— От вас, что ли?
Грязнов помолчал, поигрывая бровями, словно прикидывая ответ.
— Если не прилетел в такой час, значит, опасается российских властей. В том числе и меня. Мы с ним, кстати, давно знакомы, Нелли. Это просто так, к вашему сведению.
Но девушка вспыхнула, будто Грязнов в чем-то хотел уличить ее.
— Не знаю... В конце концов, у дяди Жоржа своя жизнь, а у меня — своя... Но ведь дядя Левон прилетел же! — Она с вызовом посмотрела на генерала.
— Верно. Но с чужим паспортом.
Нелли опустила голову, избегая прямого взгляда Грязнова.
— Впрочем, лично к вам какое это может иметь отношение?
— Где его убили, Вячеслав Иванович? — ушла от ответа девушка.
— В гостинице «Метрополь». Теперь это крупнейший международный отель со многими звездочками. Безумно дорогой... А кстати, почему вы сами не могли туда ему позвонить? Сидели и ждали его звонка? Зачем же такая конспирация?
— Я только что от вас узнала, где он жил...
Грязнов взглянул ей в глаза и понял, что она говорит правду. И тогда он поднялся.
— Ну спасибо вам, милая моя, за хороший кофе и разговор.
— А мне-то теперь что делать, Вячеслав Иванович? — с тревогой спросила она.
— Снова, я так понимаю, думать о похоронах. Искренне сочувствую. Бабушка... дядя...
— Я думаю, дядя Жорж может выслать самолет...
— Он так богат?
— Ну... не беден. Даже по тем масштабам.
— Наверно, он и должен сам решить, где лежать его брату. Посоветуйтесь.
— Я могу позвонить ему.
— Прекрасная мысль! И у меня тогда будет маленькая просьба: если он сам возьмет трубку, включите, пожалуйста, громкую связь. Может быть, и я смогу дать вам полезный совет. Не затруднит?
— О чем речь!
После нескольких неудачных наборов наконец удалось соединиться. Трубку поднял Жорж Вартанович. Нелли нажала соответствующую кнопку на аппарате, и в комнате зазвучал густой мужской голос с явным уже иностранным акцентом.
— Здравствуй, моя дорогая девочка! Ты хочешь сообщить мне о смерти Левона?
— Да. Но вижу, что опоздала.
— Слушай меня очень внимательно, Нелли! Сразу, как положишь трубку, немедленно бери такси и мчись в аэропорт. Билет бери на самый ближайший рейс! Ты меня внимательно слушаешь? Тебя встретят. В самолете вызовешь стюарда и дашь ему мой телефон. А дальше он будет знать, что делать, поняла?
— А как зовут стюарда?
— Какая разница! Любого вызовешь. Я всех предупрежу! Мне тут же сообщат номер твоего рейса. Все тебе ясно?
— Да ясно, только... — Нелли посмотрела на Грязнова. — А если меня не отпустят?
— Откуда звонишь?
— Из дома.
— Ты не одна? — догадался Жорж.
— Дайте, пожалуйста, мне трубочку, Нелли, — сказал Грязнов, протягивая руку. — Здравствуй, Жоржик!
Возникла пауза. Наконец Америка прорезалась:
— Что-то голосок больно знакомый!
— А ты пошевели мозгами, подумай, вспомни пятидесятые... шестидесятые... ну? Никак?
— Батюшки мои!.. Неужели Вячеслав Иванович самолично?!
— Ну!
— Тогда здравия желаю, господин генерал! — словно обрадовался Жорж.
— Смотри-ка, и это тебе известно? — засмеялся Грязнов.
— Ну все! — выдохнул бархатный голос. — Теперь я за Нелли абсолютно спокоен.
— Слышь, Жоржик, она мне сказала, что ты за Левоном можешь самолет выслать?
— Да зачем теперь самолет? Пусть Левона похоронят в Москве, на Армянском, рядом с папой и мамой. И ни о чем не надо беспокоиться, я тут распоряжусь. А к тебе, Вячеслав Иванович, по старой памяти просьба: отвези Нелли в аэропорт, а? Сам, прошу! Прямо сейчас, немедленно! Вечно благодарить буду!
