Read the book: «История тайных обществ, союзов и орденов»
Введение
Во все времена и у всех народов существовали общества, союзы и ордена, которые сохраняли в тайне свои цели и приемы. Мы встречаем такие союзы в самых различных формах у диких первобытных народов, в глубокой древности, в мрачные Средние века, а также и в более светлые дни, которые явились на смену суровой, безотрадной эпохе.
Из древних времен нам известны тайные общества египетских и индийских жрецов, пифагорейцев и орфиков, различные греческие и римские мистерии, иудейские ессеи и кельтские друиды.
В Средние века мы встречаем общества плотников и каменщиков, известных под именем Bauhütten, впоследствии давших начало обществу свободных каменщиков – масонов; орден тамплиеров, тайные судилища; каланды1; братства Вольфганга, вальденсов и иезуитов. В Новые и Новейшие времена привлекают внимание розенкрейцеры, иллюминаты и рыцари солнца, карбонарии, секта друзов и дервиши, сицилийские мафиози, греческие гетерии, ирландские фении, Odd fellous2, масоны и друиды.
Насколько можно судить на основании дошедших до нас, частью весьма скудных, преданий и сведений об этих тайных обществах, они или представляли собой замкнутые кружки людей, возвышавшихся над общим уровнем своими дарованиями и высокими стремлениями, или служили во времена невзгод и гонений верным хранилищем высших духовных сокровищ, религий и философии, а также политических идей.
Казалось, почти все они служили одной и той же высокой цели: просвещению и облагораживанию ближнего, освобождению порабощенного человечества от духовного, политического и социального гнета. Впрочем, не подлежит сомнению, что их цели нередко бывали и довольно туманны и даже безнравственны, что под густым покровом таинственности скрывалась лишь гнусная погоня за чинами и титулами, что легкомысленные головы лишь по-детски забавлялись громкими фразами, бессодержательными обрядами и символами. Известно также и то, что нередко заведомые обманщики, фантазеры, личности пошиба Катилины, люди худшего разбора основывали такие общества или же втирались в существующие союзы, чтобы пользоваться ими для своих личных, низменных целей.
В таких случаях духовные плевелы быстро заглушали хорошие всходы и приводили к полной гибели общества, если не вызывали энергичного противодействия, которое ставило предел их преступным стремлениям. Отличительною чертою тайных обществ является стремление громадного большинства их, при своем возникновении и в своем развитии, представить собою необходимое дополнение к политической, религиозной и социальной жизни общества, которое они хотели просветить и исправить своим бескорыстным трудом и самоотверженною деятельностью. Вместе с тем выясняется также и то обстоятельство, что первыми основателями и руководителями таких обществ были исключительно духовные лица, представители разных религий. Как у древних цивилизованных народов, так и в позднейшую христианскую эпоху они проявляли неутомимую деятельность в этом направлении, а в жалком существовании диких первобытных народов играли в этом смысле весьма значительную, если не важнейшую роль.
Такое явление для того времени весьма необычно. Оно получает, однако, весьма простое объяснение, если принять во внимание его тесную зависимость от возникновения и развития религиозного самосознания.
Из всех нравственных идей, которые когда-либо существовали, существуют и будут существовать на свете, религиозная идея отличается наибольшей устойчивостью и могущественной длительностью. Ее таинственная власть, непрестанно меняясь, господствует над человеческим сердцем, над нравственностью народной массы: эта идея руководит наукой, искусством и поэзией, всем ходом мировой жизни, историческими путями человечества.
Много веков подряд человечество мучительно работало над уяснением религиозной проблемы, но до сих пор еще не проникло в ее сущность и вместе с тем не разрешило загадки бытия. Философы, теологи, антропологи, скептики, Иов, Аристотель и Софокл, Цицерон, Августин и Фирдоуси, Шекспир, Кальдерон, Вольтер и Шопенгауэр – все они работали над этой проблемой. Но им удалось установить лишь одно основное положение: человек не может отречься от Бога, все равно, стоит ли он на низшей ступени первобытного состояния или же на вершине цивилизации, «человек неизбежно должен проникнуться идеей божества, он не может отречься от нее, как не может освободиться от собственной совести». Гений так же не может быть чуждым религиозного чувства. Как сильна искренняя религиозность, доказал Гете, написав свою превосходную оду «Границы человечества».
