Read the book: «Смерть найдёт каждого», page 5
Глава 12
Среда
Он очнулся внезапно, словно вынырнув из болота небытия. Впрочем, он уже не ощущал себя мужчиной, и даже больше – человеком. Он не чувствовал ничего. Только страх.
Но это вначале. Потом, очень скоро, не на смену, но в дополнение к страху пришёл голод: ужасный, неизбывный, отчаянный.
А я ещё был холод. Настоящий мороз. Но он ощущал его будто бы не телом, не кожей и плотью, не нервными рецепторами, а голыми костями. Всё было какое-то не такое, всё было по-другому. И что такое кожа и плоть? Что такое холод и голод? Едва вспомнив эти понятия, он тут же их забыл – как сон. Как кошмар.
Всё перевернулось: то, что он раньше бы счёл ужасающей галлюцинацией, налетело и навалилось на него, подчинило себе и стало реальностью, а действительность потухла, угасла и ушла прочь, навсегда, насовсем. Он… оно… нечто погрузилось в пучину жути и первобытных инстинктов. Стало чем-то совершенно иным.
Инстинкты… Они вели его куда-то. Искажённые, изменившиеся, усилившиеся инстинкты. Ощущения родом из запредельной древности, или из неведомого будущего, или вообще откуда-то из другого, непознанного мира…
Нечто, когда-то бывшее человеком, вскочило с металлического стола, на котором лежало. Голое, голодное, страшное.
Тот, кто и сейчас был человеком, живым, настоящим, глядел на него во все глаза и не мог пошевелиться от нахлынувшего ужаса. Он точно бы попал в волну цунами, в центр урагана – и не в силах был сопротивляться.
Нечто ощерило зубы; не зубы даже – клыки. И среди них не было золотого… Нечто зарычало, сначала приглушённо, но постепенно звук становился всё громче и громче. Пока не перешёл в рёв.
Патологоанатом Владлен зажал уши руками и сделал шаг назад. Что же ему делать?
А потом нечто кинулось на него, и он оказался погребён под телом, что было мертво больше суток. Когда врач наконец пришёл в себя настолько, что смог дать отпор, было уже поздно: клыки сомкнулись на его шее, прокусили её… брызнула кровь… И тьма объяла его…
Утолив голод – ненамного, на какое-то время, – нечто поднялось с обезображенного трупа и стало осматривать помещение. Насколько могло. Мёртвые глаза плохо видели – по сравнению с тем, как видят живые люди, – однако нечто чувствовало исходящие от предметов эманации. Ощущало это какими-то новыми способностями, надсилами. Распознавало и их, и теплоту, испускаемую живыми существами неподалёку.
Люди… Живые… Мясо и кровь… Пища…
Нечто знало: они там. И рвалось к ним.
Сперва нечто билось о закрытую дверь, пытаясь выбить её. Будто имело на это право; словно то, что оно умело передвигаться и чувствовать, делало его живым существом, а значит, наделяло неотменяемой возможностью находиться среди прочих. И питаться… жрать!..
Голод возвращался.
Руки нечто, изрезанные, истерзанные, зашарили по двери. Нащупали ручку, попытались повернуть. Не получилось. Тогда надавили…
Дверь открылась.
Нечто выскочило в коридор, оглушаемое эманациями живых, стремящимися к нему отовсюду. Оно хотело разорвать людей на части, пожрать, не оставив от них ни кусочка, однако эманаций было столь много, и некоторые – до такой степени сильные, что нечто начало сходить с ума. В том смысле, в котором это вообще возможно в его случае.
Перестав окончательно контролировать свои действия, нечто понеслось по коридору. Вначале никто не попадался навстречу. Затем стали появляться какие-то фигуры. Послышались крики. Натыкаясь на кого-то или что-то, нечто скалило клыки, пыталось укусить, подрать, убить…
Кто-то чересчур смелый преградил ему дорогу; в руках у смельчака была зажата дубинка. Нечто попросту оттолкнуло его, и безрассудный малый врезался в стену и, ударившись головой, сполз по ней.
