Read the book: «Соло в ночи», page 2
Аллея роз, кустарники высохли, поросли травой. Красота сохранилась там, где не тронул человек ничего – это полевые цветы за дамбами, травы и бабочки вокруг них миллионы. Я взобралась на смотровую площадку терема, посмотрела вокруг и сказала: «Вот и слава богу, что приехала, теперь рожу спокойно. Как жаль, что такое место, данное нам природой как бы в подарок, среди степей, так запущено. Но из памяти не выкинуть ту красоту, которая нас окружала более 60 лет назад.
Лорды на отдыхе
Часто говорят, если тебя обидели или просто плохое настроение, то думай о самом смешном в твоей жизни.
У меня такое есть. Когда мне было 10 лет, нашу улицу в пять домов выселили в пятиэтажку в один подъезд. Мы продолжали ходить друг к другу, праздники встречали, помогали, кому это было нужно. Мужчинам нечего было делать, и они постоянно играли в домино в беседке.
На первом этаже жила тётя Зина с мужем, она его звала дрючек, так как он был худой и маленький, а напротив нашей двери жила Клавдия Яковлевна, её дочь Виктория нашла хахаля в Англии (так говорила моя бабушка) и была часто наездами у матери. Когда Виктория приезжала, то всегда привозила гостинцы, женщинам – иностранные конфеты и красивые бумажные скатерти, а мужчинам – спиртное в красивых бутылках – все были довольны.
Но однажды тётя Зина и всем недовольная тётя Уля сказали, чтобы она не покупала им бутылки, уж очень они напиваются и это продолжается и на следующий день. Виктория поняла и сказала: «Ладно, я им привезу другой подарок» – и уехала в Англию.
В следующий приезд Виктория, как обычно, привезла конфеты и печенье для женщин, а мужчинам, которые уже играли в беседке, понесла какую-то коробку. Бабушка с тётей Зиной вскипятили чай, накрыли стол, и все наши собрались у тёти Зины на первом этаже, открыли окно, было так тихо и хорошо, пахло цветущей акацией и бузиной.
Вдруг тётя Зина говорит: «Что-то мужики себя тихо ведут». «А Виктория им подарила по английской сигаре», – сказала Клавдия Яковлевна и пояснила, что это такой особенный сорт табака.
Тётя Зина звала меня почему-то всегда Манюней. Она сказала: «Манюня, глянь, чего там у них, только потихоньку».
Я подошла к беседке со стороны куста бузины и посмотрела. Все мужчины – тёти Зинин дрючек, дядя Стёпа, дядя Витя, который был военным, а сейчас работает в охране, и дядя Тихон тихо сидят и курят сигары, а ноги все положили на стол, а так как у дрючка ноги не доставали до стола, то его ноги в потрёпанных тапках были на ножке стола. Все смотрели на дым, который выпускали сами, и вид у них был очень задумчивый.
Я рассказала, что видела, и все женщины по одной потихоньку ходили смотреть на эту картину – мужчин в трикотажных штанах, сандалиях и курящих сигары. Тётя Зина пожалела, что у них нет фотоаппарата, но потом говорит: «Манюня, запомни эту картину – “Лорды на отдыхе” и когда тебе будет грустно, то вспоминай, и настроение будет веселее».
Вот об этом, из своего детства, я помню до сих пор и вспоминаю, когда мне бывает очень грустно или меня обидят.
Но самое интересное в этом воспоминании не то, что мне после этого становится весело, а я успокаиваюсь тем, что им было в то время ещё грустнее. Что они видели хорошего, может быть, только в это мгновение, когда курили сигары, и почувствовали себя людьми, а может быть, и лордами.
Научный подход
Я открыла научный журнал, где была фотография отца моих детей и опубликовано его выступление на каком-то научном совещании.
Мама гремела посудой на кухне, ребята в институте. Я глядела на него, фотография давнишняя, а речь его даже не стала читать – это труднопонимаемые вещи. Я подумала, хорошо, что у меня есть сыновья, и громко сказала:
– Мама, ведь хорошо, что у тебя есть внуки?
