний и предпоследний участки не достали. Значит, второй ручей тоже должен быть золотым.

– А нолик-то между ними что означает? – вопросительно взглянув, спросил Федька.

– Это загадка. Сам же видел, ничего путевого больше не было. Скорее всего, эту тайну Палыч унес с собой, – задумавшись, ответил Олег, не догадываясь, что никакой тайны уже не было: спрятанный карабин обозначенный ноликом, находился у него в руках.

* * *

Вор в законе Валерий Пустовалов по кличке Пустой, выйдя из очередной отсидки, занялся привычной работой Смотрящего. В молодости Пустой слыл медвежатником высочайшего класса и половину жизни провел в тюрьмах да лагерях нашей необъятной Родины. С каждого набега на свободе он исправно вносил взносы в общак воровской империи, соблюдал ее идеи и жил по понятиям этого особого мира. Не каждый человек мог выдержать все испытания, чтобы пройти от мелкого воришки до вора в законе, проходя суровую жизненную закалку в тюрьмах и лагерях и не роняя при этом свое достоинство – достоинство настоящего вора. Для таких воров идеи воровской империи превыше всего, отступиться от них – значит вынести себе приговор, немедля приводившийся в исполнение. Случайные воры не могли выдержать такого напряжения и оставались в рядах обыкновенных или, еще хуже, «ссучивались». Прошедшие же все трудности в воровской империи, не теряя лица, не подставляя свой зад тюремным надзирателям, завоевывая авторитет только делом, силой, и с согласием со «сходняком воровским», становились законниками. Одним из таких законников и являлся вор в законе по кличке Пустой, ставший впоследствии в одном из провинциальных городов России Смотрящим.

В детстве Пустой рос обыкновенным мальчиком, ничем не отличаясь от сверстников. Мать с отцом его были рабочие, зарабатывали на жизнь своими мозолями и верили в светлое будущее. Жили в коммуналке. А когда отцу выделили однокомнатную квартиру, переехали с небольшими пожитками, купленными на честно заработанные деньги, на другую улицу. Новый двор, новая школа, новые друзья Валеру приняли как своего. Дворовые пацаны были «разнослоеные». Если он одевался хорошо, значит, мать его – торгашка или отец – начальник, если плохо, значит, из семьи работяг. Но это на детскую дружбу не влияло, как и на игру в футбол, в который они могли гонять с утра до вечера на школьном стадионе. Наверное, не один мальчик школьного возраста из предметов, преподаваемых в школе, выбрал бы физкультуру, где не нужно напрягать мозги, сидеть смирно за партой, дергая соседку за косичку, ожидая звонка, не отвечать у доски перед всем классом, во главе с училкой.

Воспитывала Валеру улица. У родителей до него руки редко доходили. Улица – основа основ. Здесь решалось все. Подростковый авторитет, смелость и мужество при масштабных разборках и выяснении отношений один на один, какие-то необыкновенные навыки, удивляющие сверстников, – вот что делало пацана на голову выше других. В угоду таким представлениям Валера с группой таких же ребят совершил дерзкое ограбление торговой базы, скорее всего, ради интереса, ради того, чтобы узнать, как это происходит.

Плохие манеры всегда даются легко. Их не надо изучать, их не надо запоминать, о них не надо думать, ими можно просто пользоваться, не думая о последствиях. И почему-то всегда оказывается, что именно плохое в нашей системе больше привлекает, чем хорошее, для достижения которого надо что-то уметь и вкладывать труд.

Взяли их на месте преступления «тепленькими» и переправили в отделение милиции. Разбираться долго не стали, определив всех в малолетнюю колонию, кроме одного, у коего родители, чиновные люди, постояли за свое чадо материально. Малолетка поглотила Валеру полностью и бесповоротно, направив его на путь профессионального воровства.

Чтобы стать вором, имеющим авторитет, надо научиться воровать. Воровать так, чтобы не попадаться с первого раза. Иметь классификацию, соответствующую твоим возможностям.