Поверженный человек пока не пришёл в сознание, а остальные оторопели ещё больше. Это было на руку нечто; это-то и было ему нужно.
Бесконтрольные чувства гнали нечто вперёд, и оно продолжило движение, быстрое, стремительное.
Вот впереди замаячила ещё одна дверь. Поворот ручки, дверь открылась, и нечто выскочило на улицы города…
Приказ от перезвонившего ему Константина Вильсона прозвучал более чем однозначно:
– Делай что хочешь, но останови его, пока не поздно! Пока оно не натворило дел! Избавься от тела, кому бы оно ни принадлежало!
Если начальник перезванивает, значит, дело серьёзно. Значит, он уже поговорил с кем-то более высоко стоящим и тот принял решение.
Меченый сидел в машине, когда труп, выскочивший из морга, бежал по улице по направлению к улочкам и переулками на противоположной стороне. Кто-то гнался за ожившим мертвецом, но не мог догнать: восставший развил невероятную скорость. Остальные боялись приближаться к умертвию: оно оказалось чрезвычайно сильно. Некоторые уже слышали о незавидной участи, постигшей Владлена, и не хотели быть следующими. Информация, особенно такого рода, распространяется быстро.
Что касается Меченого, он просто не успевал, даже на машине, преградить дорогу сбежавшему. Или сбить его. Это было тем более опасно, что Меченый мог засветиться. Этого допускать никак нельзя: иначе годы невидимой борьбы и маскировки насмарку, и более того – он подставит под удар работодателей. Это недопустимо! Кроме того, он и так успел порядочно наследить.
Поэтому Меченый поехал прочь от морга, за угол. Он планировал обогнуть квартал, в который забежал труп, перекрыть машиной выход на автомобильную дорогу и, дождавшись беглеца, упокоить его. Пятнадцатизарядный пистолет с глушителем ему, Меченому, в помощь.
Убийца стал действовать в соответствии с оперативно, на месте, разработанным планом. На высокой скорости объехав квартал – впрочем, не нарушая правил, чтобы не привлекать внимания (времени, исходя из расчётов, у него было достаточно), – он затормозил напротив того переулка, откуда только и мог выскочить мертвец. Меченый хорошо знал этот район, да почти все районы города С: расположение домов и улиц, магазинов и стрип-баров, подвалов наркоторговцев и «малин». За это его уважали, за это ему платили.
Меченый прошёл чуть вперёд, чтобы его не было видно с идущей перпендикулярно переулку дороги, и положил руку на пояс, за который был заткнут пистолет с глушителем. Он всё рассчитал точно: беглец двигался без устали и слишком быстро, никому не догнать его, а он, Меченый, устроит ему здесь ловушку. Оружие, понятное дело, убийца пока не вынимал: очередная мера предосторожности. Но готов был выстрелить в любой момент.
Шли секунды, никого не появлялось. У Меченого даже промелькнуло подозрение, что он ошибся, что-то неправильно рассчитал.
Но тут из-за угла вырулила знакомая омерзительная фигура и понеслась прямо на него.
Меченый неуловимым движением выхватил пистолет, быстро прицелился и нажал на спусковой крючок.
Тихий выстрел пришёлся в грудь, прямо туда, где должно находиться сердце. Труп пошатнулся, но не остановился и не сбавил бег.
Вторая пуля попала в умертвию голову: Меченый умел стрелять быстро и точно. Оживший крутанулся на месте и, казалось, на мгновение потерял ориентацию в пространстве.
Меченый, не опуская пистолета, ждал, что будет дальше. Но он никак не предполагал того, что случилось.
Изуродованный труп, то ли дезориентированный, то ли раненый – если это вообще возможно, – подпрыгнул в воздух на добрых полтора-два метра и приземлился рядом с Меченым. Убийца приготовился стрелять. И даже успел один раз нажать на гашетку. Но пуля не попала в цель: мертвец, перед тем как дуло пистолета изрыгнуло острую смерть, пригнулся и бросился на стрелявшего.
