Мир Трех Лун

Глава 5

Я видел, как переговорил с надсмотрщиком, тот хмурился, качал головой, но все-таки махнул рукой, и Мэтью ушел к тому месту, где спускается кабина.

Я видел, как он покричал наверх, корзину спустили, в ней два воина, нелишняя предосторожность, Мэтью крепок, переговорили, и все трое поднялись наверх.

Мои надежды, что поднимут и меня, не оправдались. Зато, когда корзина спустилась снова, двое с виду мастеровых вытащили из нее кучу веревок, ремней и пару толстых обрубков дерева.

Мэтью тоже явился и внимательно слушал мои объяснения, что и как делать, но, как мне показалось, так ничего и не понял, однако я держусь уверенно, и он, похмыкав, ушел на некоторое время, зато спустился сам Мегард.

Вмешиваться в процесс не стал, хотя тоже ничего не понимал, а когда я закончил и объяснил, как нужно пользоваться, похлопал меня по плечу и сказал, что если все так, как я говорю, то мне будут некоторые облегчения.

Еще четыре дня прошли в том же ломании камня, когда уже почти все переняли более технологичный способ добычи мрамора. Надсмотрщик оказался не дурак, наверх ничего не сообщал, камня наверх выдаем ровно столько, сколько положено, а ему меньше работы, меньше крика и беготни с плетью, когда обязательно нужно выбить нужное количество глыб.

Я начал продумывать, как совершить побег, но однажды сверху в корзине спустился крупный воин в медной кирасе, подложка, как и штаны, из толстой кожи, что-то рыкнул, к нему торопливо поспешил Мэтью и низко поклонился.

Я с Вуди работал в полусотне ярдов, мы сразу же взяли кирки и начали глупо и бесцельно лупить по твердому камню, где под ударами острия остаются всего лишь белые, как посыпанные мукой, пятна.

Затем за нашими спинами послышались голоса, шаги. Мэтью крикнул:

– Юджин!.. Оставь кирку, повернись.

Я положил кирку, с нею в руках нельзя поворачиваться к воинам, сочтут нападением, распрямился.

На меня с интересом смотрит этот служака, сразу видно по обветренному лицу и сурово-довольному виду, когда все хорошо и лучшего не надо.

– Этот? – спросил он.

Мэтью ответил упавшим голосом:

– Да, благородный Марл.

Воин оглядел меня с головы до ног:

– Ты из армии мятежников?

Я помотал головой:

– Нет.

Он махнул рукой:

– Да это и неважно. Там такие же дураки, как и здесь. Ты умен, никто до такого еще не додумывался. А что еще можешь?

Я развел руками:

– Ну… не знаю. Это зависит от сложности проблемы.

– Чего-чего? – спросил он. – Что-то больно мудрено хрюкаешь. Или сбежал от кого-то больно умного?.. Хотя и это не мое дело. Мое – это получать мрамор и доставлять его на дальний склад, откуда забирают уже другие службы. Но перетаскивать все труднее… Ладно, рискнем! Я его пока забираю на время.

Мэтью пробормотал:

– Надеюсь, с ним ничего не случится. Это ценный работник.

Воин буркнул:

– В случае чего вернем вам его голову. А шкуру оставим, у нас на барабане прохудилась… Эй вы там! Быстренько цепи!

Мэтью вздохнул, посмотрел на меня почти виновато.

– Не серчай. Так принято. А то вдруг вырвешься там и побежишь.

– Да ладно, – ответил я. – Успокойся. Это ж не ты придумал.

На лодыжки одели оковы и соединили цепью. Оковы и цепи из толстой меди, я не успел продумать, почему именно так, как грубо втолкнули в корзину.

Наверху что-то прокричали, и корзина быстро пошла вверх. Выйти я даже не успел, двое воинов грубо вытащили, корзина тут же ушла обратно в котлован.

Марл сказал нетерпеливо:

– Пойдем покажу. А покормят потом.

Ого, мелькнуло у меня ироническое, даже покормят… Вне расписания. Или у них оно другое.

Доспехи у воинов, как рассмотрел наконец, из темной кожи, только у Марла настоящая кираса, блещет надраенной медью. Начальник охраны каменоломни носит ее гордо и спесиво, издали видно, кто здесь главный.

