Мудрая кровь

Я, вероятно, чего-то не понимаю в такого рода литературе. Что-то похожее испытывал в процессе чтения Бротигана – крайнее раздражение от того, что весь текст – это непонятные метафоры.

Книга на любителя. Хотела познакомиться с творчеством автора. Читается легко, местами смешно. Не зацепило, но мысль, которую пытался донести автор понятна.

Я не буду сильно распространяться про эту книгу, главным образом потому что слов у меня все равно подходящих нет. Кроме того, я рискую удариться в религиозное морализаторство, а это большинству из читателей не по нраву. Я также не буду её рекомендовать, потому что чуваку который мне её порекомендовал, я бы с удовольствием что-нибудь разбил. Когда тебе показывают реальность такой какая она на самом деле есть - это обычно довольно неприятно. Тут можно вспомнить "нового русского", который раз в год напивался до состояния полного говнища, смотрел по видику фильмы Шолохова и плакал. Я думаю, что любому нормальному человеку неохота ощущать себя подобным чуваком. Хотя быть тем кто таким чуваком себя никогда не почувствует - гораздо хуже по моему.

Книгу читал невероятно долго. Не мог заставить себя, но бросать тоже не стал. Делал огромные паузы, возможно из-за этого многие аспекты книги для меня навсегда утонут в черном болоте забвения, но это и к лучшему.

Коротко - неожиданный конец. Нет дело не в крутом сюжете, а в неожиданности завершения жизни главного персонажа. Автор видимо сам устал от него. Для меня его смерть, была подобно вспышке - "Он умер в полицейской машине, но они не заметили и принесли его хозяйке." Я был немного ошарашен таким поворотом, хотя на самом деле другого и не ожидал. Персонаж крайне не приятный и всю книгу я ждал, что с его упертостью явно произойдет, какой-то эпизод, который либо перевернет его жизнь, либо финализирует.

Для меня это странная книга, для себя не вынес ничего, ни подтекста, ни морали, ничего. Возможно виноват перевод, но это уже не важно.

Есть мудрая кровь, есть по-другому мудрый (умный? Разумный, раз уж так) разум, которые не поленятся иной раз вступить в противоречие, особенно если вы застрянете на каком-то перекрёстке, от которого дальше дорога идёт только в две противоположные стороны. Налево пойдёшь — католиком будешь, направо пойдёшь — протестантом будешь. И дело тут, в общем-то, не в тонкостях отличий этих двух религиозных течений, на самом деле вопрос в естественности веры, как таковой. У убеждённой католички О’Коннор это как раз «верить» или «не верить», хотя бы потому, что вариант «не верить вообще» она даже не рассматривает. Не может быть кровь мудрой у того, кто в принципе отрицает дух.

А дальше начинаются тонкости, которые могут поставить в тупик читателя, не привыкшего читать полностью аллегорические произведения. В самом деле, по сюжету происходят какие-то случайные и едва ли не абсурдные события, так что в целом вся атмосфера напоминает беспомощное наполовину мертворождённое дитя Кафки и Даниила Хармса. У персонажа с ветхозаветным именем Енох кровь уж точно мудрая, пусть она и приводит в конце концов его слаборазумную голову уж слишком близко к природе. Зато его пылкая кровь отлично пользуется наглядностью и показывает главному герою романа, чем он заменил свою веру. Консервами. Подтухшим и хрупким уродливым пророком.

