Read the book: «Басни дедушки Феди»

Медведь-сердечник

Командно – административной системе

В начале месяца в отделе у Медведя,

Как в доме отдыха, спокойно жизнь течет.

Тут каждый день не гости, так соседи,

То новость на хвосте Сорока принесет,

То мимоходом забежит Зайчишка-шут

И всем подчас такой отмочит анекдот,

Что со смеху катается Верблюд,

И уж на что бухгалтер-Крот,

И даже тот до слёз хохочет,

Взявшись за живот.

Хохочут все от Мишки до Коня,

В углу пронзительно визжит Свинья…

И, чтоб начальству угодить,

Вскопытившись на стол,

На весь завод ревет Осел!

Так день идет за днем, неделя за неделей.

Галдят все обо всем, но только не о деле.

Когда же близится к концу квартал,

В отделе объявляется аврал!

Вмиг разлетаются сороки по цехам,

Вновь «толкачи» шныряют тут и там.

Норушка-машинистка, мокрая от пота,

За день печатает по три больших отчета.

А Белка-секретарь весь день, как в колесе:

То вверх ко Льву, то вниз опять к Лисе.

Трещит звонок! И в трубку голос Льва:

– Программу, сукин сын, а не слова!

Поняв, что с планом снова погорел,

Медведь заохал вдруг и срочно заболел.

Но не сробел отдел. Забыв досуг и сон,

Программу выполнить из кожи лезет вон.

И лишь Медведь и усом не ведет.

Забравшись с медвежатами в берлогу,

Спокойно лапу сладкую сосет:

Ему Сова от сердца приписала мед!

Квартал минул. И вот за труд

Отделу премию дают.

Довольны все, и лишь Медведь взбешен:

С Волом был в премии приравнен он.

От боли в сердце Мишка заревел:

– Помилуйте! За что? Да кто посмел?

Но, Льва заметив, сильно побледнел,

И, премиальные зажав мохнатой лапой,

Ушел в отдел…

Отделы и медведи в этом роде

Встречаются не только на заводе

Крышка

заводская басенка

Очень важным стал Микишка

С толстой папкою под мышкой.

Посмотри! – кричат Микишке. –

В цехе брак идет по крышке.

Но не слушает Микишка:

В цехе он – большая шишка.

У технолога Микишки

Брак сплошной идет по крышке.

Чтобы в цехе у Микишки

Браку крышки была крышка,

Надо, чтобы в расчетной книжке

Премиальным была крышка.

Может быть, взглянувши в книжку,

Вспомнит он тогда про крышку

Хомяк

Жил бы как жил,

только по чужим закромам не ходил

пословица

По мере сил в колхозе он пахал,

По мере сил, конечно, воровал.

В открытой насыпи сегодня нет зерна.

Лафа прошла. Не та уже страна.

Ревут голодные быки, мычат коровы,

А на току следы лишь от половы.

Пшеничка спрятана надежно в закромах,

Кругом замки оскомой на зубах.

Хомяк суда бояться не привык,

Хоть поначалу он заметно сник.

Но вору нипочем тюрьма и тьма:

Он под полом прокрался в закрома.

Набив защечные мешки ворованным зерном,

Хомяк сопел: – И без колхоза проживем!

Длинный мост

Песенная побасенка

Левобережный нищий Муравей

Наслышался от братьев и друзей,

Что на кисельном правом берегу

Бесплатны рыба, мясо и рагу.

Ешь-пей от пуза и гуляй!

Короче, там не жизнь, а рай!

Ешь-пей от пуза и гуляй!

Короче, там не жизнь, а просто рай!

Через длиннющий, стародавний мост,

За семь извечных и нелегких верст

Хлебать семь невкушенных киселей

Отправился голодный Муравей.

Мост очень ветхий, весь насквозь прогнил,

Ползти вперед уж больше нету сил.

Всему на этом свете есть предел,

Бедняга на пролете околел…

Как дальше жить? – вопрос совсем не прост.

Когда же кончится наш длинный мост?

Как дальше жить? – вопрос совсем не прост.

