Read the book: «Чувствующий интеллект. Часть III: Интеллект и разум»

Font:

Глава первая
Введение

В первой части этой книги мы проанализировали, что такое постижение. Постижение – это чистая актуализация реального в чувствующем интеллекте. Реальность есть формальность схваченного во впечатлении, то есть формальность, данная во впечатлении реальности. То, что мы в ней постигаем, и есть реальное.

Впечатление реальности трансцендентально открыто. Реальность открыта в самой себе, поскольку она есть реальность. И в силу этого все реальное, соответственно, тоже открыто.

Прежде всего, реальность открыта во впечатлении навстречу собственной реальности вещи. Любая реальная вещь есть ее реальность. Когда мы схватываем нечто реальное лишь постольку, поскольку оно есть своя реальность, такое умное схватывание будет первичным схватыванием реального. Чтобы не перегружать высказывание, я буду называть эту «свою реальность» просто «реальной»: ее анализу была посвящена первая часть книги.

Кроме того, реальное открыто во впечатлении навстречу реальности других реальных вещей, почувствованных в том же впечатлении реальности. Любая реальная вещь чувствуется в ее отношении к другим реальным вещам, которые тоже чувствуются или, по крайней мере, могут быть почувствованы. Чувствующее постижение одних почувствованных реальных вещей среди других почувствованных вещей есть логос. Логос – это постижение того, чем в реальности является реальное, уже схваченное, как реальное, в первичном схватывании. Отнюдь не одно и то же – постигать, что нечто реально, и постигать, чем это реальное является в реальности. Мы проанализировали структуру такого постижения во второй части книги.

Но впечатление реальности трансцендентально открыто не только любой реальной вещи и не только другим реальным вещам, почувствованным в том же впечатлении; оно также трансцендентально открыто любой другой реальности, почувствованной или нет. В самом деле, во впечатлении реальности мы схватываем не только то, что вот этот цвет реален, что он есть его реальность (часть первая книги), и не только то, что он есть в реальности в отношении, например, к другим цветам или к другим качествам, – скажем, что этот цвет в реальности красен (вторая часть книги). Мы также схватываем, что этот красный цвет реален в отношении к простой и чистой реальности: например, что он представляет собой фотон или электромагнитную волну. Стало быть, впечатление реальности есть также впечатление чистой и простой реальности. Другими словами, мы схватываем во впечатлении не только то, что вещь реальна, и не только то, что эта реальная вещь есть в реальности, но и то, что эта вещь просто и чисто реальна в самой реальности. Вовсе не одно и то же – постигать, что нечто есть в реальности, и что нечто есть в самой реальности. Ибо, как мы увидим, то, что нечто есть в самой реальности, может быть не похожим на то, чем оно в реальности является во впечатлении. Таков третий модус постижения: постижение того, что вещь есть в самой реальности. Это и будет темой третьей части книги. Такое постижение есть нечто большее, чем логос: оно есть разум.

Разум опирается на первичное схватывание и на все утвердительные постижения, которые чувствующе мыслятся логосом. Это могло бы навести на мысль, что разум есть комбинация утверждений, то есть рассуждение. Но нет ничего более далекого от истины. Разум не есть рассуждение. В самом деле, логос и разум сущностно различны. Конечно, оба они представляют собой движение от реальной вещи. Но в логосе это движение направлено от одной реальной вещи к другой, тогда как в разуме речь идет о движении от реальной вещи к простой и чистой реальности. Стало быть, перед нами два сущностно различных движения. Движение разума я называю ходом: это ход от реальной вещи к простой и чистой реальности. Всякий ход есть движение, но не всякое движение есть ход.

