Океан надежд. Книга вторая

Глава 3. Лагерь

Наваждение какое-то! Раньше мне такое никогда не снилось. Ладно что-нибудь знакомое: узкие врумии, глубоководные журкавы, вездесущие пышные, нежные на вкус тумы или даже простые мунсы. Так нет же! Приснилось, что я бегу на своих раздвоенных конечностях, название которым ноги, бегаю ими по чему-то зелёному, пушистому, слегка колющему мои нижние отростки, расплющенные на конце, видимо, для большего соприкосновения с поверхностью. Однако это покалывание приятно мне, как и запах вокруг. Эта зелёная масса тоже имеет странное название – трава. И хочется упасть всем своим обрубком в это зелёное море на поверхности, где, убеждена, не может быть жизни, ведь здесь тебя не окружает вода!!!

ЙОХАН

Что бы мне ни говорили, но капитан должен быть военным. Это моё твёрдое убеждение, и никто меня не переубедит в обратном. Разве это дисциплина? Каждый делает, что хочет. Хорошо хоть за пределы лагеря не высовываются. Поначалу хотя пытались. Но, как роботы с ума сходить стали, сразу прекратили безобразие.

Дэнис ни черта в безопасности не понимает. А как прикажете мне с командой из пятнадцати солдат обеспечить безопасность всего лагеря? Хорошо, защитный экран спасает. Но мало ли что… Надо быть готовым ко всему. А, вот и капитан. Лёгок на помине.

– Йохан, завтра мы попытаемся спуститься к океану.

– Уже завтра? Я едва успел обеспечить надёжность тут, а уже готовиться к спуску?

– Какие проблемы?

– СЛАИ так и не смог наладить связь с Посейдоном.

– Вполне может быть, что тот уже не функционирует. За столько лет мало ли что могло приключиться.

– Но у нас ведь нет никаких вводных о состоянии внизу.

– Йохан, и что? Предлагаешь сидеть и ждать? Так что готовься, завтра с несколькими добровольцами спустишься вниз, оценишь обстановку и возможность для погружения всей экспедиции. Задание ясно?

– Так точно, капитан.

Тоже мне, командир. Что за манера всех называть по именам? Без рангов и титулов? Я понимаю, конечно, равенство и всё такое, но и порядок должен быть. Субординация. Офицерские звания не на пустом месте родились. Веками испытана их необходимость.

Чёрт меня дёрнул вызваться добровольцем в эту экспедицию. Космос захотелось почувствовать. Вот и получай теперь сполна. Дэнис ведь ещё совсем молод. Салага. Всего-навсего тридцать, по-моему. В два раза моложе меня. Наноботы наноботами, пусть мы все тут выглядим на тридцать, но опыт-то ничем не заменишь! Наноботы тут не помогут! Делать нечего, надо готовиться. Приказ есть приказ.

– Майкл, ваша «юла» готова к работе?

– Наладка почти закончилась. Проверку работоспособности будем проводить через пять минут.

– Отлично! Пусть это будет проверка в боевых условиях.

– То есть?

– Если заработает, то сразу приступайте к укреплению стенок тоннеля. К утру он должен быть готов.

– Ясно. Буду держать пальцы на успех.

– Сержант, как наша пушка?

– Накачка энергией на восемьдесят пять процентов. Ещё минуты три.

– Доложите мне, как будете полностью готовы. Да, и отберите шестерых самых надёжных, чтобы готовились к спуску.

Опыт прежних экспедиций учтён. Теперь, наученные горьким опытом, не будем пользоваться самым простым путём – спуском вдоль трещин. Как оказалось, этот путь наиболее опасен. Дэнис лучше нас знает об этом. Должен признать, у него единственного из всего экипажа есть опыт проживания на этой ледяной планетке. Как-никак пробыл здесь целый год…

Решено прожигать тоннель в самой толще ледяного панциря. С этим требованием и была связана задержка посадки – надо было выбрать самую подходящую равнину с надёжной толщиной и прочностью льда. Даже здесь, на теневой стороне, это оказалось непросто. В шлемофоне раздался голос сержанта:

– Полковник, пушка готова. Заряд сто процентов.