В небе что-то темнеет, вроде парящей на месте птицы, я невольно скосил на нее глаза, охнул, вскинул голову.

Крупный воздушный шар, весь цветной, двигается там в вышине настолько медленно, что почти стоит, а под ним на длинных толстых веревках корзина в форме лодки с раздутыми бортами. Над краем показалась человеческая голова, но тут же скрылась.

Марл рыкнул:

– Чего рот открыл?.. Впервые видишь, что ли?

Я пробормотал:

– Впервые… ну ладно, если нельзя смотреть, то не буду.

Воины смотрели на меня с горделивым презрением, а Марл сплюнул мне под ноги.

– Где только такие дикари и берутся. Монгов не видели, ха!.. Это же смотреть тошно, как сынки богатеньких глердов девок прогуливают, свои земли показывают, бахвалятся.

– Несправедливо, – сказал я.

Он посмотрел на меня с подозрением в маленьких злых глазах.

– А ты что, из армии мятежника?

– Нет, – ответил я честно.

Он поморщился:

– Хотя не все мне равно?.. Тут такое дело. Говорят, ты в каменоломне и камень научил раскалывать правильнее, и придумал, чтоб веревка не перетиралась…

Он умолк и уставился недоверчиво. Я ответил со всей скромностью:

– Это было нетрудно.

Он хмыкнул:

– Да? Тогда я задам задачку потруднее.

– Если смогу, – ответил я осторожно. – Человек я простой, простодушный и лаптеватый… Это у нас обувь такая, почти сапоги, но только из лыка. Короли такие не носят. Хотя, кто знает, у вас, может быть, и носят…

Он рыкнул:

– Поговори у меня!..

– Так то ж короли, – сказал я льстиво, – ладно, молчу.

– Вот и молчи, – сказал он грозно. – Иди посмотри на коней. Подумай, как помочь бедным животным, а не как удрать!

Для меня лошади вообще-то диковинка, и если бы объявили, что завтра на коне через весь город проедет голая Моника Белуччи, я пошел бы посмотреть на редкое животное, а всяких белуччей успел насмотреться как голых, так и совсем голых.

Стражи, бдительно присматривающие за мной, сами распахнули ворота в конюшню, будто я только и думаю, чтобы ворваться вовнутрь, прыгнуть на конскую спину и направить его без седла и удил на выход, а там, раздавая пинки ногами, прорваться через заслоны и умчаться, как вольный ветер, на свободу.

– Звери, – вырвалось у меня невольное, – что с этими бессловесными существами сделали…

У коней до крови стерты копыта, что вообще-то зверство и дикость. Когда я читал, как лихие д’Артаньян, Атос и Портос с Арамисом загоняли коней насмерть десятками, только бы прискакать в таверну на полчаса раньше и успеть выпить на кружку вина больше, да еще этим и бахвалились, мне всегда хотелось перебить всех мушкетеров на свете.

– А что за дорога?

Марл рыкнул от входа:

– Ты на коней смотри!

– Уже посмотрел, – ответил я зло, – и на уродов, что их довели до такого состояния, тоже посмотрел.

– Так чего еще?

– Дорога, – повторил я.

Марл повернулся, крикнул кому-то за спиной:

– Кабан и Калило!.. Быстро сюда.

Через пару минут появились два воина, оба не новички, видно по их небрежному виду, бывалые, тертые, умелые, ясно с первого взгляда.

Марл сказал с отвращением:

– Этот… хочет посмотреть на дорогу, где возят блоки. Проведите, пусть посмотрит.

Один из стражей сказал оценивающе:

– Он выглядит резвым.

– Примем меры, – сказал второй. – Не трусь, Кабан, гоняться за ним не придется с твоим пузом.

Я промолчал, выгляжу не только резвее этих увальней, но и покрепче. Вообще-то по росту выше, в плечах шире, а по тому, как двигаются, будто сонные мухи осенью, понимаю, я для них смотрюсь очень опасным.

Воин, который Кабан, принес толстую веревку, не перервать и не перегрызть, привязал меня к своему поясу.

– Это на случай, – объяснил он, – чтоб не вздумал удрать. А ты, Калило, сразу его руби, если вдруг что начнет…

– Зачем мне удирать? – спросил я. – Здесь хорошо. Даже кормят… А работать везде надо.

