Read the book: «Три креста», page 22

– Гром и молния! – ужаснулась Клер, – вице-адмирал Испании – идиот! Он что, на Таити не мог снарядить эскадру для родной дочери? Разрази меня гром, если я хоть что-нибудь понимаю в этом кошмаре!

Быстро спускаясь по трапу, она закашлялась так, будто гром решил разразить её изнутри. В каюте леди Джоанны, кроме прекрасной испанки, которая возлежала на койке поверх постели, также присутствовали ван Страттен, Эдвардс и дон Мигель. Эдвардс подавал юной даме стакан красного вина, а бледный жених красотки и возвышающийся над ним капитан стояли и наблюдали.

– Прошу мужчин покинуть каюту, – распорядилась Клер, войдя и оставив дверь нараспашку. Три кавалера уставились на неё с некоторой растерянностью. Но Эдвардс и капитан всё же удалились, а молодой испанец пробормотал на великолепном английском:

– Это моя невеста, сударыня.

– Но пока ещё не жена, – уточнила Клер, – прошу соблюдать правила приличия, чёрт возьми! Пусть меня сожрут прямо здесь и прямо с дерьмом две тысячи дьяволов, если я за себя ручаюсь!

Молодые люди взволнованно обменялись десятком слов на своём родном языке, и юноша вышел, прикрыв за собою дверь. Девушка, стремительно осушив стакан, откинулась на подушку. Клер была зла. Водрузив ковш с кипятком на стол, она догола раздела красавицу и повесила её вещи на спинки стульев, затем достала из шкафа чистую простыню и оторвала от неё кусок, чтобы с его помощью промыть раны на ногах девушки. Раны оказались неглубоки, но кровоточили, и сеньорита Эльвира ойкала, когда Клер их тщательно промывала, сидя на корточках. Один раз испанка даже негромко вскрикнула, прикусив губу. Зубы у неё оказались довольно ровными, но, к огромной радости Клер, не безукоризненной белизны.

– Когда произошло нападение? – завершив процедуру и поднимаясь, спросила Клер по-английски.

– Ночью, перед рассветом, – на этом же языке дала ей ответ дочка адмирала, – но перед этим пираты гнались за нами три дня, а когда догнали – начался ад! Мы остались живы только благодаря Пресвятой Мадонне, сударыня. Я всю вечность буду благодарить её!

– Есть за что, – согласилась Клер, наблюдая, как сеньорита Эльвира шепчет молитву, сложив ладони, – надеть на вас сухое бельё и платье? Или вы будете спать?

Спасённая заявила, что будет спать. И сразу уснула. Кое-как выдернув одеяло из-под её симпатичной задницы, француженка хорошенько укутала им испанку и, ещё раз взглянув на её лицо, вышла из каюты. Юный идальго, как оказалось, стоял за дверью.

– Дайте ей отдохнуть, сеньор, – развязно пресекла Клер немедленную попытку войти, – она ведь измучена!

– Её раны у вас не вызвали опасений? – спросил жених, также сложив руки с намерением начать молитву.

– Не вызвали. Она просто натёрла ноги о ванты. Ступайте, сударь, в кают-компанию. Там вы сможете выпить виски или вина, а если повезёт – рома.

– Благодарю, – вздохнул дон Мигель и медленно зашагал в указанном направлении, бормоча молитву целому легиону святых угодников.

Клер опять отправилась в камбуз. На палубе её встретил Энди, который шёл на корму, чтоб спросить у Дэнисена, под каким углом ставить топсель. Невдалеке околачивались Том, Сэмми и Роберт, сию минуту закончившие какой-то разговор с Энди.

– Ты капитана там видела? – спросил тот, остановив Клер.

– Где именно?

– Ну, в каюте, возле неё!

– Капитан там был. Но я его выгнала.

– Ты заметила, как он смотрит на эту донью Эльвиру?