Мама вошла в комнату, прислонилась к косяку и говорит:
– Очень хорошо, что они есть, только способ, каким ты добивалась, я как тогда не одобряла, так и сейчас. Я пойду погуляю. Мама ушла, а я сидела, глядела на лицо отца моих детей и вспоминала, как всё получилось.
Работая в научном институте в бухгалтерии, училась заочно в Международном институте экономики. Всё вроде бы неплохо, но с мужчинами у меня как-то никак. Я была зациклена на том, что женщина о будущих детях не задумывается, рожает детей от подвернувшихся мужчин или мужа (без разницы). А главное в жизни женщины – это красивые, здоровые и талантливые дети – я так считаю. Все парни, с которыми я дружила, мне не подходили, я глядела на них как на самцов и не хотела иметь детей, на них похожих.
И вот однажды я решила родить, мне было уже 23 года. В нашем институте было много учёных – физиков, математиков, и старых, и молодых. Я решила выбрать отца для моих будущих детей и шла как танк к цели. Наконец, выбор пал на молодого ученого, ему было 30 лет, называть имя его не буду. Он был очень талантлив, о нём старикашки-профессора говорили: это будущее нашей науки. Бухгалтерия и вычислительный центр располагались на первом этаже около буфета. Я подглядела и, когда он пришёл на обед, подсела к нему за столик и сказала:
– Мне надо с вами поговорить.
Учёный (буду так его называть) посмотрел на меня и сказал:
– Где и когда?
Я ответила:
– Сегодня в ресторанчике напротив института.
В ресторан пришла пораньше, заказала грибы в горшочке и сок, сижу, жду. Ровно в 18:00 Учёный вошёл в ресторан, быстро сел за столик и, кивнув мне, спросил:
– Можно?
Он начал кушать, а глядел как бы мимо меня. Мне казалось, он продолжает в уме проводить расчёты или опыты. Я не могла начать, но потом заговорила сбивчиво, что женщины должны сами подбирать отцов для своих детей, а сейчас у женщин нет выбора, потому и дети больные, порой неполноценные, и ещё чего-то говорила, уже не помню. Да, я не сказала, что, работая в институте пять лет, практически выросла там и всех знаю. Учёный посмотрел на меня и сказал:
– Катя, сгруппируйтесь и скажите, в чём вопрос.
Я приготовилась как бы к прыжку и выпалила:
– Хочу иметь детей от вас!
И стала быстро есть грибы, которые, кстати, оказались вкусные. Учёный перестал жевать, внимательно посмотрел на меня и опять сказал:
– Где и когда?
Я ответила:
– Начиная с завтра. Три дня, у меня дома.
Он вытащил блокнот и, записывая в нём, озвучил:
– Завтра с 16:00 до 17:00, послезавтра с 12:00 до 13:00, в третий день с 18:00 до 19:00.
Спокойно доел и проводил меня.
Всё прошло по плану, и я ожидала результата и через некоторое время я его обнаружила. Я была очень рада, мои мечты сбылись, и я реализовала своё убеждение. Маме я всё рассказала, она не одобрила мой метод, какой я избрала для осуществления цели, но была рада, что будут внуки. В институте было по-прежнему, больше я с Учёным не встречалась, а если попадались друг другу на глаза, то здоровались, как и со всеми. Я сдержала слово, мне нужны были дети с его талантливыми генами.
Врачи сказали, что у меня двойня – два малышка. Беременность протекала нормально, но я была очень тяжёлой, как снеговик – большой шар с маленькой головкой и двумя ножками. Мама мне приказывала гулять только во дворе. Однажды, гуляя, я села на лавочку, посидела немного, хотела встать, но не смогла, сиденье как бы заваливалось к спинке. Я и так и сяк хотела подняться, но не смогла, боялась, что придавлю сыновей, и стала ждать, когда кто-нибудь будет идти. Недалеко был колледж, и вот из него шли две пары, и, когда они поравнялись с лавочкой, я попросила ребят, чтобы они помогли подняться будущей мамочке. Ребята отдали мороженое девчонкам и нежно мне помогли подняться и настойчиво уговорили проводить меня до квартиры, а там мама их не отпустила, пока не накормила пирожками с чаем.
