Немой крик

Сражающемуся с чудовищами нужно постоянно опасаться того, чтобы самому не превратиться в чудовище

Фридрих Ницше, немецкий философ

Художник Владимир Златогорский (Брянск)

© Федор Залегин, 2023

© Издательство «Перо», 2023

Текст представлен в авторской редакции

События, описанные в романе, а также действующие лица вымышлены, любые совпадения случайны.

Сообщения информационных агентств подлинны, даются в сокращении

Часть первая
Четыре дня апреля 2001-го года

1

Сообщения информационных агентств

2 апреля

ИТАР-ТАСС. Двое бойцов военной комендатуры Ачхой-Мартановской зоны безопасности сбежали в понедельник из чеченского плена и благополучно добрались до своей части. Боевики похитили солдат две недели назад, надеясь обменять их на задержанных раньше бандитов.

ЛЕНТА. RU. В Новороссийске в субботу задержан Асламбек Маканов – племянник чеченского полевого командира Арби Бараева. Маканов занимался наркоторговлей в Краснодарском крае, рэкетом, а также следил за так называемой "задвижкой", т. е. экспортом нефтепродуктов через порт Новороссийска. Вырученные от преступной деятельности средства шли на финансирование чеченских боевиков.

РИА «НОВОСТИ». Четверо российских военнослужащих освобождены из плена усилиями миротворческой миссии Александра Лебедя на Северном Кавказе. Они были захвачены боевиками 16 февраля у расположения своей части в станице Калиновская Наурского района Чечни. Усилиями миротворческой миссии уже освобождены 166 заложников.

5 апреля

РИА «НОВОСТИ». В среду недалеко от села Старые Атаги Грозненского района Чечни подорвалась на фугасе боевая машина пехоты, принадлежащая внутренним войскам МВД России. Один военнослужащий погиб, еще трое с ранениями доставлены в грозненский госпиталь.

6 апреля

ИТАР-ТАСС. В Чечне появились два-три отряда боевиков, которые действуют независимо ни от кого, одновременно ведут боевые действия и против федеральных сил, и против Хаттаба. Об этом заявил в пятницу советник главы администрации Чечни Шамиль Бено.

9 апреля

«ИНТЕРФАКС». Самодельное взрывное устройство большой мощности было обнаружено в понедельник в средней школе № 2 Гудермеса. Бомбу нашли дети, игравшие в незакрытом подвале. Взрывное устройство саперы вывезли за пределы города и обезвредили.

«ИНТЕРФАКС». В понедельник приступил к работе новый прокурор Чечни Виктор Дахнов, сменивший на этом посту Всеволода Чернова. Дахнов командирован в Чечню сроком на полгода из Белгородской области, где занимал должность заместителя областного прокурора. Он объявил, что будет активно продолжать расследование всех уголовных дел, в том числе получивших широкий общественный резонанс – таких, как убийства русскоязычных жителей в Грозном и обнаружение массовых захоронений.

10 апреля

ИТАР-ТАСС. Возобновившиеся во вторник в Ростове-на-Дону слушания по уголовному делу бывшего командира 160-го танкового полка полковника Юрия Буданова, обвиняемого в убийстве 18-летней чеченской девушки, были опять прерваны через час после начала – мать погибшей попросила суд дать ей возможность более подробно ознакомиться с материалами дела. Северо-Кавказский окружной военный суд, который рассматривает это дело, просьбу удовлетворил и отложил заседание на сутки – до среды.

Таким образом, процесс откладывается уже в четвертый раз. Напомним, что суд над полковником Будановым начался 28 февраля. По данным следствия, 27 марта 2000 года полковник Буданов похитил и убил чеченку Эльзу Кунгаеву, которую считал снайпером, застрелившим его сослуживцев. Сначала против него также выдвигалось обвинение в изнасиловании, но впоследствии оно было снято.

Ханкала, пригород Грозного. Главная база федеральных сил в Чеченской республике. Среда, 11 апреля. Утро

– Здравия желаю, товарищ полковник!

