Не надо дразнить голодного вампира

– Дельный совет!

Бартоломью привёл ведьму Октавию знакомиться с братьями поближе. Заранее решили выпить в золотом кабинете кронпринца.

Когда младший принц ввёл ведьму-дроу в скромном фиолетовом платье в комнату, Митчелл с множеством мелких косичек в причёске сидел на диване рядом со своей фавориткой-минотаврой, разодетой в шикарное платье цвета фуксии. Нэррин восседал в кресле. На журнальном столике стояли бокалы с эльфийским вином и фрукты.

Ведьма втайне мечтала о пышном банкете, но для её плана этот междусобойчик был подарком судьбы.

Барт взял два золотистых стула и придвинул к столику.

Октавия завистливо покосилась на прелестную Герду. Даже её красота дроу меркла от изысканности какой-то, прости Тьма, коровы! Как такое возможно? Но, ничего, она всех тут отравит, кроме Барта, а обвинит эту шлюшку-минотавру, по городу идут слухи, как фаворитка плакалась горгульям в баре, что во дворце ей житья нет.

Средний брат разлил вино, своей даме подал бокал лично в руки, улыбнувшись.

Мужчины первую порцию выпивки выпили почти сразу, девушки мурыжили вино в бокале, слегка касаясь напитка губами.

Нэррин приоткрыл тайну недавнего донесения:

– В джунглях земель троллей нашли племя арахнидов. Людей-пауков.

Митч подхватил:

– Да какой только живности там нет! И не всех эти джунгли принимают…Быть там съеденным на раз, два.

Кронпринц вспоминал:

– Меня больше всего заинтриговал рассказ эльфийского герцога Тьмануэля Дица, а вернее его донесение их королю времён Глобальной войны. Так вот он поведал о странных троллях с позолоченной кожей с непонятными техническими штучками. Откуда, спрашивается, в глуши умнейшие гуманоиды? Уж не воруют ли у нас под носом недра земель? Золото вывозят, драгоценные камни на свои планеты?

Младший брат вступил в разговор:

– А мне в том рассказе Дица больше всего понравился разумный куст ореха.

Нэрр, наливая новую порцию вина, недовольным голосом пояснял:

– Нет, брат, злобные, техногенно развитые гуманоиды под боком куда опасней соседство. Вдруг захотят превратить нас в рабов?

Бартоломью поинтересовался у Октавии:

– Дроу живут под землёй по соседству с гномами, не слышно подрывных работ добычи металлов?

Ведьма утвердительно закивала:

– Какие-то шумы есть, но мы всегда грешим на неугомонных гномов.

Герда, которая тоже строила планы очаровать младшего принца, с тоской выдохнула:

– Я думала: потанцуем…

Её любовник вскинулся:

– Мне, что, на дудке для тебя сыграть?

От унизительного выговора коровка скуксилась, а Октавия радостно улыбнулась: когда кому-то рядом некомфортно или плохо – это живительная энергия для тёмных ведьм. Она подумала: «Как бы их всех отвлечь от бутылки, чтоб отраву для вампиров высыпать? Танцы были бы неплохим вариантом…Но вредный Митчелл подкачал… А, может, другой вариант задействовать?»

И ведьма резко выхватила из рукава дротики, бросила в Нэррина, Герду и Митчелла, обездвижив тех парализующим раствором.

Дроу для верности сыпанула над Бартом подчиняющим порошком и приказала:

– Убей братьев. Я буду императрицей.

Парень встал, его тело надсадно дёргалось в сторону к старшему брату, но он сдерживал порывы чужой магии.

Прохрипел:

– Ты фатально ошиблась, ведьма.

Но Октавия не отступала от задуманного, она опутала Бартоломью сетями заклинаний, подчиняя руки и ноги высшего вампира. И вот тот разбивает бутылку, держит острый осколок и направляет к горлу наследного принца. Но душа младшего принца рвётся от этой ведьмы на волю, и он вместо того, чтобы воткнуть стекло в горло старшему брату, ранит Октавию. Та отскакивает, с её плеча из раны струится кровь. А Барт гипнотизирует её взглядом.

Произносит:

– Хитрая бестия…Но я искренне люблю родню. Никто не в силах заставить причинить им вред моей рукой,– и дальше он внушил ведьме,– Возьми стекло и сделай с собой то, что планировала на моих братьях.