Религиозное чувство в человеческом обществе пробуждается значительно раньше, чем люди начинают различать добро и зло.
Конечно, у первобытных народов не существует той ясности, какую мы наблюдаем у иудеев, христиан и магометан. Во всей их духовной жизни нет единства, нет определенной системы. Первобытный человек повсюду вокруг себя видит властные проявления сил природы, которые вызывают в нем тягостное ощущение собственного ничтожества и сознание своей подчиненности. Природа кажется ему подавляющей его враждебной силой, которая со всех сторон бесчисленными препятствиями стесняет и ограничивает волю. И в беспрерывной борьбе с этим грозным врагом он не успевает разобраться во внутренней сущности его. Ужасающие его громы и молнии, утренняя и вечерняя зори, страшная сила бушующих ураганов, пламя вулканов, видимое на громадном расстоянии, возмущенные бурей кипящие волны океана – все это порабощает его ум и наполняет его страхом и ужасом; с другой стороны, вид звездного неба, согревающие лучи солнца, сияние луны и звезд производят на него глубокое впечатление своим величественным спокойствием и правильной сменой явлений. Даже безбрежная морская гладь, безграничная степь, таинственная тишина первобытного леса, шелест деревьев, тихий плеск источников, уходящие в облака снежные вершины гор расширяют кругозор первобытного человека, этого исполненного предрассудков «существа человеческого рода»; они пробуждают и приковывают к себе его внимание.
Великие явления природы пробуждают в человеческом духе глубокую потребность доискиваться причины каждого явления, каждого события, причем у первобытных народов проявляется сильная наклонность до известной степени олицетворять все силы природы. Неправильное применение закона причинности приводит затем к тому, что человек ставит себя в такую зависимость от созданных его воображением признаков, что не в состоянии уже от них отрешиться. Если же предметы внешнего мира представляются одушевленными и обладающими волей, они кажутся также виновниками бедствий, истинная причина которых скрывается от умственного взора человека. Вследствие этого в глубинах человеческого ума возникает смутное предчувствие, что людям удастся со временем сделаться повелителями природы. Человек предается безумной мечте, будто он в состоянии уничтожить или, по крайней мере, ослабить влияние природных сил. Поэтому он прибегает к известным приемам, знакам, изречениям, которые уже проявили свое действие, – наивный самообман, не чуждый в более утонченном виде даже самым высоким умам.
Такие моменты в жизни народов обозначают начало религиозного поклонения; эти начала, подобно, например, идее жертвоприношения, неразлучно сопутствуют историческому развитию религиозной мысли. «Идея жертвоприношения выражается в различных деяниях; она заставляет браминского йогина бросаться под колесницу Джагерната, она руководит финикийскою матерью, которая кидает свое дитя на раскаленные руки Молоха; она заставляет грека приносить гекатомбу (100 быков) в жертву Зевсу. Эта же идея внушает желание буддисту положить цветы к ногам статуи своего пророка, монахине и деве солнца – дать клятву в вечном целомудрии, а мусульманину – во славу своего Аллаха убивать гяуров; она учит христиан уничтожать альбигойское население целых городов; создавать инквизиционные суды, которые предпринимают массовые сожжения «ведьм», и руководит благочестивым паломником, который на коленях взбирается по ступеням собора Петра и Павла. Все это различные выражения одной и той же идеи жертвоприношения».
Объектом религии в ее первобытной и грубой форме является все, что привлекает к себе взоры человека, стоящего на уровне анимизма: цветы, камни, раковины, перья, живые существа.
