Молодо – не зелено. Современные детективные рассказы

7

В половине одиннадцатого Королев объявился дома. Мать встретила у порога, тревожно взглядывая на сына. Мать качает головой, жалеючи его. Считает, что была права, возражая насчет его службы в полиции. Денег – не ахти, а работы… Даже в такой праздник не оставили в покое. Греховодники!

– А я ждала, – сказала мать, поджимая тонкие губы. – Думала, что скоро придешь, – она прошла на кухню и загремела посудой. – Гусиную ножку тебе оставила и кусок пирога. Иди, поешь, а то остынет. В разогретой духовке все время держала.

– Что-то не хочется, мам, – проходя в ванную, чтобы ополоснуть лицо и руки, сказал сын. – Устал сильно… Спать хочется.

– Греховодники, – проворчала мать. – Ездят на парне, потому что безотказный. Весь в отца. На том также ездили, понужая… Как это «спать»? Без ужина? Не выдумывай.

Но сын, не слушая, что говорит мать, прошел в спальную и грохнулся на кровать. Налитые свинцом веки тотчас же сомкнулись.

…Он трижды постучал в кабинетную дверь Старостина.

– Да! – прозвучал оттуда недовольный бас.

Королев вошел и обомлел. Подумал, что мерещится, поэтому протер уставшие за день глаза. Обомлел из-за того, что несколько часов назад он видел шефа в форме подполковника, а сейчас на нем ладно сидела форма генерала. Шеф остался доволен произведенным эффектом. Он, придурковато хихикая (совсем не по-генеральски), спросил:

– Чего уставился и стоишь столбом? Генерала, что ли, не видывал?

Королев стал заикаться и мямлить:

– Так… Это… Ну… Совсем-совсем недавно же… Как же так?..

– Хе-хе-хе! По случаю Рождества, думаешь, вырядился. Шутка, думаешь? – шеф строго погрозил узловатым коротким пальцем. – С этим, парень, не шутят… Ну, ладно… Докладывай, что у тебя там с подопечным? Докладывай коротко и ясно: нет времени у меня выслушивать долгие рассусоливания. Не в тех нынче чинах я.

Королев подумал: «Хоть бы пригласил присесть, мерзавец!» В слух же напомнил новоиспеченному генералу:

– Но мы же договорились, что завтра…

– Молчать! – рявкнул Старостин и погрозил кулаком. – Как смеешь перечить генералу?! Не посмотрю, что с академическим дипломом, в один миг разжалую в сержанты!

Королев, выдохнув с шумом воздух, стал докладывать обстоятельства.

– В результате проведенных мною доследственных действий, – затараторил он, – установлены обстоятельства гибели Марченко Сергея в ночь с шестого на седьмое января. События развивались следующим порядком…

Старостин, отвалившись на спинку кожаного кресла, раскачиваясь, хмыкнул.

– Чешет-то, мерзавец, будто по писаному. Способный, гад!.. Языком-то чесать…

Королев, чтобы не сбиваться с мыслей, пропустил мимо ушей реплики шефа. Он продолжил:

– Примерно в половине седьмого вечера Марченко Сергей пришел к своему дружку Окуневу Дмитрию (последний живет в том же доме, что и погибший, только в другом подъезде). Там же находились одноклассники Митяев Олег и Заборов Александр. Они полазили по Интернету, заглянули на молодежные форумы, поприкалывались там. Потом стали вспоминать всякие разные истории, виденные ими когда-то в фильмах ужасов. Зашла речь и о привидениях, вурдалаках, другой всякой нечисти, выползающей по ночам из могил, особенно в ночь под Рождество. И тут Марченко Сергей сказал: «А хотите, я схожу прямо сейчас?» – он показал рукой на окно, за которым виднелось старое кладбище. Митяев Олег возразил: «Сейчас-то и я схожу, а слабо ровно в двенадцать?» Заборов Александр подзадорил: «Сдрейфит. Обписается». Марченко Сергей, которому хотелось казаться храбрым, закусил удила. Он сказал: «А вот и схожу!» Окунев Дмитрий, чтобы еще больше распалить Сергея, стал выражать сомнение: «А чем докажешь, что, в самом деле, был на кладбище?» Сергей поначалу растерялся, а потом нашелся. «А я, – сказал он, – принесу доказательство. Помните, летом мы проходили мимо могилы с покосившимся деревянным крестом? – все закивали. – Ну, вот! Я схожу и отковырну от креста щепку. Принесу, и вы увидите». В половине двенадцатого Марченко ушел. Он зашел к себе домой, взял нож и тут же ушел. Тем временем, одноклассники не сидели сложа руки. Окуневу Дмитрию пришла идея: втроем пойти на кладбище, неподалеку затаиться, а после, появившись из темноты внезапно, напугать Сергея. Так и сделали. Чтобы эффект был выше, Окунев Дмитрий прихватил из дома белую простыню. Все трое пришли на кладбище чуть раньше Сергея. Митяев и Заборов, присев на корточки, укрылись за кустами, неподалеку от могилы с покосившимся крестом, а Окунев, обмотавшись в простыню, лег на одну из могил, на которой стояла пирамидка. Появился Марченко. Парнишки видели, что тот напуган и беспрестанно озирается. Парнишки видели, как Сергей подошел к кресту, достал нож, наклонился и всадил его в стойку креста, чтобы получить щепку. В эту самую секунду со своей могилы медленно стал подниматься Окунев Дмитрий и затрубил: «У, я тебя!..» Митяев и Заборов, одновременно, завизжали по-поросячьи. Марченко Сергей, увидев кого-то в белом, дико заорал: «А-а-а!» Он рванулся, чтобы убежать, но оказалось, что его кто-то крепко держит за левую полу куртки. По кладбищу разнесся дикий вопль Сергея. Он, еще сильнее рванувшись, падает на могилу. Как я установил экспериментальным путем, Марченко, не заметив, своим ножом наколол полу куртки, поэтому ему и показалось, что кто-то его держит. Итог: разрыв сердца у потерпевшего. А пацаны, не зная, что приятель гибнет, с диким хохотом убежали с кладбища по домам и легли спать.

Старостин, нахмурив брови, цедит сквозь зубы:

– Страшилки рассказываешь? А доказательства где?

– Мною допрошены Марченко, мать погибшего, Окунев Дмитрий, Митяев Олег, Заборов Александр. Все трое дали признательные показания. Есть и улики, подтверждающие мой вывод: куртка потерпевшего с рваной полой, нож потерпевшего, найденный мною во время повторного осмотра места происшествия, на снегу четкие следы пацанов, зафиксированные на снимках, а также изъятая мною обувь, в которой находились на кладбище Окунев (валенки), Митяев (резиновые сапоги с высокими голенищами), Заборов (зимние ботинки с характерным рисунком подошв). Родители всех троих подтверждают, что ребята вернулись домой в четверть первого ночи.

Старостин сидел и качал головой.

– Приключений на задницу ищешь? Тебе надо?

– Мне ничего не надо, – обидчиво возразил Королев. – Правосудию это надо.

– И ты намерен?..

– Завтра подготовлю постановление о возбуждении уголовного дела, согласно статьи сто девятой УК РФ, по факту причинения смерти по неосторожности.

– Ну, как знаешь! – шеф обреченно махнул рукой в его сторону. – Иди!

Королев повернулся, взялся за ручку двери и за спиной услышал похохатывание шефа.

– А ты – молоток.

Королев не понял.

– Я? Молоток?!

– Пока молоток, но, даст Бог, со временем и кувалдой станешь.

Королев картинно поклонился.

– Премного благодарен, господин…

Старостин прервал его.

– Ты… это… с «господином» поаккуратнее. Тебе повезло, что я либерал и на всякие такие штучки-дрючки смотрю сквозь пальцы, не пресекаю… Не нарвись на кого другого… Худо, ох, худо тебе придется.

