Психология социализма

Печальное состояние наших колоний также является, в значительной степени, последствием одной из тех сторон психологии расы, на непреодолимую силу которой я не раз указывал. Совершенная неспособность латинских народов понимать идеи других народов, их нетерпимость и жажда равенства и единообразия привели их к принципу ассимиляции, по которому подчиненные народы должны управляться согласно с законами и обычаями народа-завоевателя. Негры, мальгаши, аннамиты, арабы и пр. положены на то же самое прокрустово ложе. Мы посылаем из Парижа армию правительственных агентов, навязывающих им законы, созданные для народов совершенно другого умственного склада, полки чиновников, которые подчиняют их всем мелочным правилам, изданным щепетильной и недоверчивой бюрократией. Чтобы судить несколько тысяч негров и управлять двумя или тремя городишками, которые остались у нас в Индии, мы содержим более 100 чиновников, из которых 38 судей. На Мадагаскаре наша администрация обходится нам в 45 миллионов. Эти полчища бесполезных агентов в некоторой степени содействуют заселению наших колоний, но какой ценой! Не только содержание их тяжело ложится на бюджет метрополии, но сверх того, от них бегут все европейские колонисты и спасаются в соседних английских колониях от безвыходной сети всевозможных правил и притеснений.^[56] «На 1914 французов, проживающих в Тонкине,^[57] – писал несколько лет тому назад Бонвало,^[58] – приходится 1500 чиновников, 400 лиц, живущих за счет протектората, и 13 колонистов, причем из этих 13-ти шестеро получают субсидию»! В одной газете сообщалось недавно, что в эпоху дагомейских королей^[59] наши коммерсанты скорее предпочитали селиться на их территории, чем подчиняться ужасной административной путанице, царившей в нашей колонии. Самый жестокий из тиранов гораздо менее жесток, чем безличная бюрократическая тирания, которой, вследствие неумения управлять собой, мы поневоле должны подчиняться.

Стоит побывать в наших колониях, чтобы убедиться, до какой степени нас ненавидят туземцы, тогда как англичане, управляющие на совершенно иных началах, пользуются глубоким уважением. Эти начала очень просты; состоят они в том, чтобы предоставлять туземцам управляться по возможности самостоятельно и как можно меньше вмешиваться в их дела. Начала эти никак нельзя назвать новыми: они применялись уже римлянами. «Каким образом, – пишет Буасье, – после столь сильного сопротивления Галлия так быстро и искренно сделалась римской? Римская администрация, по крайней мере в лучшие эпохи, отличалась достоинством и в настоящее время довольно редким: она была нетребовательной и совсем непридирчивой. Она не стесняла свободы муниципий,^[60] как можно меньше вмешиваясь в их дела, уважала религиозные предрассудки и местное самолюбие, ограничивалась очень небольшим количеством чиновников и еще меньшим числом войск. Нескольких отрядов полиции и неясных слухов о легионах, расположенных у границы, было достаточно для удержания в подчинении народа легкомысленного, тщеславного, строптивого, любящего перемены, не расположенного к власти, – народа, в котором нам не трудно узнать себя. Мир вскоре водворил богатство в этой стране, которой только и нужно, что спокойствие, для процветания».

Административные приемы латинской расы, естественно, требуют огромного бюджета; с 1800 миллионов в 1869 году он постепенно поднялся приблизительно до 5 миллиардов, если к государственному бюджету прибавить еще бюджет общин. Такой бюджет может пополняться только посредством обременительных налогов.^[61] Повинуясь общему направлению умов, ставящих преграды всем частным предприятиям, государство отягощает промышленность налогами подчас сумасбродными. Омнибусная компания в своем отчете 1898 г. указала, что при дивиденде в 65 франков на акцию, уплачиваемых акционерам, она платит государству или городу 149 франков податей, что составляет налог более 200 %. У главной компании городского извоза государство и город заранее удерживают из ежедневной выручки каждого экипажа 2 франка 44 сантима, тогда как на долю акционеров приходится 11 сантимов и т. п. Всем этим предприятиям, идущим таким образом к разорению, суждено роковым образом раньше или позже также перейти в руки государства.

