Reviews of the book «Сестромам. О тех, кто будет маяться», page 2, 37 reviews
И не по утренней росе К реке бежит она - А словно белка в колесе, С утра и дотемна! Цветов не рвет, венков не вьет, Любимой куклы нет, А все - плывет, плывет, плывет, Все десять тысяч лет! Галич "Олимпийская сказка"
Унылость и человеконенавистничество в традициях великой русской литературы. Непременно явится кто-то, кто напомнит, что жизнь - дерьмо, все люди твари, а солнце - долбаный фонарь. И мы все умрем. Евгения Некрасова продолжательница. Скорее Петрушевская,чем Мамлеев или Масодов, и на том спасибо. Позитивное мышление? Ересь. Визуализация? Чушь. Думай о хорошем, я могу исполнить? Бредни. А она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать - вот это по-нашему.
В астрологии есть аспект, имея который в натальной карте, человек способен только маяться и страдать. Но жалобы его при этом так исполнены чувств и поэтичны, что сами по себе могут рассматриваться как произведение искусства. Сборник рассказов "Сестромам" с дополнительным заголовком "О тех, кто будет маяться" образец такого рода литературы. Не из худших, хотя выдающимся я б тоже не назвала. Крепко сбитый плач Ярославны по всему, что не сбылось, не сложилось, не случилось: случилось и сбылось не так; и все к худшему в этом худшем из миров.
Кто-то должен говорить от лица сирых и убогих мира сего и не только в том ключе, что все мы будем счастливы, когда-нибудь, бог даст, а и в том, что оставь надежду, всяк..., и космонавты, вот, летали, а никакого бога не видали. Пусть будет. В конце концов о блаженстве нищих духом, которых будет царство небесное, не нами и очень давно сказано, да так до сих пор и не опровергнуто.
Под деревьями вповалку лежали полусгнившие яблоки. Урод-урожай. Подняла, надкусила – в коричневой мякоти дёргался червь. Через четверть часа нервные контролёрши штурмовали вагон. Пока дошли до Ангелины Ивановны от одного края к другому, она, безбилетная, – ужалась, сморщилась, сгорбилась, полысела, защербатила – обратно в старуху восьмидесяти лет. И ей простили.
Женщина-писатель. У кого какое отношение к этому явлению? Лично я люблю женскую прозу. Пожалуй, даже больше, чем мужскую, более глобальную, но не более глубокую. Женская литература- особая чувственность, детальность, тонкость, внимание к личным, семейным отношениям. Женская литература, в основном,- только для женщин. Но разве это плохо? Ведь нас, женщин, ищущих в мудрости писательниц, ответы на свои вопросы, немало))
Евгения Некрасова- в чём-то похожая на всех, в чём-то очень индивидуальна в своём творчестве. Нашумевшая "Калечина-Малечина" меня скорее оттолкнула, а "Сестромам" втянул как кошечку пылесос. Её оригинальный слог- игра слов, игра смыслов, игра метафор; сюжеты- притчево -фэнтезийны-сказочны. Как и в "Калечине..", в повествование вплетён фольклорный элемент: нечисть, кикиморы, домовые, лешие, заговоры-присухи... Это придаёт книге русский колорит, как кокошник на последней российской олимпиаде. Но вполне гармонично, нет нарочитости, и такая в этом своеобразная поэтичность.
Если говорить о минусах- то это, скорее, особенность, которая не всем по вкусу: в книге много физиологии, телесного "срамного", как формулирует это автор. Мне это где-то даже импонирует. Женщина природой задумана, хочешь-не хочешь, для деторождения, думаю, внимание к телесному естественно для неё.
Сестромам- не только отдельная история сборника про двух сестёр, а и весь сборник справедливо так именуется: здесь и сёстры, и мамы, мужья, жёны, дети, соседки...Галя-гора, девушка-великанша, влюбившаяся впервые в жизни. Вера, любящая глазами и слепнущая в жестокости жизненных перипетий. Света, в жизни которой переломным моментом стало надругательство над дедушкиной красной "копейкой", пьянчужка Женя,"одостоевившись", заговорившая словами Настасьи Филипповны. Некоторые истории очень впечатляют, некоторые воспринимаются проходными. Мне особенно понравилась новелла "Молодильные яблоки" про старушку-ангела-Ангелину Ивановну, потерявшую паспорт; до мурашек, прожила, прочувствовала собственными нервами, кожей, душой.