Этот ход представляет собой не процесс, а структурный момент постижения. Ход – это не разновидность «пускания в ход». Это не ход к постижению реального как такового. Никто не «принимается» (если можно так выразиться) постигать реальность посредством разума. Речь идет о структурном моменте. Разумеется, это не структурный момент постижения как такового, то есть не структурный момент постижения, взятого с формальной точки зрения: ни первичное схватывание, ни логос не являются ходом, хотя являются постижениями. Но это не означает, что ход – своего рода добавка к указанным предшествующим структурам, как если бы он был «употреблением» (произвольным или необходимым) постижения. Это именно модализация постижения: модализация структурного свойства, определяемая в постижении самим впечатлением реальности. Такая модальная детерминация структурно опирается на две модальности: простого первичного схватывания и логоса. Только при том допущении, что мы уже постигли во впечатлении, что нечто реально, и постигли, чем это реальное является в реальности, – только при допущении этих двух моментов постижения оказывается детерминированным момент умного хода в самой реальности: хода, который и есть разум. Постижение по самому своему структурному характеру должно совершать ход; вернее сказать, оно уже находится в ходу, уже определено самой структурой реальности, данной в первичном схватывании и в логосе.

Именно это мы должны теперь рассмотреть. Указанный структурный момент ставит перед нами две группы проблем. Во-первых, это проблемы, касающиеся самого характера хода разума как такового. Во-вторых, это проблемы, касающиеся формальной структуры этого нового модуса постижения, каковым является познание. Мы рассмотрим эти проблемы в двух разделах:

Раздел 1: сам ход постижения.

Раздел 2: формальная структура постижения согласно разуму: формальная структура познания.

Раздел I
Ход постижения как таковой

Мы только что указали на то, что это не процесс, а структурный ход, основанный на других структурных моментах постижения. Но это не более чем смутное указание, к тому же указание негативное: оно ничего не говорит о том, чем является ход, а говорит лишь о том, чем он не является. Необходимо углубиться в проблему хода с позитивной стороны. Очевидно, что это умный ход, то есть ход составляет момент самого постижения. В нем мы постигаем, ходя, и ходим, постигая. Стало быть, это не просто «ход постижения», но «модус постижения»: то, что я называю умным ходом. Будучи умным, он представляет собой модус актуализации реального. И это – самое главное.

Итак, мы должны рассмотреть три проблемы: что такое ход постижения как ход; что такое ход постижения как постижение; каков формальный объект этого умного хода. Другими словами, Глава 2. Что такое ход.

Глава 3. Ход как постижение.

Глава 4. Формальный объект умного хода.

Глава вторая
Что такое ход

Так как речь идет о структурном моменте постижения, необходимо вернуться к самым корням вопроса, даже рискуя повторить некоторые уже рассмотренные положения. Постижение чувствующе схватывает вещи в их формальности реальности. И эта формальность, почувствованная во впечатлении, внутренне и конститутивно открыта как реальность. Для каждой вещи быть реальной означает не просто «наличествовать», быть опоясанной и ограниченной собственными метами; но означает, что, как реальность, она формально и точно состоит в позитивной открытости чему-то такому, что формально не есть сама вещь. Такая открытость – замечу мимоходом – заключается отнюдь не в том, что в другом проблемном контексте я имел обыкновение называть открытой сущностью, в отличие от сущности закрытой. Там различие касалось структуры реального, тогда как в нашей нынешней проблеме открытость касается самого характера реальности. В этом смысле даже закрытые сущности, взятые в качестве реальности, будут открытыми.

В силу этого формальность реальности, помимо индивидуального момента, заключает в себе момент открытости навстречу чему-то большему, чем реальность в смысле индивидуальности. Другими словами, вещь, будучи реальной, некоторым образом превосходит сама себя. Открытый характер формальности реальности служит основанием ее избыточности. Любая вещь, будучи реальной, есть то, что она есть; если же рассматривать ее сообразно ее собственной реальности, она некоторым образом оказывается больше себя самой.

Так вот, именно в силу этой избыточности реальность каждой реальной вещи обладает, как реальность, соответственным характером. Соответственность реальности опирается на ее избыточность. Все реальное, как таковое, конститутивно является соответственным в своем собственном и формальном характере реальности. Открытость служит основанием избыточности, а избыточность служит основанием соответственности. Я буду пользоваться здесь терминами «избыточность» и «соответственность» как синонимами, и даже буду говорить о соответственной избыточности и об избыточной соответственности.