– Отлично. Сейчас приду. Без меня не начинать. Всё равно надо ждать готовности Майкла с командой инженеров. «Юла» и пушка должны работать синхронно.

– Будет исполнено, – чётко отрапортовал сержант. За что я люблю своего брата-военного, так это чёткость и порядок. Всё просто и ясно. Без всяких там финтифлюшек. Есть цель, есть план, есть команда.

– Майкл, как у вас дела?

– Уже вот-вот. Ещё минут десять.

– Теперь уже десять?

– Йохан, это вам не чайник. Техника хрупкая, капризная, как невеста перед свадьбой, требует тонкой наладки.

Старина Майкл. Он всегда был таким… приблизительным. Даже когда был инвалидом. Помню его в кресле у дисплея. У нас, военных, ему даже кличка была дана – Кентавр-на-колёсах. У штатских всегда так. Всё расплывчато, относительно, туманно. Придётся проверить самому. Заодно и увидеть эту самую «юлу» в действии. Пора пройтись.

Дьявольщина! Здесь пройтись не так-то просто. Гораздо легче прыгать. Как кенгуру. Сразу метров на тридцать за один прыжок махнул. Класс! Ещё несколько прыжков, и я на месте. А вот и она, пушечка. МПМ48 – мазерная пушка многоканальная 48-ствольная. Модифицированная под работу с ледяным покровом. На вид – просто круглый щит диаметром два метра, стоящий на сорока восьми ножках из блестящего серебристого металла. К щиту будто ползёт змея в плетёной облатке, широко разинутой пастью пытающаяся его заглотнуть. Хвост и тело бесконечной змеи, состоящей из множества кабелей, прячутся в толстой катушке, что стоит поодаль.

– Сержант, доложите готовность.

– Готовность сто процентов.

– Длину прогрева какую выставили?

– Пока сто метров, а там посмотрим.

– Хорошо. Будьте готовы. С минуты на минуту начнём.

А вот и «юла». ЦРУНГ-3. Циркулярная роботизированная установка для нанесения графена. Действительно, похожа на юлу. Видел такие в музее, куда школьником ходил. Что в той игрушке детям нравилось? Не пойму. Просто два конуса, соединённые основаниями друг с другом, со спиральным штырём, проходящим через центр.

– Майкл, привет. Скоро?

– Уже, уже. Пробное включение.

Аппарат засветился изнутри, загорелись и стали мигать сигнальные лампочки на дисплее. Через пару мгновений массивное тело стало крутиться вокруг оси, с каждой секундой всё быстрее. Майкл удовлетворённо потёр ладони и выключил машину.

– Всё в порядке. Можно запускать.

– А как она работает? Никогда не видел в действии.

– Всё просто, Йохан. В верхнем конусе, видишь, есть отверстие для установки графитового стержня. А в нижнем есть распыляющие форсунки. Графит в верхнем конусе нагревается до температуры плавления, затем поступает в нижний отсек, попадая на полусферу дна, непрерывно охлаждаемую до температуры жидкого азота. При этом графитовая жидкость под давлением превращается в тончайший слой плёнки графена, которая тут же распыляется через форсунки. Это объяснение, понятное дело, в самом грубом приближении. Диаметр канала, как и планировалось, два метра? Я настраивал именно на такой.

– Всё верно. Что ж, раз у вас всё в порядке, тогда можем приступать. Сержант, включайте пушку.

Через несколько секунд щит, до тех пор стоявший на своих ножках, стал внезапно уходить вглубь, оставляя за собой лишь прорубь со снежным крошевом.

– А как вы собираетесь избавляться от этого? – спросил Майкл, обращаясь ко мне, но сержант махнул уже рукой, и тут же с четырёх сторон роботы подтянули толстые шланги, которые стали немедленно освобождать прорубь от белого месива. Через пять минут перед нашими глазами на месте проруби уже был ледяной канал, теряющийся в глубине.

– Ух ты! Прям будто удавы какие, всё сглотнули.

– Теперь ваша очередь, Майкл.

– Ага, понятно. Включаю. А какова глубина?

– В данный момент сто метров, а всего придётся пройти три километра ледяного покрова. Как думаете, за сколько часов управитесь?