Предыдущие цифры позволяют предугадать, к чему приведет нас государственный социализм, когда завершится его развитие. Это будет решительная и быстрая гибель всей промышленности тех стран, где он восторжествует.

Было бы почти излишним прибавлять, что действия централизации и поглощения государством, наблюдаемые во Франции, равным образом наблюдаются у других латинских народов в еще более сильной степени. В Италии дело дошло до того, что правительство предложило парламенту на заседании 21 февраля 1894 года законопроект, согласно которому король должен был быть облечен в течение года диктаторскими полномочиями, чтобы попытаться переустроить правительственные административные органы. Очень жаль, что этот закон не был принят; его применение ясно показало бы всю тщету попыток преобразовать учреждения, когда последние являются продуктом умственного склада расы.

Можно составить себе понятие о развитии государственного социализма в Италии и о препятствиях, создаваемых им, по следующим извлечениям из доклада итальянского депутата Бонази, опубликованного в октябре 1895 г. журналом «Revue politique et parlementaire»:

«Начальникам правлений, стоящим в провинции во главе различных отделов администрации, не предоставляется не только никакой инициативы, но даже той скромной возможности толкования и применения указаний, которая все же неразлучна с исполнением административных функций. Вне указаний, точно изложенных в законах, правилах, циркулярах и министерских инструкциях, эти начальники не могут шевельнуться без предварительного разрешения и последующей за этим санкции министра, которому они подчинены… Префекты, высшие финансовые чиновники, председатели судов, ректоры университетов не имеют права разрешить даже самый маленький расход или произвести ремонт, как бы он ни был мал и необходим, если их решение не получит министерской санкции…

Если община или благотворительное учреждение хочет приобрести недвижимое имущество, будь это хоть метр земли, или получить завещанную вещь стоимостью всего в несколько франков, то требуется обсуждение общинного совета или администрации учреждения и, сверх того, в обоих случаях требуются согласие административной провинциальной комиссии, прошение королю для высочайшего соизволения, рапорт префекта, сопровождающий бумагу в министерство, с заключением и оправдательными документами, рапорт министра в Государственный совет, мнение этого совета и в конце концов – королевский указ и внесение его в список счетной палаты».

Как неизбежное последствие такого порядка вещей произошло очень быстрое увеличение числа итальянских чиновников и, следовательно, бюджетных расходов.

Так как подобные же явления происходят у всех латинских народов, ясно, что они представляют собой простое следствие умственного склада их расы. Доказательство становится еще более убедительным, если сопоставить эти факты с тем, что мы говорили в другой главе о результатах, достигнутых частной инициативой у англосаксов.

Нужно особенно запомнить из нашего объяснения, что не правительства, а исключительно мы сами виноваты в предоставлении всепоглощающей роли государству и в происходящих от того последствиях. Какой бы ни предположить образ правления – республику, цезаризм, коммунизм или монархию, будь во главе его Гелиогабал, Людовик XIV, Робеспьер или победоносный полководец, роль государства у латинских народов не может измениться. Она является следствием потребностей их расы. Государство в действительности – это мы сами, и только себя мы должны обвинять в его организации. Вследствие такого склада ума, отмеченного уже Цезарем, мы всегда делаем ответственным государство за свои собственные недостатки и остаемся при убеждении, что с переменой наших учреждений или наших начальников все преобразится. Никакие доводы не могут излечить нас от этого заблуждения. Даже когда политические случайности делают министрами депутатов из числа самых яростных критиков администрации, им не удается даже хотя бы слегка уменьшить те злоупотребления, которые они справедливо считали недопустимыми.

§ 3. КОЛЛЕКТИВИСТСКОЕ ГОСУДАРСТВО.

Мы только что рассмотрели успехи государственного социализма и его последствия. Нам нужно еще показать, как мало ступеней остается ему пройти, чтобы дойти до полного коллективизма – мечты жрецов этой доктрины.

