Quotes from the book «Эшелон на Самарканд»
А ведь и правда, хорошо было бы встретить чистую доброту! Круглую со всех сторон и не испакощенную грехами предыдущей жизни. Пусть бы нашелся такой человек, хотя бы один на земле, кто никогда не сотворил бы ни единого злого поступка. И шел бы этот человек по миру, творя только добрые дела, а остальные бы глядели на него и грелись о его добродетель. Но нет таких людей. И доброты этой чистой нет. А мечта о ней – есть. С ней и живем.
Благоразумие сейчас было лишним: никто в трезвом уме не взялся бы искать в Поволжье яйца или сливочное масло, сметану или сахар. Вот уже несколько лет эти слова существовали не как названия продуктов, а как воспоминания о прошлой жизни. Масло не ели – о нем мечтали. Конфеты не ели – о них рассказывали детям. А ели – суррогаты. Лучший суррогатный хлеб получался с просом, овсом и отрубями. Очень даже неплохой – со жмыхами всех сортов. Вовсе невкусный – со мхами и травами: крапивой, лебедой, корням
Только вспоминать про это нельзя, Деев. И мыслями выжигать себя – тоже нельзя. Не думать, не помнить, оставить позади и дальше идти – только так. Иначе с ума сойдете. Заткнуть бы уши, да руки меж коленей зажаты, не вытащить. Закрыть бы глаза, да веки не слушаются.
Иногда быть добрым – это казаться злым!
Безмолвно смотрели дети на вечные воды Арала. Минуты эти были плотны и сладки – такие не забываются, как бы ни был мал или слаб человек. А море говорило с людьми – шуршало волной о волну, волной о песок. Звало
– Думали, самое трудное – провианту посытнее достать и угля побольше? – Лезвие ходит по щекам широко, а шуршит громко, будто и не щетину режет, а густую траву. – А вот и нет! Голову спокойную сохранить, когда потери начнутся, – вот что трудно. Не ссать и не ныть и другим не давать. Вот оно где проверяется, ваше пресловутое милосердие! Доброта требует мужества. Ей нужен хребет покрепче и зубы поострей, иначе вовсе не доброта она, а слюнтяйство. Бездомного мальчишку на рельсах подоб
Любовь – иное. Любовь – это знание и воля. Редкие люди обладают и тем и другим – и потому истинная любовь к детям доступна немногим. К этим немногим относилась и Белая. Она знала, когда и от чего прививать ребенка, чем кормить и лечить, чему и в какой мере учить, как отличить морально дефективного от педагогически запущенного, а запущенного – от практически здорового.
когти-серпы скользили по стали, – но она приноровилась двигаться сбоку
В глазах бека – выцветших глазах старика на гладком еще лице нестарого мужчины – нет радости, какая бывает у низких людей в момент чужого унижения, а только равнодушие и тоска.
Деев ударил по струящемуся вверх песку и полез по склону. Карабкался долго: мышцы то и дело сводило, глотку продирало дрожью, словно вдыхаемый ночной воздух был не воздухом, а входящей в горло и легкие ледяной