– Если пойдём в таком же темпе и дальше, то часов за восемь-девять управимся.

– Отлично. Оставляю вас. Если будет нужна помощь, обращайтесь к лейтенанту Карраскалю. Я в штабе.

Не успел сделать и двух прыжков, как в шлемофоне раздался голос сержанта:

– Полковник, команда добровольцев ожидает вас у штаба. Есть ещё какие-нибудь указания?

– Нет. Ваша главнейшая задача на сегодня – проложить тоннель вместе с Майклом.

Молодец. Такой быстро в гору пойдёт. Ему бы ещё немного мышцы добавить. А сколько прыжков отсюда до лагеря? Думаю, десять. А может, и восемь, если поднапрячься. Раз, два, три… ого! Ничего себе кувыркнулся! Руки врозь, тормози! Главное – головой в лёд не врезаться!

Уф-ф!.. Локоть болит теперь. Ничего себе кульбит получился. Никого вроде рядом. Никто не видел? Слава богу. Тройное сальто, поди, вышло. Нет, тут нужно поосторожней. Так и на Юпитер можно улететь. Всё! Кончай играть в ребёнка. Отныне только глайдером пользоваться буду.

А вот и Джеймса с Нелли посадочный модуль виден. Здесь штаб организовали. Сам Джеймс на основной корабль вернулся.

– СЛАИ, Нелли в штабе?

– Нет, она на территории лагеря. Хотите поговорить с ней?

– Нет, просто хотел узнать, есть ли кто в штабе. Меня там ожидают?

– Да. Возле штаба вся команда.

– Сейчас буду.

А где Нелли-то? Небось опять рядом с капитаном отирается. Чего добивается? Она же должна знать его историю. Ну да ладно, не моё дело. Каждый должен знать своё, и точка. От сих до сих. Тогда и порядок будет. А от порядка – ясность. А ясность рождает спокойствие и уверенность. А уверенность рождает силу убеждения. Да-да! Именно уверенность! Вот что заставляет людей выполнять приказы! Уверенность в своей правоте. Командир должен быть уверен в решении, любой другой вариант зарождает сомнение, а это уже первый шаг к хаосу. Вот что меня невольно раздражает в нашем капитане – неуверенность. Нет в нём стали, стержня.

Ага! Понял! Вот почему генерал-лейтенант Сикорски так легко меня отпустил сюда. Он знал! Знал, что капитану нужен стержень! Наконец-то желанная ясность. Прочь сомнения. Я не подведу, генерал.

А вот и разведывательная команда. Шестеро молодцов. Все на подбор – ровные, складные. Подбородки квадратные, плечи крутыми холмами плавно перетекают в ещё более крутые холмы мускулистых рук. Может, это так скафандры всех под одну гребёнку нивелируют?

– Смирно! Рассчитайсь!

– Первый. Второй. Третий. Четвёртый. Пятый. Шестой. Расчёт окончен.

Бравые ребята. Даже похожи друг на друга. Недаром инкубаторские. Сироты. Теперь в Армию космофлота только сирот берут. А может, их специально выращивают? Не знаю. Не моё это дело. Знаю одно. Из сирот самые лучшие солдаты. Меньше привязанностей, больше дисциплины. Мне даже их имён знать не надо. Только числительные.

– Первый, назначаешься командиром взвода. Через десять часов отправляемся под лёд. Приказ по взводу – проверка обмундирования и спускаемого снаряда. Первый, доложите мне через восемь часов готовность. Приказ ясен?

– Так точно!

– Вольно.

– Одну секундочку, пожалуйста! Ой, простите, не рассчитала! – крикнула в прыжке летящая прямо на меня женщина. Чуть не уронила. Пришлось крепко прижать к себе, чтобы по инерции не улетела.

– Вы кто такая?!

– Я? А разве капитан не говорил? Я – астробиолог, Джейн Гринберг. Приказано спуститься с вами, – быстро прошептала она прямо в ухо, переводя дыхание после прыжка и одновременно пытаясь высвободиться из моих рук.

