Славянское язычество. Мироздание, общество, обряды

Браты

6. Единение и праздник

Праздники утверждают и закрепляют единство мира, когда человек может ощутить свою взаимосвязь с каждой частью Мироздания. Они способствуют осознанию единения:

• с небесными светилами;

• с Предками;

• мужчин с женщинами;

• с растительным миром;

• с животным миром и т. д.

В целом же во всех праздниках прослеживается идея общего круга и всеобщего единения.

Взаимодействие в обществе всегда упорядочено, а потому предусматривает подчинение и некие границы. Во время праздника стираются представления о подчинении мира и, помимо мотива всеобщего (вселенского) круга, воплощается идея всеобщего равенства полов и поколений, имущественных положений и сообществ, т. е. всего того, что в обществе связывается с тем или иным проявлением власти (родительской, социальной, духовной) и зависимости. Праздники и священные отрезки времени позволяют снять напряжение, связанное с тем или иным проявлением подчинения или зависимости: они избавляют от всего недоброго, что могло бы присутствовать и определять состояние человека в мирском, обыденном времени.

Один из способов устранения недоброго – обрядовое возвышение тех, кто находится на нижнем уровне подчинения, и принижение тех, кто относится к социальным верхам, сведение всех до одного общечеловеческого уровня, который и представляется изначальным, данным Богами. Особенно важно возвращение такого состояния общества в святочный период, время Начал, когда весь мир, в том числе и социальный, находится в процессе становления и необходимо закрепить его основные положения, не зависящие от мирского времени и свойственные его принадлежности к Вечности и Небу.

Пример обрядового «преувеличения» низов встречается в величальных песнях колядовщиков. Владимир Пропп примечает: «Величание в фольклоре часто состоит в том, что величаемый изображается как принадлежащий к самым высшим сословиям. Так жених именуется князем, невеста княгиней, в сказках герой изображается царевичем, в колядках крестьянский двор изображается как преувеличенно богатый, боярский». Величальная песня преувеличивала достаток и благополучие хозяев дома, тем самым предполагая не только привлечение ещё большего благосостояния и счастья семье, но и продвигая идею братства и равенства внутри сообщества:

 
Как ходил Коляда по святым вечерам,
Пр-в: Ой, свят вечор, ой свят вечор.
Как искал Коляда государева двора.
Государев двор далеко лежит,
Далеко лежит, высоко стоит
На больших на кораблях да на жёлтых на песках,
На семидесят столбах, на семидесят верстах,
А столбы точёные, позолоченные.
А вокруг того двора всё железный тын,
А вокруг того тына растёт шёлкова трава,
А на каждой на травинке по жемчужинке.
Как во том да во дворе да три терема стоят,
Как во первом терему Ясный Месяц во дому,
Во втором-то терему Красно Солнышко,
Как во третьем терему часты звёздочки.
Ясный месяц в терема – сам хозяин во дому,
Красно Солнышко – его жёнушка,
Часты звёздочки – его детушки.
Как вошли во двор, завели разговор:
– Ты дозволь, хозяин, во двор зайти,
Во двор зайти, под окошко стать,
Под окошко стать, Коляду спевать,
Коляду спевать, тебя величать!
 

Такая песня распевалась хозяевам рядовой деревенской избы, но вот в описании двора колядовщиками видится не просто изба, а сказочно богатый княжеский терем. Он буквально возвышен над землёй – «далеко лежит, далеко лежит, высоко стоит». И сам хозяин здесь величается государем и превозносится до самого высокого, небесного, уровня. Об этом говорит и упоминание небесной семьи: солнце – жена, месяц – муж, звёзды – дети. Все небесные светила иногда почитались славянами как семья.

Пересмешничание – обрядовое «принижение» общественных верхов, принятое в праздничный период, и отрицание самой идеи властвования человека над человеком. Особенно любопытны колядные пересмешничания, песенные и игровые тексты, исполнителями которых выступает молодёжь – неженатые парни и незамужние девушки. Наиболее распространены следующие сюжеты:

• старый муж и молодая жена; свёкор и свекровь, не позволяющие молодухе идти на гулянье;

• поп, танцующий на гулянке, подобрав рясу; игумен, желающий постричь девушку в монахини вопреки её желанию;

• игры в «умруна» (фарсовые похороны мертвеца) с персонажами-попами, одетыми в рогожу вместо рясы, кадящими лаптем вместо кадила и исполняющими кощунственные молитвы со стихами, вгоняющими в краску;

• разговор помещика со слугой: от разбитного слуги помещик последовательно узнает о том или ином несчастье, приключившемся в его имении, осознавая, наконец, что он полностью разорён.