Через неделю я родила, и вдруг слышу, что меня зовут с улицы – кричат имя Катя и фамилию. Я подошла к окну и вижу – это студенты колледжа пришли проведать меня. Когда меня выписывали из роддома, то они вместе с мамой пришли встречать нас. Медсестра вышла и говорит: «Кто папа, берите детей!»
А ребята подскочили к каждому, и один говорит: «Я папа этого», а другой говорит: «А я папа вот этого». Все, кто были в зале, засмеялись, а медсестра сказала: «Молодые вы ещё, но я дождусь, когда вы придёте сюда за своими детками». Мы пошли к выходу, впереди шли мальчики с детьми, сзади шли мы с мамой.
С тех пор много лет прошло, я давно работаю в колледже преподавателем. Ребята-студенты, общаясь со мной, много рассказывали о своих преподавателях, об атмосфере в коллективе, и, может, это повлияло на моё решение уйти из института. Кстати, эти ребята уже сами отцы и продолжают время от времени заходить ко мне в гости. И вот я сегодня шла мимо моего института и решила зайти. Охрана остановила: «Скажите, к кому, мы вызовем по телефону». Я ответила, что практически уже не знаю, кто работает сейчас, так как много лет прошло. Вдруг в вестибюль входит моя старая знакомая Маша, которая осталась работать в институте. Увидев меня, она предложила пройти, но я сказала: «Давай посидим здесь». Мы сели, и она рассказала, что почти все из бухгалтерии и вычислительного центра ушли кто на повышение, кто в другие места. Старички учёные тоже кто умер, кто ещё жив, но уже не работает, а вот основной костяк учёных остался. Маша рассказала, что им дают много денег на разработку новых технологий, дают премии учёным за открытия. Особенно она рассказала об одном учёном, который сделал мировое открытие. «Да вот, погляди», – она достала научный журнал и открыла статью с его фотографией. Я поглядела на часы и говорю: «Мне надо идти, у меня лекция». Маша говорит: «Бери журнал, у нас ещё есть». Мы попрощались, и я ушла.
И вот, сидя в тишине, я глядела на фото отца моих детей и думала, какая я решительная была тогда. Сыновья оправдали мои надежды. Один сын увлекается физикой, математикой ещё со школы. Все конкурсы, олимпиады городские, областные не проходили без него, он всегда получал приглашения на участие, иногда и побеждал. Второй сын совсем не увлекается наукой, он поступил в институт на английский язык, дополнительно обучается китайскому языку. Мечта его – это переводы научно-технической литературы.
Вот и мама идёт с прогулки, она в жизни всегда меня поддерживала. Без неё я, наверное, не решилась бы на такой неординарный для девушки поступок.
Но я не жалею.
Попутчица
Я ехала в Москву к детям и внукам. В купе была одна, да и в вагоне было немного людей. Скорый поезд подъезжал к станции Алексиково. Спать было ещё рано, и я глядела в окно. Все станции мне были знакомы, сколько раз я ездила в Урюпинск через них, и мне казались и люди тоже знакомые, и по одежде, и по разговорам.
Но вот в купе вошла женщина и сказала, что её место здесь, и поздоровалась. Я ответила, что вместе будет веселее ехать. Женщина ничего не ответила и стала раздеваться.
На улице было прохладно, но снега пока не было. В это время в плаще холодно, а в пальто жарко. На незнакомке был утеплённый, далеко не новый плащ и короткие ботинки, на голове платок. Когда она разделась, я была удивлена – не то слово – поражена её красотой. Не той красотой, когда молодая притягивает взоры всех мужчин, как бы чувственной, а красотой уже не молодой женщины, когда уже не вызывает сильных эмоций у мужчин, а хочется смотреть и смотреть. Косметики на её лице не было, украшений тоже. Я смотрела и хотела угадать – откуда и куда она едет, какая у неё судьба. Я чувствовала, что она не с наших краёв, но вопросов никогда никому не задаю – это моё правило.