Главный герой, конечно, смешной. Утверждает полностью противоречащие друг другу вещи. С детства уверовал, что стать проповедником — его судьба, разуверился в судьбе и тут же стал проповедником, хоть и немного другого толка. Ну чем не злая ирония? Вообще, его, конечно, жалко, но помочь тут ничем нельзя, укатали сивку крутые горки. Герой пытается не слушать свою кровь, которая шепчет ему о вере. Танцует от головы. А что голова говорит? Иисуса не было, свои грехи придётся искупать самому, поэтому и грешить-то вроде как можно, ведь ты ни перед кем не обязан. Сомнения главного героя запутанны и выглядят довольно жалко. Но это для нас, читателей, особенно читателей — по большей части — православных или скептически настроенных. В таком случае можно с религии просто перепрыгнуть на душу и подсознание, в данном случае получится равноценная замена, потому что О’Коннор в своих рамках строга только к самой себе и своим героям. А трактовать её можно довольно широко, и даже нужно широко — стоит глянуть только на её письмо незадачливому критику, посмевшему объяснять книжку уж слишком узко.

«Мудрая кровь» — роман непростой и плотный. Читать его один раз явно маловато, к тому же первый раз ты пытаешься угнаться за сюжетом, а он-то как раз второстепенный. Хорошо бы этот роман прочитать собственной кровью, неважно мудрая она или нет, но это уж как получится. В конце концов, собственное мудрокровие может оказаться лишь иллюзией, блажью. И если мудрая кровь говорит тебе ослепить себя ради веры во что-то, то ты можешь принести эту жертву только виртуально и всё равно двигаться дальше. А вот если то же самое говорит тебе делать чугунная голова, то даже ослепи ты себя с радостью, не факт, что продвинешься дальше хоть на шаг. Скорее всего, вернёшься к тому же, с чего и начал. Никуда тебе не убежать.

ㅤ ㅤОтходя от темы католиков и протестантов, все-таки необходимо затронуть самую суть романа — кризис веры. С присущим современности скептицизмом или вольным существованием в рамках с детства привитой веры понять Хейзела Моутса, говоря откровенно, бывает сложно: это многогранный образ со своими средневековыми, радикальными понятиями, вдохновленный упадническим Югом, он — самый настоящий “обломок жизни прежней”, человек странный, но искренний — словом, крайне редкий, суммируя все его качества. Об этом и конец говорит. “Нет резона обматываться проволокой! Это неестественно! Люди уже так не делают!” — ужасается домовладелица. “Нет — пока я не заброшу,” — отвечает ей Хейзел Моутс. То, что, казалось бы, уже давным-давно отцвело и ныне считается диким, совершается с удивительной страстностью и уверенностью. И в этом весь главный герой “Мудрой крови”.

ㅤМоутс до крайности противоречив. Не для читателя: читатель его видит с предельной ясностью. Для себя самого. Говорящее имя выбрала О’Коннор для своего героя: haze — дымка, mote — песчинка, или сучок, если обращаться к Синодальному переводу: “И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?” (Мф. 7:3). Первостепенный образ этот — глаза. И третий стих — в целом суть самого Моутса, который “имеет глаза, да не видит”. Заглядывая в жизнь каждого встречного с целью найти там нечто сломанное и неправильное, главный герой в конце концов остается единственным нечестным человеком из своего окружения. Даже зрячий мошенник Хоукс более честен с вселенной: он, в первую очередь, не обманывает себя. А что уж говорить о Енохе!.. Хейзел Моутс же живет в постоянных попытках обыграть судьбу, нарушить правила, перекроить собственное начало. И в конце концов проигрывает в этой игре, потому что далеко ему до сверхчеловека. Да и насколько пылкая вера — то ли, чего может лишиться человек?