Этого ещё не хватало! Первый же спуск, и сразу с женщиной?! Но тут в шлемофоне раздался голос капитана:

– Йохан, к вам с минуты на минуту должна присоединиться астробиолог нашей экспедиции. Будьте добры, включите её в вашу команду для спуска.

– Она уже здесь. Однако…

– Йохан, поверьте, это крайне важно, чтобы Джейн оказалась там как можно скорее. От неё, возможно, зависит успех всей экспедиции.

– Как скажете, капитан.

Все шестеро с любопытством оглядывали женщину в скафандре, стоявшую рядом со мной.

– Слушай мою команду. В состав нашей группы включена астробиолог. Джейн Гринберг. У неё чрезвычайно важная миссия. Оказывать всемерную помощь в её исследованиях. Ясно?

– Это мы можем. Чего не помочь. Женщине – всегда пожалста. Ого, она ещё и акванавт! А ничего штучка! – тут же раздались смешки и перешёптывания в строю. Чувствую, ещё намучаюсь с ней.

– Так! Разговорчики! Повторяю: немедленно начать подготовку к спуску! Приказ всем ясен? Разойдись! Вас, Джейн, это тоже касается. Чтобы через восемь часов были готовы к спуску.

– Есть быть готовой через восемь часов! – браво и игриво отрапортовала девушка.

Действительно, ничего штучка.

Глава 4. «Веснушка»

Сейчас стало понятно, что вот так, словами, мыслю только я. Откуда они вообще взялись – слова? Попытки общаться с другими ваувами с помощью слов не удались. Получилось лишь по старинке настроиться на их зрительные образы и эмоции, связанные с ними, так и там ничего интересного, одно лишь примитивное любопытство – это можно съесть или нет?

Что со мной не так? Почему это случилось? За что? О чём мне думалось до того, как появились слова? Не помню… Помню только эмоции. Ту первую радость от ощущения безграничности пространства, те чувства восхищения и удивления, всякий раз возникавшие при встрече с кем-то другим. И страх, когда впервые встретилась на пути врумия. Только он родился не сразу. Помню, сначала было любопытно. Но тут все ваувы, что были рядом, бросились врассыпную, и я заодно. То есть эмоции у меня были, были образы, а вот слов нет! Откуда они взялись? Я одна, одна, одна! Как мне одиноко!

ДЖЕЙН

Восемь часов! Готова ли я? Планшет-автомат для сбора экземпляров, газовый и жидкостный анализатор, портативный микроскоп, миниатюрная подлодка-робот для хранения всего снаряжения, кисточки, ланцеты, скальпели, лупы, перчатки, капсулы для органики – вроде ничего не забыто. Всё запаковано и приготовлено к работе ещё перед стартом. Да-да, я уж давным-давно была готова. Ещё на Земле. Может, даже с детства! Как увидела первое фото отсюда, с Европы, этих чудесных водорослей, похожих на яркий, пылающий костёр, так и влюбилась!

Я счастлива! Наверно, это и называется счастьем. Предвкушение чудес! Новый, огромный, восхитительный мир откроется всего через восемь часов! Никогда не верила, что мечты могут воплощаться в жизнь, а вон оно как получилось. Нет, я, конечно, готовилась, стремилась, училась, в конце концов. Но ведь нас, астробиологов, на курсе было сорок человек, и все мечтали попасть на Европу. А повезло мне! Жаль, тогда, двенадцать лет назад, они не смогли привезти образцы. Сейчас бы лучше знала чего ожидать. Если бы не та катастрофа…

Хотя, впрочем, может, оно и к лучшему, что так случилось, да простит меня капитан. Иначе мне бы не повезло попасть в экспедицию. Увы, это беспощадный факт бытия: успех – это всегда равноплечные качели. Чтобы одному подняться, непременно нужно, чтобы кто-то другой оказался внизу. Да, они привезли фотографии и зарисовки. Но, увы, рисунки, картинки не дают реального ощущения, осязательного понимания, что ли. Да и кто знает, как бы образцы другой жизни повели себя на Земле.