Они переглянулись, Кабан хмыкнул, а который Калило с веревкой сказал мрачно:

– Пойдем.

Марл остался возле сторожки смотреть нам вслед, мы прошлись немного по дороге, идти в цепях не так уж и комфортно, я остановился, рассматривая усыпанную мраморной крошкой полову, помыслил, покачал головой:

– Все ясно. Можно и обратно.

Оба посмотрели, куда я вперил взгляд, переглянулись. Кабан буркнул с подозрением:

– И чего тебе ясно?

Объяснять не хотелось, не поймет, но и спорить опасно, я ответил смирно:

– Доложим Марлу.

– Ладно, – проворчал Кабан и на всякий случай проверил веревку, – доложим. Только если ему не понравится, я сам верну тебя в карьер. Но только без корзины, ха-ха!

Калило сказал намекающе:

– Но, может быть, стоило бы пройти еще немножко по этой дороге? Там, правда, на перекрестке таверна, но нам заходить не обязательно… Главное, осмотреть дорогу.

Кабан угрюмо смолчал, даже отвернулся. Не ему такое предлагать, раз неосторожно пообещал сбросить меня в карьер.

Я подумал, кивнул Калиле.

– Вообще-то дорогу нужно осмотреть внимательнее. Там всякие странности почему-то.

– Вот-вот, – сказал Калило живо. – Странности!.. Они самые. А нам нужно быть очень уверенными. Верно, Кабан?

Кабан ответил с надеждой в голосе:

– Ну да, ага…

– Пройдемся, – решил я, – еще чуть.

Таверна на перекрестке дорог не просто таверна, но еще и постоялый двор, обнесенный крепким забором. Внутри кроме добротного дома конюшня и два сарая, а посреди двора колодец с воротом.

Двери в таверну распахнуты, мы вошли втроем уже как сообщники. Комната просторная, столов не меньше дюжины, но заняты только четыре. За двумя скотоводы, судя по одежде, за третьим мастеровые, там хохочут и веселятся, а за четвертым в одиночестве пьет темно-красное вино мрачный мужик в полувоенной одежде.

Калило сказал с порога лихо:

– Вина всем троим!

– И пожевать малость, – бухнул вдогонку Кабан. – Но сперва вина.

Хозяин, могучего сложения мужик, не портит даже брюхо с валиками на боках, посмотрел с подозрением на таких гостей.

– Вина всем троим?

– И пожрать, – сказал Калило, – тоже троим. Вот монета, можешь убедиться.

Хозяин сгреб монету, осмотрел со всех сторон, кивнул.

– Вина и мяса на троих. Сейчас принесут.

Удалился он уже другой походкой, Кабан сказал хмуро:

– Когда уже нам будут верить на слово?

– Когда станем глердами, – сообщил Калило. – А мы станем?

– Глердами легче всего стать во время войны, – сказал Кабан. – Когда гибнут в атаках, они же всегда впереди, тогда могут возвести…

– А что, – сказал я, – король здесь мирный?

Кабан посмотрел искоса:

– Даже не задавай такие вопросы!.. У нас королей никогда не было. Всегда только королевы. Короли постоянно затевают войны и приводят королевства к упадку… свои и чужие!.. а женщины хранят мир и благополучие. У нас две королевы, Орландия и Андрианна. Они правят недолго, всего три года, но все уже убедились, у них все получается.

– Вообще-то мудро, – проговорил я несколько ошарашенно. – Женщины хранят мир и благополучие в семье… почему им не хранить и в масштабах побольше? Но… как же развитие?

Он посмотрел хитро.

– А для этого есть мужчины. Но правят женщины. Потому нам уже тысячи лет, а у соседей, где на троне мужчины, королевства рушатся одно за другим, поднимаются из руин и пепла, снова рушатся… Там земли переходят из рук в руки, постоянные войны, горят города и села… улавливаешь разницу?

Я зябко передернул плечами.

– Еще бы!.. А что насчет мятежников?

Калило придвинул к себе поближе блюдо с жареным мясом.

– Ничего, – ответил он, – ясного. Идут слухи, высшие глерды в королевстве готовы поддержать притязания принца на престол.

Кабан отмахнулся:

– Слухи. Глерды ставят свои условия. К принцу отправляют своих людей для переговоров. Но пока что-то все тихо.