Валере всегда нравились слесарные работы. Скорее, это от отца перешло. Поэтому, освободившись из малолетки, он сразу переквалифицировался на замки, изучая тайны, хранящиеся в них, подбирая нужные отмычки. Труд всегда приносит плоды. Юный Валера в свои неполные семнадцать лет мог открывать любые замки отечественного производства. Но на этом он не остановился. Ему нужны были более крупные масштабы, он хотел научиться вскрывать сейфы. Благо нашлись друзья, которые оказали ему услугу за небольшой магарыч. Первый крупный налет со вскрытием сейфа он совершил в центральный универмаг города только потому, что хотел добиться своей цели – достичь желаемых результатов.

Молодой врач, окончив вуз, хочет стать главврачом и защитить диссертацию, сделать карьеру, автослесарь при желании, закончив техникум, продвигается к креслу завгара, у идейного же медвежатника, уважающего свои принципы, целью является банк, откуда срывается куш, определяющий способности вора. С такими намерениями Валера готовил грандиозный план по обчистке Сбербанка, но по молодости лет и нехватке опыта загремел на следующий срок с отбыванием наказания в ИТК строгого режима.

Пахан блатных по кличке Козырь, узнав, что Валера «чалит» срок за хищение государственного имущества с проникновением в помещение, забрал его под свое крыло.

– Из тебя, Пустой, со временем выйдет хороший вор. Ты чтишь наши понятия, – говорил ему Козырь в дни откровения. – Как гласит наш закон? Долго не задерживаться на воле. Ты думаешь, это правильно? Вряд ли наши основоположники здесь не допустили ошибку. Вот я считаю, – тыкая пальцем в грудь, настойчиво объяснял Козырь, – что хорош тот вор, который, воруя во имя общака, не попадает в сети «казаков» и больше задерживается на воле. Но, увы, как коммунисты и «комсюки» соблюдают свою конституцию, так и мы поперек своих законов не встаем.

Много передряг пережил Валера после этих слов, но честь вора для него всегда оставалась превыше всего, как красный флаг у фанатов-коммунистов.

Со второго срока Валера вышел повзрослевшим и опытным вором, надежда взять банк его не оставляла. Родители с его походами за колючку смирились, и возвращение сына отметили подобающим образом, собрав немногочисленную родню. Мать, вытирая слезы, сказала тост: «Чтобы наконец наш блудный и единственный сын одумался и встал на путь исправления, не принося нам на старости лет больше печали в доме». Речь матери сильно расстроила Валеру, но виду он старался не подавать.

– Ты, мать, права, – взял слово отец. – Мы воспитали сына, как могли. У каждого своя дорога. Если он выбрал этот путь, я не осуждаю. Пусть только всегда будет человеком и не забывает мать. Человек, дорожащий своей матерью, – настоящий человек с большой буквы. Увлечения бывают разные. Кому-то нравится лечить, кому-то летать, кому-то строить, а кому-то воровать. На этом построен мир.

– Ты, отец, хочешь, чтобы наш сын всю жизнь просидел в тюрьме? – перебила его взволнованная мать.

– В тюрьме тоже люди, и живут некоторые там не хуже нашего с тобой. Если он выбрал эту дорогу, пусть идет по ней. Перевоспитывать надо было раньше.

На этот раз он готовился основательно, заранее разработав и учтя все детали, не упуская ничего. Банк, который решил брать, находился на примете давно. Но нужен был человек, работающий именно там, знающий обстановку, расположение сейфов и сигнализации. Выбор пал на молодую экономистку операционного зала Елену Орлову. С ней и нужно было завязать знакомство, с тем чтобы выудить интересующую информацию.