И дроу подчинилась, втыкая себе в горло осколок, тут же упала на жёлтый ковёр, окончательно марая тот кровью.

Разморозились от парализующего воздействия остальные.

Нэррин сморщился и зажал нос, поясняя:

– Фу, как противно пахнет её кровь. Какая-то вонючая.

– Отравлена чёрной магией,– пояснял Митч,– Даже нам, вампирам, сей запах неприятен.

Герда заплакала и повисла у него на шее.

Шептала:

– Эта ненормальная могла убить тебя.

– Ты жалеешь меня после всего, что я творил с тобой?– захлопал глазами Митчелл,– Парни, я пойду, успокою свою фа…женщину.

– Иди, конечно,– улыбнулся Нэррин, он поднялся с кресла и протянул руки для объятий младшему брату.

Барт от избытка чувств всхлипнул и обнял старшего брата. Средний тоже так просто не смог уйти, обнял их обоих.

А Герде сказал:

– Привыкай. Правящих часто ходят убить. Это ты ещё схватки с другими вампирами не видела. Взять хотя бы тех, кто чудовищами оборачивается…

Девушка засмотрелась на остекленевшие глаза ведьмы и бухнулась в обморок. Но она ещё только опускалась на пол, как метнувшийся к ней Митч подхватил и унёс.

Старший брат похвалил Бартоломью:

– Рад, что в тебе, наконец, открылся дар гипноза, как у нас с Митчеллом.

– Почему Митч не использует гипноз на своей коровке? Бегала бы за ним.

Нэрр усмехнулся:

– Какой ты ещё молодой и глупый, Барт…Рабынь на пятом этаже среди ведьм хватает…

Очнулась Герда в комнате Митчелла, на его жёлтой кровати. Любовник задумчиво водил пальцем по её щеке, сидя рядом.

– Ужинать будешь?– поинтересовался вампир.

– Сыта ещё вином и фруктами,– недовольно буркнула та, а после с интересом спросила,– А почему ты больше не предпринимаешь попыток пить мою кровь?

– Сам удивлён. Я всегда считал все расы кормом для нас, вампиров. А в тебе вижу равную. И даже Бартоломью понял, тот девушку-василиска полюбил.

Девушка подскочила от неожиданности, узнавала:

– Неужели? А почему он тогда путается с ведьмами? Не мог, как ты, украсть ту, которую возжелал?

– Вот и Нэррин понять не смог, почему он её со свадьбы с гарпием не умыкнул.

– А, я читала светскую хронику в газете, Фибиана Лоутон вышла замуж за герцога Мантела.

– Ага, эта стерва разбила сердце моему младшему брату и даже не заметила. Падла хуже ведьм.

– Может, она очень порядочная, вот и не глянула даже в сторону хулигана и сластолюбца Бартоломью.

– Разведка донесла, что эта Лоутон, а ныне Мантел, путалась с эльфийским принцем.

Герда хихикнула.

Митч взвёлся:

– Что, из-за женской путанской солидарности василиска поддерживаешь?! Тоже вон горгульям глазки строила и хвостом крутила!!!

– Не смей орать на меня! Я не успела тебе изменить!

– Ага, хотела, значит!– послышалась претензия от принца.

И мужчина затряс её за плечи. Потом он со злостью отпихнул Герду, она отсела чуть-чуть подальше.

Мужчина поставил перед фактом:

– Считаю необходимым сообщить своей официальной фаворитке, что отныне она не смеет покидать пределов дворца.

Она мечет в него гневные взгляды и недовольна притязаниями:

– Как ты смеешь ограничивать мои передвижения?!

– Узнав твою вероломную склонность находить любовников, считаю дальнейшие объяснения излишними.

– Обнаглел, деспот! Сам мою честь разрушил, знает же, что никого, кроме него у меня не было и такие притеснения творит!

– Другие ради Империи жизнь отдают, а ты честь пожалела,– цинично обронил принц, не глядя на Герду.

И совсем не ожидал, что коровка кинется его душить. Секунды ему хватило, чтоб разжать пальцы девушки на своей шее и уронить фаворитку на кровать под тяжестью своего тела.

Смеётся:

– Только что плакала от испуга, что ведьма могла меня убить, и уже сама готова задушить. Истеричка.

Он быстро целовал её нос, щёки. Она недовольно крутила головой, брыкаясь под ним, отчего все его мелкие косички извивались на голове, словно живые.