Я налил им вина, жертвуя и своей долей.

– А маги… они где? Во дворце?

Кабан осушил полчаши, взглянул на меня поверх края.

– Есть всякие. Хотя, конечно, во дворце жизнь привольнее. Но больше силы у тех, кто ходит по дорогам. Когда сходятся все три луны, умные маги не спят, а собирают то, что льется, как невидимый дождь, с неба. Пропитываются им, как мокрые тряпки, разбухают подобно сытым паукам. Если попадешься им в такую ночь, могут одарить щедро, магии у них тогда больше, чем могут удержать…

– Здорово, – сказал я, – а то есть такие, что сам не гам и другому не дам…

– У нас тоже такие есть, – заверил Кабан, – вообще-то все такие, но раз все съесть не удается, то раздают излишки, приговаривая, что теперь ты должен, как-нибудь отплатишь услугой…

– Все равно это лучше, – сказал я, – чем ни себе, ни людям.

Калило обеспокоенно посмотрел в сторону окна, за которым виден кусочек краснеющего неба.

– Жрите быстрее, – сказал он. – Марл взбесится, а то и в зубы даст!

В нашу сторону от компании мастеровых поглядывал один в надвинутой на глаза шляпе, наконец поднялся и, захватив большую кружку с вином, чтоб не подумали как о просителе, решительно подошел к нам.

– Кстати, о зубах, – сказал он весело и дружелюбно. – У меня при себе зуб молодого дракона! Правда, уже поискрошился, но для таких героев самое то! Все прыщи убирает быстро и надежно, даже те, которых не было. Могу уступить недорого…

Я едва не охнул вслух, а Калило сказал настороженно и с какой-то надеждой:

– Это тот самый, который…

– Он самый, – заговорщицки понизив голос, ответил незнакомец, в котором я узнал Фицроя, – один глоток настоя, даже глоточек, и ночь ваша!

Кабан буркнул:

– А хватает надолго?

– Капля на ведро, – заверил Фицрой. – Из одного зуба настой на сто капель. На всю жизнь хватит! Конечно, смотря как жить. И с кем. Всего три серебряные монеты.

– Даю одну, – сказал Кабан угрюмо.

– Две, – сказал Калило.

– Продано, – заявил Фицрой торжественно.

Он передал нечто, завернутое в грязную тряпицу, получил две монеты и, взглянув на меня живыми хитрыми глазами, ушел обратно к веселящимся ремесленникам.

Глава 6

На обратном пути слева от дороги всего в сотне-другой шагов прямо из земли ударил багровый столб призрачного огня. Даже не огонь, как понял я не сразу, а луч, но все же огонь, что устремляется вверх, как луч, ни на дюйм не отклоняясь в сторону.

Я косился на моих стражей, не повели и глазом, хотя явно заметили. Луч из багрового стал красным, желтым, перешел в зеленый и стал прозрачным перед тем, как исчезнуть.

Сердце мое бухает так, что в далеком котловане услышат, я спросил испуганно:

– А че это?

– Магия, – сказал Кабан с видом знатока.

– В земле?

Он кивнул.

– Иногда накапливается в глубине, а когда начнет переполняться, то вот так снова к звездам… Повезет магу, если наткнется. Но это редкость, а обнаружить в земле еще никому не удавалось.

Я пробормотал:

– Но должны быть признаки… Раньше нефть находили по особым травам, что растут только над месторождениями.

– Что такое нефть?

– Горючие смолы.

Он сказал веско:

– Горючие смолы делают из сока смолистых деревьев. Знаешь такие? Ну вот, видно, что не знаешь. Топай быстрее, а то Марл нас уже заждался.

– У нас горные смолы, – пробормотал я. – Мумиё всякое там.

Еще издали узрели у сторожки воинственную фигуру Марла, Калило проговорил опасливо:

– Чего он злой какой-то…

Кабан хмыкнул:

– С чего бы?

Марл уставился на обоих стражей еще издали, а когда они начали замедлять шаг, опасаясь подходить ближе, его морда быстро побагровела, а грудь раздулась для рева.

Кабан и Калило вообще остановились, стараясь не дышать, Марл уже шире себя вдвое, как боевой петух, заорал:

– Ну?