– Нет, не заметила, – очень резко сказала Клер и, выдернув руку из пальцев Энди, пошла снимать сварившуюся картошку.

В жарком и душном камбузе приступ кашля согнул продрогшую девушку пополам. За угольным ящиком стоял ром. Прежде чем опять заняться работой, Клер приложилась к бутылке, и на душе тотчас просветлело. Что ей до них? Пускай себе пялятся на кого угодно, хоть друг на друга! Они ей все уже надоели. Ей сейчас нужно только одно – как можно скорее закончить возню с обедом и пойти спать к близняшкам. Там у них весело и уютно. В кают-компании Клер давно уже не прислуживала в связи со своей ужасно шумной болезнью.

После обеда, когда она уже вымыла посуду в ведёрке с морской водой, Элен и Софи, к которым предполагалось отправиться, сами вдруг заявились в камбуз. В бешенстве сев за стол, они сообщили, что происходит какой-то ужас.

– О чём вы? – спросила Клер, вытирая миски.

– Этот испанец два или три часа проходил весь мокрый, хоть выжимай! – стала тараторить мадемуазель Софи, – когда он предельно вежливо попросил у ван Страттена хоть какую-нибудь одежду, тот велел Стивену принести ужасное барахло, почти уже сгнившее в кладовой! Хорошо, что Эдвардс дал этому мальчишке один из своих костюмов – они, по счастью, примерно одного роста.

– И это всё? – поинтересовалась Клер с раздражением, – может быть, вы припомните свои вопли пять дней назад, в самый холод, когда вы носа на палубу не высовывали, а я попросила вас одолжить мне ваши ботиночки?

– Нет, не всё! – вскричала Элен, – за этот костюм капитан наорал на Эдвардса так, что тот его чуть не вызвал на поединок! А после этого, за обедом, когда бедный дон Мигель попросил доставить его и донью Эльвиру в какой-нибудь из испанских портов, ван Страттен грубо ответил, что до испанского порта дон Мигель может добраться вплавь, а бриг идёт в Гавр де Грас.

– И что вас так удивляет? – пожала плечами Клер, – вы прекрасно знаете, что ван Страттен очень невежлив, особенно когда выпьет.

– Да, ты права, – с вызовом признала Софи, – но мы также знаем, что он ещё очень жаден! А дон Мигель предложил тысячу дублонов! Ты представляешь? Целую тысячу! За любой из испанских портов!

– И какой вывод вы делаете из всего этого? – сев за стол, устало спросила Клер. Сёстры объявили, что, по их мнению, капитан проникся поистине сатанинской страстью к донье Эльвире.

– Чёрт вас возьми! – воскликнула Клер, – вы мне надоели! Я лягу спать прямо здесь. А вы убирайтесь отсюда вон!

С этими словами она вскочила, достала из своего сундучка две кофты, чтоб подложить их под голову, и действительно улеглась прямо на полу, у горячей печки. И попыталась уснуть. Но две балаболки ей спать не дали. Видимо, в них вселилось пятьдесят тысяч болтливых демонов. Они, впрочем, не выселялись.

Глава девятнадцатая

Пасть Дьявола

Пятьдесят тысяч болтливых демонов распалились до красноты, когда появились Стивен и Том. Усевшись за стол, они присоединились к бурному обсуждению адмиральской дочки и капитана. Клер, лежавшая на полу, выпала из поля внимания совершенно.

– Она худющая, как оглобля! – возражал Стивен дамам, успевшим сунуть свои носы в каюту испанки и теперь горестно признававшим её божественность, – и вдобавок, нос у неё горбатый! Вы – лучше.

– Хуже, – не соглашалась мадемуазель Элен, поджимая губы, – в тысячу раз! Следует признать – эта длинноногая кляча с горбатым носом и угловатыми скулами далеко превосходит нас красотой и грацией.