Орлик поднялся из-за стола со стопкой папок и тремя телефонами, шагнул навстречу, поздоровался за руку.

– Здравствуй, Павел Иванович! Проходи, присаживайся.

«Меченый» присел к приставному столу, положил папку на свободный от бумаг угол стола начальника.

– Что-то срочное, Павел Иванович? – спросил Орлик, неспешно вышагивая вдоль боковой стены штабной палатки с большой картой Чеченской республики с частью прилегающих регионов и, поменьше, картой Грозного.

– Не очень, – «Меченый» подвинул по столу привезенную папку. – Здесь полный отчет о работе отдела за прошедшую неделю, а также некоторые выводы и предположения.

Орлик остановился напротив через стол, усмехнулся.

– Знаю я твое «не очень». Выкладывай.

– Считаю необходимым сегодня же лично выехать в расположение гаубичной батареи капитана Белякова и роты прикрытия капитана Самойлова возле села N в предгорьях. А также в само село.

– Причина?

– Гибель прапорщика Волкова в роте Самойлова.

– Волков, Волков… – вроде бы как призадумался Орлик. – Там же шальная пуля была, насколько меня информировал командир бригады. У прокурорских сложилось такое же представление.

– У меня большие сомнения, что пуля была шальная, – сказал «Меченый». – Стрельбы ведь никто не слышал. Ни ближней, ни дальней.

– Думаешь, на околице села в тот поздний вечер был неплохой снайпер, и винтовка у него была и с ночным прицелом, и с глушителем?

– Теоретически возможно, товарищ полковник, а вот практически – маловероятно. Особенно насчет эффективности ночного прицела на дальности около полутора километров. Более определенно смогу сказать после поездки в N и беседы со старейшинами.

Орлик хмыкнул:

– Хочешь сказать, что майор Мельников недорабатывает? Это село ведь его, так сказать, епархия.

«Меченый» дернул щекой.

– Скорее вотчина.

На простецком лице Орлика возникла хитроватая улыбка, которая тут же исчезла.

– Даже так? Есть информация?

«Меченый» помолчал.

– У нас с ним разные подходы к делу. И не только у нас.

– Что ты имеешь в виду?

– У генералов тоже. Западная группировка Шаманова нередко сносила под фундамент целые селения, а Трошев из местных, умеет договариваться с чеченцами и на восток от реки Аргун разрушений почти нет. Отношение мирного населения к нам и там, и там соответствующее.

– А Дуба-Юрт возле входа в Аргунское ущелье? Он ведь в зоне ответственности восточной группировки, а уцелевших там домов – считанные единицы.

– Дуба-Юрт, насколько мне известно, прямой наводкой расстреливали из-за Аргуна танкисты полковника Буданова, – сказал «Меченый». – Шамановские.

Орлик помолчал, несуетливо уселся на свое место за столом.

– Что у тебя еще «не очень срочное»?

– По агентурной информации, в республике в ближайшее время может снова появиться независимый полевой командир Борз. После излечения в Грузии от полученного в прошлом году ранения. Его вербовщики уже начали набирать под него людей.

Орлик хмыкнул:

– А говоришь – «не очень». Чей агент? Твой? Или Мельникова?

– Капитана Лушкина.

Орлик чуть заметно удивился.

– Как его оцениваешь?

– Да нормально, – вздохнул «Меченый». – Цепкий. Порой, правда, бывает чересчур импульсивным, порой самовлюбленность в нем проскакивает, но чтобы туфту гнать… – «Меченый» отрицательно покачал головой.

– Он же у тебя по городу работает…

– Так точно, товарищ полковник. Оттуда и информация. А в селе N у Борза наверняка есть знакомые, дальние или даже близкие родственники, и рано или поздно он может там появиться. Или уже появился. Об этом тоже рассчитываю поговорить со старейшинами.

Орлик совсем по-простецки почесал голову.

– Приятно мне с тобой работать, Павел Иванович…

– Мне с вами тоже, товарищ полковник. Как насчет моей просьбы в прошлый раз?

– Уточни, какой именно.

