Read the book: «Оборотень»

ПРОЛОГ

Из ресторана «Золотая нива», где час назад закончился большой сход, Варяг уехал последним. Рядом с ним в «ауди», помимо водителя Саши, находился только начальник личной охраны Чижевский. Машина выскочила на улицу Руставели и понеслась в сторону Марьиной Рощи. На первый взгляд казалось, будто сходняк прошел гладко, но Варяга томило какое-то смутное беспокойство. Он никак не мог понять, что именно заставляет его опять и опять прокручивать в памяти все, о чем говорилось на толковище. Самые авторитетные люди воровского мира снова признали его своим лидером, клялись в верности. И тем не менее в поведении отдельных людей проскользнула какая-то фальшь.

Варяг, глубоко задумавшись, молча любовался вечерней Москвой, мелькавшими за окнами автомобиля сияющими витринами магазинов, кафе, офисов.

«Молодец, Лужок, – невольно про себя восхитился Варяг. – Таких бы в руководстве России побольше, глядишь, и житуха наладилась бы».

Внезапно на перекрестке у светофора их настигла резкая трель милицейского свистка. Высунувшись из белого гаишного «форда», незаметно подрулившего с левой стороны, мент яростно махал полосатым жезлом, требуя остановиться у обочины. Водитель Сашка чертыхнулся и виновато обернулся к своему шефу: мол, что делать?

– Жми на газ, Сашенька, – жестко заметил Владислав. – Нечего было гнать, как на пожар. А теперь что же – расправь крылья и лети, голубчик! Лети во всю прыть! Мне не в кайф сейчас с ментами разборки устраивать, я в розыске.

Сашка вцепился в руль и вдавил акселератор в самый пол. «Ауди», как бешеный конь, с ревом сорвался с места и понесся вперед, на красный свет. Через несколько секунд он уже свернул в первый попавшийся переулок. Автомобиль петляв по темным московским закоулкам, вылетал на ярко освещенные улицы и снова скрывался в узкие темные подворотни. Когда они вырвались на широкий простор Дмитровского шоссе, Варяг тронул водилу за плечо:

– Успокойся, Саша, кажется, оторвались.

– Если только они номера наши не засекли, – озадаченно заметил Чижевский. – А если это так, то нас уже ждут на всех постах…

– Смотри не накаркай, Валерьяныч, – сказал Варяг и на мгновение задумался, а потом махнул рукой:

– Рискнем. Давай, Сашок, дуй к кольцевой. Даст Бог – прорвемся. Нам нужно торопиться.

– Владислав Геннадьевич, зачем рисковать, давайте оставим машину в тихом дворике, а сами на такси доберемся. – Чижевский вопросительно посмотрел на Варяга.

– Ничего, Николай Валерьянович. Я верю, что у нас сегодня все будет хорошо. Сегодня наш день.

Чижевский не стал спорить с начальником. Он верил Владиславу и уже не раз убеждался в его удивительном даре предчувствовать опасную ситуацию. Он лишь вздохнул и молча уставился в окно.

…Минут через пять «ауди» подкатил к Московской кольцевой.

Неожиданно перед постом ГАИ им наперерез выскочил гаишник, а дорогу с двух сторон перекрыли две постовые машины. Водителю ничего не оставалось, как затормозить. Не успел «ауди» остановиться, как сзади его блокировал невесть откуда взявшийся еще один «жигуль» с боевой желто-синей ментовской раскраской.

Из него тут же вывалился капитан с изрядным брюшком и одутловатым лицом.

Вылезая, он выхватил из кобуры «Макаров» и направил ствол на водителя «ауди».

– А ну, всем вылезать из машины! Руки за голову! Всем к стене! – И капитан кивнул в сторону находившегося в десяти шагах от машины нового здания патрульной службы.

В это время задержанных уже окружили трое ментов с короткоствольными «Калашниковыми» наготове. Подчиняясь командам капитана. Варяг, Чижевский и водитель Сашка вынуждены были встать у стены, уперевшись в нее ладонями, и широко расставить ноги.

Варяг быстро соображал: конечно, это не могла быть подстава, подготовленная кем-то из участников большого схода воров в ресторане «Золотая нива». Скорее всего их задержание – результат случайной погони гаишников за превысившей скорость, да к тому же пытавшейся скрыться иномаркой. В любом случае дела плохи. В их распоряжении несколько секунд. Если начнут обыскивать, все пропало. Времени на обдумывание ситуации не оставалось. Варяг искоса бросил взгляд на перекошенные от возбуждения рожи ментов и с наигранным спокойствием обратился к пузатому капитану:

– Товарищ инспектор! Давайте разберемся по-хорошему. Да, мы превысили скорость, проехали на красный свет, не отрицаю. Просто очень торопились. Может, договоримся?

– Стоять! Ноги шире! Не оборачиваться! – рявкнул капитан и грозно потряс пистолетом. – Дернешься, замочу на хрен! Ерин, Патрушев! – обратился он к автоматчикам. – Обыщите задержанных!

Ситуация принимала серьезный оборот. Капитан явно не был настроен на мирный лад. У Варяга не оставалось выбора. Он приготовился к тому, чтобы молниеносно уронить правую руку под мышку и заученным движением выхватить «беретту», уже заранее снятую с предохранителя.