– Да, да, да, – яростно кивала мадемуазель Софи, – мы – просто уродки! Нам следовало родиться с более утончёнными, аристократическими чертами лица и вырасти чуть повыше. Рост у нас маленький.

– А носы, напротив, чересчур длинные, – сокрушалась мадемуазель Элен, – да, конечно, у этой доньи Эльвиры нос ещё больше, но такой нос ей очень к лицу! Про нас этого не скажешь.

Пятьдесят тысяч самокритичных демонов Клер наскучили сразу. С руганью встав и взяв кочергу, она прогнала из камбуза всех.

А когда стемнело, ветер опять усилился и слегка отклонился к западу. Но ван Страттен распорядился выставить паруса таким образом, чтобы он нёс корабль прямо к Старому Людоеду. Ввиду отсутствия солнца днём невозможно было определить местоположение корабля, но Эдвардс считал, что до мыса Горн ещё двое суток пути. Матросы, само собой разумеется, неохотно выполнили команды. Если бы Дэнисен и Гастон, как самые опытные из них, напрямую высказали своё отношение к пьяным замыслам капитана, команда бы начала роптать. Но они молчали. Участь верзилы Хьюберта не прельщала их. Что касается Эдвардса, то он всё не терял надежды днём встать на якорь в заливе какого-нибудь приматерикового острова и дождаться успокоения ветра.

Так, в атмосфере мрачного ожидания, наступила ночь. Стихия не унималась. Её протяжные стоны казались голосом Преисподней. Если бы кто-нибудь сказал Клер, что это – её последняя ночь на бриге, то у неё бы мурашки пошли по коже. Крушение корабля – вот первая мысль, которая бы возникла в её взлохмаченной голове, гудящей от рома и столкновений со стенами при ужасных порывах ветра. К счастью, гадалки на судне не было, и поэтому Клер грустила спокойно. Пользуясь тем, что её подопечная продолжала спать как убитая, в половине первого ночи Клер заявилась в кают-компанию, где вечерняя трапеза перешла, как всегда, в ночную попойку.

Два фонаря раскачивались, скрипя, над самым столом, за которым мило беседовали ван Страттен, Эдвардс, близняшки и молодой испанец по имени дон Мигель. Они пили ром, бутылки с которым лежали в ящике, временно прибитом к полу гвоздём, потому что качка была нешуточная. Стаканы им приходилось всё время держать в руках, чтобы те не падали со стола. Когда Клер входила, бледный как смерть ван Страттен наливал ром в протянутые ему стаканы и говорил, красными глазами глядя на Эдвардса:

– Чёрт тебя возьми, Эдвардс! Спроси у дона Мигеля, откуда здесь берутся пираты! Лично я думаю, что они берутся из ниоткуда. Нет, мы не будем стоять на якоре в неизвестной бухте и ждать, когда эти черти нам перережут глотки! То, что ты предлагаешь – вздор! Этого не будет, ясно тебе?

– Конечно, – отвечал Эдвардс, – но попрошу заметить, что лично я предпочёл бы проткнуть десяток пиратов и быть убитым, чем расшибить себе лоб о скалы. А то, что именно это со всеми нами произойдёт, если ты продолжишь гнуть свою линию – очевидно!

– Болван, – вздохнул капитан и зажал бутылку между коленями, чтоб заткнуть её пробкой, поскольку все пять стаканов были уже наполнены, – как ты подойдёшь к берегу при таком волнении? Дон Мигель, ведь вы умный юноша! Объясните старшему офицеру, какого размера щепки от корабля останутся, если мы найдём какой-нибудь остров и повернём к нему!

– Да я и не говорю, что это возможно при таком ветре! – заорал Эдвардс, не дав испанцу ответить, – а если он не ослабнет, то можно будет лечь в дрейф, да и переждать!

– А если усилится?