– Насчет постоянно прикрепленной к отделу группы оперативного реагирования. А то сегодня ставропольский спецназ, через два-три дня – воронежский, потом еще какой. Порой не успеваешь к людям приглядеться, не то, что сработаться.

Орлик улыбнулся.

– Этот вопрос уже решен. Давнего твоего знакомца и себе, и тебе подкину. Не спецназ, но… Капитан Осипов со своими ребятами. Всю его роту не дали, но три десятка лучших бойцов выделили под его командой. С завтрашнего дня они поступают в мое распоряжение. А ты, соответственно, будешь использовать их при необходимости.

– Приятная новость, товарищ полковник. Очень приятная.

– Не сомневался, – сказал Орлик и подвинул по столу лист бумаги – уже подготовленный. – Здесь его основная и резервная частоты и позывные. Они пока обитают в районе бывшего консервного завода, подумайте потом вместе, куда им перебазироваться к тебе поближе. Постарайся только заранее меня информировать, когда и куда соберёшься его задействовать.

«Меченый» быстро просмотрел записи от руки – и циферки, и буковки были мелкие, но очень аккуратные и даже красивые – аккуратно сложил листок, сунул его в нагрудный карман.

– Слушаюсь, товарищ полковник!

– Да ладно тебе, Павел Иванович… У тебя все?

«Меченый» кивнул.

– Тогда слушай сюда. Буквально сегодня ночью ко мне поступила информация от нашей агентуры в лагерях чеченских беженцев на территории Грузии. Борз появился там две недели назад всего на несколько дней, обещал неплохие деньги тем своим землякам мужеского полу, кто пойдет с ним. Кто его финансирует нынче, нам опять же пока неведомо, но деньги у него есть, и определенно немалые. Следовательно, он, как и раньше, ни Масхадову, ни Басаеву подчиняться не будет. Вместе с ним только из одного лагеря беженцев ушли от сорока до пятидесяти человек. Вот их список с указанием имен, частично фамилий, примерного возраста и прежнего места жительства в республике – поработай и ты с ним, насколько это возможно.

Орлик подвинул по столу еще один уже подготовленный лист бумаги с отксерокопированными записями от руки, сделанными человеком, который был явно не в ладах с русским языком, продолжил:

– Сам понимаешь, с чем связана приблизительность этих данных. Перевалы, будем надеяться, у нас действительно надежно перекрыты, но большинство «козьих троп» через границу нам по-прежнему все еще даже неизвестны – ни в Карачаево-Черкесии, ни на остальных участках. Учитывая твою информацию о его вербовщиках, Борз уже определенно здесь – а поскольку от недостатка денежных средств он явно не страдает…

– В прошлом году – до ранения – именно он со своим воинством как минимум дважды с минимальными потерями выскальзывал из наших вроде бы надежных «мешков», – сказал «Меченый». – Подобно Басаеву при выходе из окруженного Грозного в начале прошлого года. И я не очень удивлюсь, если рано или поздно выяснится, что он – опять же подобно Басаеву – раскатывает сейчас по республике средь бела дня на легковой машине с нашим пропуском на лобовом стекле – и не только в горных районах. В приличном костюме и галстуке. И с паспортом на другую фамилию. Или даже с несколькими паспортами.

Орлик покивал головой.

– Работаем и над этим, но, сам понимаешь, наши возможности пока что сильно не дотягивают до наших потребностей. А в округе и в Москве по-прежнему не очень-то шевелятся с предоставлением нам дополнительной информации по служащим здесь старшим офицерам и генералам. Так что серьезных зацепок пока нет… – он опять, но более ожесточенно, подрал ногтями голову уже другой рукой. – Контроль над всеми видами связи в республике сейчас вроде бы условно налажен – как выразился один деятель «наверху», не будешь же над каждым бандюком спутник вешать – но должный присмотр за всеми чиновниками администрации Ахмата Кадырова и правительства Станислава Ильясова мы обеспечить тоже пока не в состоянии.

– Переедут из Гудермеса в Грозный – вообще будем пыль глотать.