Множество речевых оборотов восхитили и врезались в память:
...пыль, так уж и быть, прилегла на асфальт ...выйти- замуж- до двадцати- девяти-господи -не-подведи ...защитил от приёмной комиссии свой никчёмный диплом ...И куплю ботиночки любимому скотиночке ...Тонкая грань между адом и химчисткой. Старуха жила долго, старуха жила долгом. Дикие размежёванные соприкосновения, сожития, соденежья, состолья, сосмотрения. Ненужное, нелогичное, недодушенное «СО», как недописанная формула углекислого газа.
Остроумно, этому всегда мои аплодисменты.
Резюмируя: Готова сказать автору большое спасибо за "Сестромам". Невольно возвращаюсь к ней, перечитываю, а , согласитесь, возвращаешься не к каждой прочитанной книге
Этот стон у нас песней зовётся
Вторая, а на самом деле третья прочитанная книга у Евгении Некрасовой, до этого была нашумевшая «Калечина-Малечина» и цикл прозы «Несчастливая Москва» (оказалось, входит и в «Сестромам»), как будто продолжает рассказывать одну большую историю о жителях вечномающейся страны. Некрасова словно бы поставила перед собой задачу собрать воедино все людские беды да спеть о них.
В песенную реальность Некрасовой фантастические элементы введены не для красного словца и создания соответствующей атмосферы, они играют роль основного двигателя истории, своего рода обнажателя болевых мест. Герои сборника как на подбор — домашние насильники и мужья-изменники, бандиты-малолетки, бюрократы, воры и мошенники, жалкие старушонки и просто потерянные слабые люди. Их мир — клетушки в типовых пятиэтажках, нелюбимая работа, социальные сети и серый пейзаж за окном.
Любимые рассказы сборника не выделить, прозой Некрасовой можно восторгаться, вздрагивая от ужаса, но любить так же сложно как собственный страх высоты. Новый русский фолькор, где сказ, заговоры, побасенки и прибаутки легко соседствуют с современным языком. Городской хоррор, где самые страшные монстры живут с тобой на лестничной клетке, а может и в одной квартире.
Случайная цитата:
у Сестромама душа шагнула из тела, а Анечка сама шагнула из души. Зачем таким мера, из души шагнувшим?
Книга «Сестромам. О тех, кто будет маяться», как объясняла в одном из интервью сама Евгения Некрасова, включает всё, что было написано/опубликовано помимо «Калечины-Малечины», поэтому рассказы здесь разные: есть и традиционные (конечно, в своем роде традиционные) психологические рассказы типа «Лакомки», и экспериментально-авангардные как «Начало», «Присуха», и абсурдно-сатирические вроде «Несчастливой Москвы». Тем не менее, голос автора настолько самобытен, что позволяет различить основную тему рассказов – все они, так или иначе, касаются социальных проблем.
Вслед за А. Звягинцевым («Нелюбовь», «Елена») Евгения Некрасова пристально рассматривает современную российскую семью, которая давно превратилась в симулякр – форму без содержания. Люди в семье бессмысленно исполняют свои социальные роли, но, по сути, ничем друг с другом не связаны: нет между ними ни теплоты, ни взаимопонимания, ни общих воспоминаний и надежд. Когда это просто пустая клетка, в которой заключены персонажи «Потаповых» или «Молодильных яблок», можно воспринимать это как диагноз. Но Е. Некрасова идет дальше: один из лучших рассказов сборника «Лакшми» посвящен теме домашнего насилия: муж не просто избивает ежедневно жену, но еще и уверен, что в результате его действий укрепляется благосостояние городка, в котором он живет. Так умно, метафорично соединяет автор два главных образа российской действительности – пустоту и насилие – обнаруживая между ними глубокую взаимосвязь. Если и есть выход из этого социального ада, то он, по мнению Е. Некрасовой, может быть только в телесном, физиологическом. У героини «Лакшми» отрастают дополнительные руки, чтобы сражаться с мужем. В рассказах «Начало» и «Присуха» от повседневной пустоты спасает чувственная любовь. В короткой антиутопии «Несчастливая Москва» обрушившиеся на жителей столицы преимущественно физиологические напасти тоже имеют в своем роде освободительное, очистительное значение: внезапно вылезшие внутренности и пропажа одной из парных частей тела, непреодолимое сексуальное возбуждение, исчезновение детей и языковые странности – это все заставляет людей иначе, острее почувствовать себя, свое тело, оценить родственные связи и понять значимость родного языка.