Из неодушевленных предметов особенное поклонение вызывали камни. Метеориты, упавшие на землю в раскаленном виде, легко возбуждали благоговение. Они становились фетишами. Памятниками такого фетишизма, бесспорно, является, например, камень в Вифлееме, освященный, согласно библейскому сказанию, Иаковом, который на нем отдыхал; черный камень в Каабе, в Мекке, и тот, который замурован в мечети Омара в Иерусалиме. Даже в XI веке от Рождества Христова английская церковь все еще вынуждена строгими эдиктами бороться с продолжавшимся культом камней.
Еще в большей степени повсюду было распространено поклонение деревьям. Деревья и целые рощи обоготворялись как божества или обиталища богов – культ, распространенный в особенности среди первобытных германцев. В Древней Греции веления богов распознавались в шелесте священного дуба в Додоне и в журчании священного источника, протекавшего у его основания. Чьи чувства могли бороться с очарованием шелеста листьев, грозного шума, поднимаемого бурей, когда стонали ветви и ломались целые сучья? Фантазия первобытного человека охотно рисовала себе такой бушующий лес в образе одушевленного предмета.
Как мы уже сказали, вода, в особенности источники, почиталась как нечто божественное. Так, устремленный куда-то поток считался у древних персов настолько священным, что они страшились чем-нибудь запятнать его чистоту.
Кто желал совершить особенно благочестивое деяние, тот строил мосты через реки и ручьи, чтобы таким образом предотвратить прохождение их вброд. Персидский царь Ксеркс, отправляясь в 480 г. до Р. Х. в Грецию, дошел до Геллеспонта и увидел, что понтонный мост разрушен ураганом. Разгневанный Ксеркс приказал высечь волны плетями – наказание, которое, очевидно, предназначалось богу моря.
Поклонение животным тоже весьма древнего происхождения, в особенности культ змей, который еще и в наши дни процветает в Индии и в могущественном негритянском государстве Дагомее. Мы знаем, что и Моисей однажды не устоял перед искушением воздвигнуть медное изображение змеи, которое считалось народной святыней и впоследствии хранилось наряду с ковчегом Завета и другими сокровищами в Иерусалимском храме, откуда лишь много веков спустя изгнал его богобоязненный Иезекииль.
Но мыслящий народ не может долго оставаться на такой низкой ступени культуры. Чем шире развивается разум человека, тем больше он сознает себя свободным существом, действующим по собственному усмотрению и по собственной воле, тем более он постепенно удаляется от поклонения явлениям природы и предметам животного и растительного царства; человек узнает по опыту, что такие объекты его поклонения часто делаются жертвами других сил, воздействию которых они подвергаются. Следовательно, должны существовать еще другие боги, обладающие высшей властью. Поняв это, люди обратили свои взоры к солнцу и к вечным звездам, к тому, что превыше всего, что недоступно человеческой руке; им казалось, что в них они познали неведомого творца и средоточие тех сил природы, которые уже нельзя видеть, но можно лишь уразуметь по тому воздействию, которое они оказывают на природу. Поклонение силе, а следовательно, явлению, уже недоступному чувственному познанию, могло, однако, развиться лишь у тех людей, которые уже достигли известной умственной зрелости. Таковыми явились прежде всего земледельцы, так как развитие высшей культуры возможно лишь с наступлением земледельческого строя и связанного с ним оседлого образа жизни.
Для темных народных масс, однако, оставалась непонятной духовная сторона аллегорического культа природы. Отвлеченные представления понимались дословно, невидимое принимало образ и форму, облекалось в плоть и кровь. Развивалась мифология.
Имя прилагательное, определявшее силу явления, превращалось в собственное имя божества: имя, в свою очередь, создавало представление о существе, которое сейчас же относилось к женскому или мужскому полу, в соответствии с грамматическим родом вошедшего в употребление названия (в образовании мифов большую роль играли языки, которые различают грамматический род, как арийские и семитские), и пробужденное воображение продолжало уже работать дальше, сочиняя божественный роман.
Культ солнца уже перестал удовлетворять; вскоре стали возникать сомнения в том, что дневное светило является первопричиной всех вещей, так как развитие и рост всего существующего продолжается и ночью.