Столкновение, удар! Пистолет вылетел из руки Меченого, а сам он отлетел в сторону.
«Какой сообразительный для мертвеца», – пронеслась ироническая мысль.
А догадка, возникшая следом, совсем Меченому не понравилась: скорее всего, сейчас его будут убивать. И что он сможет противопоставить этому прыгучему, бегучему, невероятно сильному чудовищу? Убьёт его? Так ведь оно уже мертво!..
Меченый резво вскочил с асфальта, огляделся. Трупа рядом не было.
Меченый поискал его глазами и увидел, что противник предпочёл не связываться с вооружённым человеком, а помчался через дорогу. Мертвяку повезло: его не сбила машина.
«А что бы это дало?» – снова с усмешкой подумал Меченый.
Никогда прежде у него не было подобных врагов.
Тем временем труп уже пересёк автомобильную дорогу, добрался до ограждения на другой стороне и перемахнул через него. Там, внизу, как было прекрасно известно Меченому, плескалась река Д.
«Упустил… – подумал убийца. И тут же: – Или… спасся?»
В любом случае, предстояло позвонить начальнику и рассказать о случившемся. Меченый с радостью бы избежал этого разговора, потому что знал, насколько жестоким может быть начальство – и конкретно это, и любое другое, – но выбора ему не дали…
Поговорив с Меченым, потрясённый и напуганный, Константин Вильсон тотчас набрал номер Михаила, человека без имени.
– Надеюсь, причина серьёзная, раз ты звонишь на этот номер, – холодно произнёс Михаил.
Мороз пробежал по коже Вильсона. Он облизал пересохшие губы.
– Ситуация непредвиденная.
– М-м?
– И критическая.
Он вкратце описал, что произошло.
– Я тебя понял. – Вот и всё, чего он добился от Михаила.
– Что же нам делать?
– В первую очередь, не паниковать.
– И всё?
– Действуй, как бы действовал всегда. Надо завершить начатое. Замести следы. Никто не должен знать.
– А дополнительная помощь? – спросил Константин.
– Пока не время. Мы и так слишком рискуем, – отрезал Михаил.
И повесил трубку.
Глава 13
Среда
Максим оторвался от молодого громоздкого тела Кусманчика и, вытерев грязным рукавом кровь с губ, с благодарностью посмотрел на парня. Тот ответил ему воодушевлённым взглядом голубых глаз.
– Эй, Кусман! – раздался в этот момент из коридора оглушительный бас.
Кусманчик побледнел, его глаза забегали от страха.
– Это Борис, наш охранник, – прошептал он.
Максим спрыгнул с кровати и огляделся, ища, где спрятаться. Укрыться было негде.
Дверь со скрипом распахнулась, и перед ними предстал толстый, огромный Борис.
Пару секунд они с Максимом изучали друг друга взглядами: Борис – холодным и гневным, а Максим – испуганным и пришибленным.
Потом Борис заорал, наверное на весь рассадник:
– Ах ты шваль подзаборная! Что ты тут делаешь?!
Максим за бытность свою бездомным испытал многое и знал, что дальше может произойти что угодно.
«Лишь бы не убили, – пронеслась шальная мысль. – А ведь они могут…»
– Решил за бесплатно молодой кровушки попить?! – разорялся охранник. – Вот я тебя!..
Он подскочил к Максиму, схватил того за шкирку и выволок в коридор. Бездомный не сопротивлялся, понимая, что этим сделает только хуже.
– А с тобой мы поговорим позже, – угрожающе произнёс Борис, обращаясь к Кусманчику, и захлопнул дверь.
Максим висел на похожей на крюк строительного крана руке и даже не пытался вырваться.
– Ну, – гремел Борис, – что ты тут делал? Отвечай, мусорный гад!
Максим, может, и хотел бы что-нибудь сказать, но ужас сковал горло. Как он ни пытался, наружу вырывалось только сдавленное шипение.
– Язык проглотил? Или немой? А впрочем, без разницы. Сейчас отведу тебя к госпоже Рите на казнь – будешь знать!