Тут они увидели Клер, которую две блондинки и дон Мигель заметили раньше, как только она вошла и склонилась над вторым ящиком, где лежала вынутая из шкафа посуда. И теперь Клер, достав из него стаканчик, сидела около Эдвардса и просила налить ей рома. Капитан выполнил её просьбу, после чего положил пустую бутылку на пол, где она стала кататься туда-сюда вместе с четырьмя другими бутылками. Потом выпили.

– Лично я поддерживаю решение капитана, леди и джентльмены, – подала голос мадемуазель Элен, опустив стакан, – пираты противнее любой бури. Ну их к чертям! Это моё мнение.

– И моё, – пискнула вторая блондинка, довольно сильно ударив по столу кулаком. Капитан внимательно поглядел на неё, а затем – на первую, и сказал:

– Это замечательно. Но введение корабля в пролив – не совсем то действие, для которого мне хотелось бы заручиться вашим согласием.

Оскорбление побудило близняшек сжать кулаки, которые, впрочем, были страшны только для Клермона. А дон Мигель чуть не натворил бед. Его тонкая рука даже потянулась к эфесу шпаги. Когда она почему-то остановилась, юный идальго решил слегка шевельнуть бровями. Да, на плантации своего отца он лично стегал молодых невольниц бичом, но мог ли не возмутиться при виде хамского обращения с весьма знатными дамами, пусть они даже были закоренелыми еретичками? Нет, конечно!

– Какого чёрта ты мокрая и дрожишь, моя ненаглядная? – обратился ван Страттен к Клер, личико которой сразу порозовело от рома, – гуляла, что ли, по палубе? Ведь тебя могло с неё сдуть, как скомканный лист бумаги!

– Дэнисен попросил меня принести ему кофе и дождевик, – объяснила Клер, – он очень замёрз.

– Опять за штурвалом Дэнисен, – вздохнул Эдвардс, – и позавчера – он, и вчера – он, и днём – он, и ночью – он, только два часа отдохнув! Если у него сдадут нервы, Готфрид, то он поднимет команду. Это уж точно.

– Нет! – вновь прозвучал голос мадемуазель Элен, – пусть будет всё, что угодно, только не бунт! Ведь если матросы станут пиратами, мы с сестрой опять окажемся в шлюпке посреди Тихого океана! И вёсел нам не дадут! Нет, сударь, на это я ни за что на свете не соглашусь.

– И я, – пискнула Софи. Взглядом попросив обеих сестёр умолкнуть, капитан вновь обратился к Эдвардсу:

– Тогда сам становись к штурвалу. Тебе отлично известно, что на всём бриге только ты, я и Дэнисен можем управлять судном при таком ветре! Ни Джонатан, ни Гастон не справятся.

– Так вот ты и берись за дело, раз уж набрал такую команду, – предложил Эдвардс, пожав плечами.

– Я пью! – заявил ван Страттен и в подтверждение своих слов наклонился к ящику, чтобы взять следующую бутылку. Выбив из неё пробку, он продолжал:

– Так встанешь к штурвалу, Эдвардс?

– Нет, капитан, – качнул головой моряк, – я не занимаюсь тем, в чём не вижу смысла. Нам при такой погоде не обогнуть мыс Горн. Там – верная смерть.

– Ну, это уж мне решать, мистер Эдвардс. Капитан – я.

– А рулевой – Дэнисен. Пусть он правит.

– Если один из вас сейчас продырявит другого шпагой, то это будет смешно, – заметила Клер, чувствуя, что дело идёт к дуэли, – Элен днём видела сон: червонная дама в вымокшем платье схватила за руку даму пик.

Капитан и Эдвардс бросили недоверчивый взгляд на мадемуазель Элен. Та важно кивнула – дескать, всё верно. Тогда ван Страттен расхохотался. Но его смех был деланным.

– Подставляйте стаканы, чёрт побери! – вскричал капитан, – и выпьем за смелость! Впрочем, у девушек она есть. Но я не рискну доверить им управление судном – они не знают, чем отличается грот от фока. О, кабальеро! Я позабыл о вас, любезный приятель. Вы не желаете встать к штурвалу?