Опасности коллективизма не ускользнули от государственных людей, сколько-нибудь одаренных прозорливостью, но, по-видимому, они совсем не заметили, что мы уже давно дошли до него. Вот как выражался по этому поводу один из них, Бюрдо (Burdeau), бывший президент палаты депутатов:

«Не того следует бояться, что коллективизм торжествует, упрочивается, преобразовывает общество по-своему, а того, что он продолжает проникать в умы, проникать маленькими дозами в наши учреждения, внушать презрение к капиталу, патронату, учреждениям, вытекающим из него (кредитные учреждения, банки и т. п.), презрение к частной инициативе, постоянно уничтожаемой в пользу государственных монополий, презрение к сбережениям, личной собственности, наследствам, к плате по заслугам и полезности производимых продуктов, к средствам, которыми ныне пользуются для перехода из худших положений к лучшим и для поддержания общества если не для себя, то для своего потомства посредством инициативы, возбуждаемой личным интересом.

Таким образом раздули бы до чудовищных размеров роль государства, поручив его заботам железные дороги, рудники, банки, а может быть, и морские предприятия, страховые, большие магазины; отяготили бы налогами как средние, так и большие состояния, наследства, все то, что побуждает человека к изобретательности, к смелым предприятиям или же требует от него продолжительной работы, все то, что делает из него деятеля предусмотрительного, думающего о будущих поколениях, работающего для будущего человечества; отучили бы работника от тяжелой работы, от экономии и отняли бы у него надежду пробить себе дорогу; одним словом, низвели бы отдельную личность к посредственности желаний, честолюбия, энергии, таланта, под опекой государства-грабителя, и привели бы к постепенной замене человека, одушевленного своими личными интересами, каким-то квазичиновником».

Выводы Бюрдо для всякого, хоть сколько-нибудь знакомого с экономическими и психологическими законами, управляющими жизнью народов, совершенно ясны. Он очень хорошо понял, что скрытое торжество коллективизма более обеспечено и еще более опасно, чем его провозглашение.

Общество будущего, о котором мечтают коллективисты, уже давно и все более и более осуществляется у латинских народов. Государственный социализм является в самом деле, как я показал, необходимым завершением их прошлого, конечным этапом, который приведет их к падению, какого до сих пор не могла избежать ни одна цивилизация. Уже в течение веков привыкшие к иерархии, уравненные школьным воспитанием и системой экзаменов, которая всех их отливает в одну и ту же форму, жаждущие равенства и очень мало интересующиеся свободой, привыкшие ко всякой тирании – административной, военной, религиозной и нравственной, потерявшие всякую инициативу и всякую волю, приученные все больше и больше полагаться во всем на государство, они принуждены, по роковым свойствам своей расы, подчиниться государственному социализму, проповедуемому теперь коллективистами. Я упоминал выше, что они уже давно подчинились ему. В этом легко убедиться при рассмотрении предложений коллективистов, в которых мы найдем простое развитие того, что уже существует. Коллективисты считают себя большими новаторами, но их учение только ускоряет фазу естественного развития, подготовка и наступление которой – дело не их рук. Краткий обзор их основных положений легко докажет это.

Одной из главных целей коллективизма является поглощение государством всех отраслей промышленности и всех предприятий. А все то, что в Англии и особенно в Америке основано и ведется частной инициативой, оказывается в настоящее время у латинских народов большей частью в руках правительства, с каждым днем создающего новые монополии: сегодня – телефоны и спички, а завтра – алкоголь, рудники и средства передвижения. Когда поглощение будет полное, очень значительная часть мечты коллективистов осуществится.

Коллективисты хотят передать общественное достояние в руки государства различными средствами, особенно с помощью прогрессивного увеличения пошлин на наследство. Эти последние возрастают у нас с каждым днем: недавний закон только что довел их до 15 %. Достаточно еще несколько раз повысить этот процент, чтобы дойти до социалистической нормы.

Коллективистское государство даст всем гражданам одинаковое, даровое и обязательное образование. Наша учебная система, это ужасное прокрустово ложе, уже давно осуществила этот идеал.

Коллективистское государство будет управлять всем посредством огромной армии чиновников, которые будут регламентировать мельчайшие подробности жизни граждан. Эти чиновники уже представляют собой целые полчища, они являются в настоящее время единственными действительными хозяевами в государстве. Число их растет с каждым днем единственно вследствие возрастания законов и правил, все более и более ограничивающих инициативу и свободу граждан. Они уже надзирают под разными предлогами за работой на фабриках и за малейшими проявлениями частной предприимчивости. Нужно будет только еще немного увеличить их число и расширить их полномочия, и мечта коллективистов осуществится также и в этом отношении.