Максим был отчасти знаком с этой братией: сутенёрами и их охранниками. Причём охранники вели себя гораздо более жестоко, чем хозяева, – понимая, что являются никем и ничем, всё равно старались выделиться и выслужиться. Не надо обладать сверхъестественной интуицией, чтобы понять: слово «казнь» в данном случае – не фигура речи.
Так что Максим извернулся и что было сил вцепился обломанными зубами в руку Бориса.
Охранник заорал, будто его рвали на части обезумевшие черти, и выпустил бездомного. Тот немедленно воспользовался этим и рванулся к лестнице. Сбегая вниз под матерные крики Бориса, он оступился и последние ступеньки преодолел кубарем. А потом на всём ходу врезался в закрытую дверь, через которую попал сюда. Сначала он не знал, что делать, но, когда самая сильная волна паники прошла, догадался нащупать затвор и отодвинуть его. Дверь распахнулась, и он выскочил на благодатную, спасительную, знакомую и такую родную улицу.
За спиной не стихали вопли Бориса, который клял Максима на все лады. В погоню, впрочем, не пустился: у него наверняка и без того дел хватало, чтобы ещё гоняться за каждым приблудным бомжом. Если бы такое случалось в первый раз, но нет…
Все эти мысли проносились в голове Максима со скоростью света. Он бежал по переулку, не разбирая дороги, счастливый до невозможности, что вырвался, и сожалея лишь об одном: он бросил в беде нового друга. Но мог ли Максим помочь ему? Конечно, нет; только бы подставил под удар и его, и себя. А так у Кусманчика ещё есть шанс выйти из сложившегося положения с наименьшими потерями: никто же не знает, что они подружились и что «мясной мальчик» позволил откусить от себя кусок по собственной доброй воле.
«Только бы он догадался свалить всю вину на меня», – молил Максим.
К такому он уже привык…
Поплутав по лабиринту улочек и переулков, Максим, обессиленный, остановился и прислонился к стене какого-то дома. Сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди, но это было ничто в сравнении с чудесным ощущением очередного спасения. Сколько раз за свою жизнь он этой самой жизнью рисковал – и всегда выходил победителем; может, с потерями, но – выигравшим.
Отдышавшись, Максим побрёл куда глаза глядят.
Нечаянные рассуждения о жизни натолкнули его на новую мысль: о том существовании, которые было у него, пока не вмешались воры. Преступники, укравшие судьбу, предназначение Максима. И во главе них стоял Разумовский. С каждым разом фамилия всё отчётливее впечатывалась в сознание.
Разумовский!..
Максим заскрежетал зубами от ненависти. Это Разумовский во всём виноват, он и его приспешники. Бездомный мало что помнил о так называемой прошлой своей жизни, однако ни на секунду не подвергал сомнению вину этого человека. Смутный образ Разумовского был пропитан алчностью, гордыней и преступной сутью. Он тренировал и науськивал людей. Заставлял их делать немыслимые вещи. И всё ради собственного обогащения. Ну разумеется.
Конечно, одним Разумовским дело не ограничивалось; над ним стояли иные, более страшные и омерзительные личности, более опасные и скрытные.
«Добраться бы до этого ублюдка, – мечтал Максим. – Уж я бы ему показал… А потом и остальным бы, его приспешникам и боссам, стало лихо!»
Бредя по проулку, Максим вышел к местному моргу. Внимание бездомного привлекла суета, царившая у здания, где находили временное пристанище покойники. Кто-то что-то кричал – пускай и громко, но слов разобрать было нельзя. Максим присмотрелся и разглядел хаотично – так, во всяком случае, казалось – бегающих вокруг территории морга людей. Некоторые были одеты в белые халаты, другие – в униформу охранников.
Они прочесывали местность. Но зачем? Максим терялся в догадках.
Тут суетящиеся разделились на три ручейка: один потёк обратно к зданию морга, другой – вдоль по улице, в сторону от Максима, а третий направлялся прямо к нему!
