Read the book: «Характеристика Трагедий Шекспировых», page 2

Когда, напротив того, средоточие действия и средоточие занимательности смешаны, когда внимание зрителя прилеплено к лицу, деятельному и неизменному, коего характер, всегда одинаковый, исполнит судьбу свою, всегда изменчивую; тогда обстоятельства, столпившиеся, вкруг такого лица, поражают нас только в отношении к нему; получаемое нами впечатление, от него самого заемлет краску. Ричард III переходит от одного замысла к другому; каждый новый успех его увеличивает ужас, внушенный нам с самого начала адским его коварством; жалость, пробуждаемая в нас постепенно каждою из его жертв, теряется в чувствованиях ненависти к гонителю. Ни один из сих частных случаев не обращает в свою пользу наших ощущений: они беспрерывно относятся, и все сильнее и сильнее, к виновнику всех сих злодеяний. Таким образом Ричард, средоточие действия, есть вместе и средоточие занимательности; ибо драматическая занимательность не есть просто беспокойная жалость, чувствуемая нами к бедствиям, или наклонность, внушаемая нам добродетелью: но ненависть, жажда мщения, нужда правосудия небесного над главою злодея до спасения невинного. Все сильные ощущения, способные возвысить Душу человека, могут увлечь нас за собою и вселить в нас соучастие, можно сказать, пристрастное; им нет нужды обещать нам счастие, ниже привлекать нас нежностию, мы можем также вознестись до того высокого презрения жизни, которое творит героев, до благородного негодования прошив бичей человечества.