– Какая же ты желанная, Герда…

И Митчелл впился в неё жадным поцелуем.

Наследник королевской крови вампиров, сидя у зажжённого камина, оглядывал скромную черноволосую девицу из клана Триммер, сидящую в отдалении. Да, совсем не красавица…Не спасал даже лёгкий полусумрак синей гостиной.

Он попросил невесту:

– Какой-то сегодня холодный день…Посиди со мной у камина.

Митри Сомер Триммер вяло отвечала, не поднимая глаз с разглядывания своих сведённых ладоней:

– Сидеть у открытого огня, пышущего жаром? Ни за что! Моя кожа может высохнуть! И появятся преждевременные морщины!

– Мы же вампиры. Долго не стареем…– пытался возразить принц.

– Всем известен иссушающий вред для кожи солнца и огня!

– С Вами трудно спорить, герцогиня. Но наши кланы тем и отличаются от остальных кланов вампиров, что научились регенерировать в пользу свет.

Она молчала в ответ.

Нэррин непроизвольно погладил подбородок, пытаясь примирить себя к мысли, что вот эта чопорная, безликая и холодная особа будет его женой.

Попытался наладить контакт по-другому:

– Чего изволите? Как Вас развлечь? В сад, по ходу, Вы тоже не пойдёте?

– Под зонтиком схожу,– обречённо согласилась Митри.

– Зачем же так рисковать?! Там же ветер. Он иссушит Вашу нежную кожу!

И принц вышел из гостиной, оставляя герцогиню Сомер среди её родни.

Пришёл в кабинет отца.

Император Альфред только глянул на удрученного старшего сына, сразу всё понял и успокаивал:

– Когда засыпаешь и просыпаешься бок о бок с одной и той же женщиной, когда разделяешь с ней все бытовые и даже государственные проблемы, жизненные передряги и делишься сокровенным – приходит подвид любви: привыкание. Ты даже можешь находить очарование в чертах её лица, ведь они станут родными. Так что в браке без любви тоже есть своего рода нежности. И такой брак несёт меньше разочарований. Ты пеняешь на родителей, а не на того, с кем живёшь.

– Значит, ты не любил мою мать?

– У наследников никто не спрашивает, нравиться ли им навязанный брак…

– Хорошо, я смирюсь ради Империи…

Фибиана упоённо рисовала пасторальный пейзаж на этюде, среди которого застыли резво прыгающие фавны и забавные феи, прячущиеся в листве деревьев от их взоров. Жёлтые одуванчики, словно золотом, окаймляют картину.

Она стояла у треножника с холстом, а рядом с ней за столом с белой скатертью сидела её родня: родители и сестра Мэдисон, которым муж любезно разрешил погостить один день в своём поместье.

Герцог Харлонд Мантел бесшумно подошёл к жене.

Напугал своей оценкой её деятельности:

– Ты просто мараешь холст красками.

Кисть выпала из руки Фиби.

А муж продолжал уничижать и выискивать недостатки:

– Это сложно назвать портретом. Вы слишком идеализировали позировавшую особу, не вижу в этом фавне на первом плане морщинок у рта, кои проявились на лице Вашего отца.

– Любой художник стремиться приукрасить образ. Вы несерьёзно и с обидной иронией относитесь к моему увлечению, а для меня это увлечение очень важно для реализации идей…

– Что ж…мы не близнецы, нам не может нравиться одно и то же…Рисуйте, раз это Вас развлекает.

«При родне мы на «Вы»»,– хмыкнула про себя Фибиана.

Целуя руку тёще, Харлонд иронизировал, косо поглядывая на жену:

– Знаете, мне попалась на удивление воспитанная и благопристойная леди на роль жены.

Тесть со смехом предупредил:

– Я бы не рисковал доводить жену малейшим недовольством. Всё, что женщина прощает, она тебе ещё припомнит.

«Малейшее недовольство,– чуть в голос истерически не захохотала его средняя дочь, поднимая кисть, и радуясь, что стоит спиной к родне,– Знал бы ты, папа, как меня тут угнетают и избивают…Хорошо, хоть лицо целым оставляет».

– Дорогая, бросай свои краски, иди к нам за стол,– наигранным тоном зазывал муж.

– Пресно как-то у вас в отношениях. Повседневно,– вдруг вырвалось у маркиза Элона Лоутона.