Нет! Так правильней. Изучать флору и фауну на месте их обитания. Как в былые времена учили иностранные языки – с погружением. Так и другие формы жизни надо! Эх, скорей бы вниз, в океан. Своими глазами увидеть симфиды, боррелли, фиктуны, скрипусы. А может, повезёт и самой что новое открыть. Конечно, открою! Не могли же они тогда, двенадцать лет назад, все виды живых существ обнаружить? Мы и на Земле-то до сих пор то и дело новые виды находим, а что о чужой планете говорить. Сколько прошло? Всего полчаса?! Это невыносимо! Что там так долго готовить? Думаю, лучше выйти из капсулы и пройтись по лагерю.

Как много сине-сиреневого! Вокруг бархатное тёмно-фиолетовое небо, будто сплошь утыканное декоративными золотыми гвоздиками звёзд, и лёд цвета индиго под ногами. Лишь там, далеко на горизонте, где пролегает граница света, видна ярко-белая полоса. Художнику-графику здесь было бы раздолье. Всё так чётко разделено на свет и тень. Даже здесь, в лагере. Стоит перевести взгляд на освещённое место, и тёмно-синий лёд становится ослепительно-белым. Столпы света от прожекторов посадочных модулей острыми конусами падают на спящую в вечной темноте ледяную пустыню. Многие спутники, как и Европа, обращены к своим планетам-хозяевам всегда одной стороной, и потому здесь, на обратной части спутника Юпитера царит вечная тьма. А там, на горизонте, всегда день. Насколько известно из предыдущих посещений, всё живое именно там, на свету. Жизнь даже к жёсткой радиации приспособилась. Но как скудны те сведения!

Роботы, конечно, хороши, но одно плохо в них – работают только по заданной программе. Написано в алгоритме «взять пробу здесь» – они так и сделают, тютелька в тютельку, хотя, может, в нескольких сантиметрах в сторону самое интересное! Куда там! Нет! Только человек самолично должен исследовать новые миры! Особенно здесь, где роботы сходят с ума при первом удобном случае. Странная вещь. Видать, электромагнитный шторм так на них действует… Да! Только так! Только человек способен на настоящее открытие! А я что торчу без дела? У меня же целых… сейчас посмотрю… семь часов!

– Капитан, капитан, разрешите обратиться?

– Кто это?

– Астробиолог Джейн Гринберг. Прошу вашего разрешения взять вездеход и смотаться на границу света для взятия проб.

– Это разве было запланировано?

– Нет, но у нас же есть ещё семь часов до спуска.

– Успеете?

– Да я быстренько, неподалёку, до ближайшей «веснушки».

– Разрешаю, но обязательно возьмите с собой кого-либо на всякий случай. И поставьте СЛАИ в известность. Вообще, на этой планете везде быть как минимум вдвоём. Ясно?!

– Так точно, капитан, спасибо! Я мигом обернусь.

Ура! Самостоятельное путешествие! Я начинаю действовать! Кого бы взять в команду? Штурман Нелли! Точно. То, что надо! До мужчин так порой туго доходит.

– СЛАИ!

– Слушаю, Джейн.

– Капитан разрешил мне съездить за пределы лагеря для сбора образцов. Подготовь один из вездеходов.

– Вездеход номер три сейчас не задействован. Можно использовать его. Вы поедете одна?

– Нет. Попрошу штурмана присоединиться ко мне. Кстати, свяжи меня с ней.

– Да, кто это? – почти тут же раздался женский голос в шлемофоне.

– Добрый день. Это я, Джейн. Вы не согласитесь присоединиться ко мне? Собираюсь на кромку света.

– О-о-о! Здорово! Конечно! С удовольствием. Когда?

– Да прямо сейчас. Третий вездеход в нашем распоряжении.

– Супер! А то я без дела совсем. Встретимся у вездехода.

Честно говоря, с детства не люблю прыгать. Не знаю почему. Может, от ощущения беспомощности, пока летишь? Поэтому, когда добралась до вездехода, Нелли уже сидела в кабине в кресле водителя.

– Привет! Ещё раз. Куда едем? – сразу взяла быка за рога штурман. Мне бы быть такой стремительной.

– Недалеко, до ближайшей «веснушки».

– Угу, понятно. Только напомни мне, что такое «веснушка»?

