Read the book: «Алла. Восхождение к Высокой Моде»

Font:

ISBN 978-5-0064-6455-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Благодарю за огромную помощь и поддержку мою любимую семью, которая подарила мне возможность написать эту книгу.
Благодарю господина Берлина Иришева, открывшего миру Аллу Ильчун и познакомившего меня с ее историей жизни, за его неизменную поддержку и вдохновение.

Дорогие друзья!

Перед вами первая часть трилогии, повествующей о звездной модельной карьере знаменитой манекенщицы Кристиана Диора Аллы Ильчун и связанных с ней людей. Действие романа происходит в далекие 50-ые годы прошлого века.

Книга написана в формате биографического романа и основывается на фактах биографии Аллы Ильчун, бережно воссозданной из архивных материалов и рассказов близких Алле лиц командой Ассоциации казахстанцев во Франции, возглавляемой господином Берлином Иришевым. Этот гигантский труд был им описан в пяти документальных книгах на четырех языках. В этой книге я использовала факты из книги «Загадка Аллы Ильчун». Также использованы материалы документального фильма «Алла-восточная жемчужина Диор».

При этом, конечно, эта книга, которую вы держите в своих руках, не является строго документальной, а все-таки художественным произведением, базирующемся на некоторых фактах биографии Аллы. Роман охватывает, в основном десятилетие работы Аллы Ильчун с Кристианом Диором.

Надеюсь, эта книга найдет своего читателя, которому будет интересен тот непростой путь, который прошла Алла Ильчун в своей долгой двадцатилетней карьере модели. Сейчас таких женщин мы называем супермоделями и они являются иконами стиля для всего мира. Высокая мода и ее яркие представители всегда будоражат воображение людей. Я хочу, чтобы вы, мои дорогие читатели, как и я сама, полюбили Аллу во время или после прочтения этой книги.

Преодолевая условности своей эпохи, расизм и непонимание, она, вместе с Кристианом Диором, тоже внесла свой весомый вклад в общекультурный фонд человечества, открыв дорогу на подиумы Высокой Моды для всех, независимо от цвета кожи и страны происхождения!

Личная жизнь Аллы Ильчун тоже нашла свое отражение в этом романе. И я надеюсь, что вы, дорогие читатели, поймете, что стиль изложения соответствует духу той эпохи. Я попыталась прожить хотя бы часть жизни Аллы Ильчун в этой книге, и надеюсь, вам будет интересно узнать, каким образом состоялось восхождение Аллы на Олимп Высокой Моды.

Алла – прирожденная манекенщица. Предположим, сегодня ей поручат показ коллекции. При любых обстоятельствах она сохранит невозмутимость и хладнокровие.
Алла говорит на всех языках без акцента, как будто ее колыбелька побывала во всех странах мира.
Кристиан Диор «Я-кутюрье»

Пролог. Атака на поезд

1936

Поезд медленно полз по бескрайней маньчжурской равнине в предрассветной мгле, как большая деревянная гусеница на колесах. Он полз, не включая света в вагонах, пытаясь спрятаться от вездесущих японских самолетов. Он шел из уже захваченного японцами Харбина в пока ещё свободный Шанхай, перевозя всех, кто не хотел или боялся оставаться под властью японцев.

Уставшая от переживаний отъезда, Аля спала на кожаном сидении купе, неудобно поджав под себя худые голенастые коленки и положив голову на колени сидящей рядом мамы. За мамой сидела тетя Али, младшая сестра мамы, обняв руками небольшой баул с вещами.

Тамара тихо переговаривалась с сестрой, размышляя о том, где можно остановиться в Шанхае, пытаясь вспомнить кого-нибудь из знакомых и родственников, кто мог бы им помочь освоиться в новом для них городе. Отец Али оставался в захваченном Харбине, рабочих и служащих железной дороги японцы не выпускали из города. Он планировал приехать в Шанхай позже.

Неожиданно поезд дернулся и остановился. Наступила полная тишина. И вдруг ее разрезал тяжелый звук, идущий с неба.