Орлик хмыкнул:

– Когда это еще будет… Переезд пока откладывается – в очередной раз.

– Причина?

– Окна и двери, понимаешь ли, не успели им доставить в их грозненскую резиденцию.

«Меченый» усмехнулся:

– Уж не во Владивостоке ли их заказывали?

– Не угадал. В Москве.

– Титановые, небось, бронебойно-непробиваемые… В Кремле они свой заказ оформляли или в Генштабе?

– Уточню – скажу, – пообещал Орлик без тени улыбки. – Так… Сегодня утром сразу после окончания комендантского часа на блокпосту в Курчалоевском районе были задержаны двое местных жителей. При досмотре их машины обнаружились копии указаний отрядам боевиков за подписью Аслана Масхадова, в которых он приказывает в течение двух недель подготовиться к скоординированным и активным боевым действиям против федеральных сил в весенне-летний период.

«Меченый» покачал головой:

– Ох, как нехорошо с его стороны…

– Издеваешься?

– Нет, в самом деле, товарищ полковник – он что же, ничего не знает о том, что по решению паркетных умников из Ростова и Москвы активная фаза контртеррористической операции уже успешно завершена и Генштаб с МВД тут же кастрировали по самое «не могу» выплату «боевых»? А так ведь и вправду недолго докатиться и до штурма Ханкалы воинами обоих структур, очень «обрадованных» подобным решением! Болтология и там, и там на эту тему уже только глухому не слышна!

Орлик шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, но сказал спокойно и даже с улыбочкой:

– Ты подобные вопросы для своего дяди прибереги, генерала Скокова. Или для отчима – это ведь они в Москвах обитают. Вон они, может, и ответят – если захотят, конечно.

– Спрошу, – сказал «Меченый». – Непременно спрошу. После того, как увижу.

Орлик в очередной раз почесал голову.

– Позволь поинтересоваться, коль уж этого коснулись – почему носишь девичью фамилию матери, а не отца? Кузнецов, а не Скоков?

«Меченый» помолчал, раздумывая.

– Мне пяти лет не было, когда отец погиб в одной из заграничных командировок. Где-то в Латинской Америке. Они там вместе были втроем – отец, дядя и Александр Владимирович. Как я понимаю, вынести его тело не смогли, иначе бы сами погибли.

– «Служили три друга в нашем полку – пой песню, пой…».

– Именно так. В школу я начал ходить уже с нынешней фамилией. Почему так решила мама – я не знаю, могу только предполагать. Спрашивать ее об этом ни тогда, ни сейчас я не считал и не считаю нужным.

– Тогда позволь еще один вопрос… Почему при таких родственниках ты из «горячих точек» не вылезаешь?

– Как кто-то уже сказал ранее – «не по мне это – по паркету расшаркиваться». Я уж лучше буду пыль дорожную ногами загребать. Или – как сейчас – чеченскую грязь на подошвы нанизывать.

– Понятно… – Орлик помолчал несколько секунд, затем продолжил, понизив голос почти до шепота: – А напоследок, как говаривал Штирлиц, самое главное. Которое под грифом «Совершенно секретно». В ближайшие дни сюда ожидается прибытие Президента. И одним из вопросов, который его наверняка интересует, думаю, будет как раз выплата «боевых».

– Очень вовремя он к нам собрался, – сказал «Меченый». – Команда покрасить зеленой краской прошлогоднюю траву к его приезду еще не поступала?

– Не ёрничай. Разрешаю выехать в предгорья, коль считаешь это необходимым. Кого намерен оставить на время своего отсутствия?

– Капитана Даурова.

Орлик глянул цепко, но с улыбочкой:

– Не доверяешь Мельникову…

– Он загружен сильно, – «Меченый» встал. – Разрешите идти, товарищ полковник?

– Да, Павел Иванович. Одна просьба.

– Слушаю, товарищ полковник.

– Не расслабляйся сильно со своим «Прасковейским» коньячком.

– Есть сильно не расслабляться! Желаю здравствовать, товарищ полковник!