Елена Орлова двадцати трех лет отроду, закончив финансово-экономический институт, поступила в этот банк по направлению. Единственная дочь состоятельных родителей, красавицей она не считалась, но фигурой, слава богу, была не обижена. Постоянного друга у нее не существовало. В институте и после него «своего принца» она не встретила. Правда, в десятом классе влюбилась в учителя физкультуры, молодого парня с накачанными мускулами, приехавшего откуда-то из Украины. Но любовь оказалась безответной, приносящей одни страдания. Подойти и сказать об этом учителю она не решалась, но тот сам стал замечать неравнодушие Елены к нему, и во время аттестационных экзаменов, пригласив к себе в кабинет в спортзале, склонил ее к половому акту. Сделав это грязное дело, он стал избегать встреч с нею и, когда Елена поступила в финансово-экономический институт, то постепенно забыла о нем, уничтожив свою первую любовь.

Однажды она, как обычно, собралась с работы домой. Но, вспомнив, что звонила подруга и просила заехать помочь заказать платье в ателье, направилась к остановке автобуса в противоположную сторону. Около остановки крутились двое подвыпивших ребят.

– Глянь, Рыжий, – подошел к ней низкорослый крепыш с короткой стрижкой, кивнув своему другу, – какая деваха. А фигура! Класс! Просто обалдеть можно. Девушка, разрешите представиться: потомок Графа Шувала, Лев Поддувала, – и громко засмеялся, радуясь своей находчивости в остроумии.

Елена оглянулась вокруг. Недалеко стояли две женщины, о чем-то горячо разговаривая, да мужчина лет сорока в очках, сделавший вид, что ничего не замечает.

– Ну что, красотка, поедем с нами, – вмешался Рыжий, – познакомимся поближе, повеселимся всласть. Ты что, немая?

– Нет, – проговорила Елена сквозь слезы.

– А что тогда? Ехать не хочешь? Придется силком тащить, – Рыжий схватил ее за руки.

Елена хотела вырваться, но с другой стороны ее прижал крепыш, и она безмолвно заплакала.

– Ну что ты плачешь? Мы тебе больно не сделаем. Хотим наоборот, – но закончить Рыжий не успел. Сильная рука подошедшего сзади парня лет двадцати восьми крепко дернула его назад, разворачивая лицом к себе.

– Вы что это, фраера, к девушке пристаете? Или не обучены хорошим манерам? – зло произнес незнакомец, изучая наглую рожу Рыжего.

– А ты, батек, кто будешь? – не растерялся Рыжий.

– Дед Мазай. Убирайтесь, пока я не рассердился.

– Плевали мы на твои угрозы! – произнес крепыш и выбросил левую руку вперед, целясь в переносицу незнакомца. Но тот ожидал удар, сделал шаг назад и правой ногой пнул крепыша меж ног. Завыв от боли, крепыш отскочил в сторону. Тем временем Рыжий успел напасть сзади и, обхватив правой рукой за шею, стал давить незнакомца назад. Подпрыгнув, тот перебросил через себя Рыжего и, придерживая левой рукой, ударил правой. Рыжий не стал подниматься, а отполз назад к крепышу. Заметив, что незнакомец не собирается дальше ничего предпринимать, он медленно встал и, схватив крепыша под руку, молча поволок его прочь от остановки вглубь дворов.

– Сильно испугались? – обратился незнакомец к съежившейся побледневшей Лене. Та вместо ответа только покачала головой. – Давайте лучше я вас провожу. Расслабьтесь, никто вас больше не посмеет обидеть. Меня зовут Валера.

– Лена!

– Вот и хорошо. Рад знакомству.

Вечером, возвращаясь домой, Валера подошел к стоящим около детской качели парням.

– Ну что, не сильно я вас, Рыжий?

– С такими штучками ты меня скоро импотентом сделаешь, – ответил за него крепыш, – мог бы поаккуратнее.

– Ничего, возмещу.

– Клюнула хоть красотка-то?

– А как же. Верный путь знакомства выбрали, как в индийском кино.