Развернувшаяся Фиби застыла.

– Стабильность…Разве это плохо?– зло скользнул по тестю взглядом Харлонд.

«Ну да, на восторженность молодожёнов наши отношения не тянут…Отец всё понял!»– пронзила догадка Фибиану.

И да, взгляд отца говорит ей: «Никто и помыслить не мог, что ты успела пасть так низко…» Разглядел диссонанс по интонациям, взглядам, мимике; догадался, где сердцем, где родительским чутьём…

А вслух родитель поучал, напустив умный, задумчивый вид:

– Обыденность приедается. Если создаёте крепость в отношениях, не превращайте её в тюрьму. От проблем не прячутся, их решают.

Герцог Мантел смешливо пререкался:

– Ну, какая обыденность? Мне скоро в море. Ваша дочь соскучится за год, и мы помиримся. Да, дорогая?

– Безусловно,– пробурчала Фиби, бухаясь за стол.

Тина Лоутон решила разрядить обстановку и своим голосом нараспев вещала историю из семейной хроники:

– Когда наши старшие девочки были маленькими, их гувернантка сошла с ума и хотела выбросить Фиби с балкона. Но бабушка вовремя успела вырвать из рук сумасшедшей внучку.

– Не дали сделать доброе дело,– процедил сквозь зубы полушёпотом муж, но жена услышала, слеза выкатилась из её правого глаза.

И даже глупышка Мэдисон догадалась о непростых отношениях сестры с мужем. От напряжения её пальцы впились в персик, сок с фрукта тёк на скатерть, а девушка этого не замечала, вымученно наблюдая, как средняя сестра, ничего не видя перед собой, жуёт с ложки салат.

Отец пытался улыбаться, обещая Фиби:

– Я подарю тебе розовый турмалин. Этот камень – талисман для художников. Обеспечивает творцу признание.

Глупышка Мэд прямо спросила у Харлонда:

– Герцог, Вы довольны семейной жизнью?

Харлонд усмехнулся и, вальяжно раскинувшись на стуле, «убивая» взглядом жену, проворковал:

– Не видишь? У нас высокий полёт одухотворённой семейной идиллии?

– Мэди, прогуляемся по лугу?– позвала Фибиану сестру.

Та встала, подошла к Фиби и, взяла ту за руку. Они пошли подальше от стола. Средняя сестра крепко сжимала родную ладонь старшей сестры.

Их провожал встревоженный взгляд герцога.

– Вы ругаетесь, да?– деликатно узнавала Мэдисон, но голос её дрожал, выдавая волнение.

Фибиана не хотела пугать семью, поэтому созналась только в ссорах с мужем:

– Я это заслужила. Я, словно мотылёк, обожгла крылья об огненный цветок любви к эльфу. И теперь вообще кого-либо полюбить…

– Особенно того, кто рядом? Боишься привязаться к мужу и вновь испытать разочарование?

– Вот уж кого я точно не полюблю, так это мужа,– выдала со смешком Фиби, и заметила, как поза Харлонда расслабилась.

– Я заметила, как сник папа. Каждый в этой истории с твоей свадьбой теперь винит себя. Отец, что не углядел за тобой, я же виню себя за то, что уговорила выйти за этого гарпия.

«А не такая Мэди и глупая. Стала разбираться в чувствах людей. Может, её жених тоже не искренен? Что-то же натолкнуло её рассматривать людей внимательнее…»– рассуждала средняя сестра.

– Надо как-то исправлять плачевное состояние вашего брака,– с силой сжала её руки Мэдисон и нащупала противомагический браслет, ужаснулась, выпучив глаза,– Он так тебя боится, что до сих пор не снял эту противооборотную штуку?

– Брак – это ячейка для двоих,– горестно вздохнула Фиби,– Скоро герцогу Мантелу в плаванье, я хоть отдохну…

В полусумраке Элон Лоутон тихонько крался по саду зятя Мантела. Ночь играет мотыльками, ей поют оды совы. Зелёная луна находилась в перигее, и казалась огромной. Над головой василиска, идущего в человеческом обличье, луна, будто в тисках ветвей деревьев, которые хватают спутник земли и крепко держат.

Маркиз хотел похитить собственную дочь и спрятать от мужа-тирана, сквозь тонкую ткань платья при прощании он заметил следы синяков на теле самой любимой дочери Фибианы.