В серых сумерках рассвета на небе были видны будто игрушечные фигурки самолетов и стал слышен мерный рокот бомбардировщиков. Этот звук наплывал, становился густым, оглушительным и вселял панический ужас в людей. В момент, когда первый самолет достиг поезда, звук стал натужно-грохочущим, внушающим страх.

Грохот первой бомбы, сброшенной на поезд, будто взорвал воздух. Вагон накренился, люди закричали, сорвались с мест и начали открывать и выбивать окна, пытаясь выбраться наружу.

Аля сразу проснулась и сначала не могла понять, что происходит. Мама куда-то исчезла, как и сидевшая рядом с ней тётя. Все оглушительно кричали, все вокруг выло, орало и материлось, шум стоял оглушительный. Звуки взрывов падающих бомб перекрывали крики и вопли людей

Алла сидела, закрыв руками уши и с испугом оглядывалась, пытаясь в этой темноте и суматохе найти взглядом маму и тетю. Было страшно.

– Куда делась мама? – стучала в ее голове единственная мысль. Аля подтянула коленки, будто пытаясь вжаться в мягкую кожаную спинку дивана. Что делать, куда бежать? Мысли хаотично метались в голове, так же, как испуганные люди вокруг.

Взрывы раздавались почти непрерывно, сливаясь в страшную какофонию. Ужаса добавлял и оглушающий рокот бомбардировщиков, деловито утюживших равнину.

Аля крепко зажмурила глаза и начала горячо молиться. Отец научил ее своей молитве и она с жаром вспоминала непонятные слова, проговаривая их негромко, почти неслышно. По ее лицу текли слезы, но она продолжала сидеть и молиться на своём диванчике среди мечущихся и кричащих людей.

Через некоторое время звуки разрывов прекратились. Самолеты, будто выполнив свою работу, построились в группу и спокойно уходили на восток.

Рассвет вступил в свои права и в окно купе уже было видно, что все поле вокруг усеяно фигурками разбегающихся, сидящих на земле и лежащих людей. Аля перевела взгляд на небо. Там виднелись уже неясные контуры улетающих самолетов.

Проводив их взглядом, Алла поспешила слезть с заваленного вещами диванчика и побежала искать мать.

И нашла ее почти возле своего вагона. Мама, как деревянная, сидела прямо на земле, метрах в десяти от вагона, держа в руках окровавленную голову тети, которая кулем лежала на земле.

Алла бросилась к маме с криком: – Что с тетей?!

Мама подняла усталые, измученные глаза и заплакала: – Тетя умерла. В нее попал осколок бомбы.

Как ни странно, сам путь не был разрушен. Ни одна бомба прямо не попала в железнодорожную колею. Можно было двигаться дальше. Но надо было что-то делать с погибшими пассажирами.

Люди молча рыли могилы всем, что попадалось под руку. Какими-то обломками деревянной обшивки вагонов, кусками изувеченного кривого металла. В поезде в основном были эвакуированные из Харбина члены русской православной общины. Ставили крестики на могилках из всего, что нашлось.

Через полдня поезд, почистив разломанные вагоны и скрипя оставшимися частями своего состава, изрешеченного осколками бомб, снова начал свой путь, похоронив погибших прямо в поле.

Аля снова сидела на кожаном вагонном сидении, рядом с заплаканной мамой. Перед глазами ее все ещё стоял весь пережитой кошмар. Она обнимала маму за плечи, молча утешая ее и думала о словах отца, который, отправляя их в Харбине, сказал ей, склонившись, тихо на ухо: – Аруақ қолдайды сені, балам. Она не знала точно, что он сказал, но догадывалась по смыслу происходящего, что это могло означать.

Она знала про аруахов, духов предков, отец немного рассказывал ей обо всем. О его далекой родине, где были высокие горы, широкие степи, цветущие весной алыми цветами, синие реки, несущиеся прямо с гор в пустыню. Отец рассказывал о своей родине и глаза его загорались особенным блеском.