– Мы, значит, в роли злодеев. А ты в роли Раджи, спасителя униженных и угнетенных? – вмешался Рыжий. – Зачем она тебе? Можно было подыскать и получше.

– Это вам знать ни к чему. Пойдемте лучше в кабак. Угощаю.

На другой день Валера ждал Елену недалеко от банка с цветами в руках. Она выскочила, заметив его из окна, не скрывая радости. Что-то в ее жизни изменилось в хорошую сторону. Наконец-то она встретила того, о ком мечтала. Мужчину сильного, способного защитить ее.

– Привет! – бросила она на ходу.

– Здравствуй, Лена. А это тебе, – протянул ей цветы Валера. – Я немного пораньше пришел.

– Я увидела из окна и тоже раньше вышла. Куда пойдем?

– Выбирай. Кино. Дискотека. Ресторан.

– Давай в ресторан, сто лет уже не была.

– Заметано. Едем.

В ресторане народу было немного. Официант, молодой парень, увидев Валеру, сразу подскочил:

– Здорово, Валера.

– Здравствуй, Сеня, – поздоровался он за руку с официантом. – Сделай нам все положенное.

– Что будете пить?

Он взглянул на Лену.

– Что будем пить? – та, улыбаясь, пожала плечами. – Тогда шампанское, водку и пиво.

– А тебя тут знают, – проговорила Лена, глядя вслед уходящему официанту.

– Да в одном дворе выросли, – отговорился Валера.

Вскоре появились музыканты, и народ в зале оживился. Официант долго не задержался. На столе появились салаты и вторые блюда.

– Может, тебе тоже водку налить?

– Мне без разницы. Все равно я в винах не разбираюсь.

– Ну, тогда за тебя, – и, чокнувшись, опрокинул рюмку в рот. Лена последовала его примеру.

Жил Валера один, снимая однокомнатную квартиру недалеко от родителей. Водил туда только девок. Дружкам намеренно адреса не раскрывал, шумных веселий не устраивал, все в пределах дозволенного законодательством, ЖЭУ. Хорошо посидев и потанцевав, поддавшись уговорам Валеры и предварительно позвонив родителям, что, мол, ночевать, сегодня остаюсь у подружки, Лена с Валерой покинули ресторан.

Добрались на такси быстро. Поднявшись на лифте на нужный этаж, Валера, открыв ключом дверь, пропустил Лену, включил в прихожей свет.

– Проходи в зал. Осматривайся. Я что-нибудь выпить принесу.

В зале, кроме дивана-кровати, стенки и двух кресел, стоявших вдоль стен, имелся телевизор с видиком и музыкальный центр. На журнальном столике, находящемся в середине зала, валялись раскиданные детали нескольких замков.

– Увлекаешься замками? – спросила Лена у входящего с подносом в руках Валеры.

– Люблю ковыряться в таких вещах, – и, поставив на край столика поднос, Валера сгреб детали в целлофановый мешок и спрятал в бар.

– А чем ты, Валера, занимаешься?

– Товаровед я. На торговой базе работаю, – разливая водку в граненые рюмки, ответил он. – Может, лучше потанцуем? – добавил чуть позже, включая медленную музыку, и, поставив рюмку на столик, не дожидаясь ответа, схватил ее за талию, прижимая к себе, затем, целуя легонько в щеки, перебрался к сочным губам. Она не сопротивлялась. Не сопротивлялась, когда он, касаясь ее тела, снял с нее блузку, расстегивая возбужденными пальцами лифчик, не сопротивлялась, когда он, расстегнув ее джинсы, стянул их вниз, оставив в одних тоненьких трусиках. Наоборот, помогала ему расстегнуть и снять рубашку, расстегнуть и снять брюки, оставив в одних плавках. Он не стал класть ее ни на диван, ни на кресло, а прижал к стене, крепко сжимая податливое тело.

