Quotes from the book «Повестка дна (сборник)», page 2

«Порой в тиши один грущу…»Порой в тиши один грущу,

Порой на сердце муть и скука,

Но лишь едва перепощу

Из пожелтевшего фейсбука

Друзей прекрасные посты,

Что полны дребеденью милой,

Как снова прежние мечты

Встают во мне со страшной силой.

К юношеОкончен бал, погасли свечи,

Смахнули крошки со стола,

Умолкли пламенные речи,

Не перешедшие в дела.Все постепенно входит в норму,

На заданный выходит курс

И обретает снова форму,

Привычный цвет, знакомый вкусТого кондового болота,

Что на одной шестой Земли

Посредством армии и флота

Мы углубляли, как могли.Я не подвержен ностальгии

По затонувшему совку,

Пускай скорбят о нем другие,

Впадая в светлую тоску.И пусть я шляпу не снимаю

В знак уважения к нему,

Но их хоть как-то понимаю.

Тебя вот только не пойму,Когда ты в благородном раже

Пылаешь праведным огнем,

Хотя его не видел даже,

Поскольку не родился в нем.А я не только в нем родился,

Но прожил сорок с гаком лет,

Пока вконец не убедился,

Что счастья в жизни нет как нет.И не рассказывай мне басни

Про то, что не было прекрасней

Страны, чем твой СССР.

Я сед, а ты, приятель, – сер.

«Помню, как покойница-мамаша…»Помню, как покойница-мамаша,

Дитятко качая на руках,

Напевала про усадьбу нашу,

Что спалили при большевиках.Чтоб избыть обиду вековую,

Вставив красной нечисти свечу,

Поиметь усадьбу родовую

В собственность обратно я хочу.Как когда-то мой коллега Ленский

(Если кто «Онегина» читал),

Заживу я жизнью деревенской,

О которой столько лет мечтал.Я мужчина правил не суровых

И до полу дамского охоч,

Девок заведу себе дворовых,

И менять их буду что ни ночь.Заимею повара француза,

Будет кофий мне варить с утра

И готовить на обед медузу,

А на ужин, как их, фуагра.По привычке многолетней светской,

Комильфо, эстет и бонвиван,

Познакомлюсь с дочкою соседской,

На предмет затеять с ней роман.А потом, глядишь, сыграю свадьбу,

Для начала попросив руки,

Если снова не спалят усадьбу

Мне мои злодеи мужики.

«Жизни прожитой по ходу…»Жизни прожитой по ходу

В суматохе мелких дел

К человеческому роду

Я заметно охладел.Человек, увы, не птица,

Не даны ему крыла,

В чем мы можем убедиться,

Прыгнув на пол со стола.Ладно б только не могли бы

Мы по воздуху летать,

Но и в море, словно рыбы,

Не умеем обитать.Ибо там мы без скафандра

Смерть найдем себе на дне.

И гореть, как саламандра,

Нам не нравится в огне.Потому что в этом мире,

Грош которому цена,

Из стихий числом четыре

Нам подходит лишь одна.Да и с той, как ни обидно,

Скоро сверзимся стези.

А других пока не видно

В непосредственной близи.

«Вот он сидит, в окно глядит…»Вот он сидит, в окно глядит,

Весь день как падла,

И вдруг такое залудит –

Хоть стой, хоть падай.И ты попробуй разбери,

Тем боле вчуже –

Что у поэта там внутри,

А что – снаружи.

«Расчесал до крови репу…»Расчесал до крови репу,

Не могу ни есть, ни пить,

Где бы взять такую скрепу,

Чтобы разом всё скрепить.Нету почвы под ногами

И несутся кувырком

Утюги за сапогами,

Сапоги за пирогами,

Пироги за утюгами,

Кочерга за кушаком.Тщетны все усилья власти,

Грош цена ее словам,

Развалилось всё на части,

Закатилось по углам.Это происки Госдепа,

Это всё его дела,

Ведь была же эта скрепа.