ㅤИ поэтому развязка вызывает смешанные эмоции. Но в большей степени это, конечно, боль и радость. Боль — за последствия Второй мировой и радикальные сомнения, радость — за нахождение спокойствия героем и за существование в мире настолько сильной веры. Ослепление и истязания — меры крайние, но для Моутса единственные, так как у него только два “либо”: либо он святой, либо нет для него хорошей жизни. И одно сомнение, появившееся в армии, где сказали, что “нет у человека никакой души”, стало точкой невозврата. Возникает, конечно, логичный вопрос: раз вера сильная, то можно ли вообще усомниться и продолжить эту мысль впоследствии? Можно: все рано или поздно подлежит пересмотру. И когда в окружении сплошное упрощение, хочется верить в то, что ты никому ничего не должен, и выбрать самый простой путь, потому что так живут все. И живут счастливо. И эта галька в ботинках, вина за грехи — зачем? Зачем: души же нет, Бога нет и Иисус — обманщик или выдумка? Тогда кажется, что все переживания ничтожны: жизнь же, что называется, “такая пустая и глупая шутка” — словом, нужно ли это все? Все это — один сплошной кризис, настоящая беда, настигшая молодого Хейзела Моутса, ищущего себя. И Церковь Бесхристовая — самообман главного героя, который не понимает, что атеистам не нужна никакая церковь. Моутсу кажется, что он говорит об истине, и даже не учитывает, что в этой идее “протечка, в радиаторе — целых две, а задняя шина продержится самое большее миль двадцать, да и то если ехать медленно”. В общем, не доедет бричка из-за косого колеса до Казани: идея гнилая, и будущего нет. Так что в любой момент все выстроенные наспех ориентиры могут просто рухнуть. Так и с Моутсом. “Вы вообще ехали куда-нибудь?” — спросил у него полицейский. “Нет”, — ответил Хейзел.

ㅤПо сравнению с ним, пожалуй, мудрыми кажутся все. Особенно Енох, который поступает так, как требует от него этого жизнь. У него свои ритуалы, свои идолы, но, что самое главное, он ни с чем не спорит и ничто не ищет. В этом, конечно, нет ничего человеческого. Зато есть нечто из животного мира: недаром для Еноха высшее счастье — переодеться в гориллу да следовать дальше своим инстинктам. Словом, жить в согласии с самим собой. “Кому велено чирикать — не мурлыкайте!” — об этом говорит этот яркий, фарсовый образ. И каким бы сложным ни был путь человека, это единственная возможность жить спокойно. Моутс понял это и смирился, заплатив свою цену.

Роман мрачен и безысходен. Поиск Бога здесь вторичен, эта книга о всеобъемлющем одиночестве и поиске смысла жизни. Герой одинок, одинок с самого детства. Он не понимает окружающих, а те отвечают ему взаимностью. Все что он делает вызвано трагедией его тотального одиночества. Все встречные воспринимают его по-разному. Кто-то хочет дружить, кто-то хочет его любить, кто-то его ненавидит, кто-то завидует, но никто не может ему помочь, ибо никто его не понимает. Герой не вызывает симпатии, но вызывает уважение, он борется, порой глупо, порой странно, порой грубо и жестоко, но борется так, как умеет. Герой остается не сломленным и идет до конца по пути, который видит, но делает это не потому что выбранный им путь лучший, а просто потому, что другого приемлемого для себя пути он не знает.

Книга по праву включается в списки лучших книг. Мне было тяжело ее читать, но еще тяжелее мне будет ее забыть.