— А если Нелли захочет попрощаться с родным дядей?
— Никаких прощаний! Я умоляю, Вячеслав Иванович!
Грязнов взглянул на девушку, и та решительно забрала у него трубку.
— Я прилечу после похорон, дядя, — безапелляционным тоном заявила она.
Вероятно, Жорж Вартанович уже знал характер племянницы. Он лишь тяжко вздохнул и сказал:
— Хорошо, пусть сразу после похорон. Я жду звонка.
Нелли положила трубку и задумчиво уставилась в окно.
— Ну что зажурылась, дивчина? Как сказала бы моя бывшая начальница... — улыбнулся Грязнов.
— Мне страшно, — созналась Нелли.
— Я тоже думаю, что оставаться тебе одной в этой квартире не следует. Что ж, поехали!
— Куда?
— А что я могу предложить? Самое безопасное место у меня дома. Не стеснишь. Комнат много, живу один.
Грязнов ожидал любой реакции, но девушка поднялась и просто сказала:
— Поехали.
— Только... я не уверен, что у меня в холодильнике что-нибудь для тебя найдется.
— Это не проблема, — устало ответила Нелли и пошла на кухню. Открыла битком забитый провизией и бутылками холодильник, сказала, словно оправдываясь: — После поминок бабушки осталось.
— Ты много не набирай, — заметил Грязнов, увидев, что девушка собирается наполнять содержимым холодильника большой картонный ящик. — Возьми, чтоб самой пообедать, поужинать. Я-то на работе...
— Все равно никому не нужно, — вяло возразила она.
— Ну почему же! Поминать-то дядю наверняка придут!
— Вы думаете? — удивилась она.
— Обязательно придут. И уверяю — народу будет немало.
— Друзья?
— И друзья тоже... — отводя взгляд, сказал Грязнов.
— Вот уж не думала...
Вернувшись на Петровку, Грязнов обнаружил на своем столе протоколы осмотра места происшествия и осмотра трупа, а также рапорт майора Самохина.
Убийство, по мнению, судмедэксперта, произошло примерно в час тридцать ночи. В том, что убит именно Левон Вартанович Аракелян, уже никаких сомнений не было. Об этом свидетельствовали отсутствие мизинца на левой ноге, наколки на теле и заключение криминалиста.
А из рапорта Самохина Грязнов узнал, что из двадцати восьми восточных граждан, проживавших в «Метрополе», четверо — из Арабских Эмиратов, утренним рейсом вылетели в Париж.
Грязнов позвонил Самохину и спросил, где Золушка.
— Ищем, — ответил Николай.
— Ну-ну, — буркнул недовольно Грязнов, — ищите поскорее!
И положил трубку, но тут же снял, потому что услышал зуммер.
— Привет! — раздался бодрый голос Турецкого.
— Здорово, — без всякого оптимизма ответил Грязнов.
— Где пропадал целый день?
— Дела-делишки...
— Начальник должен сидеть в кабинете и руководить, а не бегать, высунув язык.
— Еще что скажешь?
— Надеюсь на встречу в восемь у Меркулова.
— Ах вон оно что! Значит, нагрузили?
— А то!.. Но твои лавры мне не нужны, мой генерал! Таков приказ.
— Ну раз приказ, значит, буду в восемь...
Затем Вячеслав Иванович занялся текучкой и без четверти восемь выехал на Большую Дмитровку.
В кабинете заместителя генерального прокурора собрались кроме самого хозяина Грязнов, Турецкий, Денис и Алексей Петрович Кротов.
С объяснения причины присутствия двух последних на ответственном совещании и начал свое сообщение Константин Дмитриевич.