– Но почему мы не живём на твоей родине? – спрашивала маленькая Аля, втайне от мамы частенько околачиваясь на заднем дворе, где отец тренировал в свободное время своего любимого вороного коня.

– Мы обязательно поедем туда, как только будет у меня свободное время, дочка! – говорил отец. Там нас ждут множество родных людей, ты всех увидишь и познакомишься. И они очень похожи на тебя.

Аля уже понимала, что они с отцом отличаются от всех их знакомых, у них была своя, особенная внешность. И она гордилась своими почти черными миндалевидными глазами, точь-в-точь похожими на глаза отца, и своими тёмными, пышными волосами.

Да, она была особенной и резко выделялась среди всех знакомых белобрысых и светлоглазых детей харбинской русской общины.

Поезд шёл, покачиваясь, скрипя и стеная всеми ранеными частями своего железного тела и Алла, вся в мыслях о случившемся и об отце, вся в слезах, потихоньку заснула.

Глава 1. Шанхай. Прощание с отцом

– Я не знаю, когда мы увидимся, дочка…

Усталый голос отца вернул Алю на землю. Но она, держа его крепко за руку, все ещё порывалась обернуться на пришвартованный корабль, который увезет их с мамой из этого шумного и многолюдного Шанхая в Европу, о которой у нее не имелось никакого представления.

Отец стоял, слегка наклонившись, и держал обе руки дочери в своих. Было ещё тепло, но люди вокруг были одеты в теплые вещи, плащи и даже пальто, держали в руках чемоданы, сумки и большие матерчатые баулы.

Скоро надо будет сесть на пароход, чтобы покинуть этот негостеприимный город. Грозовые тучи, висевшие над портом, будто задевали своим брюхом стоявшие на длинном рейде пароходы и все вокруг заволакивало сильно пахнущей углем и чем-то кисло-острым, взвесью туманного воздуха и воды.

Аля смотрела в черные глаза отца, на его топорщившийся хохолок на затылке и в ее глазах закипали слезы.

– Папа, почему ты остаешься? Поехали с нами! Купи билет! Я не хочу, чтобы ты остался!

Отец неумело улыбнулся, хотя его губы дрожали.

– Аля, я приеду, как только смогу. Просто ждите меня.

Тамара, стоявшая рядом, будто впервые увидела мужа и дочь вместе. Как же они похожи! – мелькнуло в ее голове. – Но как же мы будем жить в Париже без него? – с этой мыслью она повернулась к дочери.

– Аленька, папа приедет попозже. Не расстраивайся, доченька. Мы все будем вместе очень скоро. – она нежно поправила дочери прядь волос, выбившуюся из-под шапки.

Куантхан выпрямился, все ещё держа дочь за одну руку, второй приобнял Тамару. От ее волос пахло чем-то приятным, наверное, духами. Он незаметно втянул запах ее волос, наслаждаясь. Потом поцеловал дочь в щеку, потерся носом об ее носик и почти весело сказал: – Ну, что, девочки, сейчас будет погрузка. Держитесь крепко за руки. Аля, мамину руку не отпускай! Я понесу чемоданы впереди, двигайтесь за мной. Я буду вашим ледоколом!

Чуть позже раздался душераздирающий рев пароходного гудка. Толпа сразу оживилась и начала двигаться, продавливая ограждение, к поручням входных створов. Ильчуны, крепко держась друг за друга, медленно продвигались ко входу.

Взойдя на вторую палубу, они втиснулись в узкий коридор, где располагались каюты, медленно, в толпе, прошли его до середины, где находилась та каюта, что была обозначена на билетах. Куантхан внес в каюту чемоданы, Тамара с Алей сразу присели на застеленные кровати, стоявшие по сторонам каюты. Здесь было чисто, везде был порядок. Тамара подошла к двери и прикрыла ее.

– Женя, может, останешься с нами? Давай, вместе уедем? Тут места хватит на троих. Потом как-нибудь решим вопрос с билетом.