К всеобщему удивлению, дон Мигель ответил на ироничный вопрос спокойно и остроумно. Он произнёс:

– Возможно, сеньор. Но лишь при условии, что я смогу отличить грот от фока после того, как мы разопьём шестую бутылку. А нам придётся её распить. Нельзя бросать начатое.

– Вот это слова моряка, – обрадовался ван Страттен и начал разливать ром по стаканам, – да, клянусь чёртом, это слова мужчины! Теперь мне ясно, из-за чего к вам прониклась страстью такая редкостная красавица. А сперва, признаться, я этого не понял.

Пальцы дона Мигеля стиснули стакан так, что тот чуть не хрустнул. В чёрных глазах испанца вдруг появилось что-то испанское.

– Слава Богу, что непонятливость вас покинула, господин ван Страттен, – негромко вымолвил он, – надеюсь, что впредь она никогда больше не возникнет.

– Ну, а вот это – слова героя! – насмешливо изумился ван Страттен, взглянув на дам, чьи лица отобразили волнение, – должен прямо сказать, что мне они по душе, клянусь всей нечистой силой! Вот настоящий конкистадор! Так значит, отважный юноша, вы не рекомендуете никому иметь на ваш счёт никаких сомнений? Вы ведь развеете их немедленно? Это так? Я правильно понял вас?

– Да, вы меня поняли абсолютно точно, сеньор, – подтвердил идальго, не чувствуя напряжения тишины. Он был очень молод и рос под слишком сильной опекой, чтоб хорошо разбираться в некоторых житейских тонкостях. Две блондинки, сидевшие по бокам, тревожно щипали его за бёдра. Но он и этому не придал значения. Шаловливость их рук и ног под столом за пару часов успела ему наскучить. Юноша был влюблён, и слишком влюблён.

– За смелость, – холодно повторил ван Страттен, подняв стакан. Как только все выпили, Эдвардс быстрым движением взял с кушетки гитару и заиграл испанщину. Капитан взглянул на него свирепо. Но когда Клер, запрыгнув на стол, стала танцевать, его взор смягчился. Неудивительно – ведь портовая барышня знала толк в том, что делала. Вскинув руки и поднимаясь на пальцах ног, она так кружилась, что её юбка взлетала гораздо выше колен.

– Клер, не упади! – кричали ей две близняшки, весело аплодируя в такт мелодии. Зря они беспокоились – Клер могла бы упасть откуда угодно, но только не со стола, если нужно было исполнить на нём какой-нибудь танец даже при средней качке, даже в слегка пьяном виде. Она занималась этим всю свою жизнь с тринадцати лет, то есть ровно пять. Глаза у неё сияли, а по щекам разлился румянец. Она была изумительно хороша в роли босоногой испанки.

И девушки, и мужчины так засмотрелись на это дело, что не услышали, как открылась дверь и в кают-компанию очень тихо вошла ещё одна дама. Это как раз и была самая настоящая, подлинная испанка. Донья Эльвира смогла одеться сама, хоть и не была приучена это делать без помощи камеристки. Переступив порог, она также стала смотреть на Клер. И та вдруг её заметила. Прекратив свой танец, она застыла в некотором смущении. Эдвардс, прижав ладонью звонкие струны, повернул голову и сконфуженно улыбнулся. Все остальные, включая и капитана, также почувствовали себя неловко. А дон Мигель, вовсе покраснев до корней волос, поднялся со стула и, подбежав к возлюбленной, нежно взял её за руки.

– Ангел мой, – заговорил он по-испански, поцеловав сперва одну её руку, затем другую, – прости, что я не услышал, как ты проснулась! Мы просто здесь рассуждали, стоит ли огибать Пасть Дьявола при таком убийственном ветре. Потом дон Эдвардс начал играть на гитаре, а донья Клер стала танцевать, взобравшись на стол. Как ты себя чувствуешь? Ты ужасно бледна, моя драгоценная! На тебе просто нет лица!