На Лоутона спикировал гарпий Харлонд в боевой трансформации, разрывая мощными задними лапами.

Гарпий сел рядом с останками и вслух решал:

– Глупый маркиз. Не мог принять образ василиска, чтоб не привлечь внимание соседей, боялся слухов…Куда ж его бросить? Отнесу в лес, где водятся драконы. Пусть думают на них…Пущу слух, что маркиз Лоутон собирался пошалить с нимфами и феями.

Фибиана сидит у камина и всматривается в огонь. На душе паршиво, тоска выгрызает любой проблеск хорошего настроения. Она подозревала в гибели отца мужа. Зачем бы папа отправился ночью в лес у гор, где обитают злые драконы? Порезвиться, как все говорят? Что за чушь! Мать стала пить и бить младшую сестру Майли. Бабушка сдала. Аспид Сан всё же забрал по-тихому, без торжества, Мэдисон замуж. Не хотел тратиться, гад. Мэди достался жмот. Плакала ныне её тяга к красивым тряпочкам…А чего хорошего ждать от большой такой змеюки?

Герцог Мантел, наконец, отплыл.

Перед отъездом срывался в злость, потом был щедр, оставляя дивиденды, опять несколько раз был подвержен резкой смене настроения, сопровождающейся вспышками раздражительности.

Перед уходом из дома муж предупредил:

– Не общайся с сестрой, мне это не нравится. Слуги предупреждены и следят за тобой.

И ушёл. Ни поцеловав, ни обернувшись.

В большой зале императорского дворца идёт приём в честь родственников невесты кронпринца. Сегодня пол магически преобразили в зелёный с обилием голубых незабудок. Выступают актёры с акробатическими номерами, поют певцы, играют музыканты, везде по бокам стен у пасторалей резные столики с едой и кровью в бокалах для вампиров.

Возле статуи нимфы двое младших принцев с низкими хвостами волос и фаворитка-минотавра с замысловатой причёской своих ослепительно белых локонов.

Невдалеке возле статуи ангела наследник империи со своей невестой.

Митри Сомер с волосами в высокой причёске в белом платье с открытыми плечами, показывающим, что она доверяет клану Равна. Платье украшено объёмными белыми цветами бегонии. На шее на подвеске огромный бриллиант. Невеста окинула вымораживающим взглядом Нэррина Ферфакса.

Жених припечатал её замечанием:

– Герцогиня, у Вас довольно-таки увесистая гирька из алмаза.

– Мой кулон – это художественное произведение, а не гиря,– обиделась девушка.

– Ваше поведение не соответствует моим ожиданиям,– честно признался Нэрр,– Я ждал обожания, поклонения, хотя бы уважения…

– Тоталитарный аж до космических масштабов. За что Вас уважать? Вы ещё ни одного закона не издали. И мои чувства не вспыхивают спонтанно. Меня нужно покорить, впечатлить не только подарками, но и интеллектуально.

– Подарки значит…Да, я хотел накануне благоденствовать Вас, но сейчас решил сдержать свои милостивые порывы.

– Венценосный остолоп,– досадливо буркнула Митри, но кронпринц услышал.

– Изысканные словосочетания…достойные языка прачки.

И Нэррин отошёл беседовать с Митчеллом, отозвав того в сторону.

Мать невесты наставляла дочь:

– Женщина должна бесить мужчину грамотно, чтобы он хотел наказать её в постели, а не закопать в лесу.

Когда Митч увлёкся разговором сл старшим братом, Герда тихонечко придвинулась к принцу Бартоломью. На ней было пышное розовое платье с чёрными узорами.

Фаворитка среднего брата начала болтовню с комплиментов:

– Вы, Ваше Темнейшество, для меня показательный образец честности и душевной простоты.

Барт поморщился и попросил:

– Обращайся ко мне попросту, обыденно, и без этих нелепых комплиментов.

– И в мыслях такого не было, я восхищаюсь твоей красотой и благородством.

Едва сдерживая злость из-за приставаний минотавры, младший принц высказался:

– Наши отношения потеплели после пережитого нападения ведьмы, но я бы попросил тебя, Герда, не надо так явно намекать мне о своём … особом расположении.

Минотавра рассмеялась:

– Тоже надо потренироваться так зло очами зыркать.