– Веснушками астрономы назвали бежево-коричневатые округлые образования на поверхности ледяного покрова ещё в двадцатом веке. Это то ли выбросы вулканической породы, то ли следы органической жизни. Анализы, что проводили предыдущие автоматические экспедиции, показывали и то и другое. Пора разобраться, думаю.

– Точно, пора. Пристёгивайся. Это ты хорошо придумала, – женский голос в шлемофоне звучал решительно и энергично. – И давай сразу перейдём на «ты». Мы же практически одногодки, не так ли?

– Я не против. Поехали!

Вездеход на воздушной подушке двигался плавно и легко, почти не тревожа поверхность. Лишь в местах, где лёд был припорошён снегом, за нами поднималось пушистое облачко. Хоть атмосфера Европы разрежена, но мощности водородных двигателей с лихвой хватало, чтобы создать необходимую подъёмную силу, ведь и притяжение здесь было едва ощутимым. До границы лагеря добрались мигом. Но вот дальше начались проблемы. Почти сразу за защитным экраном вездеход стал двигаться в рваном темпе, то убыстряясь, то внезапно останавливаясь, будто перед невидимым препятствием.

– Началось! – недовольно хмыкнула Нелли, а потом положила руки на штурвал: – Перевожу на ручное вождение.

Мы поехали дальше быстро и ровно. «Она молодец, хорошо водит, – подумалось мне, – я бы так не сумела». Осознала вдруг, что никогда в жизни ещё не садилась за руль. Даже не знаю, какие там кнопки нажимать. На Земле люди последний раз водили самостоятельно где-то до середины двадцать первого века, потом машины стали самоуправляемыми, что, кстати, привело к резкому снижению смертности населения! Ведь на первом месте до того были именно смерти в результате несчастных случаев. Но здесь нам авария не грозит, тем более с таким водителем, как Нелли. Она ловко уворачивалась от острых ледяных гряд и неожиданных провалов и трещин, попадавшихся на пути. Их, наверное, в академии астронавтов этому учат.

Нелли, кажется, хорошая девчонка: весёлая, озорная, решительная. Вот только её пристрастие к капитану… Это же всем так видно. Жаль мне её. Неужто она сама не видит, что капитан – это вещь в себе. Да, прошло двенадцать лет с гибели его жены, ну и что? Кому-то это срок, а кому – незаживающая рана. Тут ведь наноботы бессильны. Он даже стал выглядеть на сорокалетнего, а ведь ему, судя по анкете, всего тридцать. Другое дело Майкл, ему, кажется, под семьдесят, а выглядит двадцатипятилетним юношей. Жаль, сейчас занят по горло, я бы лучше с ним поехала. Нам ведь скоро предстоит расстаться. Он останется на поверхности, а я спущусь вниз. И Нелли, кстати, тоже. Она же акванавт. Интересно, как мы будем там общаться? Надо попробовать.

«Нелли!» – мысленно позвала я штурмана, но тут же услышала мягкий, но строгий голос СЛАИ:

«Вы пытаетесь войти в контакт запрещённым путём».

«Да знаю я, знаю. Просто хотела узнать, на каком расстоянии мы сможем общаться там, в океане».

«Около ста метров при прямой видимости в обычных земных условиях. Некоторые объекты могут создавать экранирующий эффект», – тут же последовал ответ искусственного интеллекта.

Тоже мне, умник.

– Далеко ещё? – прервала молчание Нелли.

– Думаю, нет. Судя по карте, ещё метров двести прямо перед нами.

– Угу, – промычала она в ответ и ускорила движение. Тут на миг стало темно. Это СЛАИ предусмотрительно включил защитный экран перед пересечением границы тьмы и света. Как раз вовремя. Словно в другом мире очутились. Всё так ярко, сочно, даже сквозь затемнённые стёкла. Видно, на штурмана это тоже произвело эффект, она повернулась ко мне и показала большой палец. Кивнула ей в ответ. Говорить не хотелось. Ослепительное зрелище захватило меня. Мы мчались словно над алмазной россыпью – так искрился, играя бликами, бесконечный белоснежный лёд. Хотя нет, не бесконечный. Вдали уже появились красно-коричневые полосы каменных глыб. «Веснушка»!