Он напомнил, что дело об исчезновении ценностей Гохрана, вывезенных за границу в качестве залога для валютных поступлений в Россию, уже имеет свою историю. Еще, что называется, по горячим следам оно было возбуждено Московской городской прокуратурой. Занималось им следственное управление ГУВД Москвы. Затем дело по указанию свыше было передано в ФСБ, где, как и следовало ожидать, благополучно заглохло. Впрочем, какие-то оперативно-следственные мероприятия, по утверждению руководства федеральной службы, проводились, а к расследованию были привлечены некоторые бывшие сотрудники службы, в том числе и Алексей Петрович Кротов, хорошо знавший в прошлом Аракелянов, дело, словно по чьей-то злой воле, с места не сдвигалось. Становилось ясно, что в раскрытии преступления совсем не заинтересованы некоторые лица из верхнего эшелона власти, а спецслужбы собственной активности проявлять не собираются. И больше того, могут всеми силами, которых немало, препятствовать установлению истины.
Вот это последнее соображение Меркулова и подвигло его начать, по сути, новое расследование, которое должен был возглавить Александр Борисович Турецкий. Верный человек из ФСБ, с которым удалось предварительно переговорить Меркулову, обещал ему по крайней мере не чинить препятствия в этом вопросе. А для оперативной работы Константин Дмитриевич предложил привлечь «Глорию» — в помощь Турецкому. Проблема оплаты работы сыщиков была важной, но в настоящий момент не главной: и у Меркулова и у Грязнова-старшего имелись на этот счет свои соображения.
Итак, Константин Дмитриевич выдал общую информацию, которую дополнил фактурой Грязнов-старший, Турецкий и отчасти Кротов. Грязнов-младший внимательно слушал и кое-что помечал в своем блокноте, из чего Александр Борисович сделал вывод, что Костя провел с Денисом определенную работу. Ознакомились также и с текстом в журнале, переданном Грязнову Нелли Гаспарян. Содержание статьи присутствующим бегло перевел Денис. И теперь следовало подводить первые итоги, принимать какое-то определенное решение.
— Если предположить, что Левона Аракеляна прикончили граждане Арабских Эмиратов, которые нынче утром улетели в Париж, то дело об убийстве превращается в большого «глухаря», — сказал Меркулов.
— Но у тебя, кажется, иное мнение, Алексей Петрович?
— Я лишь напомню, о чем говорил: облапошен, по моим предположениям, один из шейхов — человек сказочно богатый, но при этом упрямый и жестокий. Типичный восточный деспот.
— Ну а что мы можем ему инкриминировать? Не пойман — не вор. А если убили Аракеляна наемники шейха, где мы их будем ловить? В Париже, Нью-Йорке или Эмиратах?
— В Нью-Йорке, — твердо сказал Кротов.
— Почему?
— Потому что пока еще жив Жорж Аракелян. И я не уверен, что месть данного деспота не распространится на всех Аракелянов, вплоть до седьмого колена.
— Ни фига себе! — даже присвистнул Турецкий и с улыбкой посмотрел на Меркулова. — Значит, остановить зарвавшегося шейха возможно только где-то в районе Бродвея? В смысле изловить его киллеров! Ну что ж, я, пожалуй бы, не возражал снова прошвырнуться в Штаты.
— Перебьешься, — с приличной долей сарказма остановил его Меркулов. — Тебе пока тут колупаться. На матушке-Родине. Алексей Петрович, — повернулся он к Кротову, — ты вот давеча Саймона Нэта, приятеля своего, упоминал. Как он, на твой взгляд? Станет нам помогать? На определенных условиях, разумеется.
— С Саймоном у меня лично достаточно доверительные, если можно так выразиться, отношения. Не исключаю, Константин Дмитриевич. Надо подумать, как это все проделать... оформить.
— Ты чего, Костя, хочешь привлечь еще и ФБР к розыску убийц? — удивился Турецкий.
— Да не гони ты! — поморщился Меркулов. — Выслушай сперва до конца! Что за манера перебивать старших!
Все заулыбались, пряча при этом улыбки. А Турецкий шутливо поднял руки: сдаюсь, мол!