То, что я собираюсь сказать об этой соответственной избыточности, относится также к каждой реальной вещи, взятой в ее реальности; но в контексте нашей нынешней проблемы я в первую очередь буду иметь в виду другие аспекты схватывания.

Первый аспект – полевой. Реальность открыта в самой себе и из самой себя навстречу другим реальным вещам, почувствованным или могущим быть почувствованными в том же самом впечатлении реальности. Другими словами, в соответственной избыточности открытость определяет поле реальности. Поле – не что-то вроде океана, в который погружены вещи; оно не есть главным образом нечто такое, что охватывает реальные вещи. Поле есть то, что каждая реальная вещь открывает из самой себя своей собственной реальностью. Только благодаря этой открытости поле представляет собой нечто избыточное и соответственное. Только потому, что поле «наличествует», оно может «охватывать» почувствованные вещи. Но это наличествующее поле, или, лучше сказать, это наличие поля имеется благодаря открытости каждой реальной вещи из ее собственной реальности. Таким образом, даже если бы существовала только одна-единственная вещь, эта вещь уже открывала бы поле. Имеет смысл повторить эту мысль, уже прослеженную во второй части книги, чтобы должным образом сфокусировать проблему, составляющую предмет части третьей.

Но формальность реальности открыта, кроме того, постольку, поскольку она есть формальность чистой и простой реальности. Этот аспект, согласно которому каждая реальная вещь открывает область простой и чистой реальности, есть то, чем конституируется мир. Мир – это не совокупность всех реальных вещей (такой совокупностью был бы космос) и не то, что имеют в виду, когда говорят, что каждый из нас живет в нашем мире. Мир – это простая и чистая реальность. Здесь я повторю то, что только что сказал о поле: даже если бы имелась лишь одна-единственная реальная вещь, имелся бы и мир. Дело в том, что хотя вещей, вероятно, имеется множество – это еще нужно выяснить, – мир представляет собой единство всех реальных вещей, взятых в их характере простой и чистой реальности.

Реальные вещи, постигаемые в первичном схватывании и в полевом постижении, – не просто те или иные реальные вещи. Постигая их, я постигаю не только то, что они – те или иные. Постигая их как те или иные, я «заодно» постигаю и то, что они суть чистые реальности, чистая и простая реальность. Так вот, реальность как таковая конститутивно открыта, трансцендентально открыта. В силу этой открытости реальность представляет собой формальность, согласно которой реально только то, что открыто другим реальностям, более того, открыто реальности самого себя. Иными словами, любая реальность, как таковая, имеет конститутивно соотносительный характер.

В таком случае все реальные вещи, как просто и чисто реальные, обладают единством соответственности. Именно этим единством соответственности реального как реального конституируется мир. Реальность – не трансцендентальное понятие, не концепт, трансцендентально реализуемый в каждой из реальных вещей, а реальный и физический момент. Иначе говоря, трансцендентальность есть именно открытость реального как такового. А будучи взятой как единство соответственности, реальность есть мир.

Таким образом, нельзя смешивать мир и космос. В мире может быть множество κοσμοι, но есть только один мир. Мир – это трансцендентальная функция поля и всецелого космоса.

Итак, поле и мир не тождественны друг другу, но и не независимы друг от друга. Чувствующе постигая вот эту реальную вещь, я «заодно» чувствующе постигаю и то, что она есть реальность, то есть постигаю, что эта вещь составляет момент просто и чисто реального. В поле мы уже постигаем мир. И наоборот, простая и чистая реальность, то есть мир, представляет собой, как я только что сказал, трансцендентальную функцию поля. В этом, и только в этом смысле можно говорить о том, что поле – это почувствованный мир. Потому, строго говоря, следует утверждать, что мир, как таковой, тоже чувствуется во впечатлении. Но впечатление реальности мира будет тем же самым, что и впечатление вот этой реальной вещи, почувствованной в поле или в себе самой, как таковой. Тем не менее, поле и мир не тождественны, потому что поле всегда ограничено теми вещами, которые в нем имеются. Если совокупность имеющихся в поле реальных вещей увеличивается или уменьшается, то поле расширяется или сжимается. Напротив, мир всегда и сущностно открыт. Поэтому он не восприимчив к расширению или сжатию, но восприимчив к разной реализации соответственности, то есть к разному трансцендентальному богатству. Это трансцендентальное богатство есть то, что мы будем называть мирствованием (mundificacion). Поле расширяется или сжимается, а мир мирствует. Мир открыт не только потому, что мы не знаем, какие вещи в нем имеются или могут иметься, но прежде всего потому, что ни одна вещь, сколь бы точно и детально она ни была конституирована, никогда не является реальностью «в самой себе», «как таковой».