Женщина сказала, что зовут её Вера, и пошла к проводнице за чаем. Когда принесла чай, то пригласила меня к столу, но я отказалась, так как уже было поздно. Вера попила чай, легла на полку, мы выключили свет, и я подумала, что ей, видно, хочется отдохнуть, и сама стала уже засыпать.
Вдруг Вера говорит мне:
– Вы не спите?
Я ответила:
– Нет.
Вера говорит:
– Вот вы едете в Москву, вас кто-то ждёт там.
Я ответила:
– Дети, внуки.
– А меня никто не ждёт!
Я спросила:
– Но, может, у вас знакомые есть в Москве и вы к ним едете?
Вера сказала:
– Нет никого.
Мы помолчали немного и Вера говорит:
– Если я вас не утомляю, то расскажу историю своей первой половины жизни.
– Почему первой?
На что Вера ответила:
– Она закончилась, а что будет во второй, пока не знаю.
Рассказ Веры был не слишком большим по времени, а по жизни вобрал 15 лет. В Москве она жила с матерью, окончила техникум по специальности технолог лёгкой промышленности и даже успела поработать на фабрике.
Но тут узнала про курсы иностранного языка и решила попробовать себя. В этом учебном заведении были курсы разных профессий, и она познакомилась с молодым человеком из Новониколаевского района, который приехал на повышение квалификации, он работал учителем в школе.
Вера познакомила его со своей матерью, ходили в кино, на танцы, и Виктор предложил ей поехать к нему – познакомиться с его матерью – она согласилась.
Знакомство состоялось, но какое! Его мать встретила их около калитки, поглядела на неё, повернулась и пошла к дому. Они постояли немного, Вера предложила тут же уехать, но Виктор сказал: «Пошли в дом».
Жили они с Виктором хорошо, он заступался за неё перед матерью. Вера устроилась в школу, вела уроки труда. Всё бы было хорошо, если б свекровь не лезла в их семью. Мать Виктора давно приглядела для него невесту, а тут неожиданно свалилась невестка из Москвы, да ещё красавица. Свекровь всеми силами старалась их развести. Она была настоящая казачка и хотела видеть сноху работящей, из их краёв. Детей не было, и это ещё больше распаляло свекровь. Что только она ни наговаривала на Веру.
Виктор стал выпивать, ругаться, обзывать Веру всякими обидными словами. «Однажды, – рассказывала Вера, – я шла из школы вечером, меня догнал молодой мужчина, он приехал к нам на стройку главным инженером, и сказал: “Брось Виктора, иди за меня, ты достойна другой жизни, подумай – я буду ждать”».
А жизнь продолжалась уже больше десяти лет в таком омуте. Вера не могла понять, почему все судачат, лезут в её жизнь, сплетничают.
Вера рассказывала, а я думала: «Бедная девочка, ведь ты попала в казачий край, где это всё и составляет их жизнь, и сильный духом человек их победит, а слабый погибнет. И невозможно понять, что им всем нужно от тебя. А им от тебя и ничего не нужно, им нужно только твоё присутствие, чтобы было о ком судачить, пересказывать, подглядывать, натравливать. И если их мужья бьют, матерят, а тебя пока нет, то самое главное наговорить на тебя, натравить мужа, чтобы он тоже бил и оскорблял тебя – вот тогда они изменят к тебе отношение, будут сочувствовать и рассказывать про себя, одновременно выпытывая у тебя подробности, чтобы рассказать другим и присочинить».
Я смотрела на неё и вспоминала себя, очень трудно остаться собой в таком окружении. Вера распустила волосы, они были красивые, а глаза при огнях станции блестели зелёными огоньками. Я решила, что утром рассмотрю её лучше.
А Вера продолжала дальше, что муж совсем спился, ей приходилось прятаться от него, а свекровь была очень довольна, говорила: «А что ты хотела – вышла за казака – терпи!» Вера говорила: «Что же я ей такого сделала, что она меня так мучает, я ведь любила Виктора и хотела жить с ним».