– И тебе того же, Павел Иванович. А что касается майора Мельникова, то, на мой взгляд, он хороший артист…

«Меченый» кивнул, вышел в «предбанник», где капитан Гололобов по-прежнему старательно изображал серьезную занятость ну очень важной бумажной работой, сдернул со стойки-вешалки свое кепи, затем, не задерживаясь, зашагал по дощатому настилу из орудийных ящиков на выход из штабной зоны, в определенно излишнюю суету палаточной Ханкалы, старательно скрывающую тоску и уныние ее обитателей. Как всегда после визита к начальству, в душе у него оставалась тягостная неопределенность, и в первую очередь нынче было не очень понятно, что же для «Штирлица» военной контрразведки Орлика главнее – приезд в ближайшее время Президента в республику или то, что у майора Мельникова – на его взгляд – недурственные артистические способности.

– Тебе-то хорошо, Павел Иванович, при твоих-то родственничках подобные вопросики задавать, – негромко сказал полковник Орлик вслед вышедшему из палатки «Меченому». – Кто бы мне на мои ответил?..

Затем, спохватившись, он быстро выдвинул верхний ящик стола и выключил работающий на запись портативный магнитофон – привычка записывать разговоры с кем бы то ни было осталась у него с курсантских времен и не так уж редко оказывалась со временем крайне полезной.

– Слушаю вас, товарищ подполковник! – сказала миловидная дежурная медсестра полевого госпиталя и добавила через пару секунд полуофициальное: – Самым внимательным образом.

Ей было лет около тридцати и внешне у нее было все хорошо, вот только в зеленых глазах сквозила вселенская усталость, и было непонятно, нашла ли она в конце-то концов в этом царстве военных мужчин своего единственного, неповторимого и постоянного, или всё еще были все не те и приходилось довольствоваться переменными.

– Мне нужен патологоанатом, дежуривший позавчера днем, – сказал «Меченый».

Она быстро просмотрела журнал дежурств, сообщила:

– В этот день он был на выезде, его обязанности исполнял майор Богданчиков, хирург.

– Где я могу его сейчас увидеть?

У нее дернулся уголок рта.

– Он отдыхает после ночного дежурства, товарищ подполковник. И после полуночи у него было две операции. Осколочное ранение в брюшную полость и…

– Проводите, – сказал «Меченый».

– Идемте… – вставая со стула, буркнула она с явным неудовольствием.

Короткостриженый Богданчиков, одетый в спортивный костюм и с толстыми вязаными носками на ногах, хотя было совсем не холодно, определенно крепко спал лицом к стенке палатки на солдатской койке поверх одеяла, но вскинулся на постели, стоило лишь прикоснуться пальцами к его плечу, сел, помотал головой, коротко зыркнул снизу вверх воспаленными глазами. На вид ему было лет сорок или чуть больше.

– Подполковник Кузнецов, контрразведка, – сказал «Меченый».

– Слыхал, слыхал, – вздохнув, ответствовал доктор. – Которого «Меченым» кличут… Как говорят в Одессе – и таки шё вам ис-под мене нада?

– Позавчера к вам доставили из предгорий тело прапорщика Волкова с пулевым ранением в глаз навылет. Вы его осматривали?

Богданчиков молча кивнул.

– Что можете сказать по этому поводу?

Доктор снова тяжко вздохнул.

– Что я могу сказать… Гад ты, товарищ два майора, и сволочь ненаглядная в упор… Такой сон мне перебил…

– Короче, – сказал «Меченый» спокойно.

– Помню я этого парня, Волкова. Только пуля определенно калибром 7,62 не в глаз ему вошла, как ты сказал, а под основание черепа, и вылетела вместе с правым глазом. И очень похоже на то, что стреляли в немного склоненную вперед голову и с близкого расстояния, хотя следов пороха на коже я не заметил.

– Автомат с глушителем? – спросил «Меченый».

Богданчиков кивнул:

– Вероятнее всего.

«Меченый» потер ладонью затылок.

– Кто-то еще этим случаем интересовался?