Итак, в этом аспекте постигать реальную вещь означает постигать ее в открытости «к». Чего мы не постигаем и, может быть, никогда не сможем постигнуть, так это того, что может быть в реальности. Именно поэтому постижение вещи как мирской вещи – не просто движение среди вещей, но ход в неизведанное, а может быть, и в пустоту.

Теперь наша проблема – в том, чтобы определить понятие хода.

a) Прежде всего, повторяю, речь идет о ходе «от чего-то реального», то есть от действенного постижения. Такое постижение всегда представляет собой не просто первичное схватывание чего-то реального, но к тому же такое постижение, в котором нами уже было постигнуто – или, по крайней мере, мы попытались постигнуть, – чем это реальное является в реальности. То, от чего мы отправляемся, есть первичное схватывание реального плюс то, чем это реальное является в реальности, со всеми утверждениями, конституирующими это постижение. Стало быть, ход – это всегда ход от великого умного богатства реального.

b) Реальное открывает реальность из самого себя во впечатлении реальности: это – открывание момента реальности. Тем самым этот момент реальности автономизируется в другом измерении, помимо измерения индивидуальности. В такой автономизации присутствуют два аспекта. Первый – тот аспект этой реальности, согласно которому реальные вещи образуют поле: конститутивный момент, в котором движется логос. В этом движении логоса момент реальности выполняет предельно конкретную функцию: он служит средой постижения. Но автономизация момента реальности заключает в себе и другой аспект. Впечатление реальности схватывает не только реальные вещи, но и тот факт, что любая реальная вещь есть простая и чистая реальность: это момент открытия не поля, но мира. Реальная вещь схватывается не сообразно тому, что она есть «в реальности», а сообразно тому, что она пребывает в «самой реальности». Здесь мы движемся от реальных вещей и от поля реальных вещей к миру: это и есть ход. В такой открытости реальность автономизируется: она не только служит средой, но и представляет собой нечто постигаемое в самом себе. При этом реальность выполняет другую функцию, тоже в высшей степени конкретную: она служит мерой того, чем является в мире постигаемая реальность. В самом деле, поскольку мы отправляемся от уже реальных вещей и от того, что они суть в реальности, постольку в этих постижениях, от которых мы начинаем ход, уже обретено более или менее выраженное постижение того, что такое бытие реальным. Безусловно, это бытие-реальным принадлежит вещам, которые включены в поле и поэтому охватываются им. Но такое бытие-реальным, как «реальное», выбухает из реальных вещей. Отсюда следует, что в предварительном постижении этих вещей мы уже некоторым образом постигли, что такое быть реальным. И тогда реальность будет уже не просто средой постижения, но мерой того, чему предстоит быть постигнутым в открытости, постигнутым в качестве просто и чисто реального. Поскольку эта открытость реального как реального есть мир, оказывается, что в последнем счете само поле при ближайшем рассмотрении превращается в меру того, чему предстоит быть постигнутым в открытом мире: в меру того, что́ есть вещь в самой реальности. Совершать ход в этом открытом мире означает двигаться в «формальном», а не в «предварительном» определении того, что такое быть реальным. Так как мир формально есть открытый мир реальности, постигнутые в поле реальные вещи стремятся детерминировать ход постижения того, что такое вещи в самой реальности.