– Мне гораздо лучше, Мигель, – ответила молодая женщина по-английски, одарив всех, кроме своего жениха, любезной, но явно вымученной улыбкой, – мадемуазель, вы очаровательны! Капитан, вы мне оказали очень большую услугу, позволив выспаться в столь чудесной постели. Я бы ещё поспала, но должна признаться, что голодна. Я бы с наслаждением сейчас съела десятка два сухарей, посыпанных солью.

– О, я для вас найду кое-что получше! – вскричала Клер, оправившись от смятения и состроив страшную рожу племянницам господина де Жермонталя, также желавшим что-то сказать. Затем, спрыгнув со стола, она подбежала к донье Эльвире, и, оттеснив растерянного идальго, бесцеремонно выволокла её из кают-компании.

– Вам там незачем находиться сейчас, сударыня, – объяснила Клер свою небольшую бесцеремонность, вводя испанку обратно в её каюту, – вашему жениху с моей стороны никакой угрозы не существует. Клянусь вам – я танцевала только для капитана, чтобы его успокоить! Он поругался с Эдвардсом. Они спорили, можно ли обогнуть мыс Горн в ближайшие дни. А ваш дон Мигель очень мил! И он любит вас больше жизни. А на меня он даже и не смотрел, смею вас уверить!

– Он пожирал вас глазами, – холодно прозвучал голос сеньориты Эльвиры из темноты. Клер сообразила, что без скандала всё же не обойдётся. И проницательность, как обычно, не подвела её. Раньше, чем она успела найти ещё какие-нибудь слова для успокоения адмиральской дочки, та уже билась в рыданиях, повалившись на свою койку. Ревность её была душераздирающей. Некоторое время Клер просто молча стояла над взвизгивающей девушкой, полагая, что разум всё же вернётся к ней. Но когда ей стало понятно, что вряд ли может вернуться то, чего сроду не было, на неё нахлынула ярость.

– Чтоб вас сожрали акулы! – крикнула Клер, чувствительно шлёпнув плаксу-испанку по ягодицам, – скажите мне, что я должна сделать, чтоб вы немедленно успокоились? Ну хотите, я приведу вам сейчас сюда вашего красавчика и дам клятву ни разу не поднимать на него глаза и не заговаривать с ним до конца пути? Вы хотите этого? Отвечайте, чёрт бы вас взял!

– Нет, я ничего уже не хочу! – выла сеньорита Эльвира, стиснув подушку, – впрочем, я хочу умереть! Убейте меня, убейте! О Пресвятая Дева Мария, пошли мне смерть! За что мне такие муки!

– Пусть Пресвятая Дева Мария делает всё, что хочет, а я не стану вас убивать! – завизжала Клер, – вы мне надоели! Видимо, я сама сейчас брошусь за борт, чтоб вы заткнулись! Вам принести поесть? Или нет?

– Я ведь вам сказала, что голодна, – тонко проскулила испанка и неожиданно успокоилась. Клер, сотворив крестное знамение, стала кашлять. Потом она устремилась к трапу и поднялась на верхнюю палубу.

Ветер чуть не сбил её с ног, хлестнув по лицу солёными брызгами и дождём. «Летучий Голландец» двигался по волнам с быстротой бегущего человека, хотя все верхние паруса с обеих гигантских мачт его были сняты, чтобы уменьшить качку. Сигнальные фонари на бортах горели справа и слева, но тьма была почти непроглядная. Благодаря ещё одному фонарю, который висел над штурвалом, слабенько освещая компас, продрогший Дэнисен смог увидеть Клер, когда она пробегала мимо, и помахал ей рукой. Она помахала ему в ответ и шмыгнула в камбуз. Там ей пришлось растапливать печку, чтоб разогреть в чугунной сковороде картошку и солонину, оставшиеся от ужина. Это заняло полчаса. По причине спешки Клер обожглась, и из неё вышел такой поток сквернословия, что гулявший над океаном шквал на секунду замер от удивления, а затем разгулялся пуще. Идя со сковородой обратно, она раскашлялась так, что Дэнисен крикнул:

– Клер, не пугай меня! Я сейчас подумал, что подошёл пиратский корабль и стал палить по нам из всех пушек сразу!