– Ты первый, – хмыкнул доктор. – Остальным подробности и нафик не были нужны. И прокурорскому толстопузу – в том числе. Он возле меня не более трех минут побыл, когда я осмотр трупа только начинал. Отметку сделал, что еще один «двухсотый» с пулевым ранением в голову, прихватил с собой сестричку помоложе для лечения своего острого спермотоксикоза и отвалил. Похоже, что только ради нее он сюда и соизволил заявиться.

– Чего «острого»?

Богданчиков криво усмехнулся.

– Стояка, ежели по-простому. У нас ведь, как и на всякой войне, женщины нарасхват, если ты еще не в курсе. Доходит до того, что молоденькие лейтенантики на таком бабье официально женятся, которые им в матери годятся. А все из-за страха, что убьют. И то одна, то другая из операционных медсестер заступает на дежурство до того затраханная, что стоять у стола не может, не то что ассистировать. Приходится гнать их с глаз долой…

– Я в курсе, – сказал «Меченый».

Доктор кивнул, нагнулся, не вставая, достал из-под койки наполовину пустой медицинский бутылек с прозрачной жидкостью, заткнутый резиновой пробкой, подвинул ближе стоящий в головах табурет, на котором стояли тарелка с кусочками тонко нарезанного сала, дольками луковицы и надкушенной горбушкой, мензурка граммов на сто, солонка, кружка, банка из-под шпрот с окурками и лежала пачка сигарет «Петр 1» с зажигалкой поверх.

– Будешь граммульку, подполковник? – спросил он, вытащив резиновую пробку из бутылька. – Чистяк.

«Меченый» качнул отрицательно головой.

– А я глотну еще маленько заместо снотворного. Мне до четырех отбой, так что выветрится.

Богданчиков налил полную мензурку, заткнул бутылек, поставил его, не глядя, под койку, одним махом выплеснул спирт в рот, запил водой из кружки, после чего шумно выдохнул воздух и тут же прикурил сигарету.

– Что за раненые были ночью? – спросил «Меченый».

– Да-а… – дернул щекой доктор. – Троица контрактников в городе поперлась по темноте в частный сектор за бухлом, на чью-то «растяжку» с наступательной РГДэшкой и напоролись. Одному бедро резануло, другому кишки не очень серьезно вспороло, а третий вообще легким испугом отделался.

– Понятно, – сказал «Меченый». – Фамилию толстопуза из прокуратуры не подскажешь?

– Охотно. Вербный.

– Кто бы сомневался…

– Если тебя бумаги интересуют, подполковник, то скажи сестричке, пусть поищет. Я там все отметил. Только вернуть не забудь, когда ксерокопию себе сделаешь.

– Непременно верну, – сказал «Меченый». – Будь здоров, майор.

Богданчиков покивал головой:

– И тебя, подполковник, пусть минует чужое железо. Да и наше-тоже…

2

Шали – Чернореченский пост ГАИ на федеральной трассе «Кавказ». Среда, 11 апреля. День

Проехав через Шали, Айдамир на выезде подобрал попутчицу. Еще издали он заметил ярко-синюю с белыми полосками на рукавах, ООНовскую куртку, в которых не так давно начали ездить в республике сотрудники международных гуманитарных организаций, а уж подъехав ближе, разглядел, что это молодая и очень красивая женщина, на голове которой была черная косынка – знак вдовы. Она не голосовала, просто стояла на обочине, опустив голову; неподалеку пытался торговать эрзацем топлива из потайных «самоваров» грузный небритый мужчина неопределенно-среднего возраста – на аляповато сделанном столике, за которым тот вальяжно восседал, стояли четыре трехлитровые банки с желтоватой жидкостью и, как знак качества товара, картонка с двусмысленной надписью крупными буквами «БЕНЗЫН РАСИЯ ТРЫ РУБЛЯ»; позади торговца боком стоял потрепанный и грязный красный пикапчик ижевского производства.

