Павшие Земли

Книги серии Судьбы Мэриела

История Варлага

Приквел I. Темный Союз

Приквел II. Павшие Земли

Приквел III. Буря Потерь – в планах

Другие книги серии

История Ричарда

Основная арка

Книга #1. Цепи Фатума. Часть 1

Книга #2. Цепи Фатума. Часть 2 – в процессе

Дополнения

Дополнение 1. Дневник Гроффа – бесплатно на всех площадках

Дополнение 2. Мир Предтеч – относится к Темному Союзу и к арке приквела.

Дополнения опциональны.

***

Внимание! Мобильное приложение ЛитРес несколько деформирует горизонтальные изображения. Решение: читать в мобильном браузере через сайт или скачать в любом формате и читать в любой читалке. Либо использовать увеличение (значок лупы) для изображений любого формата.

Вступление

В 2023 году переделываю Темный Союз (I часть) – новые портреты, редактура, правки, даже появились новые главы. Здесь этим займусь позже, по завершению работы над предыдущей частью – сейчас в Павших Землях – изображения и некоторые (незначительные) моменты в тексте – не финальные.

***

Приветствую, обладатель, если ты впервые прибыл в эти края, то тебе стоит послушать историю про Темный Союз. И знаешь ли ты что-нибудь про Фатум? Цепи его крепки, а участь наша предрешена… Или все-таки нет? А ты выбрал свою судьбу сам?

Пока мы с тобой беседуем в этой полутемной комнате, за пределами ее стен творится разное – плохое и хорошее. Мы можем стать частью этих событий, соединить наши судьбы с судьбами других… Или останемся тут – в тишине и покое? Ведь нас не может коснуться то, о чем мы не ведаем, в чем мы не примем участия… Тут так безопасно… И спокойно. Или же естество наше всегда требует бури и грома, страсти и любви, ненависти и битвы? Что теперь?

***

Если ты слыхал разные сказания про Эпоху Обладания, до твоих ушей долетали слухи и пересуды в тавернах Нуда и Зуна или песни бардов о тогдашних подвигах и поражениях, мы не будем оглядываться назад. А вдруг сталось так, что ты стал участником и свидетелем тех мрачных лет? Хм, коли ты все уже знаешь, не стоит медлить, а нам пора отправляться в путь. Ведь наш мир скоро падет.

Дверь открыта. Ты идешь?

Обладание

Классификация обладания:

Калидия – обладание высоких и низких температур. Носитель – Калидит.

Шидия – обладание воды и ветра. Носитель – Шидит.

Террестрия – обладание земли. Носитель – Террестр.

Ферракс – обладание металла, разновидность террестрии. Носитель – Ферродит.

Арба – обладание растений, разновидность террестрии. Носитель – Арбор.

Конксурия – антиобладание, также уместны названия: нейтрализация или поглощение. Носитель – Конксур.

Ваккари – обладание воздействия на животных. Носитель – Ваккар.

Эскура – обладание тьмы. Носитель – Эскурид.

Люксис – обладание света и исцеления. Носитель – Люксор.

Подрема – обладание изменения тела, считается разновидностью эскуры. Носитель – Подрем.

Карты Мэриела и Хадвинна

В мире Ойры существует два крупных материка – Мэриел и Хадвинн. Знания обитателей Этой и Той Сторон друг о друге весьма скудные и противоречивые. В далеком прошлом Хадвинн и Мэриел связывали дружеские и торговые отношения, но с тех пор многое изменилось – теперь каждая из земель сама по себе. С жизнью на просторах Мэриела мы уже познакомились. Настало время узнать немного и про Ту Сторону.

Позже появятся новые карты – в высоком разрешении.

Ойра (Хадвинн и Мэриел) и луна Клиндор

Мэриел – страны

Мэриел – города

Герои

Пролог. Пробуждение

Где-то в Хадвинне

Она открыла глаза. Тьма окружала ее слишком долго. Сколько времени прошло? Слишком много, должно быть. Забвение, бесславие, отлучение – худшие из казней. Особенно для тех, кто живет веки вечные, проживая круги страданий снова и снова среди этих кошмаров. Ты: недвижимый, погруженный в пучину мрака и голода – пленник вечности.