– Тамара, ты же знаешь правила. Скоро придут проверять и меня все равно высадят. Я заработаю и приеду к вам. Будешь в Париже, отметься в китайском посольстве, оставь там адрес, где вы поселитесь. Когда я приеду, найду вас через них.

Тамара знала, что за их с Алей билеты муж отдал всё, что у них было, да еще и остался должен всем, кого знал.

– Ну, я пойду. – он вздохнул. – Береги дочку, жена. А ты, дочь, береги маму. И ждите меня, я обязательно приеду!

Аля нехотя отпустила руку отца. Внутри кипели слезы, но она знала, что громко плакать при нем не стоит. Стыдно же. И поэтому стояла, опустив голову, чтобы он не заметил предательских дорожек слез, что так и текли по смуглым щекам.

Отец порывисто обнял по очереди жену и дочь, вздохнул и вышел в коридор, все ещё набитый народом и стал медленно пробираться к выходу.

Глава 2. Школьные сложности

1940

– Эй, новенькая! Ты что, правда, можешь видеть такими щелками? Это что, глаза у тебя такие?

Алла даже не повернула головы на этот издевательский окрик.

– Эй, я тебе говорю, оглобля! – паренек, подкравшись сзади, дернул ее за руку, пытаясь обернуть к себе лицом.

Алла нехотя остановилась и высокомерно посмотрела дразнившему ее школьнику в лицо. Он был довольно симпатичный, но глаза его смотрела чересчур дерзко.

Алла, оглядев его и прищурившись, перевела взгляд на его руку, все ещё державшую ее за рукав. Нижняя челюсть ее автоматически выдвинулась вперед, обещая нахалу нечто серьезное.

Паренек, ощутив угрозу, сразу отпустил ее рукав и она продолжила движение по школьному коридору.

Но он снова догнал ее и, подпрыгнув, крикнул почти в ухо: – Эй, я с тобой разговариваю! Так ты не видишь и не слышишь, что ли?

Раздались смешки одноклассников. Алла снова остановилась и посмотрела прямо в глаза обидчику. Зеленовато-карие глаза в облаке каштановых ресниц смотрели на нее насмешливо и даже дерзко. Но снизу вверх.

– Я тебя вижу и слышу, коротышка. – спокойно ответила она. – А ты похож на девчонку с такими ресницами! Ты красишься, что ли? Ты, вообще, кто? Шпана местная?

Раздались снова смешки, мальчишки начали повторять ее слова каждый на свой лад и хихикать.

Ресницы его обиженно дрогнули. Потом он запальчиво крикнул: – А ты страшная! И косматая! И здоровая, как мужик!

– А ты что, завидуешь, коротышка? – с этими словами Алла отвернулась от него и вошла в класс.

Да уж, везде одно и тоже. Узкоглазая, оглобля, страшная… Теперь ещё и мужик. И когда это кончится, мама?

В новой школе Алле было снова неуютно. В четырнадцать лет уже пора заканчивать всякие школы. Но мама упорно твердила, что нужно хотя бы иметь аттестат, даже если идет война. И Алла, скрепя сердце, пошла доучиваться в новую школу, хотя ей казалось, что лучше бы найти работу, а не просиживать время в компании этих мелких придурков.

В классе было шумно, но, когда прозвенел звонок, шум моментально стих. Все уже сидели за своими партами, раскладывая книги и тетради. Алла тоже уже сидела за самой последней партой, оказавшейся свободной.

Учитель оглядел учеников, увидел новое лицо и жестом пригласил Аллу к доске.

Алла встала, оправила юбку, спокойно вышла к учительскому столу и встала рядом с учителем. Они были одного роста, Алла казалась даже немного выше из-за худобы.

– Прошу тишины. Позвольте представить вашему вниманию нашу новую ученицу Аллу Ильчун. Расскажите нам о себе, пожалуйста.

Алла промолчала.

Весь класс молча смотрел на Аллу. Взгляды были разные. Любопытные, хмурые, веселые, озорные. Алла равнодушно оглядела весь класс, не останавливая взгляда ни на ком конкретно, и стала смотреть на заднюю стену классной комнаты. Туда, где была ее парта.