Не переставая надеяться дойти до поглощения государством личных состояний посредством увеличения пошлин на наследство, коллективизм всеми способами преследует также и капитал. Государство уже опередило его на этом пути. Все частные предприятия с каждым днем все более и более обременяются тяжкими податями, все более и более уменьшающими производительность капитала и шансы на достижение благосостояния. Существуют, как мы показали выше, предприятия, например компания омнибусов в Париже, которые при 65 франках дивиденда на акцию платят 149 франков разных налогов. Другие источники доходов облагаются постепенно возрастающими налогами. Мы дошли до того, что желаем обложить налогом доход! В Италии, где эта фаза давно уже достигнута, подоходный налог постепенно возрос до 20 %. Достаточно еще нескольких последовательных увеличений налогов, чтобы дойти до полного поглощения дохода, а следовательно, и капитала в пользу государства.

Наконец, по мнению коллективистов, пролетариат должен лишить современные правящие классы политической власти. Это еще не сделано, но мы быстро к тому идем. Низшие классы являются хозяевами положения благодаря всеобщему голосованию и они начинают посылать в парламент все более и более возрастающее число социалистов. Когда большинство будет социалистическим, цикл завоеваний завершится. Всякие фантазии будут возможны, и тогда, чтобы положить им конец, неминуемо откроется эра Цезарей, а за ними – вторжения, знаменовавшие всегда для слишком старых народов час окончательного падения.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. СОСТОЯНИЕ ЛАТИНСКИХ НАРОДОВ В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

§ 1. Слабость латинских народов. Эта слабость есть результат совокупности обстоятельств, ранее изложенных. Опасности для них, вытекающие из развития социализма. Народы латинской расы не могут более прибегать к опытам и переворотам, иначе они должны исчезнуть. Современные потребности.

§ 2. Латиноамериканские республики. Испания и Португалия. Состояние испано-американских республик в настоящее время. Они представляют собой самую низкую из латинских цивилизаций. Будущность этих республик. Португалия и Испания. Состояние упадка, в котором они находятся. Колониальное правительство испанцев. Почему они потеряли свои колонии. Испано-американская война с психологической точки зрения. Влияние характеров встретившихся рас. Случайности в этой войне.

§ 3. Италия и Франция. Состояние Италии в настоящее время. Расстройство ее управления, ее армии и ее финансов. Угрожающие Италии перевороты. Близкое торжество социализма. Почему торжество социализма угрожает гораздо более Италии, чем Испании. Общее понижение нравственности у народов латинской расы. Состояние Франции в настоящее время. Признаки ее утомления и равнодушия.

§ 4. Результаты усвоения латинских понятий народами различных рас. Современные греки с эпохи своей независимости приняли всецело латинские понятия, в особенности о воспитании. Результаты, достигнутые за пятьдесят лет. Полное расстройство их финансов, управления и армии. Успехи социализма. Греко-турецкая война. Иллюзии европейцев относительно Греции.

§ 5. Будущность, грозящая народам латинской расы. Новая мировая эволюция не позволит слабым народам долго держаться. Предсказания лорда Солсбери. Социалистические опыты грозят латинским народам страшными опасностями.

§ 1. СЛАБОСТЬ ЛАТИНСКИХ НАРОДОВ.

Мы только что видели, к каким последствиям привело у этих пародов все большее расширение свойственного им понятия о государстве как о центральной власти, заменяющей собой инициативу граждан и действующей вместо них. Безразлично, представляется ли эта центральная власть монархом или общиной. Под этими малозначащими наружными формами основное понятие остается то же.

С практической точки зрения социализм – не что иное, как расширение того же основного понятия. Регламентация труда и постоянное вмешательство чиновников во все распорядки жизни привели бы скоро к полному уничтожению последних следов инициативы и воли в душе граждан.