Она уже не ощущала тела и не понимала – где оно начинается и заканчивается. Казалось, вся каменная полость и есть ее тело. Она вросла в это логово, заполнила его лишь одинокими думами. Ее мысли походили на сны – в них тебя никто не замечал, как будто ты и не существуешь.

Существовать, есть, пить… В чем вообще смысл жизни? Зачем за нее цепляться, если тебя в конце концов ждет это… Нечто хуже смерти.

Попытка вспомнить свое имя не увенчалась успехом. Память – вязкая и тягучая точно паутина и слизь, обволакивающие здесь все кругом, не желала раскрыть ей всю картину, позволяя прикасаться лишь к малой толике обрывочных воспоминаний. Эти рассыпанные кругом крупицы не принадлежали ей одной, ими владел кто-то еще: бесчисленное и беспощадное воинство. Это их стремления и желания охватили ее. Или…

Все не так. Напротив, ее чувства стали частью их сознания, ее желания направляли их. Они действовали подобно целому – как рой насекомых. Это скопище подчиняется ей? Или ими правит кто-то еще?

Кьонт – это имя всплыло в ее разуме, кто-то подсказал, подбросил ей нужный кусочек. Так называли ее мать и отец. Так давно, так давно! Трудно поверить в реальность этих прошедших лет. И в ее иную жизнь тоже верилось с трудом. Не в этом месте, а где-то далеко отсюда – не среди камней и душных пещер, наполненных скользкой влагой, плесенью и тленом. Не в этом громоздком и уродливом теле, а в другом – легком и послушном.

Кьонт. Кьонт. Кьонт.

Она попыталась произнести свое имя вслух, но услышанное повергло ее в ужас:

– Крс, с-к-с-р, крес, кренис…

Только это ей и удалось. Ведь безо рта, языка и зубов ничего не выйдет. Ушных раковин у нее тоже нет, глухой звук слабыми вибрациями ощущался всем телом. А еще запахи… Они не хуже речей говорили о многом. Сейчас чувствовался сладковато-приторный запах смерти, разложения, хвори. Не ее громоздкое тело, а само это место больно.

Кьонт ощутила какое-то необычное движение в области рта, когда попыталась заговорить – это оказались мощные жвалы. Они-то и издавали звуки, но обратить их в речь не могли.

Тогда она просто подумала. Теперь ясность ума возвращалась, будто мать разбудила ее на рассвете и позвала с собой на луга, чтобы посмотреть, как пасутся афиды, а она в полудреме отмахнулась от нее, хоть и осознавала – пора пробуждаться. Наступил новый день, он будет полон событий и даже приключений. Сегодня ее ждет встреча с тем, при одном виде кого, сердце бьется чаще, а мысли уносятся прочь…

Немосус…

Нем…

Немосус!

Звучал ее отчаянный зов, оставаясь без ответа.

“Я здесь совершенно одна. Уже нет его на белом свете… А вдруг мир тоже более не существует?”

“Нужно выбраться. Нужно посмотреть!”

Холодок обласкал ее. Сюда, в это сырое гнездилище, откуда-то проникал ветер. Он приносил запах соли и моря, свежести и жизни. С его потоками в это удушливое царствие гнили и прели возвращалась слабая надежда.

Она попробовала сдвинуться с места, но не смогла, ощутив бремя чрева. То, пульсируя студнем, ползло вглубь пещер. Казалось, оно и не ее часть, а живет само по себе точно гигантский червь, личинка или гусеница, которая присосалась к ее слабому и ничтожному тельцу.

Покрытое прозрачной пленкой с сосудистым узором, пульсирующее и переваливающееся, скользкое и белесое брюхо пробудилось вслед за хозяйкой.

В нем полно яиц. Они уснули вместе с их матерью. А теперь ее дети, услыхавшие отголоски ее пробуждения, готовы прийти на этот свет. Готовы родиться.

Пробиваясь через скорлупу челюстями, они – бледные, слепые и рыхлые – выползали, перебирая лапами, прямо во чрево. Ей показалось это мерзким и пугающим, но таково рождение – и сия чужая мысль несколько успокаивала. Боль ее не тревожила, это происходило так естественно, являясь частью цикла, через который она уже не единожды проходила.