Точно помню, что была.Вся такая расписная

И размером пять на пять.

Где найти ее, не знаю.

Да и надо ли искать?

«Измучен нервными трудами…»Измучен нервными трудами,

И о покое грезя лишь,

Все больше я ценю с годами

Благотворительную тишь.

Да вот хотя бы та же рыба,

Подводный обитатель дна,

За то одно уж ей спасибо,

Что дара речи лишена,

Настолько, что простые звуки

Числом не более пяти

Не может без телесной муки

Она на свет произвести.

Мир рыб суров и безотраден,

В отличие от мира птиц,

Ни жестов им язык не даден,

Ни даже выраженье лиц.

И все же рыбье безъязычье

Стократ милее для меня,

Чем с перепою пенье птичье

Или диджеев трескотня.

Баллада о полковничьей вдовеНа весь военный городок

Лихая шла молва,

Что, мол, слаба на передок

Полковничья вдова.На боевом ее счету

Побед росло число

Так, что могильную плиту

Полковника трясло.Ну ладно б половой гигант,

Так ведь любой щенок,

Любой сопливый лейтенант

Ее утешить мог.В делах амурных зная толк,

На резвом топчане

Она бы и драгунский полк

Освоила вполне.Когда б супруг ее в бою

Столь рано не почил,

И он бы толику свою,

Глядишь бы, получил.И тем сполна бы усладил

Иссушенную плоть,

Но по-иному рассудил

Безжалостный Господь.Жизнь справедлива не всегда,

Усвоить всем пора.

Одним – счастливая звезда,

Другим – земля сыра.Одним – оркестр полковой,

Гризеток штабеля,

Другим – секвестр половой

До полного нуля.Одним – солдатское сукно

Да крест над головой,

Другим – веселое кино

С красавицей-вдовой.

«Культурный слой буквально тает…»Культурный слой буквально тает,

Как в вешнем небе облака.

Никто газеты не читает,

За исключением МК.

И я бы записался тоже

В его фанатов контингент,

Но мне МК читать негоже,

Поскольку я интеллигент.

Интеллигент – всему основа,

Всего причина на Руси.

Интеллигент – не просто слово,

Но символ нравственной оси,

Которая хоть вбита косо

И отравляет нам житье,

Но все проклятые вопросы

Вращаются вокруг нее.

К интеллигенции себя я

Давно по праву отношу.

Не зря, копейку зашибая,

Стишок нет-нет да напишу.

И в дальнем ящике комода,

Забытом, мрачном и пустом,

C тех пор, как вышел из народа,

Храню Камю четвертый том.

«Ты слышишь, скребется заря у ворот…»Ты слышишь, скребется заря у ворот,

Хорош уже мять простыню.

Вставай, поднимайся, безвольный урод,

Навстречу грядущему дню.

Фабричный гудок протрубил за окном,

Говяд пробудились стада,

Вставай же – пусть даже в исподнем одном.

На подвиг борьбы и труда.

Довольно давить безмятежно клопа

В объятиях сладкого сна,

Ты ж нации совесть сегодня, n’est-ce pas?[1]

С тобой лишь воспрянет она.

На то тебе лиру Господь и вручал,

Чтоб ты ей рассеивал мрак.

Уж трижды петух за окном прокричал

И свистнул четырежды рак.

Собрав по сусекам былой креатив,

Вставай, разрази тебя гром,

Вселенского зла выходи супротив

В обнимку с вселенским добром.

Пока твой густой, переливчатый храп

Разносится мирно окрест,

Борзеет тиран, сатанеет сатрап,

Невинность влекут под арест.

Но ржет у крыльца в неизменном пальто

Твой конь, благородный Пегас,

Ведь если не вы, то считай и никто,

Одна лишь надежда – на вас.[1] Не так ли? (фр.)