Королев вышел. И, что странно, сразу очутился в огромном храме, сверкающем огнями и позолотой. Идет служба. Священнослужители в праздничных одеяниях. Хор поет. Дьякон ходит с кадилом и зычно возглашает: «Во имя Отца, Сына и Святаго Духа – аминь!» Королев крестится. Тут видит, что на возвышении появляется сам Патриарх с длинными перекрещенными свечами и возглашает: «Господу помолимся! Господу помолимся! Господу по-мо-лим-ся!» Королев вновь крестится. Догадывается, что он на рождественском богослужении в храме Христа Спасителя. Королев ничего не понимает. Он отчетливо помнит, что пришел поздно домой, лег спать. Он не мог очутиться так далеко от дома. Ах, да, – это всего лишь сон. Он видит во сне. Это так, но почему он отчетливо слышит голос Патриарха? Сергей открывает глаза. Все ясно: его мать в соседней комнате смотрит вечернее рождественское богослужение, транслируемое по телевидению. Она всегда смотрит.

Королев поворачивается на другой бок и проваливается в глубокий и по-настоящему безмятежный сон.

Первый успех лейтенанта Озерова

1

Майор Акимов только что вернулся, как он сам любит выражаться, с традиционной процедуры вздрючивания: шеф холку мылил, долго и нудно мылил, прилюдно мылил. Так что кое-кто имел возможность над ним подхихикивать. Есть любители – он это знает.

Майор Акимов зло хмыкнул, вспомнив самое обидное замечание шефа: стареем, говорит, голубчик, стареем; мышей перестаем ловить, а те, наглея, и плодятся на глазах; еще, мол, чуть-чуть и нас самих мыши станут грызть. Шеф прав. Правда, прав по сути, но не по форме. Дерьмо множится не по дням, а по часам, но… За что так обижать его, служаку, поймавшего собственноручно много-много злодеев? Майор Акимов молча выслушал и не возразил. Собственно, какие возражения? Он и сам понимает, что не все ладно в его «епархии». Народ, вроде, подобрался не самый плохой, но опыта, опыта… Кот наплакал. Старослужащие уходят в ЧОПы, где работа строго по графику и никакой переработки, где платят в два раза больше. Там также убивают, но гораздо реже. Риск также есть, но он минимален.

Павел Васильевич вышел в приемную.

– Зоенька, – обратился он к секретарше, – труби общий сбор.

– Прямо сейчас?

– Именно!

Он вернулся в кабинет, а уже через минуту его «гвардия» была в сборе и чинно сидела на стульях, расставленных справа и слева, вдоль стен. Тишина. Все понимают: когда так вот экстренно созывает шеф, то это означает одно, – наверху была большая головомойка и теперь жди того же. Сидят смирно. Ждут покорно. Акимов недовольно фыркает, глядя в окно. Тоже примета не из лучших. Если шеф в духе, то улыбается и глядит на собеседника прямо, в глаза.

– Ну, орлы, что скажете? Мышей, значит, плохо ловите?

«Гвардия» лишь переглянулась, оставив вопросы без ответов, хотя по лицам можно было прочитать, что с последним вопросом шефа она, то есть та самая «гвардия», категорически не согласна. И тут вылез парнишка, пришедший в отдел лишь три месяца назад после окончания школы полиции. Он лейтенантские погоны получил только-только.

– Товарищ майор… – от волнения и смущения голос Озерова зазвучал с хрипотцой; «гвардия» заметила, как скуластое лицо шефа передернулось; «гвардия» знает причину, а сосунок – нет: шеф на дух не переносит слово «товарищ». Согласно уставу, конечно, однако майор Акимов в их кругу ввел правило: избегать употреблять слово «товарищ». А как обращаться? Хоть как, сказал он, но без этого самого, – по фамилии, лучше – по имени или по званию, еще лучше – по имени и отчеству. – Это самое… Как ведь сказать… Ну… Иным «мышам» достается…

Майор прервал ироничным замечанием.