Человек, захотевший свободы, вышедший за пределы замкнутого семейно-общественного нормированного пространства, - вот, пожалуй, кто интересен Е. Некрасовой. Таковы героини рассказов «Поля», «Маковые братья», «Пиратка» (здесь героиня кошка). Самые неординарный взгляд представлен в рассказе «Сестромам»: героиня со смертью сестры, воспитавшей ее, обретает абсолютную психологическую свободу от чувства вины и мук совести, становится чем-то вроде сверхчеловека Ницше, разрешает себе совершать любые поступки – от пакостей до подвигов (рефреном звучит мотив «Шагнувших не волнует»). Однако заканчиваются ее похождения комично: в момент очередного «проступка» ей просто не достает физической силы, чтобы справиться с хамоватой теткой. И вновь получается, что телесное побеждает – на этот раз не только социальное, но и психологическое.
Е. Некрасова отнюдь не идеализирует физиологическое, чаще всего оно описывается крайне натуралистично – как уродливая и дикая стихия, иногда она спасает, иногда губит, но все-таки эта естественная среда одна, кажется, способна противостоять социальным и психологическим иллюзиям, под прессом которых находится человек. Другой силы автор пока не видит и это, при всех достоинствах прозы Е. Некрасовой, значительно упрощает смысловое содержание рассказов. В семейных картинах особенно чувствуется недостаток оттенков, противоречий и сложности в отношениях между родственниками. Например, в рассказе «Молодильные яблоки» замечательная идея: 85-летней бабушке по ошибке в паспорте указали год рождения 1985, что становится причиной ее резкого омоложения (нельзя не отметить, как мастерски Е. Некрасова обыгрывает тотальную зависимость людей в нашей стране от бумажек). Дальше, однако, не происходит чего-то совершенно необыкновенного: бабушка устраивается на работу, находит кавалера, но завистница-дочь выправляет дату в паспорте – и на этом приключение заканчивается. Может показаться, что это всего лишь наш ответ на «Историю Бенджамина Баттона», но Е. Некрасова помещает в центр рассказа не отношения влюбленных, а отношения матери и дочери – по ходу повествования мать начинает исполнять роль дочери для своей дочери (похожий психологический переворот мы встречаем и в прекрасном рассказе «Лакомка», где больная бабушка воображает себя маленькой девочкой). Угол зрения на банальный фантастический прием слегка смещается – и вдруг оказывается, что именно здесь – в перевернутых отношениях между родителями и детьми (в возможности, в представлении такого перевертыша) – находится одна из самых болезненных точек человеческой души, сознания, памяти. И как жаль, что Е. Некрасова не решилась вскрыть эту глубокую, таинственную рану, почти никем не рассказанную до сих пор, кроме, может быть, Бориса Рыжего в стихотворении «Так я понял: ты дочь моя, а не мать». В результате история получилась слабой, непсихологичной, хотя потенциал в ней содержится грандиозный.