– Я научился контролировать чувства, меня больше не смутит ничья красивая рожа,– хвастал Бартоломью,– Я не помню образ той, кто засел мне в сердце, и просто рад этому! Могу, наконец, оценить прелести ведьм…Всех, без разбору.

– Ничего, и тебя заставят жениться, как Нэррина,– пугала Герда.

– Ну, нет! Не всем же жениться! Может, некоторые созданы для счастья!– всё же рассмеялся оппонент.

Краем глаза минотавра увидела, как Митчелл наблюдает за ходом её диалога с Бартом. Ага, то, что надо.

Она привстала на цыпочки и принялась тереть платочком шею младшего принца, комментируя действия:

– Помаду не заметили, Выше Высочество. Вредные ведьмы падлят…

Её пальцы якобы случайно соскальзывали на кожу Бартоломью, мяли, гладили. Глаза Митча вспыхнули опасным красным.

Внезапно витражные окна осыпались разноцветным дождём, и в залу для торжеств влетели вампиры, многие перевоплощённые в огромных белых волков или мощных летучих мышей.

– Клан Самеди. Любители зверушек,– процедил Бартоломью, отращивая когти и клыки.

Кланы Равна и Триммер принимали боевую трансформацию. Завязалась кровавая бойня. Пол казался уже не зелёным, а багряным.

Гости шарахались или убегали, кого-то из них догоняли и раздирали, из кого-то пили кровь, подкрепляя силы.

– Горгульи-охранники почему сигнал не послали о прорыве?– изумился Нэррин.

Митч красноречиво посмотрел на свою фаворитку. Пока он со старшим братом отбивался от натиска «волков», Бартоломью атаками сдвинули от Герды гигантские летучие мыши. Вампиры Самеди гурьбой набросились на минотавру, пили кровь, причмокивая. Митчелл, удерживаемый трансформированной в чудовищ толпой ещё и перешедших на сторону нападавших вампиров Тзимиски, орал, бился, но не мог помочь своей фаворитке. Вот он уже упал и голова змея-монстра, в которого перекинулся предатель бывший друг Кеннет Тзимиски, раскрыла пасть, желая прокусить ему шею.

И вдруг Герда с рёвом выросла в размерах, на её голове засветились изогнутые серебряные рога, которыми она стала расшвыривать и протыкать захватчиков. От соприкосновения с серебряными рогами вампиры рассыпались в прах. Враг испугался и поспешил в отступление к окнам, чтоб быстрее убраться из дворца.

Пользуясь замешательством, Митчелл проткнул шею Кеннету Тзимиску и, обогреваемый чужой кровью, вскочил на ноги, подбежал к спасительнице Герде. Он втянул клыки и когти.

Попросил её:

– Прими человеческий облик, хочу тебя обнять, поблагодарить.

Наивная коровка стала человеком. Медальку, видать, бедная, ждала. Любовник подошёл, обнял, и в ту же минуту на запястье фаворитки защёлкнулся браслет, сдерживающий трансформацию. Подлец! Значит, он всегда его носил, ждал её взросления…

Герда обессилено прислонилась к статуе нимфы.

Митчелл отправился помогать добивать кучку отчаянно сопротивляющихся вампиров «волков» Самеди, загнанных в угол.

К минотавре подошёл средних лет миловидный черноволосый мужчина.

Восхищался:

– Женщина, а герой. И такая прекрасная…Быть фавориткой – временное явление, я предлагаю Вам брак со мной.

– А Вы кто?– безучастно отозвалась Герда.

– Я – дядя невесты кронпринца по линии матери, герцог Келлач Хант Триммер.

– О, вампир…А ничего, что я – корова?

– Минотавры с серебряными рогами рождаются раз в тысячелетие. Это великий заслон от зарвавшихся дурью всех кланов вампиров. С Вами можно войной и на клан Равна идти…У меня Вы не будите ходить в антимагическом браслете.

– Решено. Еду с Вами. Или мы полетим?

Герцог широко улыбнулся. Он привлёк руки Герды к себе, поцеловал поочерёдно, затем сжал минотавру в объятиях. От такой картины Митчелл Ферфакс сначала впал в ступор, хорошо Нэррин защитил от прыжка белого волка, отбросив нападавшего, и в следующую минуту Митч оказался возле неверной фаворитки. Всё его лицо было в крови, руки в крови по локоть, глаза всё ещё светились алым.