Сбавив скорость до минимума, Айдамир проехал мимо «бензозаправки» – подобное топливо, производимое из сочащегося из-под земли конденсата по принципу русского самогона одноразовой перегонки и продаваемое в основном в равнинных районах республики, было не просто низкосортным, но довольно быстро и качественно коксовало и поршневую, и клапаны движка, и покупали его, игнорируя лукавую обманку на картонке и нередко даже не нюхая, только те водители, кому деваться было некуда – надо ведь было как-то выживать (если, конечно, это удастся) среди этого бардака полигона вседозволенности и беспредела, второй год именуемого федералами «контртеррористической операцией номер два».

Он остановил машину возле женщины, она несуетливо наклонилась к наполовину открытому стеклу дверцы, глянула быстро, спокойно и с достоинством, тут же отвела глаза чуть в сторону и сказала по-русски:

– Вы в Грозный?

Айдамир молча кивнул.

– Подбросите? – не обрадовано и не заискивающе, а все так же отстраненно спросила она, и добавила, поскольку он не отвечал: – Сын у меня там. Малыш еще. И родители…

Он снова молча кивнул – отвечать теперь по-чеченски счел не вполне удобным, а по-русски не хотелось. Она аккуратно, не глядя на него, открыла дверцу, села, опустив глаза, на сиденье рядом с ним, положила пластиковый пакет с какими-то немногими вещами себе на колени, без излишнего усердия захлопнула дверцу, и он, тронув машину с места, осознал, что эта женщина-вдова не старше двадцати пяти лет в профиль очень похожа на восемнадцатилетнюю Зазу, которая теперь и уже давно была женой его лучшего и теперь уже единственного друга Вахи, к которому он сейчас ехал; в багажнике машины лежал полотняный мешок с молчаливыми курами и стояла кошелка с яйцами – Айбика, уже более десяти лет продолжавшая втихую ревновать его к Зазе, каждый раз, когда он ехал в Грозный, всегда что-нибудь да находила для подарка…

На куртке у попутчицы не было никаких ни надписей, ни знаков, указывающих на ее принадлежность к той или иной международной гуманитарной организации, которых, как он слышал, в республике работало не менее пяти, однако все прояснилось на первом же блокпосту за Шали – женщина подала подошедшему солдату вместе с паспортом пластиковую карточку с цветной фотографией в левом углу и эмблемой Датского Совета по беженцам – красный прямоугольник с белой петлеобразной стрелкой – в правом. Солдат привычно забрал из паспорта Айдамира заранее вложенную туда десятку – негласную таксу за проезд – машину досматривать не стал, молча вернул обоим документы и лениво махнул рукой: «Проезжай…».

Выехав на федеральную трассу Баку-Ростов, Айдамир свернул влево и прибавил скорость – асфальт дороги здесь не был разбит реактивными снарядами с вертолетов, как в районе Алхан-Юрта, да и встречные машины были крайне редки, а попутных, со стороны Гудермеса, вообще не наблюдалось. По обе стороны дороги все так же чернели осенней пустотой поля, а впереди и справа, еще в отдалении, темнела пока еще только серая полоска густого смога над Грозным от горящих возле Старопромысловского района города нефтяных вышек.

Менее чем за километр до реки Аргун Айдамир свернул с трассы вправо, на грунтовку – один из двух бетонных пролетов моста на трассе, взорванный еще в первую войну, лежал в воде поперек русла, и метрах в пятистах ниже по течению предприимчивые люди из ближайшего села соорудили подобие моста из газовых труб большого диаметра, пересыпав их щебнем – ездить-то надо было не только российским БТРам, «УРАЛам» и БМП, для которых стремительный, но зачастую неглубокий на равнине Аргун серьезной преградой не был. Над блокпостом у развилки все так же трепыхался на ветру флаг – не российский, не профсоюзный, не казачий, не еще черт знает какой, как на большинстве постов на дорогах (для полного счастья только пиратского не хватало, с черепом и костями), а нормальный советский стяг – красное полотнище с золотистыми серпом и молотом в левом верхнем углу – и несли тут службу уже определенно не те милиционеры, которые находились здесь две недели назад, когда он ездил в Назрань, но тоже нормальные, как и их предшественники, не озлобленные и не наглые – с такими просто общаться было почти приятно.