Весь этот перечень народных творений содержит идею принижения общественных верхов через высмеивание всех известных в традиции видов власти:

• старейшин (власть старших);

• попов (духовная власть);

• помещиков (сословная власть).

Леший

7. Славянское мироздание^[8]

Сегодня трудно определить, насколько развита была славянская мифология. После многовековой борьбы христианской церкви против язычества и последовательного искоренения всех возможных его проявлений в быту и идеологии до нас дошли лишь обрывки мифов древних славян.

В основе славянской мифологии явно лежат представления, отражающие самое начало Мироздания. Исключительную роль в космогонических построениях славян играет принцип всеподобия. Этот принцип вполне отражён в пословицах, поговорках, загадках, построенных по принципу «вопрос-ответ». Именно в них ярко отражены основные космологические представления славян.

Вопрос: Кто бежит, и кто гонит?

Ответ: День бежит, а ночь гонит.

Сюжеты многих старинных народных сказок, повестей, распространявшихся в XV–XVII веках в многочисленных Хронографах и Сборниках, среди которых «Пчёлы», «Цветник», «Измарагд», «Златая Цепь», основаны целиком на загадывании и отгадывании загадок, в других же на загадках выстраивается завязка и развязка сюжета. «Повесть о Петре и Февронии», пользующаяся огромной популярностью по всей Руси, несмотря на её местное муромское происхождение, начинает знакомство с Февронией со сцены с загадками, которые она задаёт слуге князя, что должно было свидетельствовать о её мудрости и вещей натуре.

А популярные сочинения, относящиеся к разряду отречённых книг (отвергаемых церковью) или апокрифов типа «Бесед трёх святителей», распространявшиеся среди простого люда народными «грамотниками», представляли собой настоящие сборники загадок в форме диалогов мудрецов.

Такие сочинения уходят корнями в древнюю сказовую стихию. Как заметил Ф.И. Буслаев, космологические загадки, на которых основана древняя сказка о купце Басарге, почти без редактирования были перенесены в «Беседы…». В сказке купец попадает в плен к царю Несмеяну и, чтобы освободиться из плена, должен отгадывать загадки, что за него успешно делает его семилетний сын Добромудрый Смысл (или Борзосмысл). Одна из этих загадок:

– Много ли тово или мало от Востоку и до Западу?

– Тово, Царю, ни мало, ни много, день с нощию: солнце пройдёт в круг небесный и от Востоку, и до Западу единым днём, а нощию единою солнце пройдёт от Севера до Юга: то тебе, Царю, отгадка.

Здесь Время аналогично Пространству, День – Югу и Востоку, Ночь – Западу и Северу. К аналогам Ночи можно отнести Смерть, Сон, Мрак, Холод, Женское начало, имеющие свои пары соответственно – Жизнь, Деятельность, Свет, Тепло, Мужское начало. Такие ряды взаимосвязей на основании загадок можно выстраивать бесконечно. Другая загадка, отгаданная Добросмыслом:

– Что днём десятая часть в миру убывает, а нощию десятая часть в мир прибывает?

– Государь царь!.. То, Царю, днём десятая часть солнцем воды усыхает из моря, из рек, из озёр, а нощию десятая часть в мир прибывает: ино та часть воды исполняется, зане солнцу зашедшу и не сияющу.

Некоторые отрывки из «Бесед…», в силу их популярности, были внесены даже в «Азбуку» XVIII века.