При более близком рассмотрении эти образования представляли собой нагромождение красноватых камней самых разных размеров, от песчинок до валунов, что теснились ближе к центру «веснушки». Непосредственно над ней электромагнитный шторм слабел, часть приборов вновь стала работать, в том числе и внешние руки-манипуляторы. Мне удалось, не выходя из модуля, взять несколько образцов с разных участков.

– Ловко это у тебя получается! – одобрительно сказала штурман, наблюдая, как я управляюсь с манипуляторами.

– Нас этому ещё в университете учили. Ты знаешь, на что это похоже со стороны?

– На что?

– Словно рак хватает добычу и суёт себе в пасть. Только наши клешни поизящней и функциональней. А пасть представляет собой роботизированный сборник образцов.

– Завидую я тебе, – неожиданно заявила Нелли.

– Мне?

– Жизнь – это ведь так прекрасно!

– Извини, не поняла?

– Не знаю, как сказать. Вот что я могу? Найти наиболее приемлемый путь? Проложить маршрут? Увёртываться от препятствий? И это всё! А ты изучаешь жизнь! Жизнь во всём её разнообразии. Это должно быть так интересно. И сложно!

От внезапного смущения даже не сразу нашла, что ответить.

– А я за тебя порадовалась. Мне так ловко модуль вести никогда не суметь!

– Здорово! А теперь, после обмена любезностями, что дальше делаем?

– Можем возвращаться. Ты не будешь против, если я начну исследовать образцы?

– Валяй!

Однако стоило нам вылететь за пределы каменистых образований, как роботы опять вышли из строя. Пришлось мне вручную тащить ленту к микроскопу.

– Ого! Что за змея? – Нелли увидела обойму с флаконами разных размеров и форм, что я тащила за собой.

– Образцы, что мы только что взяли. Манипулятор берёт нужный кусочек, по размеру его робот подбирает соответствующий флакон, приклеивая с трёх сторон липкой лентой с обозначением времени и места взятия образца.

– Ты ещё эти ленты на себя крест-накрест надень, будешь точно как партизан!

– Чего?

– Ну ты фильмы про мировую войну смотрела? Там так пулемётные ленты носят.

– А, вот ты о чём. Похоже. Ух ты! Смотри, что делается!

– Ого! А что это с ними? Почему светятся?

– Сейчас узнаем! – Я аккуратно, со всеми полагающимися предосторожностями, открыла флакон и достала оттуда небольшой, светящийся синим фрагмент. Теперь, соблюдая технику безопасности, поместим его под микроскоп. Окей. Получилось. Чисто и стерильно. Что там у нас?

В поле зрения разноцветные кляксы, то и дело меняющие формы.

– Так я и думала!

– Что? Что там? – нетерпеливо трогала моё плечо Нелли, не давая как следует рассмотреть образцы под микроскопом.

– Ладно, давай, смотри!

– Ух ты, здорово! Как цвета у них меняются! И форма!

– Это из-за температуры. В кабине поддерживается комфортная для нас температура, вот они и согрелись, оттаяли.

– Кто «они» -то? Кто оттаял? – бормотала в восхищении Нелли, не отрываясь от окуляра.

– Жидкие кристаллы. Образцы либо покрыты ими, либо вообще состоят из них целиком. В этом мне ещё предстоит разобраться.

– Жидкие кристаллы… – восхищённо пробормотала Нелли. – А они живые?

– Нет! Конечно нет.

– Но они ведь двигаются.

– Это ещё ничего не значит. Вода тоже движется. А кристаллы, между прочим, растворены в ней.

– Но они же растут! И делятся!

– Дай посмотреть! – пришлось чуть ли не насильно оторвать Нелли от микроскопа.

– Я тоже хочу! – взмолилась она. Но тут наш вездеход основательно встряхнуло.

– Что это? – штурман бросилась к своему креслу. – Ерунда. Не беспокойся. Это мы на небольшой ледяной выступ наткнулись.

– Слушай, Нелли, займись-ка своим делом, прошу тебя! Нам до лагеря ещё добраться надо. А микроскоп я к твоему дисплею подключу, чтобы ты могла подсматривать. Договор? – твёрдо заявила я и, больше не обращая внимания на неё, прильнула к окуляру стереоскопического микроскопа.