Взорвать бы к черту этот длинный

«Догоним и перегоним»

Песенная побасенка

Наслышались Косой и Черепаха, ха-ха,

Про сказочные рощи за «бугром», за «бугром»,

В которых можно каждому без страха

Полакомиться соком и плодом.

Да, плодом!

Пока молилась Черепаха Богу, ха-ха,

Возилась по хозяйству что есть сил, что есть сил,

Пока рядилась в дальнюю дорогу,

Попутчика ее и след простыл.

Да, простыл!

Едва живая доползла до рощи, ха-ха,

И чуть не поседела от беды, от беды:

Остались от нее живые мощи,

От рощи – лишь огрызки и следы…

Да, следы!

Америку и Запад мы догоним, ха-ха,

Через годков примерно пятьдесят!

Вот только жаль – в «телячьем» мы вагоне,

А их экспрессы все вперед летят!

Не назад!

Ассамблея ребусная

… на место сетей крепостных

Люди придумали много иных…

Н.А.Некрасов

В лесу чуть не гражданская война!

Медведь искусан. Спасу нет от роя;

Пес-волкодав лишил всех серых сна,

Мангусты змеям не дают покоя.

Всегда Лев почитал вельмож и знать:

–Я царь! За мир в лесу болею.

Чтобы смутьянов злостных обуздать,

Вчиняю Ребусную Ассамблею!

Чтоб черный люд был занят и молчал,

Задействовать отныне и на годы

Заморской мудрости богатый арсенал:

Сканворды, ребусы, кроссворды.

Неузнаваем стал с тех пор народ:

Повсюду от зари и до зари

Порой, не положив ни крошки в рот,

Решают ребусы смутьяны-бунтари.

Тревожно пчелы больше не гудят.

Им не мерещатся медвежьи злые морды.

Они жизнь берегут и свой пчелиный яд,

Решают молча умные кроссворды.

Хоть звери словно мухи мрут,

Никто наверх не смотрит косо.

Нигде нет больше прежних смут,

С чего начать? Что делать? – нет вопросов.

Что производство чахнет на мели,

Уж никого, как прежде, не тревожит:

Все с головою в ребусы ушли.

В лесу Лев крепко держит вожжи.

Мораль? Нужна-ль?

Дарственный дом

Два мальчика, две сироты,

В детдоме мыкали и горе, и мечты.

Как братья кровные, они в нужде росли,

А повзрослели – разошлись, как корабли.

Старшой, едва женившись, овдовел,

Но с горя не запил. По горло было дел.

Вдовец бездетный занемог… Дыша с трудом,

Он другу детства отписал свой дом.

Бездомный гость слезу на друга уронил.

И тут! О чудо! Вдруг больной ожил!

Воскресший от слезы был жизни рад.

«А дом?» Подарки не берут назад.

На родине жены, как лунь седой,

Он приглянулся вдовушке одной.

Хоть путь до друга был далек,

Он погостить приехал на денек.

Привез гостинцы дорогие он.

В воспоминаньях день прошел, как сон.

Не полагаясь на авось и на потом,

Смотрел влюбленными глазами он на дом.

«Прости меня, мой друг! –

Сказал хозяин на прощанье вдруг. –

Я помню: ты мне дом свой подарил,

Но за ночлег ты мне не заплатил…

Кот и мыши

У грызунов, особо у мышей,

Кот – архиважный чин,

У канцелярских крыс до склона дней –

Почетный Гражданин.

Чужой среди служебных злых собак,

Кот – свой средь крыс-мышей.

Он ловко избегает шумных драк,

Все становясь мудрей.

По волеизлиянию мышей

В парламент Кот попал.

Кот серый порыжел за пару дней,

Его нос красно-синим стал.

Был год Свиньи счастливым для Кота,

Для крыс – был золотым.

У всех животных связана мечта

С календарем земным.

Год называть по имени зверей

Заведено от века.

Когда придет к нам год простых людей –

Земной Год Человека?!

Погуляли

Два кума повстречались на вокзале,

Сто лет прошло, как вместе выпивали.

Пока мы живы, пьем на этом свете.

Как этакую встречу не отметить?

Известно, рестораны, что капканы,

Нас ждут, чтоб вывернуть карманы;

Но пьяненький клиент, что тот баран,

Хоть кол теши, припрется в ресторан.