с) Тогда ход будет движением, которое приводит нас не от одних реальных вещей к другим, а от поля всех реальных вещей к миру простой и чистой реальности. Термин этого «к», взятого в его новой функции, обладает, как мы увидим, комплексным характером. С одной стороны, это обращенность «к» другим реальным вещам вне поля; с этой стороны ход будет попыткой расширения поля реальности. Но, с другой стороны, постигая в поле реальности то, что представляют собой охваченные им реальные вещи, мы постигаем – быть может, не отдавая себе в этом отчета, – что значит быть просто и чисто реальным. Тогда ход будет ходом в мире, который открыт не только другим реальным вещам, подобным уже названным, но и другим возможным формам и модусам реальности как реальности. И это – самое важное и решающее.

В конечном счете, ход – не просто движение. Тем не менее, ход и движение обладают внутренним единством: это единство формально заключено в обращенности «к», присущей впечатлению реальности.

Различие между ходом и движением имеет совершенно конкретный характер. Умное движение логоса есть вполне определенное движение: движение ретракции и утвердительного обращения внутри вещей поля. Но ход представляет собой иной тип движения – не внутри полевого реального, а к реальному по ту сторону всего, что принадлежит полю. Ход – это поиск реальности, это intellectus quaerens [ищущий интеллект]. Именно поэтому любой ход есть движение, но не любое движение есть ход, ибо не всякое умное движение представляет собой поиск реальности. Разумеется, никакое движение не случайно и не хаотично. Движение ретракции и утверждения имеет основанием актуализацию того, чем нечто уже реальное является в реальности среди других вещей поля, и взыскательно детерминируется такой актуализацией. Движение-ход обосновывается и детерминируется, как мерой, предварительным постижением простой и чистой реальности. В нем «утверждается» то, чем в мирской реальности является нечто, уже актуализированное в первичном и в полевом схватываниях. Поиск ведется внутри реальности «как таковой», по ту сторону почувствованных реальных вещей, сообразно мере реальности. Этот радикальный поиск ведется в мире, который в себе самом открыт. Ход означает открытость неистощимому богатству и проблематичности реальности – не только в своих собственных метах, но также в формах и модусах реальности.

Итак, вот что такое ход: это поиск реальности. Но этот поиск имеет умный характер. И тогда мы спрашиваем себя не только о том, что такое умный ход как ход, но и о том, что в этом ходе является в собственном смысле умным.

Глава третья
Ход как постижение

Что означает постигать в поиске? Вот наш конкретный вопрос. Постижение в поиске означает не пребывание в поисках постижения, а такой поиск, в котором мы постигаем, ища, и который есть само искание. Это ставит нас перед целым сонмом проблем. В самом деле, очевидно, что искание есть деятельность постижения, которая должна рассматриваться с двух точек зрения. Прежде всего, это деятельность, но не какая угодно, а деятельность постижения. Эта деятельность постижения, взятая как деятельность, есть то, что, на мой взгляд, называется мышлением. Но деятельность мышления должна рассматриваться также в самой структуре этого постижения, ибо этот акт постижения обладает собственной внутренней структурой, образует особый модус постижения, определяемый мыслящей деятельностью. В таком подходе постижение не только обладает деятельностным характером, но и представляет собой модус постижения. Деятельность определяется постижением, а постижение определяется деятельностью. Как модус постижения, мыслящая деятельность – уже не просто мышление, но нечто иное: разум. Разум – это умный характер мышления. Мышление и разум не тождественны, но и не независимы друг от друга: они представляют собой два аспекта одного и того же акта постижения в искании. Условимся говорить, что деятельность постижения, как определяемая модусом постижения, обладает умным характером; но, взятая в качестве акта, порождаемого деятельностью как таковой, она представляет собой деятельность постижения. Именно это я хотел сказать несколькими строками выше, когда говорил, что разум – это умный характер деятельности постижения, то есть мышления.

Таким образом, перед нами – две группы проблем, которые мы должны рассмотреть:

§ 1. Деятельность постижения в поиске, как таковая: мышление.

§ 2. Умный характер мыслящей деятельности: разум.