Это была третья попытка врубиться в творчество Фланнери О'Коннор, третья и снова безуспешная. Сборник рассказов "На вершине все тропы сходятся" и роман "Царство Небесное силою берётся" напрочь стёрлись из памяти, оставив после себя лишь послевкусие странности. Да, страшнее и страннее русских чудиков страдающих и польских чудиков самозабвенных могут быть лишь религиозно-фанатичные чудики американского юга. Сами себе боги и твари божии, сами себе паства и пастыри, сами себе проповедники и внимающие слушатели - очень компактно, один человек - одна церковь, самозарождающаяся религиозная бабочка-однодневка. До распространения телевидения и радио проповедники, наверное, для многих жителей удалённых ферм были единственным развлечением. Почему-то и в городах эта тенденция сохранялась. Не знаю, реально ли было так или это авторская гипербола, но отношение обывателей, да той же хозяйки квартиры миссис Флад, к примеру, очень похоже на описанное в Евангелиях брезгливое любопытство Ирода и иудеев, уже несколько веков ожидающих Мессию. В последних главах между строк так и слышатся подзадоривающие смешки: "Нам скучно, ну-ка попляши, паяц!". Миссис Флад в открытую предлагает изувечившему себя Хейзелу научиться играть на гитаре или ходить по улицам с собакой, ведь проповедник с псом - это что-то новенькое. Дед Хейзела был разъездным священником, мать носила юбки ниже прочих. Видимо, религиозное пустозвонство настолько достало юношу, что мочи терпеть не было. Военное прошлое Хейзела от нас скрыто, но за время отсутствия Моутса его родительский дом развалился, а полустанок совсем обезлюдел, уехали даже чёрные. Несмотря на то, что это юг, О'Коннор почти не заостряет наш взгляд на расовых проблемах. Открыто негр называется негром только в поезде, а в Толкинхеме все жители выцветают, кружась безумным калейдоскопом и неся безумную чушь. Для почти нищего, живущего на ветеранское пособие, Хейзел удивительно равнодушен к деньгам и вообще к материальному. Военную форму он выбрасывает в урну, а деньги и до финальных событий тратит на ерунду. Наверное, я ему в чём-то завидую, мне бы духу не хватило разглагольствовать на улицах, убеждать разобщённых обывателей в том, что ты и сам толком ещё не осознал. От многократного повторения в романе слов "Иисус", "вера", "грех", "искупление", "спасение" и других на ту же тему складывалось впечатление, что эти слова стали брякающими жестянками, потеряли свой смысл, истёрлись без обрамления высокого торжественного языка. Непонятно, что они значат для каждого из персонажей. Иисус больше похож на Бабайку или страшного зубастого серого волка из страшилок для трёхлеток, чем на Боговоплощённого человека, но человека, до тридцати лет плотника, у которого были мать, воспитывавший и учивший его своему ремеслу отец и не родные по крови, сводные старшие братья. Что для Хейзела грех? Какой именно поступок привёл его к финалу? Осознал ли он вообще, что по своей упрямой безумной дурости, просто играючи насмерть задавил человека? Этот эпизод проходит настолько вскользь, что я теряюсь. С первого раза роман я не поняла даже после разъясняющего письма автора какому-то критику, тоже не понявшему её замысла. Это насмешка над стремлением протестантов толковать всё и вся на свой лад? Над придумываемыми на ходу ритуалами? Роман написан ещё до собора 1962-65 годов, после которых было разрешено ведение службы на разных языках. Второй, более новый перевод разъяснил немногим больше, а иногда и запутывал в мелочах. Показательный пример: Енох и Хейзел сидят в кафе и пьют шоколадный коктейль, Енох краснеет. В одном переводе "его лицо наливалось шоколадным пурпуром, словно в башку ударял выпитый коктейль", а в другом "его лицо становилось бурым, словно шоколад". Если забыть ситуацию в кафе, мозги вскипят от представления шоколадного пурпура или бурого шоколада. Подобное ощущение у меня было всю книгу. Случайно выдернутые рядом стоящие слова казались полным бредом, а поступки несчастных, одиноких и безразличных к себе и окружающим героев и подавно отдавали безумием. Если читать роман как раздутую притчу, то её урок не прозрачен. Кому принесло радость или пользу самоистязание Хейзела? Может, так он спасал миссис Флад, но получилась взаимопомощь навыворот. Короче, странно и мутно, можно в один ряд с Андреем Платоновым поставить, которого в школе понимают далеко не все.

"Мудрая кровь" оказалась для меня слишком мудрой, какой то даже мудреной. История молодого мужчины, у которого на почве религии, поехала крыша. Встретив на своем пути мошенника, он начинает с ним заочное соревнование в "святости", но так как безумию противостоит холодный расчет, в итоге все заканчивается трагедией. Вдумываться в то, чего хотел главный герой, какие цели преследовал, и как так получилось, что он пришел к тому к чему пришел, особого желания у меня не возникло, но читать тем не менее было интересно.