Кьонт попыталась вырваться из плена собственных телес, и утроба ее послушалась, отпустила почти легко и быстро. Нужно только захотеть. Что-то менялось и в ней, и в ее продолжении. Тело-червь покрылось пузырями, лопалось от потуг ее собственных и движений существ, находящихся внутри нее.

Кьонт медленно двигалась вперед, думая о свободе и желании увидеть свет солнца. Ей нужно понять, что Ойра еще жива, зелена и прекрасна.

Слизь и кожа тянулись за ней шлейфом, а она рванулась еще раз. Соки утробы истекали на пол, а конечности ее скользили. Сил оставалось мало, но ей это удалось.

Гигантский комок остался позади. Она сделала еще пару шагов, пошатываясь, едва не падая, но сделала. Покров утробы образовал будто подвенечное платье – прозрачный, легкий и тонкий наряд, волочащийся за ней. Или это ее саван? А она не невеста, а усопшая?

Она оглядела пещеру и ее своды: замершее брюхо, которое привязало ее к этому подземному миру, странные существа и больше ничего. Ей чудилось, а может так и есть, но теперь она видит все: спереди, сбоку, сверху и даже позади. Будто у нее много глаз, а мир подземья теперь предстал перед ней круглым, куполообразным. А мрак – более для нее не преграда. Солнечного света тут почти нет, он проникал лишь жалкой каплей в отверстие, через которое ранее ощущалось свежее дуновение извне. Но свет ей не нужен для зрения.

Тогда Кьонт глянула на них, пытаясь разглядеть получше маленьких чудовищ. Дети ее прогрызали себе путь наружу, поедая плоть родительницы. Доносились их мысленные желания, точнее, инстинкты, а они чуяли и ощущали ее. Наевшись, они устремлялись к ней, дабы поприветствовать свою мать и королеву.

“Ты пробудилась”. – Голос испугал ее и обрадовал.

Тут есть некто, кто может говорить! Оглянувшись, Кьонт замерла от ужаса и досады. Перед ней возникло чудовище: многолапое, бурое и мерзкое, как и те детеныши. Перед ней создание, перебирающее жвалами, отростками и щупальцами, именно ими наполнен рот этой твари. Оно не могло говорить, как и она сама. Чудовище думало, и его мысли звучали в ее голове. Но эти глаза… Они остались прежними. Их невозможно не узнать из тысячи глаз джархи.

“Это я… – Вновь прозвучал голос, теперь он казался знакомым. Как такое вообще возможно? Это же мысль! – Немосус”.

“Что с нами случилось?” – Кьонт смотрела на него и вновь замирала от ужаса, вот какое чувство ее возлюбленный сейчас внушал.

“Мы стали совершенными”.

“Мы чудовища! Что ты натворил?!” – Кьонт изучила чешуйчатые руки, напоминающие белых скорпионов, пальцы, покрытые панцирями, наростами и острыми волосками. Они еще плохо слушались, но это ее конечности, как и другие, пришедшие в движение следом. Четыре пары рук. Она такая же, как и он. Но такой не рождена, а стала похожа на кренис. Нет, теперь она и есть кренис – огромное и безобразное насекомое.

“Я спас нас от нее!” – Немосус кружил вокруг.

От кого? Кьонт не могла вспомнить, а он это почувствовал, как и новорожденные. Ненависть наполнила разум. И их умы тоже. Сознание теперь стало общим для всех этих созданий, для нее и Немосуса.

“Юбхмаа… – напомнил он. – Ты так долго спала и позабыла ту, кто изгнал нас из Джархаара. Юбхмаа – вот имя истинного зла! Она принесла в жертву каждого, кого мы любили, лишь бы не дать нам быть вместе!”

“Юбхмаа…” – повторила Кьонт, вспоминая это имя и поступок его носителя.

“В этот раз мы одолеем ее!” – Слова Немосуса – монолит.

“Ты хочешь битвы с ней? Разве она жива? Сколько вообще лет минуло?”

“Сотни иль тысячи. Мы надолго впали в забытье, – отвечал Немосус. – И твоя сестра жива, поверь мне. Смрад от ее туши доносится даже сюда”.