Явилось поклонение бесконечному, вечно движущемуся небу и плодоносной земле. Небо, мощное и величественное, которое повелевало ветрами и облаками, громами и молниями, люди представляли себе существом мужского рода в противоположность женственной, созидающей в тиши, восприемлющей земле. Из союза их произошел целый ряд богов, и каждому из них, в свою очередь, была приписана особая генеалогия. Таким образом возникли сначала семьи богов и затем целые поколения их; во главе этих последних был поставлен такой бог, который казался самым могущественным из всех сил природы.
Но безграничная народная фантазия не удовлетворилась этим. Она дошла наконец до полного воплощения в человеческом образе первоначально божественных существ. Антропоморфический бог получал новую человеческую генеалогию, но вместе с тем, превратившись в героя, переходил в область легендарной поэзии.
Когда воображение придало божествам вполне человеческие черты, создавшиеся мифы сделались вдохновителями искусства. Поэзия, музыка, живопись, скульптура и архитектура соединились, чтобы при помощи слова, красок, резца и молотка воплотить идею божества в человеческом образе. Там, где внешнее воплощение религиозной идеи достигло высшей степени совершенства, ее внутреннее содержание немедленно отступило на задний план. Изображение бога само делалось божественным. Люди хотели видеть своего бога, говорить с ним. Как произведение искусства, он становится уже собственностью общины. Ему строят храмы, окружают его символами и ритуалами, и фетиш готов. Негр, который грубо и безвкусно делает себе фетиш из чурбана, и Фидий, резцу которого принадлежит Зевс, одинаково хотели олицетворить своего бога.
Громадное значение в создании и развитии религии играли, конечно, жрецы. Сначала обязанности жреца возлагались на старейшего в роду, но, по мере того как жизненный строй принимал бо́льшую устойчивость, звание жреца становилось наследственным, и наконец складывалось отдельное сословие, или каста, жрецов. Когда же складывался жреческий класс, религия выигрывала в своем развитии благодаря их спекулятивной деятельности, направленной как на догму, так и на культ.
Между тем с течением времени первоначальное ядро божественного и героического эпоса, олицетворение сил природы изглаживалось из памяти потомков и вымыслы начали принимать за действительность. Только в кастах жрецов сохранили истинный смысл древних мифов, который и превратился в более высокое тео-логическое учение, доступное только посвященным. Таинственность, которой окружали себя служители храмов, в значительной степени усиливала то почтение, с каким относился к ним народ, и обеспечивала их сословию прямое влияние на все общественные и частные дела. Давно уже известно, что только таинственные и загадочные вещи, особенно если они окружены соответствующей, такой же таинственной обстановкой, оказываются в состоянии произвести прочное впечатление на нерассуждающую толпу.
Поэтому у всех древних культурных народов – у египтян, персов, индусов, евреев, греков и римлян – мы находим тайные общества, которыми руководили жрецы. Но прежде чем заняться исследованием этих тайных обществ, бросим еще один взгляд на тайные общества у первобытных народов.
И здесь тайные союзы организуются специалистами этого дела – жрецами или шаманами. Шаманы – это волшебники и чародеи. Их деятельность выражается в том, что они излечивают болезни, занимаются предсказаниями, предвещают погоду, вымаливают урожаи, отвращают общественные и частные бедствия. У всех первобытных народов болезни, смерть, необычные явления природы и т. п. приписываются злым чарам, против которых шаманы должны бороться, пуская в ход свои таинственные заклинания. Их деятельность проявляется в общении с богами и душами умерших с целью получить через них откровение относительно будущего.
Чтобы произвести глубокое впечатление на невежественные умы подвластного им населения, шаманы во время своих священнодействий облекаются в самые фантастические костюмы и при помощи волшебного барабана, волшебной трещотки или волшебного рога доводят себя до такого нервного возбуждения, что с ними делаются судороги, кончающиеся серьезными повреждениями. По единогласному утверждению наблюдателей первобытных народов, шаманы, очевидно, поддаются самообману: они верят в действенность своего искусства. Однако несомненно, что до известной степени в их заклинаниях играют роль и сознательный обман, и грубое фиглярство. По справедливому замечанию одного известного историка культуры, такие явления неразлучны с самым духом шаманства.