Многие умы, которых пугает борьба, все более, кажется, склоняются предоставить социализму развиваться. Лишенные способности предугадывать что-либо за видимым для них горизонтом, они не отдают себе отчета в том, что за ним скрывается; скрывается же нечто опасное и страшное. Народам латинской расы, если они хотят еще держаться, нельзя более подвергать себя риску опытов и переворотов. Новые экономические потребности готовы перевернуть условия существования наций, и не далеко то время, когда для слишком слабых народов не будет уже более места. В ближайшем же будущем большая часть латинских народов дойдет до крайнего предела слабости, за которым уже нет возможности подняться. Ни упоение громкими фразами, ни увлечение бесплодными спорами, ни восхваление подвигов предков не изменят существующего положения вещей. Времена рыцарства, геройских и гордых чувств и остроумной диалектики миновали надолго. Нас все более и более охватывает неумолимая действительность, и самые остроумные речи, самые звучные дифирамбы в честь права и справедливости так же мало производят на нее впечатления, как розги, которыми Ксеркс наказывал море за уничтожение его кораблей.

Чтобы точнее определить нашу мысль, мы попробуем представить общую картину современного положения латинских народов. Читателю тогда легче будет судить о возможных последствиях развития социализма у этих народов.

§ 2. ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИЕ РЕСПУБЛИКИ. ИСПАНИЯ И ПОРТУГАЛИЯ.

Рассмотрим сперва состояние наций, находящихся на самой низкой ступени латинской цивилизации, т. е. двадцати двух испано-американских республик. Их я не раз приводил в пример, когда указывал на малое значение учреждений в жизни народов, и было бы излишним снова излагать подробно их положение. То будущее, которое нам только еще угрожает, у них уже давно осуществилось. Решительно все без исключения они дошли до той степени, когда упадок оборачивается полнейшей анархией, и когда народы могут только выиграть от завоевания их нацией достаточно сильной, чтобы ими управлять.

Двадцать две испано-американские республики, населенные расами истощенными, не энергичными, не предприимчивыми, лишенными нравственных качеств и безвольными, несмотря на то, что занимают богатейшие области земного шара, не способны извлекать никакой пользы из громадных средств, находящихся в их распоряжении. Живут они европейскими займами, которые разделяются между собой шайками хищников-политиканов в сообществе с другими шайками европейских грабителей-финансистов, эксплуатирующих невежество публики и тем более виновных, что им отлично известна невозможность уплаты выпущенных ими займов. В этих несчастных республиках всеобщий грабеж не прекращается, и так как всякий хочет при этом урвать свою долю, то междоусобные войны не переводятся; президенты каждый раз умерщвляются, чтобы новая партия могла захватить власть и обогатиться в свою очередь. Так будет продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь талантливый авантюрист во главе нескольких тысяч дисциплинированных людей не соблазнится легкостью завоевания этих печальных стран и не введет в них железный режим, единственный, которого заслуживают народы, лишенные мужества, нравственных качеств и не способные к самоуправлению.

Если бы некоторые иностранцы, англичане и немцы, прельщенные естественными богатствами почвы, не водворились в столицах, то давно бы все эти выродившиеся страны вернулись к полному варварству. Единственная из них, которая еще кое-как держится, Аргентинская республика, спасается от общей гибели лишь потому, что в ней все более и более селятся англичане.

До введения республиканского режима все эти провинции были под владычеством Испании. Им удалось избавиться путем переворотов от мрачного правления ее монахов и ее алчных правителей. Но было уже слишком поздно: складка образовалась, духовный облик определился, и возрождение стало невозможным. К тому же монахи уже давно позаботились об уничтожении всех тех, кто проявлял хоть тень умственного развития и независимости.

От латиноамериканских республик перейдем к латинским монархиям Европы. Их положение, конечно, менее печально, но далеко не блестяще!

Современное состояние Португалии и Испании известно. Наименее наблюдательный путешественник скоро составит себе о них весьма определенное понятие после короткого в них пребывания. Финансы расстроены, промышленности и торговли – почти никакой. Те редкие отрасли промышленности, которые еще процветают, находятся в руках иностранцев или возникли благодаря последним. Страны эти, когда-то столь могущественные, теперь одинаково неспособны управлять как собой, так и своими колониями, постепенно ими утерянными. У Испании оставались Филиппины и Куба. Она подвергла эти острова столь жадной эксплуатации, во главе их поставила столь продажных и жестоких правителей, что этим вызвала ожесточенное восстание туземцев и вмешательство иностранцев.