Между тем, несмотря на натурализм и резкую сатиричность, Е. Некрасова умеет создавать психологическое напряжение, хотя делает это очень своеобразно – через фольклор, языковую игру, олицетворение. Фольклорные и мифические существа в рассказах, в отличие от «Калечины», выполняют служебную роль, выступая как голос совести (Гамаюн в «Сетромаме», домовые в «Присухе»). Заговоры («Присуха»), считалки («Лакшми»), стихи («Начало») обнажают душевное состояние персонажей – в контрасте с «объективным» повествованием получается очень эффектно. Языковая игра, особенно с именами персонажей, создает выразительную внешнюю портретную и внутреннюю характеристику героев («Полина-поля-поле», «Галя-гора», «Ваня-Ванюша-валенок»), а ритмичные повторы психологически структурируют содержание («Шагнувших не волнует» - из «Сестромама»). Как в народных песнях, былинах Е. Некрасова часто использует олицетворение – вещи и природа в рассказах передают состояние героев:
«Весна плясала свои лучшие танцы. Водила бедрами, прикладывала гибкие пальцы к набухшим соскам, влажным ртом подпевала своему ритму» («Молодильные яблоки»)
«Скоро с юга, переминаясь с ноги на ногу, в Москву пришла неуравновешенная весна. Она то плакала истеричным обильным дождем, то кидалась липким градом, а то и вовсе обвивала асфальт тонким белесым войлоком. Наконец она пришла в себя и включила бледное, жидковолосое солнце» («Супергерой»)
Весь этот фольклорный психологизм интересен еще и тем, что – как в народных песнях, былинах – создает вокруг героя атмосферу сопереживания и вовлеченности (автор не просто свидетель, а певец своих историй), тем самым добавляет к третьему лицу, о котором ведется рассказ, особенный оттенок субъектности. Однако самое важное качество прозы Е. Некрасовой – это ее острая задорная (иногда вздорная) сатиричность. Она умеет рассказать о действительности в смешных и драматичных, грязных и наивных подробностях, и не просто рассказать – а еще и афористично сформулировать. Вот из «Потаповых»:
«Вместо того чтобы тянуть жизнь вместе, они тянули ее друг из друга»
«Потаповы чаще проводили свободное время вместе, хотя и не любили этого»
Из «Молодильных яблок»:
«Старуха жила долго, старуха жила долгом»
«Внук Ангелины Ивановны боялся жить, поэтому предпочитал смотреть, как это делают на экране другие»
В целом, сборник рассказов «Сестромам» вызывает неоднозначные впечатления. С одной стороны, мне очень нравится, что Е. Некрасова не пытается бездумно вычерпать действительность голыми руками, расплескивая воду в разные стороны, – она ищет оригинальное языковое и мировоззренческое оформление для своих рассказов. За частными историями она угадывает большие и серьезные проблемы и стремится о них рассказать – пока в социальном аспекте, хотя очевидно, что способна увидеть в современном общечеловеческое, сложное и болезненное. С другой стороны, ее взгляд чересчур сатиричен и мир, который она описывает, лишен нежности, сострадания, милосердия и какой бы то ни было глубины. В этом мире можно испытать физическую боль и чувственное наслаждение, но более сложные и тонкие переживания ему недоступны. Приходится признать, что, несмотря на разнообразные эксперименты в форме, «Сестромам» беднее содержательно «Калечины-Малечины».
Сначала было тягостно. Слова переливались, предложения спешили, набегали друг на друга, растворялась в моем сознании, пытали оставить там след, но звуки продолжали и продолжали набегать, сложно было вникнуть в самую суть.
Потом стало полегче. Притерлись, приноровились, постарались сосуществовать. Тогда уже я и начала улавливать происходящее.
15 рассказов, таких одинаковых и непохожих друг на друга. Они про жизнь, про печаль, про десятки одинаковых семей в одинаковых домах, с одинаковыми судьбами и одновременно с такими яркими историями, наполненными фольклором.
Какой-то прошёл мимо меня, который запустил свои щупальца, состоящие из букв, прямо в мою грудную клетку и навеки там поселился.
Особенно рассказ "Лакшми", который показывает мне ситуацию, с которой я всегда боялась в своей жизни столкнуться - "бьёт - значит любит". Семья: муж, жена, двое маленьких сыновей. Дом на жене, работа на муже. Муж теряет работу и впадает в безграничное уныние, поднимает руку на жену. А потом видит, что после этого происшествия город озаряется счастьем. Он - герой (не насильник, вы что же?), она - святая (боже упаси, не жертва). Он бьёт, она терпит, он счастлив, она уже забыла, что значит сделать вздох полной грудью, всё тело в синяках и в ссадинах. Каждый день. Терпение лопается, вырастают руки, она может противостоять, она - Лакшми, богиня благополучия, она счастлива. Мучителя нет.
И в таком темпе движемся от рассказа к рассказу, к новой и новой истории, порой абсурдной, порой сюрреалистичной, непонятной, необъяснимой, но стоит лишь вслушаться в голос, вчитаться в текст, и всё станет на свои места, всё станет понятно. Правда, до безумия горько.