Я сказал деловым голосом:

– Благородный глерд, там дорога, по которой возят мрамор, все уплотняется и уплотняется. Вы заметили?

Марл, польщенный таким высоким обращением, прорычал:

– Я пока еще не глерд, дурак. Ты нас самих за дураков держишь? Как такое не заметить?

– Дорога уплотняется, – продолжил я умным голосом, – за счет мраморной крошки. Она как бы отрывается при перевозке, там все почему-то трется и вбивается в землю. И вообще в любой грунт, каким бы мягким ни был. Сыплется и вбивается. Копытами, копытами, ратицами… Дорога становится твердой, как камень. Да уже, собственно, стала. Если, конечно, по ней постоянно гонять туда-сюда тяжело груженные волокуши.

Он буркнул мрачно:

– Никто не гоняет. С такими блоками не погоняешь. Ну, дальше!

– Нет разницы, – сказал я. – Быков впрягаете по две-три пары, видел, но у быков та же проблема.

Он фыркнул:

– И что, ты нам глаза открыл? А мы тут только в кости играем?

– Я ж не знаю, – ответил я честно, – во что играете. И куда. На таком твердом грунте… грунт – это как бы земля, но по-умному, роговые части копыта быстро изнашиваются. Хоть у лошадей, хоть у волов, хоть у человека.

Калило подсказал издали:

– У человека нет копыт!..

– У большинства, – поправил Кабан, – но они тогда уже не совсем люди, а больше свиньи.

Марл поморщился в их сторону, стражи тут же умолкли и кое-как выпрямились, хотя еще раскачиваются все больше, а я начал рассказывать прописные истины, что кони и волы сперва начинают хромать, потом вообще отказываются наступать на больную ногу, хлещи их кнутом или не хлещи.

– Мы сплетаем для коней и волов чулки, – сказал он зло. – Даже башмаки!

– И что? – спросил я. – Красивые? В смысле, коням нравятся?

Он пожал плечами:

– Обычно тут же сползают. Как такие понравятся? Кони тоже люди.

– А привязывать?

Он оскалил зубы.

– Думаешь, не пробовали? Чулки и башмаки укрепляем над венчиком копыта веревкой или ремешками, но это не намного лучше.

– Сильно натирает кожу, – согласился я, – а это раздражение и болезни копыта. Смолой замазывали?

– Да, – сообщил он, – но это ненадолго.

Я вздохнул.

– Тогда остаются только подковы.

Стражники переглянулись, Кабан отвязал веревку от моего пояса, и оба потихоньку, чуть ли не на цыпочках, чтобы не слишком привлекать внимание грозного Марла, удалились в сторожку.

Марл смотрел на меня грозно, положение обязывает, но и с надеждой.

– Что за подковы?

– Тоже типа сандалий, – сказал я, – только из металла.

Он хмыкнул:

– Это еще хуже, чем веревочные. Так натрут кожу, что конь обезножеет за сутки.

– Нет, – возразил я, – нужно сделать все иначе. Подковы сделать вот такими, а еще отковать специальные гвоздики, ухнали…

Объяснял я долго, он так и не поверил, но ситуация с конями и волами критическая, к тому же помнят, что я походя утроил добычу мрамора, так что в конце концов велел привести кузнецов и наказал им выполнять любую дурь, какую прикажу, шкуру потом снимут с меня, а не с них.

Начальник из меня еще хуже, чем подчиненный, объясняю куда уж проще, а показать не смогу, хоть убей, ничего тяжелее мышки и не держал в последнее время, штанга и гантели не в счет, это не работа, но чтоб молоток и гвозди…

К счастью, кузнецы лучше меня понимают, из чего конские копыта, потому когда я старательно твердил, что гвозди должны быть коротенькие, не мягкие и не слишком твердые, так как мягкие изогнутся в копыте и поранят живую ткань, а твердые сломаются, то кивали, хоть и не понимали, как это гвозди могут быть твердыми, а еще я говорил, чтобы на ухнале, так называются эти особые конско-копытные гвозди, должен быть скос на острие, это чтобы гвоздь при забивании в роговую стену копыта вышел наружу на нужной стороне…

– А из твердой стали, – добавил я, – вообще нельзя, потому что сразу сломаются…

Старший из кузнецов спросил с подозрением:

– Твердой… стали? Это еще что такое?

