Quotes from the book «Эйзен»

самый настоящий, с двумя горбами и тёмно-рыжей лохматостью по могучему телу. Верблюда звали Байрон; в оттопыренных губах его и правда было что-то чопорное, предположительно английское. Животное приводили на каждый

как на подбор с высунутыми от жары языками. И только бульдог-аристократ не желал

Мученики нового мира наводнили кино и живопись, театральные сцены и тексты песен. Мифы о страдании черпались из новостей и, уложенные в христианскую

дом уже возведён и даже оштукатурен. Эйзена волновала не историческая правда

. Или всё же – да? Существует ли

смонтирует режиссёр. Нынче Эйзен хотел монтировать страшное. Тревожное, вселяющее трепет. Жестокое, кровавое, беспощадное. Нагоняющее ужас

дальний – в одном кадре. Камера пожаловалась, что на ближних планах натурного света недостаточно. «Как недостаточно? – возмутились в Госкино, куда немедленно была отбита телеграмма

отражала суть коммунизма, – и тоже не могла стать причиной многомесячной

Узнает ли кто-нибудь и когда-нибудь, что было в тех пятнадцати папках и восемнадцати блокнотах? Ради них-то Бабель и дрогнул во время заключения во второй раз: уже после всех признаний, ожидая в камере

Сердце его разорвалось в тот миг, когда нога в жёлтом американском ботинке взлетела для очередного па. Боль брызнула из треснувшей грудной клетки и затопила