Из этой мировоззренческой основы вырастали космогонические мифы древних славян. В славянской мифологии роль Первобога принадлежала Сварогу – Божеству Неба, Света и всего Мира. Он создал Землю из первотела мифического Змея-Волоса, властвующего над жизнетворящими силами Хаоса и Вод, по другой версии – из тела великана Болота, погребенного (по новгородской версии) под Болотовой горой вблизи Новгорода. Такие священные горы, однако, обнаруживаются повсюду вблизи славянских поселений. По народным представлениям, живые куски изрубленного змея-великана, перемешанные Богом-Творцом для создания Мира, разбросаны по всей земле, проступают горами и возвышенностями, источающими жизненную энергию и плодородие.

С культом жизни, лежащим в основании Космической религии древности, связано почитание Болота как общего первопредка всех живых существ на земле: людей и животных. В доземледельческих культах, связанных с преобладанием тотемистических верований, за Болотом (Волосом, Белесом) прочно сохраняется функция покровителя животных и земного плодородия, источника всей растительной и животной жизни. Культ жизни, основа всякой архаической религии, требовал почитания Женщины-матери, в том числе и первой матери – Всеобщей Матери-Прародительницы. Каменные и глиняные изваяния, обнаруживаемые повсеместно вблизи первых поселений славян, воспроизводят облик этого персонажа в виде дородной женщины с большим животом роженицы и отвислыми грудями кормящей матери с нижней частью живота, украшенной орнаментальным ромбом с символикой засеянного поля.

С переходом к оседлости изменяется представление человека о Мироздании и своём месте в мире. С переходом к пашенному земледелию на смену власти женщины-матери, хранительницы очага, приходит власть мужчины-отца.

В изменившейся картине мира Бог-Создатель Сварог по завершении определённого этапа уходит на покой за черту Небес. Он передаёт Мир своим сыновьям Солнцу-Даждьбогу (Дающему, Светлому) и Сварожичу (Огню). На смену культу Матери-прародительницы приходит представление о всеобщем начале плодородия, исходящем от Матери-земли. Волос-Белес сохраняет связь с животным миром. Волос становится покровителем богатства и урожая.

Автор «Слова о полку Игореве» называет славян «даждьбожьими внуками», представляемыми детьми Матери-земли. Славяне поклоняются священным рощам и священным деревьям, водным источникам (рекам, озёрам, колодцам и родникам), горам и каменным глыбам, наделяемым чудотворными силами.

Особое место среди объектов почитания занимали горы и водоёмы. По восприятию мира нашими Предками, горы поддерживают небо и облака, через которые открывается путь в божественный мир. Над захоронениями вождей насыпались высокие холмы, уподобляемые горам. Гора – символический центр мира, под ней покоится мифический змей, первовеликан, из тела которого создан мир.

Восхождение на гору символизирует победу над змеем. Сама земля в представлениях славян – своего рода большая гора, поднимающаяся к небу из глубин Океана и обвиваемая змеящимся телом.

Славянский жрец, восходивший на гору и творивший там священную требу, воспроизводит представление об открывающемся оттуда доступе в мир небесных Богов. Под Новгородом существовала гора Судома, служившая местом судебных разборов, где, по преданию, с Неба свисало Кольцо, спускавшееся в руки правой стороне.

Подобно горам, открывающим доступ в мир Богов, существовало представление о том, что леса и водоемы открывают доступ в нижние пласты Мироздания – подземный мир. Дремучие леса с непроходимыми чащами и болотами, наполненные потаённой жизнью растений и животных, представлялись нашим Предкам обиталищем духов. Обступавшие славянские поселения лесные пространства становились важной составляющей представлений славянина об окружающем мире. Плоды леса кормили его, давали одежду и строительный материал для жилища. Связь человека с лесом была настолько тесна, что он представлялся местом обитания душ Предков.

Таинственность леса могла сравниться только с загадочным величием вод. Очищающая сила воды превращала любой источник в объект поклонения. В каждой местности существовали святые (белые) озера, а извилистые реки воспринимались символическими змеями, источниками жизни и одновременно опасности, периодически требующими жертв.

В новгородской былине река Волхв – это одна из дочерей морского царя, на которой должен жениться утонувший Садко. Этот сюжет можно сравнить с народной загадкой из апокрифического текста «Бесед…»:

Вопрос: Которая мать сосёт (пожирает) детей своих?

Ответ: Море реки поедает (приемлет) в себя.