Тело Герды сковало от этого тяжёлого взгляда, она осведомилась, стараясь придать голосу больше уверенности:

– Инсинуации тут произошли…Ныне я не твоя фаворитка, а невеста герцога Ханта. Снимай браслет.

Она протянула руку с магическим ограничителем бывшему любовнику. Герцог неохотно выпустил тело минотавры из объятий. Оглушительная пощёчина от руки Митчелла откинула Герду к статуе нимфы. Она схватилась за щёку, из глаз полились слёзы. Принц метнулся к ней.

Заключил в свои объятия и каялся-умолял:

– Прости, прости.

Хант навис над ними, требуя:

– Эта девушка дала согласие на брак со мной. Ваши несанкционированные действия подорвут доверие между областями нашей державы. За моими плечами встанут не только Ханты, но и другие Триммер, а также герцоги Саффиры Салубри и герцоги Ландис Салубри.

Митчелл вдохновенно послал будущего родственника ко всем демонам и толкнул на того статую нимфы. Герцог упал под тяжестью камня. Скульптура развалилась, у Ханта прошла мгновенная регенерация, он вскочил, принимая боевую ипостась.

Принц предупредил:

– Если ты сделаешь хоть шаг к моей фаворитке, то я разорву тебя, Хант, и все твои регалии мне по боку,– предупредила венценосная особа.

– Демонов тиран!– зашипел герцог, но напасть не рискнул, отошёл в сторону к сбившейся в кучку родне.

– Экстравагантные отношения,– с упрёком и непониманием бросил Митчеллу отец, проходивший мимо и уводивший жену из зала,– Береги свою фаворитку. Она ныне не просто услада твоих дней, но и защитница императорской семьи…да и всего государства по ходу…

Император удалился.

Митч одной рукой держал любовницу за талию, а ладошкой утирал ей слёзы, размазывая по её щекам чужую кровь, успокаивал тихими словами:

– Глупо было предполагать, что я отстану или откажусь от тебя.

– Похоже, я не выживу после наших встреч и размолвок…– всхлипывала Герда,– Как же тяжело с тобой…

– А с тобой прям легко и замечательно?!

– Ты больше плохой! И подвержен вспышкам плохого настроения.

– Плохая сторона – это моя родная сторона! Тёмное древнее царство – мой дом родной!

К Митчеллу подошёл Нэррин, сурово пошутил:

– Теперь можно уверенно сказать: «Кровавый режим клана Равна»,– затем узнавал,– Что хотел Келлач Хант?

– В жёны Герду.

– Почему не отдал? Она не горит желанием быть с тобой, как я понял…

– Да где я другую такую же найду, если эта в постели, как сказка? И в душу мне залезла…Но вредной паскуде отомщу! За горгулий, за Бартоломью, за жену для герцога Ханта.

– Что ты собрался делать?– перестала лить слёзы и насторожилась минотавра.

– А к ведьмам пойду.

И Митчелл выбежал из зала, побежал по коридорам. Заскочил к ведьмам.

Герда примчалась за ним. Её глаза налились кровью, когда увидела своего принца в объятиях двух ведьм. Лик её стал пугающ: багряные глаза, разводы чужой крови на лице…

Она вцепилась ведьмам в волосы, попинала упавших на колени. Затем отпихнула от себя ещё трёх, раздавая смачные тумаки.

– Герду не трогать!– закричал испугавшийся принц,– Не колдовать! За вред Герде убью на месте!

Когда минотавре надоело гонять ведьм под смех любовника, она переключилась на Митчелла, покрывая его грудь тумаками. Он уже не смеялся, давая ей спустить пар, затем крепко прижал к себе.

Шептал:

– Ну, всё, всё. Не изменю. Только твой.

Половина ведьм заплакала и вылетела в окна на мётлах, покидая дворец навсегда.

Через 2 дня после ужина с императорской семьёй и родственниками невесты кронпринца, Митчелл опять увитый мелкими косичками узнавал у фаворитки, когда они в одежде возлежали в его постели:

– О чём беседовала на балконе с женщинами из семейки Сомер? Успела порадоваться неожиданной сплетне?

– Чему тут радоваться? Оказывается, у меня в любовниках не только ты, но и горгульи, и Бартоломью, и Нэррин…и похоже пёс приблудный.

– Вот учти: легкомысленным женщинам приписывают гораздо больше, чем даже в их самых смелых фантазиях.

– А я думаю, все невзрачные и старые женщины ещё мне завидуют и мстят за красоту.