– Держите, шпионы, – наклонившись к машине и возвращая им документы после беглого, но профессионально цепкого просмотра, с доброй улыбкой сказал боец лет двадцати пяти или даже постарше, как минимум – прапорщик или старший лейтенант.

Айдамир промолчал, несуетливо сунул водительские права и паспорт, в котором десятка осталась нетронутой, во внутренний карман потертой кожаной куртки, а женщина, взяв свои документы, спокойно – и вновь как-то отстраненно, глядя прямо перед собой – поинтересовалась:

– Почему шпионы?

– Да потому, что с иностранцами работаете, – засмеялся служивый. – И что вроде бы не мирное население, а боевиков подкармливаете на деньги Европейского Союза. Так нас натаскивают – понятно кто…

– Тогда первейший пособник шпионов и боевиков – главный военный комендант Чеченской республики генерал Бабичев, который издал приказ обеспечивать беспрепятственный проезд по всей территории Чечни колонн с гуманитарными грузами для наиболее социально незащищенных категорий населения, – без видимых эмоций сказала попутчица, засовывая свой паспорт с удостоверением в пакет на коленях.

– Вот-вот, – уже без смеха произнес честный мент. – Получается, что так.

– Мы можем ехать? – спросила женщина.

– Да, езжайте.

На этой стороне газотрубного моста справа стоял все тот же, что и две недели назад, мужчина средних лет из Чечен-аула, собирая с водителей проезжающих гражданских машин по пять рублей на поддержание моста в рабочем состоянии, а слева каменел от страха один и без оружия маленький российский солдатик определенно первого года службы, рядом с которым стояли десятка полтора двадцатилитровых железных канистр с бензином из части. Айдамир остановил машину на обочине напротив солдатика, прошел к сборщику подати, поздоровался с ним, перекинулся несколькими фразами, отдал пять рублей за проезд и подошел к юному рекруту. Половина канистр возле него уже была с неплотно закрытыми горловинами – российский бензин ценился в республике за качество, и торговля у тощенького первогодка явно шла неплохо, хотя проезжающих машин и было сегодня почему-то немного.

– Семьдесят шестой? – спросил Айдамир, кивнув головой на канистры.

Служивый быстро-быстро помотал отрицательно головой, улыбнулся заискивающе-жалко:

– Девяносто второй…

Это было что-то новое. И именно то, что нужно. Айдамир взял ближайшую закрытую канистру, открыл горловину, поднес ее к лицу, понюхал, закрыл канистру, поставил ее возле своей ноги.

– Почем? – спросил он, стараясь не смотреть на стоящее перед ним жалкое подобие бойца. Зло закипало в нем, и не столько к тем, кто выставил сюда этого одинокого солдатика – от этого все же была немалая польза, и не только ему лично – как к тем полковникам и генералам, которые послали таких вот чмошников наводить так называемый конституционный порядок в мятежной и очень богатой чистейшей в бывшем Союзе нефтью республике, где уже двенадцатилетний парнишка наверняка умеет обращаться со стрелковым оружием получше большинства таких вот антитеррористов.

– Сто пятьдесят, – пролепетало создание дрожащими губами. – Если с канистрой…

– Беру три, – сказал Айдамир. – С собой. Четвертую заливаю в бак.

– Тогда… – солдатик трепетно-радостно улыбнулся. – Тогда с вас пятьсот пятьдесят…

Айдамир вынул старенький бумажник, достал из него пятисотку и сотню, протянул их подобию бойца, сказал, глядя на его грязные и раздолбанные сапоги определенно на два размера больше:

– Сдачи не надо.

Солдатик снова трепетно улыбнулся в ответ, несколько раз быстро-быстро благодарно кивнул головой. Айдамир поспешно нагнулся, взял две полные канистры, отнес их к машине, вернулся, не поднимая глаз, еще за двумя. Не приходилось сомневаться, что по возвращении в часть у пацана вычистят из карманов всю выручку – если не непосредственно те из офицеров, кто организовал этот бизнес, так старослужащие солдаты уж наверняка.