— Так-то оно лучше, — буркнул Меркулов и заговорил серьезно: — Мы ведь сейчас, по сути, обсуждаем два дела. Одно — это убийство американского гражданина. А второе — вопрос о необходимости розыска и возвращения в Гохран вывезенных оттуда ценностей. Получается так, что оба дела тесно связаны между собой. Но они не однозначны. В одном случае речь идет об убийстве, пусть и необычном, а в другом — о международном престиже государства. Поскольку, как явствует из публикации, дело о драгоценностях получило огласку. Так вот, во втором случае — тут я хочу еще посоветоваться с компетентными товарищами — мы, думаю, могли бы рассчитывать на серьезную помощь со стороны наших финансовых органов, крайне заинтересованных в возвращении похищенных, по существу, национальных ценностей на родину. А что касается убийства, то...
— Позволь, Костя... — вмешался Вячеслав Грязнов.
— Прошу.
— Как вы уже изволили слышать, господа, — выспренне начал генерал Грязнов, — убийство Левона явилось шоком для его брата-близнеца. Хотя они не могли не знать или не догадываться, чем история с фальшивкой может для них закончиться. Волнения на этот счет Нелли Гаспарян, предчувствовавшей, по ее словам, беду, лично у меня не вызывают двоякого толкования. Наш краткий телефонный разговор с Жоржем показал мне также, что за безопасность племянницы и свою собственную он будет готов заплатить. Человек он достаточно богатый, или, как заметила Нелли, по американским меркам — не бедный. Я имею в виду прежде всего нейтрализацию убийц. Разумеется, как человек ответственный, но и скупой, я имею и некоторые свои средства для проведения всякого рода спецопераций. Но их у меня немного, говорю честно. Хотя для начала может быть и достаточно. Я к чему? Если тебе, Костя, удастся вышибить какую-то толику да я переговорю с Нелли и ее дядей по поводу розыска за рубежом скрывшихся убийц Левона, на что нашему частному сыску потребуются определенные средства, — Грязнов-старший кивнул на Грязнова-младшего, — то, полагаю, они не будут стеснены в своих возможностях. А официальную сторону вопроса придется тебе, Костя, взвалить на свои плечи. Тут, как ни крути, уровень должен быть соблюден. Да и дипломатия по твоей части.
— Я думаю, что Вячеслав прав, — сказал Меркулов после минутного раздумья. — Надо использовать все необходимые каналы, чтобы развязать Денису и его сотрудникам руки. Да вот, кстати, а чем в данный момент занимаются твои «русские волки», Денис?
И снова все заулыбались. Дело в том, что Костя вспомнил уже порядочное время назад вышедшее из употребления прозвище оперативников агентства «Глория» — Голованова, Демидова, Щербака, Агеева, которое парни заслужили еще в годы афганской войны, а затем с ним же прошли и первую чеченскую.
Вообще-то, как известно, на Кавказе «волков» хватало, начиная с их изображений на дудаевских знаменах. Но «русские волки» были вне конкуренции. За голову любого из них чеченцы обещали до пятисот тысяч баксов. А ведь это и была-то всего лишь разведрота. Правда, специального назначения.
— Мужики в полном порядке, — ответил Денис, искоса поглядев на Кротова. — А сложности — они исключительно финансового порядка. Сейчас не сезон слежки за блудливыми женами по заказу ревнивых мужей, богатенькие буратины в отпусках — на теплых морях и океанах. Есть работка по мелочам, но она не отнимает много времени. Так что мы готовы соответствовать, дядя Костя, — совсем уже по-домашнему закончил Денис, вызвав ответные улыбки.
— Прекрасно! А спросил я про твоих сотрудников вот по какой причине. Сейчас объясню... Извини, Алексей Петрович, — снова повернулся Меркулов к Кротову, — ты предположил, что настоящая диадема, то есть подлинник, может оказаться в кармане господина Боярова. Я не ошибаюсь?
— Чтобы быть более точным, скажу так: она может лежать в кармане любого миллиардера, как здесь, так и за рубежом.
— А супруга господина Боярова, Елена Юрьевна, значит, по прямой от тех самых графьев Демидовых? Это достоверно?
— Абсолютно.