– И это, конечно, играет роль. Нэррин хочет отправить меня договариваться с драконами.

– Они же живут в землях фей, кои испокон веков преданы короне эльфов. Эта миссия не опасна?

– Войны ещё нет. Может, и не будет. Надо как-то склонить драконов на нашу сторону. Но что мы можем предложить тем, у кого и так богатств полно?

– Мне нет дела до того, чем ты будешь привлекать ящеров на сторону вампиров.

– Ты едешь со мной.

– О-о-о…Я-то думала, хоть немного от тебя отдохну.

– И кто тут у нас устал от принца?– стал щекотать он свою фаворитку, привстав на локтях,– И так устал, что к ведьмам отпустит?

– Только уйди к ведьмам,– грозила коровка,– Разнесу весь дворец! И тебя покрошу.

Митчелл откинулся на подушки и расхохотался.

Герда призывала к его совести:

– Вот ты специально дразнишь меня, да? Нашёл мою слабину и давишь!

Принц навис над ней, но минотавра увернулась и побежала к выходу, смеясь. Мгновение и Митч стоял у двери, загораживая выход. Его губы жадно приникли к фаворитке.

Прошла неделя, за которую кронпринца Розалии женили на Митри Сомер из клана Триммер.

Бартоломью и Митчелл со свободными волосами вошли в кабинет старшего брата. Здесь заменили ковёр на бежевый с крапинками коричневого. Сели на диван.

Нэррин угрюмо читал отчёты министров.

– Как семейная жизнь?– поинтересовался Митч.

– С удовольствием отравляем жизнь друг другу,– сквозь зубы поделился кронпринц,– Сделал уже закономерный вывод: если в жене всё прекрасно, значит – это чужая жена. Поэтому стараюсь жену по-королевски игнорировать.

– Отводишь душу с ведьмами?– осторожно узнавал средний брат.

– Жалуюсь им, как дурак. Они для меня стали кем-то вроде соплевытиралок,– кивнул Нэррин.

– А говорят: «Стерпится – слюбится»,– задумчиво вторил Барт,– Всё брешут.

Наследник империи обратился к одному из братьев:

– Митч, завтра выезжаешь к драконам с отрядом преданных вампиров.

– Я возьму с собой Герду,– дал согласие с оговоркой тот.

Нэррин поболтал с братьями и отправился в покои молодой жены.

Вошёл со словами:

– И что сегодня у тебя болит?

Митри отложила пяльцы для вышивания. Очень тяжело вздохнула. В тёмно-синем платье она была ещё невзрачней.

Упрекала мужа:

– Аристократке не требуется столько интима. Для неимоверного темперамента специально открыты бордели. А во дворце и подавно есть всегда готовые на приключения ведьмы.

– Забеременеешь, не подойду,– озвучил решение кронпринц.

Герда осматривала грот с широким входом дракона. Рядом стояла охрана и Митчелл Ферфакс. Магические огоньки и фонари освещали каменный свод.

Из сумрака вышел мощный синий дракон. Его чешуя отблёскивала от фонарей, переливалась. Девушка заворожено рассматривала небывалую красоту. Ей почему-то совсем было не страшно.

Хозяин пещеры пророкотал:

– Могу предложить гостям убитого горного барана.

Принц деловито сообщил:

– Мы не едим падаль. Но трапезу разделим.

– Прошу к столу,– позвал дракон, кивая на какой-то алтарь, где истекал кровью архар.

Из сумок вампиры достали живых зайцев и кроликов.

Герда отвернулась, состряпав кислую мину, впервые она увидит, как её дружок и его приближение пьют кровь из живых существ.

– Леди, Вам пожарить ножку барана?– поинтересовался чуткий хозяин.

– Можно,– кивнула та.

– Меня Утвах зовут,– представился дракон, стаскивая с каменного стола архара.

– Минотавра Герда Инчбальд.

Дракон выронил из лап тушу убитого животного. Заметил антимагический браслет на руке девушки, покачал головой. Отошёл в сторону, чтоб освежевать тушу и пожарить своим огнём окорок, оторванный одним нажатием.

Утвах сколупнул со стены горной соли и приправил блюдо.

Герда уселась на соломку вдали от вампиров и дракона. Утвах с любопытством озирался на неё, улыбался довольно, наблюдая с каким аппетитом она ест жаркое.