– Именно: лишь «иным», лейтенант, – Озеров хотел что-то добавить, но кто-то из рядом сидящих дернул за рукав: помалкивай, мол. Озеров – не дурак: он понял, что лучше не высовываться. Майор сильно стукнул ладонью по столешнице. – Одним словом, надо что-то делать, – майор хотел рассказать о сути головомойки, но передумал. «Гвардия» по-прежнему – ни гу-гу. Акимов продолжил. – Люди жалуются, – «гвардия» хотела бы знать, на что люди жалуются, однако опять-таки промолчала. – За последние три месяца скопилось уже восемь заявлений о кражах в трамваях. «Щипачи-транспортники» распоясались, тырят только так…

Тут Озеров, как ни крепился, вылез-таки с вопросом:

– А чего рты-то пораззявили? Не знают, что ли, что в толкотне могут потерять бумажник? Если бы поменьше было ротозеев, то…

Майор, скривив тонкие губы, прервал.

– …То нам бы с тобой делать было нечего, – по-своему закончил шеф мысль юнца.

– Павел Васильевич, и судьи…

Акимов, сощурив левый глаз, посмотрел на Озерова.

– А что судьи? – тихо, но с нажимом спросил он.

– Либеральничают, Павел Васильевич.

– Либеральничают? – все тем же тоном переспросил майор. «Гвардия» давно поняла, что шеф ёрничает, и лишь сосунок не врубается.

– Ну, конечно, Павел Васильевич! Месяц назад, помните?

– А что я должен «помнить»?

– Как же?! Помните, я за руку схватил щипача? Выследил и схватил.

– А что было дальше?

На скулах шефа появилась еле заметная улыбка. «Гвардия» шумно вздохнула: кажется, сосунок-то поднимает настроение шефу, а это значит, что тучи рассеиваются и гроза проходит стороной.

– Судья отказал в возбуждении уголовного дела и отпустил на свободу паразита.

– И что бы это значило? Судья хуже твоего знает законы?

– Нет… но… – Озеров покраснел и опустил голову. – Я ведь что? Нельзя выносить решения лишь по формальным признакам…

– А как можно, лейтенант? Можно обвинять человека на основе твоей интуиции?

– Ну… Это… Не только там была интуиция, а и…

– Где, лейтенант, кошелек, украденный твоим карманником?

Озеров замялся.

– Успел, гад, передать оттырщику.

– Ты взял оттырщика?

– Выскользнул, гад.

– Что написано в постановлении суда? Помнишь?

– Да… Конечно… Записано, что недостаточно улик.

– И что бы это значило, а?

– Конечно, так, но…

– Будем, лейтенант, работать профессиональнее, будут и другие постановления судов.

Озеров вздохнул.

– Трудно с карманниками… Хитры… Ловки… Изворотливы, как гады… Просто так не возьмешь…

Шеф расхохотался.

– Что называется, открыл Америку. Ты первый, что ли, кому щипачи доставляют нестерпимую боль? – майор посерьезнел. – Ладно… Уходим в сторону… Вернемся к проблеме… Итак, восемь заявлений от потерпевших. В них есть немало общего, что настораживает. Думаю, что активизировалась какая-то группа. Группа одна и та же. Кражи, к примеру, были совершены примерно в одно и то же время (между восемью и девятью утра, то есть в час «пик»), в трамваях одного и того же маршрута, на одном и том же участке (между главпочтамтом и политехническим университетом, где пассажиров особенно много). Группа наглеет и ей надо крепко дать по зубам. А дать мы сможем лишь в том случае, если возьмем с поличным и усадим всех на скамью подсудимых. Подчеркиваю: всех, а не одного из них. У меня есть план… С вашего позволения… Ничего нового, но должен сработать, если мы не лопухнемся, если сможем показать им, что и мы не лыком шиты, кое-что можем.

Через тридцать восемь минут все разошлись по своим местам. Оперативный план шефа обсудили, одобрили и приняли к неуклонному исполнению. Вообще-то, авторитет шефа неоспорим. Как выражается «гвардия», у мужика котелок варит. В коридоре старшие товарищи одобрительно хлопали Сергея Озерова по спине: классный, мол, парень; надо ж так суметь рассеять тучи. Озеров хохотнул.

– А вы за рукав дергали, – сказал он ребятам.