— Когда Саня, — Меркулов кивнул на Турецкого, — информировал меня о беседе с тобой, я попросил кое-кого навести некоторые справочки. И вот что выяснилось. Госпожа Боярова — особа весьма экстравагантная. Будучи прекрасным хирургом, она побывала и в Афгане, и в Чечне. А теперь, по непроверенным данным, вроде бы собирается в Таджикистан, в наши воинские соединения. Ты знаешь об этом, Алексей Петрович?
Кротов отрицательно помотал головой.
— В первый раз вижу, чтоб ты чего-то не знал! — рассмеялся Турецкий.
— Я действительно не знаю, едет ли она в Таджикистан.
— Ах, только это! — разочарованно протянул Турецкий, развеселив товарищей.
— Дама она и в самом деле экстравагантная, тут Константин Дмитриевич пользуется абсолютно проверенными источниками. А что касается «волков» — вы ведь это хотели уточнить, Константин Дмитриевич? — то она не только слышала о них еще в Афгане, но и видела. Она оперировала Всеволода Голованова. Правда, было это уже в Чечне.
— Значит, думаешь, не забыла?
— Не думаю, а уверен, что нет.
— Тогда, господа сыщики, принимаем такое решение: поиск диадемы, как ключа, который откроет нам тайну остальных похищенных сокровищ, начинаем со знакомства с потомственной дворянкой Еленой Юрьевной Бояровой, в девичестве Демидовой... А тебе, Саня, предоставляется шикарная возможность припомнить свои прежние журналистские связи и организовать в прессе утечку, касаемую драгоценностей Гохрана. Кое-что по господину Боярову тут у меня найдется. — Меркулов хлопнул ладонью по желтому пакету, в каком обычно держат фотографии. — Желательно, чтобы уже завтра заинтересованные лица прочитали суть того, что нам здесь переводил Денис.
— Открываем боевые действия? — ухмыльнулся Турецкий.
— Подталкиваем... Но источник информации не разглашаем.
— «Метрополь» задействуем?
— А как же! Но шейха пока оставляем тоже при себе. В общем, что я тебе объясняю? Ты же сам работал в газете, знаешь, что можно, а что пока не нужно говорить. Так у тебя найдется надежный человек?
— Можешь не сомневаться.
— А я и не сомневаюсь, — улыбнулся и Костя. — Мне важно уже завтра иметь газетный материал.
— Работа над утренними выпусками, Костя, — Турецкий постучал пальцем по своим наручным часам, — уже закончена. Завтрашние газеты развозятся по точкам.
— Вот я и говорю: очень хорошо. Значит, завтра, в это же время кое-кто сможет прочитать свежий материал. Езжай работай, у тебя целая ночь впереди! И возбуждай уголовное дело.
Турецкий лишь покачал головой и с наигранным отчаяньем махнул рукой, вызвав смех всех присутствующих...
В обществе Елену Юрьевну знали как женщину с твердым характером, способную на неординарные поступки, но несколько сумасбродную. Правда, некоторые дамы готовы были окрестить ее даже и сумасшедшей. А то что со сдвигами в голове, так это без всяких сомнений. Если в какой-то степени еще можно было понять ее поступок во время афганской войны, когда она, оставив на попечение матери десятилетнего сына и двухлетнюю дочь, ринулась вслед за мужем в Кабул, в военный госпиталь, то вояж в Чечню, несмотря на строжайший запрет мужа, не лез уж вообще ни в какие ворота. Конечно, только ненормальная способна без всякой нужды так рисковать собой, своей жизнью и нервами близких.
Одна из светских дам, жена крупного финансиста, высоко понимавшая о себе, однажды во время званого ужина попыталась было мягко эдак урезонить госпожу Боярову, но, видно, не учла особенностей характера Елены Юрьевны и в ответ на свое дружески-снисходительное порицание вдруг услышала такое громкое и четкое солдатское напутствие, по сравнению с которым известный посыл на три буквы показался присутствующим при сем жалким детским лепетом.
Оскорбленная до глубины души светская дама попробовала апеллировать к Николаю Андреевичу, но была окончательно шокирована его реакцией — громким и заразительным хохотом.