Дальше Вера рассказывала, что свекровь парализовало, когда Виктор хотел поджечь дом, но быстро потушили. Вера стала ухаживать за лежачей свекровью. Все опять стали говорить: «Что, дура, ухаживаешь, ведь она на тебя наговаривала и распускала глупые сплетни».
Однажды свекровь позвала Веру и сказала: «Прости меня, в том, что нет детей, виноват мой муж-покойник – пьяница, и Виктор не способен иметь детей».
Вера стала плакать и кричать: «Почему вы не сказали это раньше, ведь вы лишили меня возможности быть матерью столько лет, и что мне делать сейчас?»
Свекровь привстала немного и громко сказала: «Уезжай отсюда».
– Вот я и здесь оказалась, в этом купе.
– Сколько вам лет, Вера? – спросила я.
– Тридцать шесть, – был ответ.
Утром поезд подъезжал к Москве. Вера оделась и сидела вся напряженная. Я разглядела её – у неё глаза были зелёные, а волосы тёмно-русые с отливом. Вера сказала, что её будет встречать, она вчера побоялась сказать об этом, тот самый инженер – строитель, она его так называла. Он всё время писал письма её подруге и был в курсе её жизни. И вчера на её имя открыто прислал телеграмму-молнию: «Приезжай, жду, встречу, целую!»
Я расхохоталась и представила, какая бомба в этом городишке разорвалась, всем досталось – и хорошим и плохим, будет о чём говорить долгие годы и многим подумать над судьбой московской девчонки, попавшей в казачью станицу, но от их пересудов ей уже ни жарко, ни холодно, а они останутся теми же и ничему не научатся.
Я обняла Веру и сказала:
– Ты будешь матерью обязательно!
Вышла из купе, ко мне бежали по вагону дети и внуки.
Неизвестная соперница
В молодости я общалась с одной молодой особой, у которой муж был заместителем директора крупного цементного завода. Мы с ней были просто знакомые, далеко не подруги, так как по статусу моя семья была гораздо ниже её. Но когда встречались, то долго разговаривали на разные темы, откуда только мы их находили так много, но всегда были довольны этой встречей. Я с семьёй жила в общежитии, ожидали очередь на квартиру, она с семьёй жила в коттедже от цементного завода, очень красиво отделанном.
Как мы с ней познакомились, я не знаю – может, в поликлинике или роддоме – в провинциальном городе это легко сделать. Один раз она пригласила меня в свой коттедж, чтобы я посмотрела, как они живут. Около дома был участок под сад и огород, и это всё в центре города. Она смотрела на меня и хотела, наверное, увидеть зависть, но я сумела удержать лицо без эмоций, хотя чуть не упала в обморок от красоты жилья, сада, огорода. Как я мечтала в молодости о своём доме, я и до сих пор люблю землю и работаю на даче. Я скромно похвалила её дом, сад и ушла к себе в общежитие с кухней на семь семей.
Немного расскажу о ней. Звали её Галя. Приехала она к нам в город после окончания института по распределению в конструкторское бюро цементного завода. Внешность у неё неприметная, вроде всё на лице отдельно красивое, аккуратное, и волосы густые, но всё вместе как-то не особенно. Как она приехала, сразу пошёл слух, что она начала крутить с замдиректора, и даже говорили, что забеременела. Замдиректора был мужчина красивый какой-то надёжной мужской красотой, все женщины завода умирали по нём, но получилось вот так.
На заводе Галя работала в конструкторском отделе, вела себя высокомерно. Так как особенно не отличалась усидчивостью, то её перевели (по совету замдиректора) в местком, где она развернулась во всю силу своего скандального характера. Встречала делегации, которые приезжали на завод по обмену опытом, иностранные тоже, устраивала их в гостиницы, а также все, в подобных случаях, мероприятия.
Связь с замдиректора завода она стала выпячивать, беременность оказалась правдой, они поженились. Да и как он мог после этого не жениться на ней, его бы из партии и с должности выгнали. Муж её был не только красивый, но и умный. Завод был на первом месте по многим показателям. К женщинам он относился очень вежливо, и часто это заставляло Галю ревновать его.