«Во все времена и у всех народов представителям религиозного культа угрожала опасность, вследствие сознания чрезвычайной важности и возвышенности их задач, незаметно для себя увлекаться довольно сомнительными средствами для достижения успеха».
Шаманы, настоящую родину которых нужно искать у кочевников Северной Азии, в пустынных степях Сибири, у покрытого снегами и льдами полярного пояса, живут обыкновенно в стороне от орды; они особенно охотно выбирают себе учеников и последователей среди несчастных, страдающих припадками падучей болезни, среди карликов и горбатых и, наконец, среди альбиносов; они воспитывают их в строгом посте, беспрерывном умерщвлении плоти и тогда только открывают сомнительные сокровища своих тайн, когда те успешно выдержат все предварительные испытания и истязания.
Между тем как знахари краснокожих живут в особых шалашах, доступ в которые воспрещен всем непосвященным, служители фетишей у южных африканских негров группы Банту, которые наиболее страдают от безумств шаманизма, живут в самих храмах или в священных рощах. На островах Великого океана шаманы образуют освященную религией касту. Во главе их стоит верховный жрец, который живет одиноко в лесной чаще, куда верующие стекаются со всех сторон со всякими жертвенными дарами.
Если придерживаться того взгляда, что шаманизм сводится лишь к простому колдовству с целью воздействовать на невидимые божества, то мы должны признать, что почти все народы были жертвой подобного безумия и что даже в настоящее время они еще не вполне освободились от него. Ибо что же иное, как не шаманизм, изречения всяких оракулов, стуки, производимые духами, наконец, спиритизм, который находит, к сожалению, столь широкое распространение? Особенно злоупотребляют в шаманистическом направлении молитвой. Как часто она превращается в магическую формулу, когда ее словам приписывается власть над Божественной волей! Как легко и как широко распространяется такое заблуждение – доказывают поклонники Будды. Чтобы заслужить награду, они стараются перехитрить божество при помощи так называемой молитвенной мельницы. На вертящиеся валы наматывается бумага с написанными на ней молитвами; эти валы приводятся в движение, и верующие воображают, что божеству приходится принять эти молитвы так, как будто они были произнесены ими на самом деле.
У первобытных народов имеется даже тайный суд. Так, в немецких колониях Новой Померании и на западном берегу Африки существуют многочисленные тайные общества, имеющие целью руководить правосудием, преследовать и наказывать преступников. Члены такого союза узнают друг друга по известным знакам, которые хранятся в строгой тайне от непосвященных.
Тайные общества и ордена древности
Глава 1. Египтяне
Страна и народ
Древнейшие государства и древнейшую культуру нужно искать в той темной части земного шара, которая как будто не благоприятствует высшему развитию человека. По обе стороны экватора расположен сплошной массой африканский материк, раскаленный палящими лучами солнца, омываемый бушующими волнами беспредельного моря, которое нигде не врезается в глубь берегов. В то время как северная часть материка представляет собою безграничную, непроходимую пустынную равнину, южная часть его занята обширным плоскогорьем, окруженным крутыми горными хребтами. Даже реки, которые бурными потоками и бесчисленными величественными водопадами устремляются отсюда к морю, не дают возможности проникнуть внутрь континента. Поэтому у Африки, если можно так выразиться, перевязана жизненная артерия.
Эта неприступная страна заселена бесчисленными негритянскими племенами. Едва одолев зачатки человеческой культуры, они живут так, без всяких существенных перемен, без воспоминаний, без истории. Тысячелетия пронеслись над ними, не оставив какого-либо заметного следа. Совершенно иным является народ, когда-то поселившийся на северо-востоке Африки, в Египте.