Доктор Пинто де Гимарес в своем недавнем труде, озаглавленном «Испанский террор на Филиппинах», приводит подробности, показывающие, что представляло собой в колониях испанское владычество, и насколько было основательно глубокое отвращение, внушаемое им. Извлекаю из этого труда следующие строки:

«Необходимость вмешательства Соединенных Штатов в дела островов Тихого океана, равно как и островов Атлантического океана, сразу бросается в глаза. Испанское владычество так же тяжело отражалось на Филиппинах, как и на Кубе. Если же допущенные на Филиппинах жестокости дольше оставались тайной, то причиной этого является не столько долготерпение жертв, сколько совершенная обособленность, отдаленность от цивилизованного мира и приложенные местными губернаторами старания заглушить всякую жалобу и не давать ходу никаким заявлениям. Но истина, более сильная, чем всякий деспотизм, в конце концов всегда выступает наружу и, несмотря на то, что испанцы силой зажимали рты филиппинцам, им удалось-таки поднять такой крик, что его услышал весь мир.

Нельзя вообразить себе, какого рода притеснения, какие придирчивые формальности, какие разорительные выдумки могут зародиться в мозгу чиновника из испанцев. Предмет заботы у всех этих господ один: в три года или шесть лет их обязательного пребывания на Филиппинах составить себе возможно крупное состояние и вернуться в Испанию, избавясь, таким образом, от единодушных проклятий со стороны жителей острова. Если губернатор, спустя два года после своей деятельности, не обеспечил широко своего будущего, все его сочтут за глупца. Знаменитый генерал Вейлер^[62] поместил в лондонские и в парижские банки сумму, которую его собственные соотечественники исчисляют не менее как в 12–15 миллионов франков. Каким образом в три года он сумел отложить 15 миллионов при годовом окладе в 200 000 франков?

А все-таки невольно думаешь – какие удивительные ресурсы могла бы доставлять эта страна, и какие превосходные результаты, конечно, извлекло бы из нее всякое другое государство, кроме Испании! Несмотря на кражи, вымогательства, разорения, мучения, Филиппины, тем не менее, находят возможность существовать. Но характеры должностных лиц и придирки государственной казны отстраняют от этой прекрасной страны всех тех, кто мог бы способствовать развитию ее благосостояния.

Монахи вместе с чиновниками составляли одну из самых печальных язв Филиппин. Их было шесть тысяч, и их алчность могла сравниться лишь с их ужасающей свирепостью.^[63] Они снова восстановили все пытки инквизиции.

Доктор де Гимарес приводит ужасающие подробности того, как жестоко поступали испанцы с туземцами. Особенно замечательна достойная воображения романиста история сотни пленных, заключенных в темнице под названием «Яма смерти», наполненной до половины гнилой водой и кишащей крысами, змеями и всякими гадами: «Ночь, которую они там провели, была ужасна; слышны были их страдальческие вопли и мольбы о том, чтобы их прикончили. На другой день все они были мертвы».

«Перед такими фактами, – заключает Гимарес, – никто не выразит удивления, что повстанцы радовались успехам американцев.^[64] Испания на этих злополучных островах в течение веков выказала такую свирепость, что при всем геройстве, с которым она защищалась, нельзя ее простить».

Господство испанцев на Кубе было, естественно, такое же, как и на Филиппинах, и население точно так же кончило возмущением.^[65] Повстанцы, собранные в плохо снаряженные банды, никогда числом не превосходили 10 000 человек. Испания выслала против них 150 000 человек под начальством многочисленных генералов и истратила в четыре года на их усмирение около 2 миллиардов. Но всем этим генералам, писавшим велеречивые воззвания, несмотря на неумолимую свою жестокость, не удалось после нескольких лет борьбы восторжествовать над этими плохо вооруженными бандами. Жестокость испанцев, избиения мирного населения, производимые в широких размерах, послужили Соединенным Штатам отличным поводом к вмешательству. Все, кто не совсем лишен человеколюбия, не могли не радоваться их успехам.