При том, что Елена Юрьевна была отличным доктором, хирургом, внешность ее поражала той яркой славянской красотой, которую обожали воспевать поэты и романисты теперь уже позапрошлого века. Роскошные светлые волосы, соболиные брови, большие серо-голубые глаза и царственная походка — великая княгиня, да и только!
Помимо собственной профессии, которая у нее занимала практически все основное время, госпожа Боярова имела и маленькое хобби — испытывала слабость к словотворчеству, прекрасно при этом понимая, что никакое издательство по собственной инициативе ее литературными упражнениями не заинтересуется. Скорее, это было нечто напоминающее дневник, зарисовки о тех людях, с которыми пересекались ее пути-дороги. Или, говоря словами старого князя Николая Болконского, напутствие потомкам: «Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу».
Немалое место в ее воспоминаниях занимала военная тематика — опять-таки люди, с которыми встречалась, кого оперировала, о ком слышала в Афгане и Чечне. Среди таковых, естественно, особое место занимали «русские волки», молва о которых дошла до ее ушей еще в Афгане, но встретиться с которыми довелось в Чечне.
Она в буквальном смысле вытащила с того света командира группы разведчиков майора Всеволода Голованова — у него было очень тяжелое ранение в живот. Вспоминая афганскую войну, Елена Юрьевна пробовала расспросить выздоравливающего под ее непрестанной опекой майора, но так и не сумела выдавить из него ни героических рассказов о рейдах в горах, про которые сочиняли легенды, ни вообще ничего стоящего внимания. Всеволод отнекивался, морщился, не желая вдаваться в ненужные, по его понятиям, россказни: мол, всякое случалось.
Столь же немногословными оказались и его друзья-разведчики, денно и нощно дежурившие у медсанчасти.
Позже, после Хасавюртовского соглашения, прошел слушок, что «русские волки», за головы которых были обещаны сумасшедшие деньги, собирались пришить генерала-миротворца. Но все это оказалось очередной легендой. Хотя было известно, что «волки» так и не явились получать боевые награды из рук того генерала. И этот случай еще больше пробудил интерес Елены Юрьевны.
Вернувшись в Москву, Боярова сделала попытку отыскать майора и его друзей, но ничего из этого не вышло: словно разведка залегла на дно — прочно и надолго.
И вот однажды зайдя с одним знакомым поэтом в Дом литераторов, она увидела Голованова и не поверила своим глазам.
Тут еще требуется короткое объяснение к некоторым поступкам Елены Юрьевны. Имея достаточно средств для широкой и вольготной жизни, она предпочитала оказывать некоторую посильную помощь людям творческого труда — писателям, поэтам, художникам. Говоря современным языком, часто спонсировала непризнанные таланты: у одного приобретала картину, другому помогала издать книжечку за свой счет, третьему устраивала хороший ужин в компании таких же голодных приятелей. Особо дорого это ей не стоило, но любое благодеяние, уверена была она, все равно зачтется — не в этой, так в грядущей жизни.
Так случилось, что и на этот раз она прихватила с собой одного подающего надежды поэта. Правда, подавал он их уже более двух десятков лет, но внешностью обладал вполне поэтической, а также практически всех знал и со всеми без всякой фамильярности был на «ты». Вполне типичное цедээловское явление — от первых букв Центрального Дома литераторов.
И вот тут-то, уже немного уставшая от похвальбы поэта, Елена Юрьевна увидела Севу, как звала его еще в Чечне. Он был с приятелями. Одного Боярова быстро вспомнила — невысокий, жилистый, белобрысый и синеглазый, он чаще других вертелся вокруг медсанчасти. Второй же, вальяжный и явно уверенный в себе, с красивой сединой на висках, был ей незнаком, хотя она могла бы поклясться, что где-то пересекалась с ним. Но где и при каких обстоятельствах — хоть убей, не вспомнить...
Троица присела за дальний столик, и к ним тут же подошел официант, видимо хорошо знавший кого-то из них. Разговор был почти приятельский, да и тема увлекательная — вероятно, обсуждали заказ.
Все трое были одеты у дорогого портного — уж это сразу определил наметанный глаз Бояровой. Значит, жизнь устроилась? Так надо понимать?