Кьонт ощутила запах, который он явил ей силой разума. Вонь от скверны. Как же ее называли? Кажется, эскура…

Ей вспомнилось еще кое-что – самое важное; то, о чем напрочь позабыла.

Сила. Обладание! Оно и сделало их теми, кем они являлись.

“Да, – продолжил он, глядя на Кьонт и подползая ближе. – Ты вспомнила!”

Обладание!

Обладание!

Обладание!

Вторили голоса детенышей. Они уже окружили родителей. Их первое слово, которое они запомнили и мысленно произносили.

“Мы можем вернуть наш первозданный облик?” – уточнила Кьонт, испуганно глядя на этих созданий.

“А зачем? Мы самые совершенные существа как Ойры, так и луны Клиндор!”

Немосус застыл, но его конечности нетерпеливо зашевелились – будто он паук, приготовившийся схватить добычу и ожидающий подходящего мига.

Затем по его голове и телу пробежали волны, кожа вздулась, лопнула, обнажив острые наросты. После он так и остался недвижим, а на его спине затрепетали крылья. Они росли с невероятной скоростью, и вот он уже воспарил над Кьонт и ее детенышами.

“Очень скоро ты вспомнишь. И научишь этой силе наших детей!”

Он спикировал вниз к чреву и жадно впился в него, отрывая кусок за куском и отправляя мясо в пасть.

“Тебе нужны силы, поэтому ешь!”

Есть то, что совсем недавно являлось твоим же телом? Но Кьонт слишком оголодала, а еще устала от явленной ей действительности, ей вновь хотелось спать. Уснуть и больше не просыпаться. Но голод уже начал двигать ее тело в сторону туши. Собственный запах казался таким сладким и манящим. А мысли о том, чтобы пожрать Немосуса или кого-то из детенышей, Кьонт загнала в самый отдаленный закоулок сознания, туда, где ее собственный голос никто не слышал. Он что-то ей кричал:

“Помогите! Помогите…”

Но ей так хотелось есть! Королева кренис уже не слушала тот слабый отголосок себя прежней. Слюна наполнила ее рот, обильно стекая на камни жемчужными ожерельями. Кьонт жадно припала к брюху рядом с Немосусом и начала есть – с хрустом, чавканьем и скрежетом. Она ела, пока не набила желудок, покуда не утолила вековой голод.

***

Пища (если так можно именовать часть собственного тела) быстро кончилась. Кьонт боялась снова уснуть и больше не проснуться, поэтому не спала совсем, наблюдала за жизнью гнезда днем и ночью. Просто замирала и оставалась таковой. Если меньше двигаться, то голод не такой страшный…

Вслед за ней и Немосусом пробудились старшие. Когда-то они зарылись глубоко в землю, покрыли тела оболочками, в которых сохранили питательные соки – это и дало им возможность выжить. Теперь, услыхав мысли прародителей, они пробудились.

Они не походили на Кьонт или Немосуса, ведь никогда не являлись джархи. Эти создания уже родились такими – измененными.

Им нужна еда. Еще больше. Иначе они погибнут. Следует отыскать что-то. Пора покинуть это место. Они должны найти себе новый дом. Мать, отец и полчища детей разрыли землю и вышли на поверхность.

Луна и звезды по-старому сияли на небосводе, но вот твердь переменилась. Больше нет тут зеленых, полных живности лесов, как и городов с их обитателями. Ничего. Одни голые камни и снег, простирающиеся до самого Севера.

Неужто такова их судьба – пробудиться, затем пожирать друг друга, сгинуть насовсем в этом белом и пустом мире? В землях, павших задолго до рождения ее детей…

Тогда Кьонт обратила взор и нюх на Юг. Там что-то есть, немного, но хотя бы! Запахи жизни. Голод становился сильнее. Его ощущал каждый из них. И рой, движимый им, из последних сил устремился туда.

Часть 1. Вер

Глава 1. Скорбь и немощь

Высьдом

Пустота без какой-либо формы, без начала и окончания, окутавшая Грегора Гротта на многие часы, наконец начала отступать.

Это случилось не из-за предвестия, частоты пользования обладанием, а тем более не являлось последствиями конксурии. Это что-то иное, такого он раньше не наблюдал, не ощущал и знать не знавал. Сколько это продлилось? Сложно сказать, но точно уж весь остаток этой безумной ночи. Вестимо, это его предел. И такова плата за силу.