Испано-американская война весьма поучительна с психологической точки зрения. Никогда так ярко не обрисовывалась роль, которую играет в жизни народов характер, а следовательно, и раса. Мир впервые был свидетелем того, как целые прочно бронированные флоты в полном составе уничтожались в несколько мгновений, не успев нанести противнику ни малейшего урона. В двух боях двадцать испанских судов были разбиты, причем не было сделано даже и слабой попытки к защите. Стоическая смерть является весьма печальным извинением неспособности. Лучшим примером того, к чему приводят непредусмотрительность, нерешительность, халатность и недостаток хладнокровия могут служить Манила и Куба. Когда американский флот входил ночью в Манилу, испанцы забыли зажечь огни, которые обнаружили бы его присутствие, и забыли также минировать пролив. В Сантьяго не позаботились послать подкрепления (в людях не было недостатка на острове), которое очень облегчило бы защиту. В Пуэрто-Рико даже не нашлось защитников. Что касается флота, который по своей доброй воле выбросился на скалы и погиб, причем ни одно из его ядер не достигло противников, – он представлял собой самое грустное зрелище. Если бы испанский флот вместо бегства ринулся на врага, то, наверняка, нанес бы последнему хоть некоторый вред и, по меньшей мере, спас бы свою честь. Совершенно справедливо пишет по этому поводу Г. Депасс:^[66] «Оба противника как будто принадлежали к различным цивилизациям или, скорее, к разным историческим эпохам. Один, в силу своего воспитания, вполне владел как самим собой, так и своими средствами; другой же повиновался только внушениям природного инстинкта». Нельзя лучше оттенить в нескольких строках один из главнейших результатов воспитания англосаксонского и латинского.

Следующее извлечение из беседы испанского маршала Кампоса, опубликованной во всех газетах, очень хорошо выражает впечатление, произведенное на весь мир невероятными успехами импровизированной армии Соединенных Штатов в битве с боевой и весьма многочисленной испанской армией (на Кубе испанцы имели 150 000 человек, т. е. в десять раз более, чем американцы): «Самому закоренелому пессимисту не могло и в голову прийти, что на нас обрушится столько неудач. Поражение при Кавитэ, уничтожение эскадры Серверы, сдача Сантьяго, быстрое и беспрепятственное занятие Пуэрто-Рико – это такие события, которые никто не считал бы возможными, даже если бы намеренно преувеличивал могущество Соединенных Штатов и сравнительную слабость Испании».

Только что высказанное мнение об Испании не принадлежит исключительно иностранцам. Испанский писатель Бардо Базан в своем замечательном наброске в «Revue bleue» отметил сильными штрихами то жалкое состояние упадка, в котором находится его несчастная родина. Он особенно отмечает глубокий упадок нравственности в правящих классах: «Безнравственность и продажность подтачивают нашу администрацию… судов боятся больше, чемпреступников». Грабеж – всеобщий; партии неустанно борются за обладание властью только для того, чтобы иметь возможность в свою очередь грабить и обогащаться. Вымогательство у народа последней копейки довело его до полнейшей нищеты; учителя, давно уже не получающие жалованья, доведены до необходимости просить милостыню по дорогам во избежание слишком скорой смерти от голода. Испании остались только ее легенды. В древней империи Карла V нет более действительно живых: все окаменело.

В Испании, когда еще не было королей-католиков, процветали две величественные цивилизации – римская и испано-арабская средневековая. В это докоролевское время Испания была густо населена, имея около 40 миллионов жителей, и вся страна была сплошь покрыта великолепными городами, развалины которых еще и теперь вызывают удивление. В то время мы были сильны, учены, была у нас и своя промышленность, и превосходное земледелие. Еще теперь мы применяем способы орошения, принесенные когда-то маврами в наши южные провинции. Через два века по водворении королей-католиков население Испании сильно поредело, страна стала голодать и истощаться. Еще через четыре века, т. е. уже в настоящее время, от завоеваний и прежнего величия не уцелело ничего. Одни лишь следы прошлого, развалины, бледные воспоминания – вот наше наследие».