По другой версии, Чародей Волхв – речной змей, дух реки, требующий от корабелов регулярной дани и столь могущественный, что способен вселяться в камни и деревянные идолы богов («в боги сел»).

Поклонение Волхву было одновременно поклонением Перуну. Река представляется бесполым (обоеполым) духом-оборотнем, способным становиться ласковой дочерью и грозным чародеем, обладающим божественной силой разрушения и смерти.

Но все эти явления природы и наделяемые волшебными свойствами материальные объекты были возможны только при условии существования земли как первотела. С развитием земледельческой культуры таинственные силы природы стали теряться перед всеобъемлющим началом земного плодородия, делающего возможным само существование этого природного многообразия. Жизнь земледельца непосредственно зависела от плодородящих способностей земли, которым представлялось подвластным и человеческое существование. Так утверждалось представление о Земле как Земле-матери.

Божественный Мир разделился на святость Небесную и Земную. В русском эпосе на смену богатырям (Святогору-Горе, Вольге-Волоту) приходит новое поколение богатырей-ратаев (земледельцев) – детей земли, не обладающих титанической силой прежних героев, но обретающих сверхъестественные силы от Земли-матери. Предание ещё сохраняло память о братьях чудо-богатырях, хозяевах земных стихий: Усыне-хозяине – духе рек и рыб («стоит человек, спёр реку ртом, рыбу ловит усом… А по его усу, словно по мосту, пешие идут, конные скачут…»), Горыне (Вертогоре) – хозяине гор, Дубыне (Дугине) – хозяине леса («хоть какое дерево в дугу согнёт»). Но, что примечательно, эти богатыри уже или служат человеку, или нуждаются в его помощи. Горыня, например, заявляет, что жить ему осталось недолго: «Поставлен я горы ворочать; как справлюсь с этими последними – тут и смерть моя». Чтобы спасти богатыря, герой бросает волшебную щётку, и встают новые горы: Горыне находится дело, и он продолжает жить. Показательно то, как замечает Пропп, что в новой ситуации «жизнь хозяина стихии должна быть поддерживаема человеком. Без этой поддержки он гибнет».

Многообразие форм природной жизни и олицетворяемых ими стихий породило славянское многобожие с преобладанием культа земли, который являлся своего рода культом культов. Он включал в себя и почитание Рода/Сварога, связанного с женским божеством Мокошью/Землёй. Подробности этой связи (по обрывкам славянской мифологии) проследить сложно, но можно предположить, что их отношения были отношениями божественной четы Неба и Земли.

Волчий пастырь

8. Священные проявления^[9]

Святость означает одухотворённость, насыщенность жизненными силами. Священные объекты, отмеченные святостью, имели своих духов, которые олицетворяли те или иные проявления этих сил. Существовали духи рощ, отдельных деревьев и растений, духи рек, болот, водных источников, духи гор, полей, лугов, духи жилища и т. п. И хозяйственные занятия, имевшие священный статус в силу того, что они были ритуальны, являясь формой приобщения к божественному миру, порождали своих духов и Богов-покровителей.

Жизнь была священна во всех формах своего проявления, священным признавалось само существование, ибо в существовании объекта открывалась возможность постижения смысла стоящей за ним высшей реальности. Сама Природа для человека традиционного общества призвана учить и давать подсказки. Материальный мир как будто проявляется потусторонними смыслами, является не предметами как таковыми, а символами, через посредство которых человек может приобщаться к сиянию Иного мира, величию Стихий и вечности Богов.

Высшим проявлением святости была жизнь, и наделённые ею живые существа образовывали своего рода священную лестницу: растения, животные и, наконец, сам человек. Наиболее почитаемыми в этой иерархии были существа, находящиеся на границах миров и в силу этого обладающие сверхъестественными силами: берегини – существа на границе земли и воды (берег – граница, отсюда «беречь, оберегать»). Статус оберегающих имели хтонические животные (пресмыкающиеся) и рыбы (особенно донные: сом, щука) – духи-оборотни пограничного пространства между землёй и водой, а также птицы-духи в пограничном между небом и землёй пространстве. Этим существам было доступно перемещение между Мирами, поэтому с ними было связано представление о помощи в перемещении душ умерших Предков в Иной мир. По некоторым версиям, души Предков оставались в них продолжительное время, что давало им возможность оберегать остающихся на земле потомков.