Зрелище было завораживающим! Передо мной целая россыпь кристаллов: синих, зелёных, жёлтых, красных или прозрачных, но по краям окружённых радужным ореолом. И это цветное месиво двигалось, постоянно меняя форму и направление движения. Это напоминало… это напоминало… калейдоскоп! Да, точно! Были такие игрушки в двадцатом веке, в музее видела. Однако хоть экскурсовод сразу же объяснила принцип действия этой игрушки, но ощущение магии от смены цветных узоров при малейшем движении руки не проходило. Так и сейчас, казалось, кристаллы сами движутся в ярком световом пятне, ища себе место под солнцем…

Но что это? Внимание привлёк кристалл в центре обзора. Красный вытянутый, чем-то напоминающий карандаш, кристалл вдруг переломился посередине, и… их стало два! Более того, каждый из них немедленно стал расти в длину, буквально за несколько секунд достигнув прежних размеров.

– Что я тебе говорила! – восторженно крикнула Нелли, показывая пальцем на дисплей.

– Да, согласна. Это похоже. Однако такое поведение кристаллов давно известно, – назидательным тоном заметила я. – Кристаллы при подходящих условиях начинают расти и делиться. Но в настоящее время живыми существами считаются те, кто могут не только расти, но и размножаться, то есть воспроизводить себе подобных. К сожале…

Но тут моё поучение прервалось, потому как замерла от неожиданности увиденного. Прямо перед нашими взорами два кристалла, зелёный и жёлтый, подплыли друг к другу, соприкоснулись боковыми сторонами и… слились воедино, превратившись в большой синий кристалл. Затаив дыхание, я ждала, что произойдёт дальше, а Нелли даже вездеход остановила, чтобы не отвлекаться. Через минуту это случилось! Синий кристалл стал увеличиваться в размерах, пухнуть прямо на глазах, а потом вдруг лопнул, оставив после себя с десяток маленьких зелёных и жёлтых кристалликов.

– Вот это да! Сама видишь, я была права! – захлопала в ладоши Нелли.

– Но этого же не может быть… – растерянно прошептала я. – Если только…

– Если только что?

– Если только это не подтверждение очень старой гипотезы.

– Слушаю.

– Ещё в начале двадцатого века, после открытия жидких кристаллов, была гипотеза, что может существовать такая форма жизни. Но ей не нашли подтверждения, никаких доказательств, так что…

– А теперь они есть! Ты же настоящий учёный? А учёный должен доверять фактам.

– Да, но…

– Никаких но! Они тут, живые! Мы с тобой открыли новую форму жизни! Ничего себе! Аж голова кружится! Как мы их назовём?

– Кого?

– Ну этих зелёненьких и жёлтых? Интересно, кто из них мама, а кто папа?

– Погоди, погоди. Рано ещё говорить об этом. Надо всё перепроверить.

– Это само собой. Проверяй хоть сотню раз. Я в своих жёлтеньких верю!

– Чего это вдруг жёлтенькие стали твоими?

– А мне жёлтое к лицу. Я назову их неллями. Нелли Европиус. Звучит! А зелёненькие пусть будут джейнами.

– А вдруг они мужского рода?

– Ну и что? Имя Джейн вполне подходит для мужского рода.

– Называй как хочешь. Главные исследования впереди. Хорошо, что образцы изолированы от нас экраном и мы всё делали манипуляторами.

– А что такого?

– Чужая жизнь – потёмки! Кто знает, может, они заразные.

– Тьфу-тьфу-тьфу! – плюнула через левое плечо Нелли. – Придёт же такое в голову. Но ты права, надо быть осторожными. Всё-таки чужая планета.

Я тут же выключила микроскоп, чтобы спустить температуру до нулевых значений, с помощью манипулятора вывела образцы за пределы модуля, поместив их в специализированный герметичный контейнер, хотя ужас как хотелось сразу же продолжить эксперименты. Однако безопасность прежде всего. И не только моя лично – всей команды. А может, и всей цивилизации? Тьфу-тьфу-тьфу!

Вскоре мы добрались до лагеря.