– Ты не поспи ещё две – три ночи, и не такое подумаешь, – усмехнулась Клер. Спускаясь по трапу, она услышала из кают-компании вой. Это разозлило её ужасно. Всё-таки этой скандальной девке, дьявол бы её взял, никак не сидится в её каюте, надо опять припереться в кают-компанию и устроить всем ад в аду! Что за сумасшедшая ревность?

Но, открыв дверь, Клер остолбенела. Она даже не заметила, как сковорода, выскользнув у неё из пальцев, грохнулась на пол, как по нему разлетелись картошка и солонина. Чей-то кошмарный голос в голове Клер отчётливо прошептал: «Конец!» Да, это действительно был конец. И ещё какой!

Судя по всему, Элен и Софи полагали так же. Они сидели, закрыв руками мордашки, и так стонали, как будто им только что вырвали глаза. Эдвардс был спокоен, но мрачен. Донья Эльвира уже не выла. Поцеловав уста своего возлюбленного, чей труп лежал на полу в целой луже крови, испанка медленно поднималась на ноги и глядела прямо в глаза ван Страттену. По её щекам текли слёзы. Из её глаз смотрел Сатана.

Капитан ван Страттен, в руке которого была шпага, смело выдерживал этот взгляд. Ведь шпагу сжимала и леденеющая рука испанца! Произошла честная дуэль. Но у сеньориты Эльвиры, как оказалось, было иное мнение на сей счёт.

– Во веки веков будь проклят вместе со своим кораблём! – сказала она тем же самым голосом, что минуту назад раздался в голове Клер, – уж если Господь лишил тебя совести и рассудка – пусть исполняет любое твоё желание, дабы каждый миг твоей вечности был наполнен волчьей тоской – столь же беспросветной, как эта ночь, и столь же безбрежной, как этот стонущий океан! Провались в Пасть Дьявола!

Эдвардс вздрогнул, а Клер закрыла лицо руками, ибо проклятие в один миг подействовало. Но только не на ван Страттена. Он остался там, где стоял. А вот две близняшки незамедлительно провалились. Потом, впрочем, оказалось, что они вновь нырнули под стол, потому что были напуганы ужас как. Выяснилось это довольно скоро, когда волна подняла корабль на дыбы и обе блондинки выкатились из-под стола, вместе с четырьмя пустыми бутылками.

– Сожалею, – проговорил капитан, схватившись рукой за стену, – ни он, ни я просто не могли поступить иначе, сударыня.

Сеньорита Эльвира его не слушала. Оттолкнув застывшую Клер, она подбежала к трапу, и её голые ноги быстро зашлёпали по нему. Все, кто находился в кают-компании, устремились следом за девушкой. Но они мешали друг другу. Клер, бежавшая первой, на середине трапа вдруг оступилась. Это произошло с ней впервые. Она покатилась вниз, что и задержало всех остальных.

Когда они всё-таки добежали до верхней палубы, на ней были только лишь вахтенные и Дэнисен. Ни один из них не заметил, как сеньорита Эльвира выскочила из люка на палубу. Дэнисен заявил, что был слабый крик за кормою, но он не стал бить тревогу, так как решил, что ему почудилось. Вахтенные, стоявшие на носу корабля, конечно, не слышали ничего. В такой темноте, при таком волнении спускать шлюпку было бессмысленно. Дама пик отправилась вслед за червонной дамой. И как раз в эту минуту ветер внезапно начал стихать.