В азарте страсти она не заметила, как они остались в одежде Адама и Евы. Не отрываясь от губ и лаская рукой груди, он стал искать вход вовнутрь возлюбленной. Неудачные попытки войти туда заставили ее взять бразды правления в свои руки и направить его в желаемую цель, одновременно прижимая Валерия к себе.

Елена цвела на глазах. Ежедневные походы в кино, на дискотеку, в рестораны стали для нее привычными, втягивали все больше и больше в ночную жизнь города, заканчиваясь в постели с Валерой. Возвращалась домой она часто только часа в два ночи или вообще не возвращалась. Родители забили тревогу. Начались скандалы. Но она прямо сказала: «Я не маленькая и попрекать меня не стоит. С человеком, с которым я дружу, я счастлива».

Однажды в воскресный день, накатавшись на водном велосипеде и накупавшись в глубоком озере на окраине города, Валера осторожно завел разговор в нужном русле.

– Слышь, Лен! Вот ты работаешь в банке, через тебя проходит куча бумаг, а деньги-то где находятся, ты знаешь?

– Почему же нет? Знаю. В огромном сейфе, в отдельной комнате с зарешеченными окнами, куда к окошку запускают строго по одному, и только кассиров, получающих деньги с производства.

– И комната эта, естественно, стоит на сигнализации?

– Не только эта комната, весь банк на сигнализации. А что это ты банком заинтересовался? Ограбить хочешь?

– Если поможешь.

– Ты серьезно? – удивленно посмотрев на Валеру, спросила она.

– А ты хочешь? – ответил он вопросом на вопрос.

– Это невозможно, Валера. При всем уважении и любви к тебе.

– Я романтик, ищущий всю жизнь приключений, мечтающий невозможное обратить в быль, любитель подвергаться опасности на каждом шагу. Почему же не рискнуть, заранее зная, где опасность?

– От меня-то чего хочешь?

– От тебя ничего. Я же не знал, что ты в банке работаешь. Как узнал, вот вопросы и лезут в голову.

С этого разговора прошло несколько дней, пока Валера не возобновил их, спрашивая напрямик:

– Лен, достань схему банка.

– Не буду я этого делать, Валера.

– Ну достань, ради нашей дружбы, долги у меня большие, если не отдам, то я не жилец.

– Какие долги, перед кем?

– Да перед картежниками, продул большую сумму. Клянусь, как расплачусь, поженимся. Ведь я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю, вот поэтому и боюсь. А если попадешься?

– Рассчитаем правильно – не попадусь! Это я обещаю.

Схема, сделанная Еленой на обыкновенном листе бумаги, через неделю лежала у Валеры на столе. Днем банк брать можно было только при разбойном нападении, с устранением охранника и захватом заложников, что не входило в его планы. Судя по всему, в банке постоянно дежурили три милиционера. Чтобы открыть замки сейфа, сфотографированные незаметно Еленой, требовалось не менее пятнадцати минут, плюс пять на замки, ведущие к сейфам, на них можно было подействовать отмычкой собственного изобретения. Замки английского производства со всеми прибамбасами можно было вырезать только автогеном. Проблема встала и с сигнализацией, нейтрализовать которую требовалось в течение двадцати минут. Одному, притом не засветив Елену, все это было не сделать. Нужен был подельник. И он нашелся из числа старых корешей, проходивших по центральному универмагу. Это был Матюха.