Увидев молчаливую реакцию Аллы, учитель сказал: – Прошу вас занять ваше место.

Алла, не торопясь, подошла к своей парте у задней стены класса и села. Урок начался.

На перемене к ней подбежали девочки и начали расспрашивать, где она училась раньше. Алла коротко сообщила всю информацию о себе и, улыбнувшись, спросила, как кого зовут. Она знала, что девочки отвлекутся от ее персоны, рассказывая о себе. Рядом встала девочка с русыми волосами и тронула Аллу за рукав.

– Меня зовут Элен, давай дружить. – сказала она и несмело улыбнулась Алле.

Класс наполнился шумом и звонким смехом. Девочки, перебивая друг друга, скопом говорили Алле свои имена, что-то спрашивали, сами же отвечали, создавая ту особую какофонию звуков, что обычна для подростков.

Алла не слушала всё это, а размышляла, сможет ли закончить школу с этими детьми. Учитывая еще и наезд того лохматого дурачка. Интересно, что ему надо?

Дурачок, кстати, сразу же и объявился перед ней. Видимо, он был местным задирой и верховодил всеми.

– Алла Ильчун, или как тебя там? А ты туземка, что ли? Ты откуда родом такая? У вас там все такие косматые?

Кажется, внешность Аллы ему не давала покоя. Хотя волосы были заплетены в две толстые косы и каждая прядка имела свое место. Называть ее лохматой – это прямо дикая фантазия какая-то!

Вообще-то так было всегда. Где бы Алла не училась, начиная с Харбина, всем и всегда она была интересна своей особенной внешностью, своей непохожестью на других.

– Я расскажу тебе, откуда я родом, немного позже. Один на один. – нехотя ответила Алла, посмотрев на него искоса своим особенным взглядом. – До чего ж надоедливый… – подумала она.

Паренек, будто уловив исходящую от нее угрозу, сразу отодвинулся, а потом и ретировался в другой угол, к другим ребятам и начал что-то рассказывать, поглядывая на нее.

***

На уроке французского языка и литературы тот самый задира Патрик никак не мог правильно выстроить предложение. Задание было несложным, но он не мог справиться.

– Кажется, французский язык не является его сильной стороной, – подумала Алла.

Намучившись с Патриком, из которого не смог выбить ни одного членораздельного слова, учитель расстроенно оглядел класс и спросил, кто может правильно построить фразу и разложить ее на грамматические составляющие. Не колеблясь, Алла подняла руку. Учитель приподнял бровь, явно удивившись, но потом жестом дирижера попросил Аллу выйти к доске.

Алла, уверенно стуча мелом, разложила предложение на главные и второстепенные члены, и, закончив разбор, аккуратно положила мел на место. Вытащив из нагрудного кармана носовой платочек, она тщательно обтерла пальцы от мела и, аккуратно его сложив, убрала в тот же карман.

Задира все ещё стоял у учительского стола, повесив голову.

– Вот, полюбуйтесь на Патрика! Даже Алла смогла выполнить это задание! А ты, Патрик! Ты же француз! Тебе не стыдно? Садитесь на место! Оба! – повысив голос, недовольно прокричал учитель.

Алла шла к своей парте, размышляя по поводу слова «даже», сказанном учителем по отношению к ней. Он, что, считает, что она, если не француженка, то не должна или не может знать язык страны, в которой живет уже больше трех лет? А Патрик должен знать, что ли, больше нее? Потому что он – француз? Так половина французов не умеет писать без ошибок! В отличие от нее.

Глава 3. Новый макияж. Стрелки

Вернувшись вечером домой, Алла бросила портфель на застеленную кровать, сверху него бросила пальто. Потом подняла пальто и аккуратно повесила на плечики. Пальто было уже коротковато, выше колен, да и рукава становились все короче. Нового не предвиделось, так что и с этим надо быть бережнее. Мамины вещи ей были уже малы.