Особое место занимали водоплавающие птицы – утка и лебедь. Пограничное положение утки и лебедя, их свободное перемещение между мирами непосредственно связывало культ водоплавающих птиц с древним солярным культом и символизировало кругообразное движение солнца: круговорот солнца по небу в дневное время на заход и ночью назад по подземным водам в точку восхода. Этот образ в виде круга или двойного изгиба разных видов (конской головы, или санной упряжки, или той же утицы, или просто волнообразного очертания) нашёл повсеместное отражение в традиционном народном орнаменте и в украшениях домов. В домашней посуде утицей называли ковш для жидкости с изогнутой ручкой, часто исполнявшейся в виде изгиба утиной или конской головы, в результате чего ковш обретал вид санной упряжки, символизирующей бег солнечных коней по небосводу.

Занимая пограничное положение как между небом и землёй, так и между землёй и подземным миром (миром вод), лебедь и утка наделялись универсальными качествами оборотничества и связывались с женским магическим началом. В сказочном и поэтическом фольклоре женские героини обращаются в утицу или лебёдушку. В хороводе девицы «выплывают лебёдушками». Плавная грация водной птицы символизировала женскую грациозность.

Совершенно уникальным животным-оберегом был конь. В славянской традиции он представляется одновременно и земным существом, и солярным символом. Волшебную природу коня обнаруживали уже в том, что он питается земной растительностью, причем дважды в сутки на восходе и закате солнца (две критические точки суток), словно встречая и провожая небесное божество. Он сопровождал человека на протяжении всей его жизни и после смерти человека зачастую подлежал умерщвлению, чтобы вместе со своим хозяином проделать путь в загробный мир.

Образ летающего коня, подобного Сивке-бурке, коня-огня присутствует во всей истории славянской культуры. В земледельческой традиции конь не только помощник человека в хозяйстве, он превращается в некотором роде в культовое животное. Конь погребается вместе с умершим хозяином, уже в земле он выступает посредником между человеком и его Предками: в сказках и былинах богатырский конь выходит из могилы для того, чтобы служить потомкам своего хозяина. Конь превращается в универсального посредника между человеком и окружающим его миром – Небом, Землёй, Водой, Предками.

И наконец, универсальным воплощением священного у славян служили деревья. Священные дубы и другие культовые деревья славян в качестве объектов почитания становились символами цветущего, наполненного жизнью Пространства, взаимного перехода миров, единства Мироздания. Извилистые корни символизировали подземный (хтонический) мир, ствол и кора – землю, ветви и крона – небесный свод.

С космологическими представлениями славян о вертикальной структуре мира связано и восприятие земного пространства как имеющего иерархическую структуру, т. е. делимого на участки, различающиеся по степени сакральности. Есть центры святости, соединяющие Небо и Землю, как бы открытые вверх. Они окружены священными территориями, за которыми расположены пространства хаоса. Если в священных центрах открывается доступ к божественным силам, вокруг которых сосредоточивается жизнь, устремлённая к божественному свету, то в бесформенной протяжённости неосвоенных пространств («дремучий лес», «дикая степь») открывается доступ в мир Хаоса и Смерти.

По образу священных пространств строились не только капища и храмы, но и жилища, воспроизводившие структуру Мироздания. Избы наших Предков имели свои значимые, в сакральном смысле, центры (очаг, затем и печь), соединяющие Небо и Землю, дающие тепло и пищу. Крыша символизировала Небо, поэтому «чело» избы украшалось на крыше изображением Солнца или солярным символом (конёк, птица и т. п.). Жизнь в освящённом пространстве становилась благополучной и удобной. И смерть должна была быть лёгкой. В случае если смерть была тяжела, разбирали крышу, чтобы облегчить «отлетание» души и её связь с Небом.

Выделение пространств, различающихся степенью своей сакральности, превращало всякое пространственное перемещение человека в путешествие по уровням Мироздания. Переступая порог родного дома, выходя за деревенскую околицу, человек перемещался по этим уровням. А входя в лес или удаляясь в степь, он лишал себя всякой поддержки небесных сил, надеясь лишь на покровительство Предков.

Обряд