Кто-то из «гвардии» умно заметил:

– Раз кошка, раз мошка…

2

Со стороны главной площади Екатеринбурга к остановке «Главпочтамт» подъехал вагон-одиночка маршрута №13. Толпа рванулась ко всем открывшимся дверям. Молодежь, усердно работая локтями, первой хлынула внутрь. Давка. Глухое ворчание недовольных. Передняя дверь, зажатая чьей-то спиной, долго не закрывалась, но потом со скрипом и скрежетом все же две створки соединились. Мужик лет тридцати пяти, в легкой штормовке и кепи с огромным козырьком, пыхтя и отдуваясь, проворчал:

– Как сельдь в бочке… Покуда доберешься до работы, семь потов сойдет.

– Не нравится? Дуй своим ходом, мужик, – так отреагировала кондуктор, оказавшаяся рядом. Это была еще молодая совсем женщина, крашеная блондинка, в синем синтетическом костюме. Она ухмылялась, и справа изо рта выглядывал золотой зуб. Она скомандовала. – Оплачиваем проезд!

Мужик полез в нагрудный карман штормовки, вытащил из пухлого портмоне крупную купюру и протянул кондуктору.

– Один? – спросила кондуктор.

– Не десять же.

– Почем знаю… Мельче нет?

– Нет. Другие – еще крупнее.

– Богато живешь, мужик.

– По миру с протянутой рукой не хожу.

– Счастливчик, – заметила женщина, медленно отсчитывая сдачу с тысячной купюры. – Получи.

Кондукторша пошла дальше по салону, с трудом протискиваясь между потных тел, а мужик, проверив сдачу, засунул деньги в портмоне, вернул последний на прежнее место, то есть в левый верхний карман штормовки и сосредоточился на том, что проплывало за окном.

– Оперный театр, – послышался с хрипотцой голос водителя. – Уважаемые пассажиры, прошу заранее готовиться к выходу!.. Не стойте в дверях!.. Дайте им закрыться!

Мужик в кепи оказался притиснутым кем-то сзади к парню лет двадцати, интеллигентному, в дорогом и почти новом джинсовом костюме фирмы «Lee».

– Гостиница «Исеть», – сообщил все тот же хриплый (то ли прокуренный, то ли пропитый) голос водителя.

Трамвай тронулся, и через минуту на стрелочном переводе так качнуло влево, что кто-то сзади упал на спину мужика в кепи, а он, не ожидая, соответственно, уперся своей грудью в грудь парня в джинсах.

– Извините, – сказал интеллигенту мужик в кепи и, приложив усилия, опять выпрямился. И проворчал на того, кто сзади. – Держаться надо. Я тебе – не подставка.

Рука парня в джинсах оказалась за своей спиной. Парень тут же почувствовал, что его запястье в чьих-то железных тисках. Он резко повернулся.

– В чем дело?!

– Вы только что передали украденный вами портмоне сообщнику.

– Товарищи, – фальцетом закричал интеллигентный парень, – тут какой-то подонок цепляется. Что тебе надо? Стоишь? И стой себе, а меня оставь в покое.

За спиной мужика в кепи кто-то заворочался, потом, расталкивая людей, устремился в сторону третьей двери.

– Черт знает что творится! – закричал он. – Надо полицию вызвать… Я сейчас вызову.

На его пути оказался старший оперуполномоченный уголовного розыска Сергей Озеров, перегородив дорогу к выходу.

– Привет! – радостно воскликнул Озеров, будто встретил самого дорогого человека. – Значит, свиделись?

– Да пошел ты!..

– Пойду, но вместе с тобой… Если не возражаешь, конечно, – Озеров вытащил из кармана левую руку, на запястье которой оказался один конец наручников, схватил у того руку и свободный конец наручников мгновенно защелкнул на ней. – А теперь можем и идти, голубчик, – тот дернулся. – Спокойно, без кипиша.

Тем временем, тот, кому был передан портмоне, попытался избавиться от него. Разжал руку и портмоне шлепнулся под ноги. Тот, который держал за руку интеллигентного парня в джинсах, спокойно сказал тому, который выронил краденое:

– Подними!

– Не мое! Не надо! – завизжал на весь вагон оттырщик.

– Знаю, что не твое. А если «не надо», то зачем брал и шел на дело?