Портфель поставила под стол, села на стул и стала представлять, как поговорит с мамой. Которой, как всегда, дома не было. Вечерние выступления в кафешантане забирали у Тамары и без того скудные часы общения с дочерью.

Алла решила ждать маму и не спать. Кроме того, хотелось что-нибудь поесть, а в доме было, как говорят, шаром покати. Алла пошла на кухню, и тщательный осмотр дал ей небольшую зачерствелую горбушку хлеба, завалявшуюся за хлебной корзинкой. Все равно придется ждать маму, она же хоть немного еды принесет из ресторана. А пока Алла зачерпнула кружкой отстоянной воды из ведра и досыта напилась, заев воду найденной горбушкой. Почти сыта. Теперь можно и ждать.

Она снова вернулась в комнату, переоделась во все домашнее и села на стул, разбирая туго заплетенные косы на пряди. Гребешок она вынула из ящика стола и начала расчесывать свои пышные волосы. Голова, освобожденная от тяжести туго заплетенных кос, стала как будто легче.

Произошедшее сегодня в школе снова встало перед глазами. Алла снова, как и в школе, почувствовала, как в ее груди надувается, как большой шар, злость на этого дурачка. Усилием воли она сдула грозивший лопнуть шар своего гнева и решила больше об этом не вспоминать. Подумала, что было бы чудесно проснуться однажды такой же, как все. Или стать такой невероятно, божественно красивой, чтоб у всех ее обидчиков сперло дыхание от ее вида! Или бы просто вернуться в Харбин, к отцу.

Чем понапрасну злиться, Алла решила поработать над своей внешностью, особенно, глазами. Ну, почему ее глаза такие узкие, что кажутся маленькими? Как бы их увеличить? Алла вытащила из школьного пенала черный угольный карандаш и попробовала нарисовать на одном глазу полосы на верхнем и нижнем веке. В маленьком зеркальце обрисованный глаз выглядел как-то по-дурацки. Как у клоуна. А если второй обрисовать?

Алла прилежно постаралась повторить обе полоски и на втором глазу. Вышло, как у Чарли Чаплина. Обрисованные черным глаза стали больше и выразительнее, но совсем не европейского разреза.

Можно, конечно, потренироваться и сделать полоски разной ширины. Не обязательно такие толстые. Уголь немного припачкал нижние веки, осыпаясь сверху и Алла стала выглядеть, как шарманщик на углу их улицы. Тот тоже копировал Чарли Чаплина, наверное.

Алла покрутила зеркальце, приближая и удаляя его, пытаясь увидеть оба глаза вместе. Наконец, ей удалось увидеть общую картину. Да уж, чересчур театральное лицо получается.

Мама Аллы пела иногда в опере, когда начала учиться в консерватории и Алла пару раз наблюдала, как наносят грим артисты перед спектаклем. И тут она вспомнила, что в маминой коробочке из-под леденцов есть маленький театральный карандашик с серебряной шапочкой. Алла побежала в мамину комнату и быстро нашла в шифоньере металлическую круглую коробочку. Карандаш был там, ура!

Ну, теперь совсем другое дело! Этим карандашом линии получаются гораздо тоньше! Алла тщательно обтерла оба глаза мокрым носовым платком и стала снова рисовать две полоски на веках. Полоски получились вполне даже приличные. Но глаз перестал казаться большим. Он стал просто круглее. А щеки – еще объемнее.

Быстро нарисовав второй глаз, Алла побежала вновь в мамину комнату, где на внутренней створке шкафа было зеркало побольше. Разглядывая свое лицо при неярком свете электрической лампочки, Алла поняла, что даже обрисованные со всех сторон, ее глаза остаются очень небольшими на довольно щекастом лице. Интересно, откуда такие щеки, если на мне можно увидеть каждое ребро, а живот прилип к позвоночнику? – подумала Алла.

Карандаш все ещё был в руке и Алла вдруг решила провести ещё одну черточку, от угла глаза к виску. Как у египетских богинь. Эффект был неожиданно сильным!