Интуиция бездомного забила тревогу. Подскочив на месте, Максим нырнул обратно в проулок. Ещё не хватало, чтобы его нашли и опять упекли в тюрягу. Людей Максим недолюбливал, а некоторых и вовсе на дух не переносил, например ментов. В тот самый миг, когда эта мысль пронеслась в уме напуганного бомжа, откуда-то, кажется со стороны всё того же морга, раздался рёв полицейской сирены.
Тюрьма – это полбеды. Оттуда он, вероятнее всего, вскорости выйдет… если, конечно, его поймают и посадят. А вот если они начнут задавать вопросы и сделают из него свидетеля, подставив под удар… Максим не хотел быть свидетелем; он знал, как зачастую заканчивают эти люди. Меньше знаешь – дольше живёшь.
Поэтому бездомный вновь припустил по путанице узких дорожек между домами, намереваясь оказаться как можно дальше от морга…
Несмотря на то, что весь его организм был настроен на бегство и спасение, каким-то отдалённым уголком сознания Максим не прекращал размышлять. Произошедшее в рассаднике разбередило чувства, любопытство, жажду справедливости. А ещё он хотел знать; желал вспомнить! Желал больше всего на свете.
И у Максима постепенно родился план…
Другого бездомного он нашёл достаточно легко: в городе С, как и в стране К в целом, их было навалом, и Максим имел чёткое представление, где они могут обретаться. Не нарваться бы только на какого-нибудь оголтелого или полного психа.
Но Максиму повезло. Бездомный, которого он встретил, растрёпанный, сгорбленный, почти что лысый, оказался спокойным парнем. Этот парень, не менее, а то и более вонючий и оборванный, чем Максим, рылся в мусоре, не проявляя никаких признаков агрессии. Максим понимал, что первое впечатление обманчиво, и потому обратился к собрату по несчастью по возможности вежливо:
– Привет. Могу я с тобой поговорить?
Бездомный копался в мусорном контейнере и, очевидно, не был настроен на диалог. Он не ответил и даже не обернулся, чтобы посмотреть, кто к нему обращается.
– Хочешь сходить на дело? – не отставал Максим.
Рывшийся в контейнере бомж наконец соизволил оторваться от своего наиважнейшего занятия и смерил Максим меланхоличным взглядом.
– Уходи, – буркнул он и вернулся к оставленному делу.
– Нет, я серьёзно. Жрать хочешь?
Плечи бездомного искателя мелко и беззвучно затряслись – надо полагать, так он смеялся.
– А если и хочу, то что?
– Могу помочь.
– Уходи, – повторил неразговорчивый малый.
– Я серьёзно.
– Не смеши меня.
– Это достаточно далеко, но дело того стоит.
То ли вновь встреченный не нашёл в контейнере того, что искал, то ли предложение Максима всё-таки его заинтересовало, но он прекратил рыться в мусоре и медленной, покачивающейся походкой подошёл к собеседнику. Из-за горба новый знакомый казался ниже Максима ростом, хотя на деле был, пожалуй, даже выше.
– Ты кто такой? – спросил бездомный.
– Тот же, кто и ты.
– И?
– И хочу тебе помочь.
– С чего вдруг? Мы даже не знакомы.
– Но уже познакомились.
– Я тебя не знаю, – отрезал бездомный. – И не хочу знать.
– Неужели тебе не хочется есть? – настаивал Максим.
Бездомный снова затрясся от беззвучного смеха и смачно сплюнул на асфальт.
– Всем хочется. И тебе, надо думать, тоже.
– Думаешь, я заманиваю тебя в ловушку?
– Я много всего повидал. И таких вот умников в том числе.
– Каких это?
– Которые едят себе подобных.
«Не мы такие – мир такой», – вдруг подумалось Максиму.
Он «подошёл» с другой стороны:
– Неужто ты меня боишься?
Бездомный помотал головой.
– Нет. Но и рисковать зря не хочу.