Мужик в кепи с большим козырьком, у которого только что вытащили портмоне, достал из кармана брюк наручники, один конец защелкнул на руке щипача, а другой – на руке оттырщика.

– На выход! – скомандовал он. – Побаловались и будет!

Пассажиры, не понимая, что происходит, стали возмущаться:

– Обнаглели совсем бандюги. С утра устраивают между собой разборки. Куда ж мы идем?

– Бажова, – сообщил все тот же хриплый голос.

Старший лейтенант Михалевич (мужик в кепи), прихватив платком выброшенный портмоне, положил его в пластиковый пакет.

– Граждане, – обратился он к пассажирам. – Только что мы задержали группу воров-карманников. Проверьте ваши кошельки. По нашим сведениям в вагоне есть еще потерпевшие… Граждан, обнаруживших у себя пропажи, прошу выйти на этой остановке и проследовать с нами в полицию.

3

Майор Акимов нервно ходит по кабинету, беспрестанно поглядывая на телефонный аппарат.

– Молчит, зараза, – бурчит он себе под нос.

Третье утро его оперативники выходят в рейд. Что будет сегодня? Два других выхода оказались безрезультатными. Может, кто-то предупредил? Может, по собственной неосторожности раскрылись? Может, воровская интуиция предостерегла? Считает, что может быть все. Если и сегодня все мимо, считает он, то придется собираться и тщательно проанализировать, а потом на какое-то время приостановить рейды. Усыпить бдительность ворья. Не исключено, что придется менять тактику. Пожалуй, и примелькавшийся состав группы доведется заменить. Жаль, парни опытные и настырные. Хотя у него найдутся не хуже.

Майор Акимов уверен, что ему в жизни сильно не везет. Другие как? Раз, два – и в дамках. У него все и всегда наперекосяк. Не помнит случая, чтобы какое-то дело с первого захода раскрутил. Все какие-то проблемы, неувязочки, непредвиденное. Сам, наверное, виноват, а судьба тут ни при чем. Слабое утешение. Ему, как и всякому другому человеку, чуть-чуть хочется удачи, крошечку везения. Хочется, да не можется – вот тут какая штука.

Тяжко ждать. Он чувствовал бы себя увереннее, покойнее, если бы сейчас находился рядом с ними, со своими оперативниками. Была у него вначале такая идея, лично хотел возглавить оперативную группу. Покумекав, отказался. Причина одна: уж больно его хорошо знает в лицо всякая разная шантрапа. Это сколько же за время службы он отправил за решетку хотя бы тех же карманников? Не ведет он такой статистики. И напрасно. Скорее всего, десятка три наберется тех, с кем ему лично пришлось общаться. С полгода назад идет он по Главному проспекту Екатеринбурга. И слышит:

– Привет, Васильич!

Остановился. Присмотрелся. Признал своего. Это – «Касатик», то есть Касатонов. Пять лет не виделись. Акимов брал Касатонова. С поличным брал. Видимо, отсидел свое и вернулся.

– Здравствуй, – ответил майор.

«Касатик» спросил:

– Все ловишь?

Ответил в том же духе:

– А ты все поворовываешь?

Ухмыльнулся «Касатик».

– Каждому свое.

– Вот именно, – и майор продолжил свой путь.

Вспомнив, Акимов хмыкнул. Наконец-то задребезжал телефонный аппарат. Подскочив, снял трубку.

– Да… Ясно… Так… Команда в полном составе или?.. Трое потерпевших? Не считая подсадной утки?.. Клюнули все-таки на живца?.. Хорошо… Да… А видеозапись? Что-нибудь даст?.. Понимаю, что еще не смотрел. А что говорит интуиция?.. Уже неплохо, Марк… Так… Ага, интуиция подсказывает, что у них был наводчик?.. Есть мысли?.. Вполне возможно… Жду… Высылаю машины… Понимаю, что в три машины не уместитесь… Ну, да… Давай… «Гвардия» как сработала?.. А Озеров?.. Как по маслу?.. Давай… Жду!

Он, бросив трубку, выскочил из кабинета. Понадобятся понятые, много понятых… Обыск и изъятие… Опознание… Прочее… И о следователе надо не забыть…