Елена Юрьевна задумалась и невольно пропустила момент, когда поэт ухитрился заложить лишнего.
— Шампанского! — вдруг рявкнул он, стукнув кулаком по столу.
Соседи стали оборачиваться, посмеиваться, а это совсем не входило в уже сложившиеся некоторые планы Елены Юрьевны. Она обернулась к соседнему столику, за которым лакомились фруктами два амбала, и кивнула им.
— В такси и бутылку на опохмелку, — сказала негромко.
Поэт хотел было уже привычно отключиться, но сильные руки охраны Бояровой ловко поставили его на ноги и быстро вывели из Дубового зала наружу. Никто и внимания на этот демарш не успел обратить.
Когда официант, приняв заказ, пошел на кухню, Елена Юрьевна знаком подозвала его. Тот был сама любезность:
— Слушаю, Елена Юрьевна.
— Сашенька, дружок, сообрази-ка по-быстрому три алюминиевые кружки, буханку черного хлеба, пару банок тушенки, пол-литра спирта и графин холодной воды.
— Извините, не понял? — смутился официант.
— Надо повторить? — улыбнулась Боярова.
— Нет, заказ я запомнил, память-то профессиональная. Но где мне взять алюминиевые кружки, вилки?..
— Молодец! Про вилки я как-то забыла. Ясно, Сашенька?
— Минимум полчаса, Елена Юрьевна, — снова заулыбался официант.
— Не больше десяти минут.
— Ну и ну! — вздохнул официант и рысью кинулся из зала.
В десять минут он, естественно, не уложился, но через пятнадцать минут принес поднос, накрытый белой салфеткой, и собрался с шиком представить заказ Елене Юрьевне. Она жестом остановила его.
За все время майор и его приятели даже мимолетного взгляда в ее сторону не кинули, сидели, склонив друг к другу головы, и о чем-то беседовали, не обращая вообще никакого внимания на посторонних.
Несколько обиженная их равнодушием к ее присутствию, она приподняла салфетку, посмотрела и кивнула.
— Жаль, конечно, что кружки новенькие, но... сойдет. А вот наклейки с банок и бутылки убери и вскрой их. И все это хозяйство поставь на столик вон к тем господам, которые уже сделали тебе свой заказ.
Официант оглянулся в угол зала, тоже кивнул:
— Понял. Инкогнито?
— Вот именно, Сашенька. Пусть сами догадаются от кого. А ты молчи.
Посетителей в ресторане было много, народ сидел деловой, не писательский, за богато сервированными столами. И потому на странный заказ немедленно обратили внимание.
— Вот и привет! — негромко произнес Кротов, самый вальяжный из троицы. — Чем ответим?
— От кого? — наивно спросил Голованов у официанта.
— Не приказано, — расцвел в улыбке официант Саша.
— Мужик? — предположил Филя Агеев, белобрысый и синеглазый.
— Женщина, — одними губами сказал Саша. — Но я этого не говорил.
— И не надо, — пожал плечами Кротов. — Но поскольку вы уже сделали одно доброе дело, дорогой мой Саша, сделайте и другое. Быстренько купите той женщине букет хороших роз, — и он протянул пятисотрублевую купюру. — А наш заказ, я думаю, мужики, — он засмеялся, — уже можно отменить. Но это, Саша, между нами, ты понял?
— Яснее ясного!
Через несколько минут перед Бояровой появилась ваза с семью пышными розами.
— А вот теперь ты можешь, Сева, обернуться к своей спасительнице, — негромко сказал Кротов.
Голованов не спеша повернулся вместе со стулом, широко улыбнулся и слегка поклонился.
— Мужики, — шепотом произнес Филя, нюхая бутылку без наклейки, — а ведь это спиртяга! Чистоган! Я наливаю?
— Валяй, — кивнул Голованов.
Мужчины встали, подняли кружки, приветствуя Елену Юрьевну, чокнулись и выпили. И снова сели, заговорив о своем. Боярова даже готова была возмутиться таким нахальным равнодушием к ее персоне. Она нервно постучала кончиками ногтей по бокалу, чем насторожила уже вернувшихся своих охранников.