Египет, называемый «черной землей», – состоит из длинной плодородной долины, образуемой течением Нила. Воды этой могучей реки, разливы и благотворное влияние которой египтяне считали некой священной тайной, берут начало из двух больших озер, расположенных на плоскогорье, под экватором. Главная река, Белый Нил, вытекает из Виктории-Нианца и направляется к северу отчасти через горную страну, спускающуюся террасами, отчасти через тропические девственные леса, отчасти через необозримые саванны, где многочисленные негритянские племена ведут свою однообразную кочующую жизнь, где в непроходимых лесах тамариска и смоковницы живут лев и удав, слон и носорог, гиена и антилопа, а тенистые деревья – великаны среди густых вьющихся растений и роскошно разрастающегося кустарника предлагают бесчисленным полчищам птиц и обезьян желанный приют, где скрываются в реках даже крокодил и гиппопотам. Приняв в себя Голубой Нил, вытекающий из абиссинских гор, Нил катит свои воды через пустынные песчаные равнины и оголенные горные кряжи Нубии, образует здесь бесчисленные водопады, пока не достигнет у пальмовых лесов Семны границы Египта; а затем, окаймленный с востока скалистою цепью гор, а с Запада защищенный от все уничтожающих летучих песков Сахары изборожденным прихотливыми расщелинами плоскогорьем, спокойно и молчаливо течет дальше, превращая свои берега в зеленый оазис – «великолепный эпизод в грандиозной поэме африканской пустыни». Самодовольно и спокойно холодные волны таинственной реки освежают жаркую страну, яркое синее небо которой почти никогда не омрачается дождевыми тучами. У Мемфиса, среди зеленых лугов, цветущих долин и таинственных пастбищ, среди вечнозеленых лесов пальм и смоковниц, он разделяет свой мощный поток на несколько рукавов, образует так называемую дельту, изумительное плодородие которой делало Египет житницей, манившей к себе весь древний мир, и, наконец, погребает свои усталые воды в Средиземном море.
Своим особым положением в мире Египет обязан Нилу. Вся страна, со всеми физическими, духовными и социальными особенностями ее быта и развития, есть создание священной реки. Это понял уже греческий историк Геродот, который назвал Египет «подарком Нила».
Когда над тропиками наступает дождливое время года, а на Абиссинских горах начинается таяние снега, тогда, ко времени летнего поворота солнца, река начинает медленно и постепенно вздуваться и к концу июля на громадные пространства заливает берег. В это время вся страна напоминает необозримый океан. Бесчисленные суда оживляют ее воды, и стар и млад, пестро разряженные, ликуя, празднуют радостные дни божественного благословения. С той же постепенностью, как при разливе, воды спадают, и наконец в октябре река возвращается в свое русло, повсюду оставляя плодородный ил, который она принесла с собой с высоких горных земель и из первобытных лесов. Как только почва просохнет, ее спешат обработать, и горячие лучи солнца быстро, как будто по волшебству, вызывают из земли посевы. В марте начинается жатва, затем наступают три месяца засухи, пока наконец в июне животворная, благословенная река не начнет снова свой круговорот.
Созданные легендарной рекой физические условия Египта, единственные в своем роде на всем земном шаре, определяли весь жизненный строй народа; река была одновременно его кормильцем и творцом. Особенность почвы, на которой всякая растительность почти без усилий приносила сам-сто, в то время как кругом царили печальное бесплодие и мрачная смерть, рано заставила население перейти от скотоводства к земледелию и вместе с тем к оседлому образу жизни и выработке права собственности. Превосходные естественные границы: пустыни, моря, горы – обеспечивали возможность беспрепятственного развития. Культура, раз возникнув, могла непрерывно развиваться дальше.
Уже самые периодические смены в разливах Нила приучали население к усердной работе и поддерживали в нем охоту к труду. Здесь развивалось судоходство, искусство орошения полей и проведения каналов. Нил принуждал египтян строить прочные плотины, чтобы противодействовать вредному, а иногда даже разрушительному действию разливов, возникло землемерие, в основном применяемое к межеванию полей.