Операцию под кодовым названием «Б» назначили на десять утра, когда наплывала основная масса обслуживающихся банком клиентов. И ровно в десять ноль-ноль к бюро пропусков подошел одетый в черные брюки и серый пиджак, с папкой под мышкой, мужчина лет тридцати и, поправляя очки под шляпой, назвавшись бухгалтером одного из предприятий, обслуживающихся банком, попросил вызвать экономиста, курирующего их расчетный счет. Елену вызвали. Получив временный пропуск по предъявленным документам на имя бухгалтера Панцерова Аркадия Соломоновича, мужчина последовал за экономистом. Останавливаться в операционном зале они не стали, а прошли по коридору прямо к отделам, где в закуточке находилась электрощитовая комната, закрытая снаружи накладным замком. Мужчина, поправив очки, вытащил из кармана отмычку и осторожно стал вскрывать дверь, подавшуюся незамедлительно. Сунув в руку временный пропуск стоящей рядом Елене, мужчина закрылся в щитовой. Через час Елена вынесла пропуск на выход и незаметно отдала ожидающему здесь Матюхе, одетому в черные брюки, серый пиджак, с папкой под мышкой и в очках под шляпой. Матюха по уходу Елены, потоптавшись минуту, подошел к бюро пропусков, протягивая временный пропуск. Женщина-вахтер, не разглядывая клиента, получила времянку и, посмотрев на номер, отдала удостоверение на имя Панцерова Аркадия Соломоновича. А в обеденный перерыв Елена, достав из-под стола черную кожаную сумку, занесенную утром, понесла ее по коридору к электрощитовой, где, постучав условленным образом, передала саквояж в приоткрытую дверь и, повернувшись, ушла в операционный зал.

В конце дня охранники, проверяя, все ли двери закрыты, не забыли толкнуть и дверь электрощитовой, а удостоверившись, что все в порядке, залезли в свою комнату, находившуюся рядом с комнатой, оборудованной сейфом с двумя английскими замками, и раскинули на низеньком столике преферанс.

Валера, вытащив карманный фонарик, взглянул на циферблат часов. Было без двадцати два ночи. Пора было начинать. Открыв изнутри дверь электрощитовой, он достал из сумки завернутый в тряпку пистолет Макарова, натянул на голову маску, на руки – перчатки, захватил трое наручников, лейкопластырь и двинулся кошачьим шагом в сторону «караулки». Через открытую дверь было видно, что один охранник завалился спать, а двое других продолжали резаться в карты. Теперь все решали секунды. Малейшее замешательство могло дать охранникам возможность выхватить из висящих на поясе кобур пистолеты и расстрелять его в упор.

– Сидеть спокойно! Держите руки так, чтобы я их видел, – произнес он как можно тише. Охранники застыли.

– Ты, толстяк, встань! – продолжил он, обращаясь к охраннику, сидящему спиной, и выхватив у него из кобуры пистолет. – И закуй руки другу. Да без лишних движений!

Толстяк подобрал брошенные ему наручники и, зайдя за спину напарника, стал застегивать ему руки. Тот не сопротивлялся.

– А теперь заклей пластырем рот, – продолжал Валерий и бросил ему пластырь.

Закончив процедуру, вытирая вспотевший лоб, толстяк отошел в сторону, после чего Пустой, подойдя к закованному охраннику, вытащил у него пистолет и выбросил к дверям, отчего дрыхнувший охранник соскочил с топчана и, не разобрав ситуации, протянул руку к кобуре. Удар ногой, нанесенный в живот, отбросил его в сторону.

– Лежи смирно, гаденыш, не показывай «жала»! Продырявлю без вопросов! – крикнул на него Пустой. И, добавив по темени рукояткой Макарова, вытащил из кобуры последний пистолет.

– Давай, толстый, работай дальше, – приказал он находившемуся в шоковом состоянии охраннику, показывая на стонущего от боли милиционера. – Держи наручники и пошевеливайся.

Закончив ту же процедуру, толстый посмотрел на грабителя.

– Поворачивайся, толстяк, поработал на славу, пора и награду примерить, – щелкнув за его спиной наручниками, захохотал Пустой. Сделав этот последний штрих, заклеив пластырем рот толстого, скинув их всех на пол и замотав вытащенной из-за пояса веревкой, Пустой посмотрел на часы. У него оставалось еще пять минут в запасе.