— Это вообще уже ни в какие ворота! — проговорила она и, сделав знак амбалам: сидеть! — встала и гордо направилась к столу Голованова.
Кротов тут же предупредительно подвинул ей стул.
— Здравствуй, майор, — сердито сказала она, присаживаясь.
— Здравствуйте, Елена Юрьевна, — спокойно отозвался тот.
— А ты, смотрю, совсем забурел! Не подходишь... Забыл?
Голованов лишь пожал плечами, а ответил Филя:
— Да он просто сомлел, Елена Юрьевна! Кто он, а кто вы! Жена олигарха! Это вам не баран чихал.
— Верно говорит белобрысый? — Боярова требовательно посмотрела на Голованова.
— В общем, да, — пожал плечами Сева. — Нам в Чечне не было известно, чья вы жена. А тут любой популярно объяснит, даже и спрашивать не надо. Слава впереди бежит, Елена Юрьевна!
— Налейте мне! — велела она.
— Так кружки всего три, — заметил Филя.
— А я из фужера! — Боярова так взглянула на него, что он тут же поспешил налить — почти по кромку. — Себе тоже плесните.
Выпив чистый спирт, Елена Юрьевна подставила фужер, и Филя налил ей воды — запить. И хмыкнул с уважением.
— А ведь непохожи вы, парни, на тех, кто побывал в Чечне, — задумчиво сказала она. — Солидно выглядите. Значит, оперились. Хорошо. Где работаете?
— Так... есть одна фирма... — сказал Кротов.
— Чем занимаетесь?
— Да как вам объяснить? Строим... всякое.
— Строители, значит? Неплохо. А фирма ваша как называется?
— Вам название ничего не скажет, — улыбнулся Кротов. — Но если настаиваете — «Феникс», так прежний хозяин назвал, а мы менять не стали.
— Как вас зовут?
— Алексей Петрович Кротов.
— Я нигде не могла вас видеть? Что-то знакомое...
— Лично я вас вижу впервые. — Кротов с легким полупоклоном прижал ладонь к груди. — А где вы — меня? Ума не приложу.
— Может, вы знакомый моего мужа?
— Ну что вы! — засмеялся Кротов, и товарищи подхватили его смех. — Для Николая Андреевича я слишком ничтожная фигура...
Мимо столика проходил один из амбалов. Остановился, закурил сигарету и пошел дальше.
— Ваши охранники, Елена Юрьевна, — заметил Голованов, — работают очень непрофессионально. Где вы их нашли?
— Не я, муж приставил. Один из его знакомых, из президентской администрации, посоветовал, Игорь Маркин. А я легко обходилась без них...
— И вы не боялись посещать злачные места без охраны? — поинтересовался Кротов.
— Никаких злачных мест я не посещаю, — сухо ответила Боярова. — Кроме ЦДЛ.
— Простите, я и не думал вас обидеть.
— Трите к носу и — пройдет... А вообще без охраны я, к сожалению, не бываю. До этих остолопов у меня был Митя Рябов. Молчаливый и незаметный человек. Вот с ним я себя чувствовала всегда спокойно.
— Почему — был? — спросил Голованов. — Он что же, умер?
— Нет... — улыбнулась теперь и она. — Просто он однажды вежливо попрощался со мной и ушел. И очень жаль. Причины я не знаю...
— Вот Митя и был профессионалом, если вы его не замечали, но всегда чувствовали рядом.
— Знаете что, парни? — решилась Боярова. — Давайте поедем ко мне ужинать?
Голованов и Филя уставились на Кротова как на старшего.
— Если женщина просит... — развел руками Кротов. — Но как же нам быть с собственным заказом? Саша! — позвал он официанта, который в ожидании застыл невдалеке. — Понимаешь, какое дело...
— Я их забираю с собой! — решительно заявила Боярова.
— Но... расходы! — Кротов достал пятидесятидолларовую бумажку.
— Саша, считай, что за все заплачено! — Боярова сунула купюру Кротову обратно, в верхний карман пиджака.