В ревности она переходила грань, ругала девочек с диспетчерской, которые его приглашали на торжества. Один раз чуть не подралась с председателем комиссии из Москвы, которая допоздна засиделась в его кабинете. Председателем комиссии была красивая брюнетка, курила и вела с мужчинами на равных и глядела на её мужа масляными глазами. Гале передали, что они заперлись в кабинете, и она дала бой очередной сопернице. На заводе женщины не хотели её провоцировать, зная её склочный характер, она могла опозорить даже незаслуженно.
Галя родила сына, у меня тоже появились дети, мы часто виделись в детском саду, на пруду, в парке. Встречаясь с ней, я всё более удивлялась, как она изменилась, весь разговор сводила к мужу, которого хотят увести от неё все женщины. Я перестала слушать, только кивала на её бесконечные жалобы – как ей трудно жить.
Эта женщина сумела женить на себе такого умного и красивого мужчину и обеспечить жильем (да каким!) себя и сына и ещё плачется, что все женщины плохие. А ведь на твоём месте могла быть другая, но по житейским обстоятельствам осталась ты, которая, по мнению многих, совсем не подходила ему в жены.
Жизнь не стояла на месте, мне дали трёхкомнатную квартиру, дети пошли в школу. Должности, которые мы занимали, давали нам обеспеченную жизнь, всё шло своим путём.
Я долго не видела Галю, так как дети в садик давно не ходят, в горсад не стали ходить, в субботу и воскресенье ездили на дачу. Но вот однажды я увидела её в магазине, одета она была хорошо по тем временам, когда в магазинах не было возможности купить ни одежду, ни обувь, ни еду. Галя остановила меня, на её лице была какая-то тень, как после болезни.
Я спросила:
– Что случилось?
Она сказала:
– Мне надо выговориться, так как у меня никого нет в этом городе.
Я спросила:
– С мужем разошлась или с сыном чего?
Она ответила:
– Нет.
Мы зашли ко мне на квартиру, и она начала рассказывать, что в этом году на заводе дали им путёвки в разное время с мужем. А в больших организациях санаторные путевки обычно давали в определённые санатории-профилактории. Предприятие их богатое, и санатории солидные. Мужу дали путёвку в Сочи, и он уехал один. Работники завода, возвращающиеся с отдыха, донесли ей, что её муж «гуляет» там (могли бы и промолчать, но они не уважали её и не пощадили). Галя думала, что делать в этом случае, как спасти мужа? Она взяла потихоньку билет на вокзале и налегке поехала в Сочи. В поезде она строила всякие сюжеты, как она отхлещет её или его по щекам, опозорит при всех соперницу или обольёт её чернилами. Прикажет ему срочно собрать вещи и ехать домой, в противном случае она напишет заявление.
Вот уже конечная остановка, она вышла с одной сумочкой и пошла потихоньку по улицам. Красиво в Сочи, цветы, акации, воздух и непонятное тревожное чувство – совсем не относящееся к цели её приезда. В парк Ривьера Галя пришла к вечеру. Этот парк был ближе всего к его санаторию. Она села в беседку в тёмной аллее и стала ждать. Заиграла музыка, отдыхающие прогуливались по аллеям, направляясь на танцы. Галя опять почувствовала, как заныло сердце от всего, что видела, и в ее голове возник вопрос: «Зачем я здесь?».
Но вдруг она увидела его. Её муж шёл не один, он держал под руку красивую блондинку. Галя бросилась в клумбу с цветами и розами и поползла в их направлении, хотела разглядеть и услышать. Муж её был в костюме цвета кофе с молоком, а его дама в тон его костюма отличном пыльнике, который был расстегнут, и выглядывало платье и дорогие украшения. Волосы у соперницы были белые, локоны лежали на плечах, босоножки чёрные, лакированные, на пробке. Это была пара необыкновенно красивая, они шли по аллее, и многие нарочно останавливались, а чтобы лучше их разглядеть, пропускали вперёд. При свете фонарей, цветных лампочек, музыки, воздуха, шелеста деревьев, смеха нарядных праздных людей Галя сидела в кустах с ободранными, грязными коленками и ещё раз подумала: «Зачем я здесь?». Она потихоньку пошла на вокзал, взяла билет и вернулась домой. Никто не знал, что она уезжала, и решила об этом молчать.