У всего есть цена. Этот девиз крепко и цепко стал его кредо, но работал он не только в его интересах, но и против самого Гротта. Тут ничего не поделать. Такова суть.

Он не мог пошевелиться. Тело не слушалось. Все, что оно могло – это лежать тут и думать. Но от одних дум легче не становилось, а помочь они никому не могли, даже ему самому. Мысли перемешивались, их кто-то приправил злостью, досадой и горечью, отчего становилось лишь тошно, а все казалось еще более неразрешимым.

Случилось все это из-за скверны, которая накрыла их. Можно воздать хвалу самому себе и случайным обстоятельствам – они оказались далеко от ее истока, а Гротт сумел справиться с волной эскуры. Мог ли он рассчитывать на такой исход, останься они за внешним кольцом стен? Скорее всего, нет.

Какая бестолочь грохнула эскуридов? Незнание и непонимание, паника и страх заставляют делать необдуманные поступки. А откуда они вообще взялись, эскуриды?

“Они сделали это сами. Убили себя, дав тьме вырваться, чтобы унести жизней гораздо больше…” – Ответ пришел на ум сам собой. – Принесли себя в жертву, прекрасно осознавая последствия? Да, так оно и есть”.

Но кто способен на подобное убеждение обладателей? Кто их заставил следовать за собой и платить столь высокую цену – отдать свою жизнь за чужие идеалы и стремления?

Все его труды пошли прахом. Как они не старались извести это обладание, оно процветало, росло и множилось, а вот теперь явило свои отравленные плоды…

А почему он сам оказался здесь, в этой части Высьдома? Потому что искал Варлага. Так может и его надо благодарить за сие спасение? Нет, это случайность! Обойдется.

Мальчишка сбежал. И, пожалуй, это правильный выбор. Выбор, которого он лишен. Но что заставляло его самого остаться в пучине битвы, которая заведомо сулила поражение? Привычка, деньги, долг? Гротт не знал. Вероятно, он хотел завершения всего этого… Таков его побег?

Что с ними сталось, с Варлагом? А с другими? Он вспомнил искрящийся взор парня, лодку и его товарищей, коих тот потащил за собой. Только вот куда? Он планировал это с самого начала?

Гротт попытался припомнить все бойкие и пылкие реплики сопляка. Все они полны доблести, благочестия и напыщенности, но ни слова о чем-то таком. Нет, вряд ли, мозгов бы ему не хватило все это спланировать.

Гротту вспомнилась их первая с принцем встреча, когда тот заартачился точно распоследний осел и спорил, отказываясь хотя бы начать учиться, дабы исполнить предначертанное. Брыкался, это да, но ни тогда, ни после – он не пугал побегом.

Юнцы любят так заострять внимание на всяческих порывах; бравада и драма так и льются через край, призывая старшее поколение жалеть и внимать их эгоизму. И вот к чему приводят подобные капризы – к огромным заботам и бедам… к смерти, не геройской, как в одах, а позорной и скучной, незаметной и глупой.

С ними удирал еще кто-то, помимо Фидес, калидитки и его приятеля. Тот самый изворотливый паренек из шидитов, которого троица подозревала в шпионаже. Ему так и не удалось копнуть под него поглубже.

Лица юнцов покрутились перед его мысленным взором.

Где они сейчас? Кто вообще победил? Мы или они? Дальше что?

Может, ему самому остались какие-то мгновения, пока проклятые эскуриды не доберутся до него? Или редрины, или дикари… Или невесть кто еще. Вот же дерьмо! Целая волокуша дерьма, которая утянет тебя на самое дно. Как такое вообще произошло?! Пережить все это, чтобы какой-то дикарь воткнул в тебя сталь, пока ты в бессилии и немощи валяешься у его ног?

Гротт не понимал, как ему теперь поступить. И от этого еще пуще злился. Да, самое простое винить всех подряд в случившемся, искать оправдания для себя любимого, когда понимаешь – скоро всему конец.