Глаз почти удвоился в длину и будто замерцал изнутри. Добавив черточку и ко второму глазу, Алла с удивлением смотрела на свое отражение.

В зеркале отражалась юная брюнетка с пышными волосами и таинственно мерцающими, глубокими глазами! А эти несносные щеки будто исчезли! Ну, почти…

– Ого! Надо маме показать! Пока смывать не буду. – решила Алла и отправилась в свою комнату, ждать маму. Вновь села за стол, без конца рассматривая в деталях свои нарисованные глаза в маленькое зеркальце.

Потом энтузиазм ее понемногу стал стихать и Алла стала смотреть, как за окном вечер превращается в ночь. Как включаются окна в соседних домах. У кого-то свеча дает неровный, мятущийся по стенам свет, где-то ровно, хоть и неярко горит электрическая лампа. Алла рассматривала картину наступающей ночи, ощущая, как тяжелеют ее веки.

Потихоньку голова ее клонилась все ниже и ниже, пока не легла на скрещённые на столе руки. Алла спала.

Ей опять снился все тот же повторяющийся сон. Она стоит, вцепившись побелевшими костяшками пальцев в поручни на верхней палубе парохода среди сотен других людей и смотрит, как все меньше и меньше становится фигура отца, стоящего с поднятой рукой среди огромной толпы провожающих. Толпа на пирсе начинает расходиться, растворяться и остается только одна фигура с поднятой рукой.

У Али, держащейся рукой за холодные металлические поручни, все лицо залито слезами. Слезы текут непрерывно, но она молчит. Только неистово машет одной рукой удаляющемуся так быстро отцу, будто зовя его к себе.

***

Тамара на цыпочках вошла в комнату дочери, увидела, что она спит, сидя за столом, и нежно окликнула ее:

– Доча, я пришла, просыпайся, пойдем, перекусим.

Алла вскочила, будто и не засыпала. О сне напоминала лишь дорожка из слез, блеснувшая на щеке. Алла вытерла холодивший след на щеке тыльной стороной ладони.

– Да, мама, я сейчас.

Мать прошла на кухню, поставила на стол небольшой пакет с едой из ресторана. Это был ее личный ужин, который она забирала домой, чтобы накормить дочь. Сердобольный хозяин иногда давал что-нибудь дополнительно, маленькие круассаны с завтрака, оставшиеся от клиентов или булку. Сегодня ничего дополнительно не дал.

Быстро расставив тарелки и приборы, они молча сели и принялись за еду. Доев все, что было на тарелке, до последней крошечки, Алла подняла глаза на мать.

– Мам, можно я не буду ходить в школу? Мне нужно найти работу, я уже почти взрослая. Могу мыть посуду в вашем ресторанчике. Или официанткой.

– Мне кажется, мы уже всё обсудили, доченька. Аттестат тебе ещё нужен будет. Война не вечна. И тебе не нужно портить руки. Это не дворянское занятие. А что у тебя с глазами, кстати? Ты что это такое нарисовала?

– Знаешь, меня и тут уже начали дразнить. Я не такая, как все. Мальчишки пристают опять. Говорят, что я страшная. Вот, решила нарисовать себе глаза побольше. Ну, и как тебе, нравится? Кстати, а когда мы вернемся домой, к папе?

– Боже, о чём ты говоришь, Аленька?! Война идет по всему миру! Как мы поедем в Китай? Это другой конец света. Знаешь, может, нас там никто и не ждет. Ты же видела, какая там страшная война! Тетю твою убили на твоих глазах! Отец, если б жив был, как-нибудь дал бы знать о себе.

– А как он дал бы знать, мама? Мы же переезжаем постоянно. Да и вообще, я вижу, что ты его забыла с этими твоими ресторанами и гастролями. Но папа все ещё твой официальный муж. Сделай запрос в китайское посольство. Может, он жив?

– Хорошо. – Тамара тяжело поднялась и зевнула, перекрестив по привычке рот. – Пойдем спать. Уже очень поздно. Скоро утро. И помой лицо тщательней, а то как ты пойдешь в школу с таким лицом?