Вот это всё она мне рассказала, она не плакала, голос её не дрожал, казалось, что говорила о каком-то другом человеке.
Я у неё спросила:
– И что дальше?
Галя посмотрела на меня и сказала:
– Всё осталось как всегда, я ему ничего сказала.
Я боролась сама с собой задать ей последний вопрос и решилась задать, так как, может быть, с ней никогда так сердечно не поговорю. Я спросила её в лоб:
– Галя, ты любишь его?
Она вздохнула, не удивилась и сказала:
– Я ожидала этого вопроса, я его себе уже задавала и честно ответила себе. В молодости, может, и любила, мне было приятно, что такой мужчина стал моим, а сейчас я живу по привычке.
Прошло много времени, я не видела Галю и не знала, какая её жизнь сейчас. Я уехала с семьёй в город Волгоград. Однажды я проходила мимо автовокзала и вдруг увидела Галю, она садилась в автобус, отправляющийся в её город. Я окликнула её, она узнала меня, мы поговорили ни о чём, я пожелала ей счастливого пути и хотела уходить, вдруг Галя позвала меня и сказала:
– Спасибо тебе, что выслушивала меня и не давала советов, я все решения принимала сама, но мысленно советовалась с тобой.
Вот такая история жизни была у моей, можно сказать, приятельницы по жизни. Я возвращалась домой и думала: «Ведь у Гали всё было с молодых лет – прекрасное жильё, богатый красивый муж, работа, достаток без труда, а счастья не было.
А у меня – жильё ждали 12 лет, жили в общежитии, всё доставалось с трудом – садики, работа, должности, достаток, – а счастья тоже нет…»
Сомнение
После окончания Астраханского кредитно-финансового техникума (короче, банковского) меня направили работать в банк в г. Михайловку. Кредитный отдел был небольшой – четыре человека вместе с начальником отдела. Работали дружно, начальник отдела Нина Петровна обучала нас, как общаться надо с клиентами, даже если отказывали в кредитовании, то это должно быть не оскорбительно.
В отделе у нас работала (она пришла раньше нас) молодая особа, старше меня и других молодых года на 4–5. Я, собственно, и хочу рассказать о ней. Мы, молодые специалисты, сначала обращались к ней с вопросами, а потом поняли, что она или мало знает, или не хочет учить нас, и мы стали учиться у Нины Петровны. Нас направляли по всем хуторам района, на те предприятия, которые хотели взять кредит.
Мне лично было это интересно, я в течение года даже съездила на курсы повышения квалификации, а так как я сама из Михайловки, то и с людьми общалась нормально.
Но я отвлеклась.
Прошло около трех лет, я отработала свой срок и хотела уже переводиться в г. Урюпинск, по месту проживания родителей, или в Волгоград – как получится.
Да, я не сказала, как звали нашу сотрудницу, о которой хочу рассказать.
Звали её Бэла (имя-то какое). Так вот, все эти годы Бэла практически толком не работала, на предприятия не выезжала. Если нужно составить какой-нибудь сложный расчёт самоокупаемости или заключение (взять на себя ответственность по выдаче кредита), то Нина Петровна поручала нам. Мы спрашивали Нину Петровну: «А почему Бэла сидит только на простых бумагах и никуда не выезжает?» Нина Петровна отвечала, что она (Бэла) может принять неправильное решение или допустить ошибку в отчётности (она в банке сложная). Бэла вела себя как-то странно, вроде не глупая, внешность приятная, а как задаст вопрос или составит расчёт, сводку – то хоть стой, хоть падай!
Но вот мне пришло направление из Волгоградского управления банками о переводе в р. п. Городище. Это совпало с 25-летием Бэлы. Она пригласила всех домой отметить.