Высьдом это только начало, а дальнейшее никому не покажется малой кровью. Некий безжалостный и могущественный враг взял и нанес удар – прямо, в лоб, безо всяких заговоров, сплетен и интриг. Столь легко пошатнул весь их мир! А они… ничего не смогли сделать, не сумели защититься и ответить.

Если этот некто получит конксура, ваккара и эскурида, которого нельзя элиминировать, плохи их дела. А еще шидит и калидит-комбинатор до кучи. Они все молодые и неразумные, их легко будет склонить на свою сторону. Тем паче Эльфинат для Варлага и Фидес точно уж кажется враждебным, а его решения несправедливыми. И он им тоже не товарищ – злобный старик Гротт, который слишком сурово обходился с юнцами, якобы не пытался их понять и принять… Станут ли они возвращаться к кому-то такому? Выслушают ли? Эх!

Он прикрыл глаза. Вот напасть! Гротт даже не мог подумать, что станет свидетелем подобного нападения на Эльфинат. Да и не он один. От таких дум голова начинала болеть еще сильнее. Конечно же, досталось ему знатно, отсель и все эти признаки. Но они, отдаваясь эхом, гулом и стуком в черепушке, хотя бы давали некое понимание – ты жив. И тебе нужно все понять и в этом разобраться.

“Кто-то проболтался! – Внезапное озарение. – Вот почему! Намеренно или нет, но весть, что редринка очутилась в Высьдоме, птичкой порхнула не в те руки, не в те уши.

Но кто причастен? Загадочный новичок с купленными бумагами? За ним стоял кто-то могущественный – яснее ясного. А вдруг даже кто-то из Владык? С такими мыслями нужно обходиться поаккуратнее, не стоит разбрасываться подобным вслух.

Или его самого с этой треклятой поклажей заметили в ту самую пору, как они двигались в Высьдом?

А может это Катэль? Кто знает, что на уме у этих эльфов? Или Варлаг? Все-таки не стоит недооценивать мальчишку. В любом случае нужно проявлять осторожность, пока не прояснится хоть что-то еще. Любой мог оказаться повинным в нападении на Высьдом, включая и его персону, пусть и косвенно. Главное тут, чтобы таких обвинений на него самого не повесили. Одно дело собственные угрызения совести, другое – предстать пред трибуналом Эльфината.

Не суть важно теперь кто и что сделал или не сделал, пока исход вот такой: Высьдом разрушен. А скоро печальная участь постигнет и всех тех немногих, кто пережил бойню. Если не докопаться до истины и не предотвратить грядущие мрачные последствия. Этого можно избежать, если думать холодно, а действовать решительно. Для этого Эльфинату и потребуется он. А помирать ему рановато.

Гротт продолжил цепь суждений. Итак, прознав про редринку, заявились они. Предположим, известно им многое, раз такие силы брошены на ее возвращение… Уничтожение, похищение? Кто эти они – судить пока трудно. Все это единое сборище или разрозненные фракции – каждый с личными интересами? Дикарей можно и нанять, редрины, конечно же, захотели бы пополнить ряды столь ценным обладателем, а эскуриды? Просто примазались, чтобы отомстить Эльфинату? Или их финальный аккорд – часть общего замысла, а не случайность?

Но есть и причина полагать, что-то у врагов пошло не так. Дикая такая, невероятная и немыслимая смесь сама собой вспыхнула, учитывая союз зунаров, редринов и эскуридов, принадлежащих к… К кому вообще? За все годы службы Гротт сталкивался лишь с двумя дюжинами обладателей тьмы – все они, его стараниями, попрощались с эскурой навсегда. Откуда взялись эскуриды в таком количестве? Как они смели полгорода с лица земли? Где они прятались, находились ли под носом у Эльфината и конксуров все это время? Куда смотрел он сам, Хатидже и Шорьше? Как они такое допустили?

Да, именно так и рассудят Владыки. Вину повесят на них. На их месте он бы сделал именно так. А кто отвечает за Миритиль и Мэриел?

“Ну да, ну да… – подумалось ему. – Отвертеться тебе будет непросто, Грегор Гротт!”

Он, морщась, моргнул и уставился в ясное светлое пространство поперед себя – в безмятежное небо. А больше смотреть и некуда. Боковым зрением (шевелить глазами оказалось тоже больно) старик осмотрел зеленую прогалину с обломанными фалангами деревьев вокруг себя. Из-за барьера конксурии растения уцелели, ну, почти. Пытаясь отогнать головокружение, он вновь сомкнул веки, в розоватой полумгле его не мутило, а размышлялось легче.