Сильно упрощая, можно сказать, что есть два типа писателей: те, кто пишет об окружающей действительности, и те, кто придумывает свой мир. И долгое время считалось, что первый тип писателей справедливо называть реалистами, а второй — фантастами. Кажется, что на писателя, вводящего в текст фантастический элемент, до сих пор принято смотреть косо: мол, эскапист. Евгения Некрасова еще в недавней «Калечине» доказала, что вводить фантастический элемент в прозу о современности — значит вскрыть ее болевые точки, обратиться к ним лицом, а вовсе не отвернуться.
В сборнике «Сестромам» это сюрреалистическое вскрытие выходит на новый уровень: автор не просто вводит фантастический элемент, а перекраивает саму текстовую реальность так, что ее темные, непроговоренные стороны выходят на передний план отвратительными кадаврами. Самобытный, совершенно поэтический язык Некрасовой, вдохновленный Платоновым и народными быличками и сказаниями, служит не просто созданию настроения и атмосферы рассказов, но и тому, чтобы кадавры в виде домашних насильников, мошенников, бюрократов и просто потерянных людей хотя бы в тексте потерпели поражение.
В результате герои Некрасовой, существа слабые, но свободолюбивые, пробиваются сквозь клаустрофобную, липкую и недружелюбную реальность куда-то на воздух, туда, где их не будет связывать обет молчания или крепкие оковы созависимости. В результате у читателя возникает ощущение дискомфорта: в текстах сборника бывает душно, и читать их я бы советовал, начиная с «Лакшми» и «Несчастливой Москвы», текстов более развернутых. Но дискомфорт этот целительного свойства: в русской литературе не хватало своего шамана, и он наконец появился
«Сестромам. О тех, кто будет маяться» Евгении Некрасовой – сборник мало на что похожих рассказов, очень, очень странные дела в Москве и вокруг нее.
Дикие, горькие, неуклюжие, фантасмагоричные, пугающие, волнующие истории скатываются в клубок сложных эмоций, и вьются, вьются, вьются.
Обычно я не очень люблю рассказы, предпочитая большие формы. Ну, знаете, вся эта фигня, из-за которой мы так подсели на сериалы – с героями хочется познакомиться, свыкнуться, сродниться, попросить передать соль, поругаться, примириться. А тут что – только куснул и уже нету, тексты на один зубок.
Вот только нельзя сказать, что с героями рассказов Некрасовой хочется как-то особо вступать в контакты. Даже с условно хорошими. Они чужеродны, незнакомы, и в то же время неуловимо кого-то напоминают, вызывая зудящее неприятное чувство. Они, больные на всю голову, эти герои. Точно так же, как я, вы, многие другие. В безумных, сюрреалистичных прилагаемых обстоятельствах они кажутся какими-то вывернутыми мехом внутрь, пугающими фольклорными персонажами из тех самых сваренных народом и неотфильтрованных цензурой сказок о нечисти. Вроде мы, а вроде и собирательные аморфные – они!
Егор Михайлов породил недавно прекрасный термин – «магический пессимизм» и это действительно, как нельзя лучше, описывает и стиль, и жанр этого сборника.
Пробегаюсь по содержанию (батюшки, их всего-то 15, а казалось много больше и страньше!), и даже не знаю, за какой рассказ зацепиться. Все они по-своему хороши, пусть не равномерны и неравнозначно удачны, но это всегда так со сборниками.
Пожалуй, главное общее у всех – удивительный язык. Это поражало в «Калечиной-Малечиной» и вот опять. Евгения Некрасова как-то невероятно обходится с тем нашим привычным родным языком, который всегда балансирует на грани нервного срыва (как говорит Максим Кронкгауз) путаясь в неологизмах, как в слишком быстро выросших конечностях, и уходя венами, сосудами и артериями в глубокую фольклорную тьму. И за этим колдунством я, как читатель, готова идти куда угодно, даже если мне дискомфортно, тревожно и страшно.