Вот на этом дне нам всё стало ясно, что Бэла на работе не хотела «тратить» себя, притворяясь «незнайкой». На дне рождения она была одета очень красиво, вела с гостями такие беседы и на такие темы, что мы только глаза на неё таращили. Оказалось, она обожала своего мужа и он её, умела играть на пианино, была очень начитанной, даже я слышала от одного из гостей, что Бэла самая эрудированная из тех, кого он знает, а гости были – не чета нам, техникумовским девчонкам.
А мы-то её осуждали, что она мало знает, а мы больше её. На работе мы ставили себя выше, так как практически хорошо освоили свою профессию. Всю свою жизнь и в дальнейшем, работая в банковской системе, не считались со временем, в ночь под Новый год и потом работали допоздна, отбирая время у своих детей. Оклады были маленькие, а работа вся вручную: отчётность, ежедневный баланс – ужас!
Я иногда вспоминала Бэлу не за редкое имя, а за её позицию, хотя и за чужой счёт. Тогда я думала, что Бэла не права, а сейчас, когда жизнь активная позади, – сомневаюсь!
Его нигде, нигде нет!
Он работал у нас заместителем директора, мужчина статный, красивый, одним словом, его было много. Говорили, что у него жена некрасивая, работает проектировщицей, но специалист толковый.
Если с ним заговоришь на любую тему, то он тебе докажет или будет доказывать до посинения свою точку зрения. Один раз он пришёл на работу в свитере, толстом, мохеровом с рисунком, и сидит в кабинете, как копна. Я зашла подписать документы и сказала, что свитер – это одежда не для учреждения – жарко, да и не по форме. Он мне очень долго доказывал, что это свободная одежда, что в нём тепло и удобно и т. д. Он мог доказать всё что угодно, даже что он был на луне. Правда, свитер через два дня снял.
Но я хочу рассказать о его жене, которую не знала, а по его рассказам могла сложить её портрет. У него родители жили в Воронеже, и они семьёй ездили к ним каждый год. Деньги семейные были у него, своей жене он выдавал каждый день на продукты. Всю одежду он покупал в Воронеже сам – всё-всё, даже нижнее белье. Жена, по его мнению, ни в чём не нуждалась, так как всё было куплено заранее и ей не следовало бегать по магазинам. Сказать, что он был плохим мужиком (со стороны), не могу, вроде и работу знал, и не склочник, и не злой, но на всё имел мнение, хотя был не всегда в теме.
В таком семейном режиме они прожили больше двадцати лет, у них вырос сын и уехал учиться. Наконец-то я увидела его жену, это было в день выборов – у нас на предприятии был избирательный участок.
Женщина невысокая, чистое лицо, серые глаза – тоскливые, одета, как и мы все – так себе.
Прошло ещё лет пять, я уехала в Волгоград, а моя сестра осталась жить в Михайловке. Я её часто навещала. И вот однажды мы гуляли в парке около пруда, и нам навстречу вышла женщина, которая, видимо, знала мою сестру. Они поздоровались, сестра представила меня и тут же спросила про мужа – как его здоровье. Женщина сказала, что он умер, а сестра сделала лицо скорбное и хотела выразить соболезнование, но женщина вся сияла и, подняв руки над головой, разведя их в стороны и к небу, вскрикнула:
– Его нет, его нигде, нигде нет!
Тут только я поняла, что она была его женой.
Общежитие – жизнь за стеклом
Общежитие, общага – это одно и то же, разница в том, что молодёжь свои общежития называет «общага», а семейные по-другому.
Студенты знают точно, что после окончания учёбы они заработают на квартиру, мечтают о создании семьи и мирятся с временными неудобствами, а порой и со скотскими условиями. Правда, не у всех мечты сбываются.
Я закончила учёбу и стала работать на предприятии, дали общежитие женское, жили по 2–3 человека в комнате. Через несколько лет некоторые девушки вышли замуж и покинули эти общественные стены, но на всех «квартирных» мужей не хватило, и девушки стали приглашать к себе жить таких же бездомных.