Подозрения, что это сотворил кто-то из Эльфината так и не отпустили его. Предатели могли затаиться повсюду, прямо перед его носом. А он что? Беспечный и самоуверенный осел, ничего-то не разглядел у себя под носом! Кому теперь передать сей печальный опыт?

“Так тебе и надо!” – буркнул он.

Если начать копаться с самого начала, то можно и обнаружить какие-то ответы. Только толку-то от них сейчас? Что ему оставалось тогда? Придушить детеныша редрина? Он поступил правильно. Так бы сделал любой. Но за честные и справедливые поступки порой платить приходится дорого и не сразу, а тогда, когда и не ожидаешь; отчего цена эта становится непомерной, дополняется чувством вины и самобичевания, слез и проклятий.

Не привези они Фидес сюда, рано или поздно незваные гости пожаловали бы в Гарду, в любое другое место, хоть на край земли. Так и так – одно другого не лучше… А итог уготован одинаков.

Он и Катэль знали про риск. Скорее всего, не в полной мере представляли последствия, но…

Солнце еще не успело взойти над высокими горными кручами и стенами, окружавшими Высьдом, но свет его уже забрезжил, ласково касаясь лица и рук старика. Повернуть голову или пошевелиться так и не вышло, но кожей он ощутил слабое тепло. Хотя бы чувства какие сохранились, иначе полный каюк – не поймешь жив или мертв! А разве мертвецы осознают, что померли? Эх!

Землю, которая еще не успела прогреться, сковывала утренняя прохлада. Ему показалось, что спина его, руки и ноги сами стали каменными, вросли, оплетенные корневищами, в эту породу, точно какой искусный арбор испытал на нем всю мощь обладания.

Гротт подумал о том, как он обычно поднимается с кровати, когда ему вновь принесли очередную весть об эскуридах с первыми авэ. Обычно так – быстро, молниеносно, решительно и безотлагательно, как того и требовала тревожная обстановка подобного донесения. Но, увы, тщетно. Сейчас это не помогло.

Тогда конксур вновь покосился налево – там лежал, не шевелясь, Виллем, а затем направо – на Ригана. Узрел он их нечетко, но Гротту виделось, что они дышали, если это не зрительный обман. Знаете, когда собственные глаза заволакивает некая пелена и свет с тенями плывет, являя странную картину иллюзий?

– Виллем! – сухо прокаркал он. – Риган! – Тут Гротт чуть не закашлялся, ощутив, как воздух просто раздирает глотку от каждого слова. А вымолвил он их всего-то два! Он попробовал дышать чуть чаще, но не глубоко. Глубоко вдыхать оказалось больно.

“Вряд ли я ранен так тяжело. Это просто треклятая старость!” – подумал старик, не оставляя попыток повернуться хотя бы набок.

– Мастер Гротт… – До него донесся слабый глас эльвина. Тот уже сел, потирая лоб. Ну да, не ему ж пришлось поглотить всю эту эскуру!

– Сынок, позови Катэля… – выдавил из себя конксур. – По пути глянь что тут и как. Никто не пал из наших и все такое… – В этом уверенности у Гротта не имелось. Пал, конечно. Это им повезло. – Да Ригана проверь. Сам я не могу встать… Не так что-то со мной.

– Понял вас, мастер! Я сейчас! – Виллем уже двинулся к калидиту.

Тот тоже очухался, на это потребовалось чуть больше времени, но вскоре оба уже стояли над мастером плеяды.

– Надеюсь, я не останусь таким до конца моих дней, – невесело отозвался Гротт, когда Виллем с Риганом прислонили его к остатку дерева, напоив водой, первым глотком которой он чуть не подавился, жадно припав к горлышку бурдюка. Нельзя пить и есть то, чего коснулась эскура, но благодаря щиту Гротта уцелели не только они трое, травы и стволы деревьев, но кое-какие вещи вокруг, включая питье, которое Виллем успел заблаговременно прихватить еще до начала этой бучи.