Сначала угощал Степан Ивана,

Затем Иван попотчевал Степана.

Бифштексы, колбаса, пять звездочек коньяк

И на заказ – любимый краковяк.

На славу погуляли в ресторане,

Ан кинулись платить – дыра в кармане.

Наличных явно не хватало:

Подорожало все – бифштекс и сало.

Иван с трудом официанта упросил

Взять под залог заморские часы.

У кума Степы враз прошел угар,

Когда отдал фамильный портсигар

.

Когда копейка на весу,

Не торопись брать колбасу!

Премия грача

Грач просидел в грозу в кустах,

А грудь, как у Героя, в орденах.

Он по примеру жирных индюков

Ходил в парадной форме моряков,

Затем звезд на погоны нацеплял.

Чем Грач не вице-адмирал?

Дружил он с птицами высокого полета

И удостоен был всеобщего почета.

Средь певчих Грач прижился понемногу,

Средь глухарей слыл композитором от бога.

Хоть в нотах был и дока, и мастак,

Грач новой музыки создать не мог никак.

Заслуженным он стал сто лет тому,

Но захотелось и народным стать ему.

Грач на дворе монетном все ж медаль отлил

И премией Грача медаль он окрестил.

Медалью награждал лишь самых певчих он,

Конвертом же лишь Гриф был одарен.

После концерта Грач накрыл поляну,

Чем потчевал гостей, перечислять не стану.

Не удивит читателей мое признанье:

И мне вручил Грач премию… без содержанья.

Чернопёрое жюри

На конкурсе Дрозд первым выступал

И пением своим очаровал весь зал.

Затем вступила русская жалейка,

И на эстраду вышла Канарейка.

Под «Браво!» дружных голосов

Певица расцвела среди цветов.

Соловушка в ударе певчем был,

Излил он в трелях юный пыл.

Концерт резвился до зари,

Затем Ворона огласила мнение жюри:

«Отрадно! Дрозд – солист, а не хорист,

Но констатируем мы смело:

Его мелодия уж устарела.

Гармония слаба. В надрыве много крику.

Он воспевает Красную Гвоздику!?

Хоть Дрозд и черного пера,

Но голосом поет чужим.

Ему давно понять пора:

Не модно нынче быть седым».

«Несовременно Канарейки пенье! –

Прокаркала Ворона всем на удивленье. –

Голубка в песне белая от Бога,

А в жизни? Черная от смога!»

Но больше всех досталось Соловью

За то, что прославлял он братскую семью.

За музыку и пенье от бедра,

За восхваленье наготы Востока

Приз Черного Орла и Черного Пера

Снискали Трясогузка и Сорока

«Незаслуженный» Соловей

На старой ветке засиделся Соловей.

Он даже не заслуженный по роще:

Бал на базаре птичьем правит Воробей,

В народные пробились Грач и теща.

Хоть в крае нет весны без Соловья,

Нет утренней зари без звонкой трели,

Повсюду в «звездах» ходят кумовья,

Везде эстрадные бездарности при деле.

Соловушка решил извлечь урок,

Стал на заслуженного собирать бумажки –

За подписью сверчков, жуков, сорок,

И даже от возвышенной букашки.

Нет сил и времени для песен у певца:

Бумажной волоките нет конца.

Ворон Черный – заслуженный,

Ворона – заслуженная,

Дочь Галка – заслуженная,

Даже Галчонок, и тот – заслуженный.

Лишь самый заслуженный

Из «незаслуженных»

В парадном подъезде Хрипит простуженный.

Ёж и змея

В тени, там, где стоит садовая скамья,

В капкан Ежу попалася Змея.

Ползла я от Ужа, родного братца, –

Змея тут начала юлить и извиваться. –

За что же ты, безжалостный сосед,

Меня решил отправить на тот свет?

– Ах! Прошлое мое? В мешке не скроешь шила,

Но в новый век я мирно жить решила.

Клянусь! Презрев шипящее коварство,

Готова яд отдать я на лекарство.

Нет, подколодная! – ответил старый Еж. -

Нет мира там, где правду травит ложь!

Как бы Змея ни извивалась под Ужа,

Но ей не обвести колючего Ежа.