Матюха, за несколько дней до операции скорешившийся с электриками, дежурившими на городской подстанции, находясь в данное время у них в гостях, произнес очередной тост:

– Мужики! Я угощаю вас сегодня не потому, что мне не с кем выпить, а потому… – сделал он паузу под пристальным взглядом хозяев, – потому что вы друзья. За нашу дружбу!

Двое сидящих с ним электриков выпили залпом, не заметив, как Матюха опрокинул содержимое рюмки под стол. Потом пили за трудную жизнь электриков всего света, за опасности, подстерегающие их каждую минуту во время работы. Прозвучал тост и в честь Матюхи. Вспомнили и Юрия Гагарина – первого космонавта Советского Союза, не забывая его заслуг перед отечеством, перемыли кости давно умершему Ивану Грозному, убившему своего сына. Говорили долго, пока один из электриков не уткнулся лицом в стол, а другой не повалился навзничь на пол. Часы, сверенные с Пустым, показывали без двух минут два.

«Пора!» – и он поковылял в сторону трансформаторов, заранее выведав «у королей света» нужную линию. Когда секундная стрелка дошла до отметки двенадцать, Матюха потянул рубильник вниз.

Свет погас, как и условились с Матюхой, ровно в два ночи. Из принесенной с электрощитовой сумки Пустой вытащил необходимые отмычки и, светя карманным фонариком, открыл замок входной двери. Замок железной решетки поддался так же быстро, как и первый. Огромный сейф посередине комнаты стоял перед ним. Пустой почувствовал себя богатырем, собиравшимся сразиться с двуглавым драконом. Автоген импортного производства, доставшийся ему за большие деньги, прошел огненным клювом, начертив круг над обоими замками. Минут через десять, издав предсмертный скрип, дракон поддался. Пачки денег, аккуратно сложенные в стопку, перекочевали с полок в саквояж Пустого. Время поджимало.

Доехавший за двадцать минут с подстанции до банка на угнанном за день до операции «Москвичонке» с поддельными номерами и документами Матюха ожидал Пустого во дворе сзади банка. Он появился с главного входа, озираясь по сторонам, с баулом в руке. Света нигде не было.

«Да, не очухались еще электроначальники, не сообразили, в чем дело, как и менты, не заславшие патрульные машины на объект».

Постояв и удостоверившись в отсутствии признаков опасности, обойдя банк, Пустой направился во двор к ожидающему Москвичонку.

– Держи сидор, Матюха, – проговорил он, садясь в машину. – Да «лавешки» не растеряй. Вези аккуратно.

– Все путем, можно выдохнуть, – отозвался подельник.

– Не торопись. Сперва довези меня куда надо, – отрезал Пустой. «Москвичонок» тронулся со двора и, проехав несколько кварталов, остановился у пятиэтажной хрущевки.

– Машину поставь на место, номера сними. Обеспечь себе алиби на всякий случай и пару дней не высовывайся, пока не утрясется, – бросил напоследок Пустой и, захватив саквояж, поднялся на четвертый этаж заранее снятой однокомнатной квартиры.

* * *

Елена не смогла заснуть, прикорнула лишь под утро. Холодный душ взбодрил ее. Но мысли, крутящиеся в голове, не давали покоя.

«Что же теперь будет, если узнают, что я соучастница преступления? Получилось ли у ребят задуманное?» На все эти вопросы ответы она могла получить, только придя на работу. Возле входа у банка стояло несколько милицейских машин, что усилило ее внутренний страх. Банк напоминал муравейник. Все суетились, кого-то вызывали в охрану, кого-то – в отдел размещений кредитных ресурсов, где временно обосновались сотрудники уголовного розыска, ведущие расследование ограбления.

Дошла очередь и до Елены. Она, подавляя дрожь в теле, зашла в отдел. За столом сидел мужчина лет сорока пяти с черными усами и с обручальным кольцом на правой руке. Увидев, что девушка слегка перепугана, он, встав навстречу, посадил ее на стул, налил из графина стакан воды.