С неизменною правильностью повторяющиеся подъем и падение воды, с одной стороны, привели к установлению определенной меры времени и к разделению года на три периода, по четыре месяца в каждом: период разлива, период посева и период жатвы; с другой же стороны, почти неизбежным следствием этой вынужденной регулярности являлось «утомительное однообразие дней», особая неподвижность и торжественная монотонность, которыми всегда отличалась жизнь Египта. Ограниченное количество земли принуждало к хозяйственной обработке плодородной почвы, к скучиванию жилищ, – обстоятельство, которое, в свою очередь, привело к основанию многочисленных городов, к развитию оживленной промышленной деятельности и искусств; следствием этого было раннее разделение труда, сословий, различие в образе жизни. Образовались касты жрецов, оберегавших и лелеявших общее духовное сокровище нации: воинов, которые добровольно рисковали своей жизнью за безопасность страны, во славу властителя, за честь народа; ремесленников и купцов, земледельцев и пастухов. Но непроходимой пропасти между отдельными классами не существовало. И умный сын бедных родителей мог мечтать о том, чтобы благодаря своим познаниям добиться высокого положения и почета.
Даже религия, с ее сложными, своеобразными формами культа и искусства, в своем вероучении, символах, жертвоприношениях и празднествах была связана с изменчивой жизнью природы в плодоносной долине Нила.
Это раннее развитие разнообразных форм жизни уже в древности создало смуглому населению Египта славу древнейшего народа. Население Египта, которое по языку образует одну большую группу с семитическими народностями, в доисторические времена пришло, вероятно, из Азии и в течение веков сильно смешалось с местным негритянским населением. Египтяне гордились тем, что имели предания, уходящие в самую отдаленную глубь времен. Их жрецы насчитывали много тысячелетий существования земли. Но все же начало истории Египта покрыто таинственным мраком. Легендарные предания заменяют достоверные факты, а более или менее безвкусные измышления – критическую оценку.
По сообщению древних историков, Геродота и Диодора, жрецы хранили обширные летописи о народах Египта. На основании этих священных документов около 250 г. до нашего летоисчисления храмовый летописец Манефон из Гелиополиса – жрец, знакомый с египетской и греческой культурой, – составил историю Египта на греческом языке; это произведение, к сожалению, сохранилось лишь в отрывках, которые собрал иудейский историк Иосиф. Здесь говорится, что в течение многих поколений Египтом управляли сначала боги, затем второстепенные небесные силы и затем полубоги, пока, наконец, на трон не вступил фараон Нармер, который, по сообщению писателя, около 4000 г. до Р. X. построил город Мемфис. С основания этой столицы начинается история Египетского царства, которая увековечена в необозримых рядах надписей и рисунков на пирамидах – этих величественных памятниках царей Египта.
Но египтяне казались Древнему миру не только самым древним народом, но также и «средоточением всякой цивилизации и всякого развития в областях умственной и художественно-промышленной деятельности». Поэтому они имели огромное влияние на соседние народы. Законы Моисея свидетельствуют о том, сколь многим обязаны им иудеи. Греки с благодарностью признавали египтян родоначальниками их цивилизаций. Духовное сродство непреодолимо влекло всякого, чей ум стремился к высшему познанию, с залитых солнцем полей Ионии и Аттики туда, в чудесную страну иероглифов и пирамид. Мусей, мифический поэт, Орфей, легендарный родоначальник элевсинских мистерий, были, по преданию, учениками египетских мудрецов. Вероятно, на основании собственных наблюдений автор «Илиады» и «Одиссеи» рассказывает о «прекрасноводном, происходящем от Зевса» Ниле, о чудесных полях и городах той страны и влагает в уста своего героя, Ахилла, похвалы величественным Фивам, которые еще и в настоящее время своими колоссальными развалинами приковывают к себе изумленный взор путешественника:
Град, где богатства без сметы в обителях граждан хранятся;
Град, в котором сто врат, а из оных из каждых по двести
Ратных мужей в колесницах на быстрых конях выезжают…
Законодатели Ликург и Солон, философы Фалес, Пифагор, Платон и Демокрит, математик Архимед учились у мудрых жрецов и книжников долины Нила. Историки Геродот и Диодор объездили эту таинственную страну и в своих сочинениях оставили интересные сведения о ней. И другие греческие и римские авторы описывали эту страну. Так, Плутарх подробно рассказывает о египетской религии.