Стало получше, даже пальцы рук начали слушаться, но на то, чтобы двигаться самостоятельно, сил никаких не осталось. Нужно время на восстановление.

– Еще легко отделались, – заключил Риган, двинувшись, чтобы оглядеть то, что осталось от Высьдома. – Спасибо нашему мастеру! – Он глянул на Гротта, а тот лишь поморгал.

Виллем все еще пекся о главе Конксурата чуть усердней, он пока не успел оценить масштабы осады. После он даже присвистнул, подняв взор на днесь гиблое место.

Теперь пришел и черед Грегора Гротта оглядеть округу: их живую полянку обступало мертвое царство – серая почва и остатки стволов, напоминающие обгоревшие факелы. Изъеденные огнем и порчей нагие деревья чуть дальше не лишились веток, они безмолвно простирали их к голым скалам, которые обрамляли осколки светло-серых стен и башен. Главное из строений, что высилось на горе, уцелело более чем, как и часть дамбы у реки, где сейчас находились они.

Да, зрелище бесспорно могло лишить дара речи на пару часов точно.

От всей пышной зеленой поросли Высьдома ныне не осталось и следа. Гротту припомнились Гладия и Нуд, тамошняя глубокая осень – черная, свирепая, когда холод уже вцепился когтями во все подряд, ветер стряхнул листву и ягоды с деревьев и кустов, трава пожухла и превратилась в бурый сухоцвет, а снег еще не выпал.

– Точно Нуд в преддверии зимы… – проговорил Виллем, облекая вслух мысли старика. Он-то тоже родился на Севере, ему есть с чем сравнить.

Это самое мерзкое и скользкое время, которое Гротт почти выкинул из головы. Предпочел бы позабыть насовсем, чтобы жить дальше, но не получалось. А теперь, в старости, прошлое возвращалось к нему все чаще и чаще. Так вот, в Высьдом и пришла та самая осень из его воспоминаний, пробирающая до костей во всех смыслах. Всего за одну ночь.

– Там все отравлено. – Гротт указал подбородком в сторону руин городища. – Воду пить тоже нельзя. Деревья и даже травы тут более не вырастут. Только может многие лета спустя…

– Вот же! – воскликнул Виллем, почесав перепачканный золой лоб. – Мастер, вы вообще такое видали?!

– Такое – нет. Но очень-очень давно эскуридов использовали для битв… И сии мрачные времена воротились.

– Только тогда это делал сам Эльфинат, – вмешался Риган. – Он использовал эскуридов против врагов.

– А сейчас кто же?

– Хрен его знает! – в сердцах прикрикнул Гротт. – Я даже гадать не буду.

– Это и я бы мог такое сотворить… – в ужасе проговорил эльвин, глубоко вздыхая, его трясло.

– Ну один одинешенек – не такой силы бедствие, конечно. Поэтому мы и боремся с эскурой.

– Спасибо, что избавили меня от такой участи! – Виллем низко поклонился Гротту.

– Ну будет, будет. Мне повезло, что ты сейчас тут со мной… – Старик слабо улыбнулся эльвину в попытке приободрить его.

– Что делать будем, мастер Гротт?

– Выживших надо искать, – вставил Риган прежде главы.

– Если таковые имеются. – Грот вновь поморщился от боли и досады.

– В башне может кто и есть, – рассудил калидит. – Я пойду, поищу помощь. А вы оставайтесь здесь.

– Добро, будь начеку. Дикари, редрины и эскуриды еще могут рыскать тут. Найдешь кого из наших, ты им тоже подсоби.

– И возвращайся скорее! – добавил Виллем.

– Если будет с кем возвращаться…

Виллем, настороженно озираясь, остался со стариком. Риган двинулся прочь, сказав, чтоб встретили его живыми и невредимыми.

Стоящая кругом тишина пугала до жути. Даже ветра нет, ни одного шороха, ни одного звука. Наступила такая молчаливая и гнетущая пора напряженного ожидания и неизвестности, если бы не вопросы Виллема, разумеется, которые посыпались после того, как и эльвину стало ясно – дожидаться Ригана в молчании это сущая пытка.

Это немного отвлекало от печальных размышлений – наличие кого-то живого и говорящего совсем рядом в этом угасшем месте.