Максим расстроился и опустил взгляд, поспешно, чуть ли не панически подбирая новую фразу, которой мог бы убедить несговорчивого собрата.
– А куда ты намылился идти? – поинтересовался тот.
Максим воспрял духом. Только бы не спугнуть!
– Да есть одно богатое местечко…
И он объяснил.
Возможно, следовало дождаться ночи. Возможно, ночью его план удалось бы воплотить с меньшими сложностями и с большей вероятностью. Возможно, он слишком спешил. Возможно…
Но также вероятно, что никто не ожидает подобной наглости среди бела дня, к тому же от двух сговорившихся бездомных. Кроме того, мусоровозы не ездят по ночам.
Бесспорно, эти двое рисковали – но и награда была велика: для Второго, как называл его Максим, – еды выше крыши, а для самого Максима – информация, воспоминания, судьба… Жизнь. Его законная жизнь!
Совсем недавно, во время хождения по переулкам, он припомнил ещё кое-что. Всё-таки стресс – странная и великая вещь: может убить, но способна и разбередить скрытые резервы. Память, затерявшаяся в небытие, возвращалась к Максиму, медленно, мучительно. Но – возвращалась. И надо было её подстегнуть. Или просто – реанимировать. А для этого требовался компетентный источник; такой, где записаны все и вся, где указаны даты, имена и события. Ознакомившись с этим источником, Максим вновь станет самим собой. Он не сомневался в этом. А когда всё свершится, он перейдёт к следующему этапу восстановления справедливости – мести: безжалостной и неотменяемой.
Но прежде требовалось вспомнить. А помочь ему в этом мог лишь один человек. Нет, не Разумовский – Максим и не надеялся отыскать его, тем более что понятия не имел, где тот может жить. Максим сохранил его образ и фамилию в памяти, надёжно сохранил – и достанет оттуда, лишь когда потребуют обстоятельства. Нет, ему припомнилось другое имя. Имя, сопряжённое с местом. Адреса, как Максим ни напрягался, вспомнить не получилось, но он вдруг понял, что знает туда дорогу. Ему только нужен был помощник, чтобы осуществить свой план, и машина, чтобы добраться туда. Важное место располагалось далеко, и добраться до него – очень сложно.
Но приобретённая смекалка жителей улиц помогла Максиму и Второму. Им было известно, где ездят мусоровозы, идущие нужным маршрутом. Спрятавшись в одном из контейнеров с мусором, они дождались грузовой машины, которая подняла их и опрокинула в своё чрево. Приземление вышло неприятным, однако не более того.
Устроившись внутри мусоровоза, они ждали. Вот машина поставила на место контейнер и снова отправилась в путь. Несколько остановок, и они будут у цели.
Максим прислонился к стенке и предвкушал такое близкое и такое желанное будущее. Второй копался в мусоре, выискивая, что бы сожрать. Максим хотел было остановить его, но передумал: а вдруг водитель услышит их разговор? Да и пусть роется, в конце-то концов, это не проблема Максима. Второй сам за себя в ответе.
Максима же сейчас интересовал абсолютно другой человек. Не мужчина, а женщина. Не беднячка, а богатейка… Он катал во рту её имя, не решаясь произнести. Словно скажи его, пускай даже самым тихим шёпотом, и магия исчезнет, и последняя, призрачная надежда расставить всё по своим местам испарится без следа.
Женщина… богатейка… Раиса… Так её звали. Зовут. Максим надеялся, что она ещё жива – и живёт, где и прежде: в самом дорогом доме города С, на окраине. Под охраной человека с автоматом и видеокамер.
Но он не боялся их. Кошмары, реальные и подсознательные, ушли; отступил и вездесущий голод. В эту минуту Максим ничего не страшился. Только одно его пугало: что он может передумать в самую последнюю минуту.
Однако Максим знал: этого не случится. Его жизнь зашла в тупик, и не оставалось иного выбора, кроме того, который он сделал. А значит, обратной дороги нет.
Мусоровоз ехал привычным маршрутом к столичной окраине: везде есть мусор, и его надо вывозить…