Отличное у этой книги название - тексты как раз о тех, кто мается и будет маяться бесконечно, и эти тексты меня тоже погружали в состояние какой-то неприкаянности, серости, иногда почти отчаяния. Примерно половина сборника мне понравилась очень, прекрасные странноватые, но понятные рассказы. Но другая половина оказалась для меня слишком уж странной, мне было от этих рассказов скорее неприятно, чем интересно, совсем уж дикие были сюжеты. Хотя основное здесь, конечно, не сюжет, а язык. Все тексты как-то певуче зарифмованы внутри самих себя, и это так необычно, так странно и так здорово... Я имею в виду не только стихотворные вставки кое-где, а в принципе сам подбор слов, построение предложений, полубессмысленные повторы-припевы-рифмы. Очень необычное было для меня чтения. Ну и для памяти топ 3 самых интересных для меня текстов: 1. Молодильные яблоки 2. Пиратская песня 3. Потаповы
Сборник рассказов от автора «Калечины-Малечины», вошедшей в шорт-листы премий «НОС» 2018, «Национальный бестселлер» 2019 и «Большая книга» 2019, о судьбах простых русских баб. И не тех, что проживают на Рублевке, а тех, что на окраинах, в хрущевках, общежитиях, тесных однушках, а тоже ведь бабоньки. Этот сборник пестрит метафорами, бросается в читателя эпитетами, швыряется олицетворениями и горланит аллитерацией, подпевая ассонансом. Не слова, а музыка в тексте - читаешь и хоть пой, хоть вой. Писательница умудрилась описать в одной книге все беды, начиная от насилия в семье и заканчивая безвластьем в пределах МКАДа. В книге 15 рассказов, уникальных и фольклоричных, кратко по пройдусь по каждому, чтоб вас раздраконить: «Павлов» - о вине и прочих бесах; «Лицо и головы» - твой образ в каждой женщине моей; «Лакомка» - то ли девочка, а то Ли везенье; «Вера» - зоркий сокол ну или соколиха, это как посмотреть; «Начало» - выше леса, выше гор; «Поля» - лесом-полем, полем-лесом, ну где там Поля, одни только Лесы; «Сестромам» - о тех, кто будет маяться, о тех, кто будет июниться, обо всех и о сестре родной; «Супергерой» - штаны с дырой; «Потаповы» - все Потаповы вместе, так и дурдом на месте; «Молодильные яблоки» - седина в грудь, бес в ... ну вы поняли; «Пиратская песнь» - где-то там на дне красного таза серая пушистая масса плывет; «Присуха» - зарифмую тебя, да заколдую, заворожу, к себе привяжу; «Лакшми» - одна пара рук - хорошо, а с четырьмя удобнее; «Маковые братья» - око за око, жизнь за жизнь; «Несчастливая Москва» - Москва слезам не верит, а ещё ушам и глазам своим. P.S.все пояснения к рассказам мои, надеюсь, вышло необычно. Книга своеобразная, если вам по душе стиль автора, то читайте смело! #сестромам #евгениянекрасова #редакцияеленышубиной #аст #новинка #чточитаешь
Вторая прочитанная книга у Евгении Некрасовой, на этот раз сборник рассказов. Когда я читаю малую прозу, всегда остаётся вопрос - как оценить несколько рассказов под одной обложкой, если некоторый понравились и запали в душу, а некоторые остались лишь текстом на бумаге. Если попросить оценить сборник, я смогла бы сделать это далеко не сразу. В целом могу сказать, что было интересно.
Вообще тексты Евгении Некрасовой - это больше про форму. Следить за слогом, чётко подобранными словами, меткими фразами в разы интереснее, чем за сюжетной составляющей. Герои как будто выходят из текста, именно благодаря ему становятся объемными, трёхмерными, живыми. Убери текст - и они расплывутся кляксой по бумажному листу. Читая тот или иной рассказ, безусловно, следишь за развитием сюжета, но основное внимание сосредоточено на хитросплетениях фраз, интересном подборе слов и выражений, которые плавно следуют одна за другой. Такой текст завораживает, а происходящее в рассказах, тем временем, окатывает читателя ледяной водой.
И дело вот в чем. В этих рассказах нет абсолютно счастливых людей. Кто-то пьёт, Кто-то бьёт, кого-то бьют. В некоторых случаях примешивается откровенная выдумка и фантазия, в некоторых - кровь в жилых стынет от происходящего. Обобщённо можно сказать, что все рассказы об одном - о серых, беспросветных буднях, наполненных тоской, одиночеством, бессилием. Может показаться, что от рассказов веет унынием, но это не так. Подмешанная в текст выдумка и фантазия вносят своё разнообразие.
По настроению это осенне-зимняя книга, с текстом, который обволакивает и не отпускает. Да, сборник, безусловно, на любителя, но я рада, что продолжила знакомство с автором.