– Ну, – сказал я торопливо, – это так… ну, иногда бронзу называют малограмотные…

– Малограмотные? А ты что, грамотный?

– Ну, – пробормотал я, – если крупными… то разберу. Но не все, конечно. Так, две-три буквы. В картинках.

Объяснять и повторять пришлось несколько раз, мозги у них простые и неразработанные в отличие от могучих рук, но когда все же сообразили, на меня начали смотреть с великим уважением. Сообразили, что если эти вот медные пластинки приколотить именно так, как сказал, то и копыта коню защитят, и не поранят.

Подковы ковали чуть ли не целый день, матерясь и проклиная все на свете, но наконец сделали целых четыре штуки, а потом несколько часов прилаживали и аккуратно приколачивали. Это походило на хирургическую операцию диктатора латиноамериканской республики, когда при неудаче всех казнят, но думаю, тут все в самом деле стараются как можно точнее освоить важный процесс, обещающий важные перемены, это ощутили, молодцы.

Конь сперва то и дело опускал голову, стараясь рассмотреть, что у него прилипло к копытам, но вскоре привык и уже бегал на длинном поводу по кругу, демонстрируя хорошее настроение.

Марл наблюдал как за изготовлением подков, так и потом приходил смотреть, как прикрепляем к копытам, хмурился, хмыкал, но не вмешивался, чтобы не сказали потом, что было все хорошо, а он своими дурацкими приказами испортил, даже если и не будет никаких приказов, между мастерами и военными вражда существует издавна.

Я, получив какую-то передышку от этого сумасшествия, старательно осматривался, пытался понять, что же случилось, но все равно получалось какое-то сумасшествие, другое слово как-то не приходит в голову.

Косплеем и не пахнет, давно ясно. Ясно и то, что не сон, в самом деле вывалился через стену своего дома сюда, в странный средневековый мир, к тому же какой-то неправильный.

Каменоломня эта не единственная, их много, но, как объяснили с некоторой гордостью, в других ломают простой камень на постройку защитных стен против диких народов, нападающих с севера, полудиких – с востока, странных – с запада и кочевых – с юга, а здесь – мрамор для дворца королевы и прочих дворцов культуры вроде церкви Святого Иеронима…

Кроме того, как подтвердили и кузнецы, в самом королевстве есть целая армия повстанцев, во главе принц предыдущей династии, прячется в дремучих лесах среди болот и мечтает свергнуть династию Орнидов, чтобы захватить власть.

Но это мне по фигу, пусть хоть перебьют всех до единого человека, здесь мне только коней жалко. Главная мысль и цель – вернуться в свой мир и в свой дом.

Старший из кузнецов повеселел, когда удалось подковать еще пару коней, почуял награду, угостил меня паршивым кислым вином и рассказал, что эта каменоломня находится в ведении самого канцлера, а тот выполняет указания королевы, для которой и ломает мрамор.

Выпив чуть больше, чем ему требовалось, он заговорщицким шепотом сказал мне на ухо:

– Вы в своей деревне не знаете, что у нас две сестры-королевы?

Я пробормотал:

– Да мы и про одну не слыхали.

– Их две, – сообщил он, гордый своей осведомленностью перед таким диким невежеством, – мать передала власть обеим и велела править совместно!

– Ух ты, – сказал я, – а разве так получится? Обязательно одна ототрет другую.

Он кивнул.

– Так и вышло. Теперь правит старшая. Сильная, решительная, а младшая слишком мягкая и добрая. Какая из нее королева? Хотя некоторые поговаривают…

Он спохватился, что уже зашел слишком далеко, перевел разговор на коней, здесь я тоже что-то помню, нахватался от косплеистов, объяснил, что да, вообще-то диких коней никто не подковывает и с копытами у них в порядке, но те носятся по степи с мягкой землей, а на булыжнике и дикие сразу бы сбили копыта и еще как захромали! А наши вот, подкованные, могут теперь и по мягкому, и по самому твердому…

Пока я терпеливо разъяснял, подошел и Марл, долго и внимательно слушал. Теперь и сам понимает, что такое подковы, только не предполагал, что решение может оказаться таким простым и легким, а на меня смотрит с таким изумлением, словно увидел говорящую ворону.