Но в этот момент случилось что-то невероятное. За спиной Варяга раздался страшный взрыв. Он не увидел, а скорее, почувствовал, как вылетели стекла в патрульном помещении, как стоявших рядом с ним постовых взрывная волна впечатала в стену, как вокруг разлетелись осколки стекла и металла.

Самого Варяга придавило к стене телом капитана, который успел лишь охнуть и тут же стал безжизненно валиться на землю. Видимо, именно тело офицера ДПС и укрыло Варяга от смертельных осколков. Варяг резко развернулся и мгновенно оценил обстановку: машина, на которой они ехали, была разорвана взрывом на части, автоматчики корчились в судорогах, искромсанные осколками, водитель Сашка и гаишный капитан не подавали никаких признаков жизни. И лишь Чижевский, стоя на коленях, мотал головой, как корова, пытаясь привести себя в чувство. Варяг, не мешкая, в несколько прыжков оказался у ментовского «жигулька», стоявшего с включенным двигателем в двадцати метрах позади искореженной иномарки.

В машине за рулем сидел насмерть перепуганный сержант. Он даже не сопротивлялся, когда Владислав схватил его за шиворот, чтобы выбросить из машины.

– Николай Валерьяныч! – крикнул Варяг Чижевскому, садясь за руль. – Давай сюда, скорее!

Едва Чижевский впрыгнул на заднее сиденье, как Владислав снял машину с ручного тормоза и дал газ. «Жигуль», жалобно взвыв, дернулся назад, круто развернулся и рванул прочь от места происшествия. Ехать по кольцевой было опасно, там могли перехватить в два счета. Так же опасно было двигаться по шоссе за город: через несколько километров там был еще пост ДПС. Варяг резко развернул «жигуль» и, пересекая двойную разделительную линию, помчался в центр столицы.

– Видно, мы с вами в рубашке родились! – через несколько минут нарушил нервное молчание Чижевский, осматривая раны на руках и ноге. Раны оказались незначительными, но болезненными.

– Это точно, Николай Валерьянович, – невесело ответил Варяг. – А вот Сашке, кажется, не повезло. И хлопцам этим с автоматами, и ихнему капитану тоже.

– А ведь они нам с вами жизнь спасли. Не тормознули бы они нас, и поминай как звали. Бомба-то в нашей машинке была заложена. Кто-то вас, Владислав Геннадьевич, сильно не любит.

Варяг слушал Чижевского, обеими руками вцепившись в баранку «Жигулей». Он сам прекрасно понимал, что кто-то решил избавиться от него и, пока он был на сходняке, заложил взрывное устройство под его машину. В который раз его дурное предчувствие подтвердилось: значит, на сходе далеко не все были искренними до конца. Иуда приложился к руке смотрящего вместе с остальными.

«Коварство и предательство в который раз». Тяжелые мысли Владислава снова прервал Чижевский:

– Долго мы на этой цветастой тачке не проедем – патруль очень скоро нас засечет, Владислав Геннадьевич.

– Согласен! Второй раз испытывать судьбу не будем. Сейчас свернем в ближайший переулок, бросим машину и дальше будем добираться на такси. Только ты уж приведи себя в порядок, Николай Валерьянович. Вытри кровь и залепи царапины лейкопластырем.

Утром на мобильник Варягу позвонил Филат, смотрящий Питера. Накануне вечером Филат был на сходе. Ему Варяг доверял. Но сейчас Варягу важно было понять, как быстро его недоброжелатели распространяют информацию и дошла ли она до Филата.

Оказалось, что тот о взрыве ничего не слышал, а Варяг сам не стал рассказывать о случившемся, тем более что Филат звонил совсем по другому делу.

– Варяг! Такая история… Мне только что из Питера позвонил мой человек. Ему по цепочке передали, что с тобой хочет повидаться какой-то старик, отставной мент. Дед знает твое погоняло и твердит, что для тебя самого это тоже будет важно. Зовут деда Беспалый…

Услышав знакомую фамилию. Варяг от неожиданности даже вздрогнул.

– Беспалый? Александр Тимофеевич? Так его же в Питере замочили года полтора назад.

– Не-ет, – усмехнулся Филат. – Этого Беспалого зовут Тимофей Егорович. И он еще жив, хотя вроде как при смерти. Так мне пацаны сказали.

Тут в памяти Варяга всплыло это имя: когда он чалился на североуральской зоне, старый вор Мулла рассказывал ему кое-что про своего старинного кореша Тимоху Беспалого… Неужели тот самый?

– И где он сейчас, этот Тимофей Егорович? – спросил Владислав.

– Да у нас, под Питером, в Белогорье. Там есть интернат для престарелых ветеранов МВД. Старику-то сейчас уже далеко за восемьдесят.

Говорят, он долго не протянет. О встрече же с тобой просил сильно. Сказал, у него для тебя гостинец. У него вполне авторитетные кореша нашлись, просили за него. Думаю, что это не подстава.

– Ладно, Филат, ты вовремя позвонил, мне и с тобой нужно кое-что обсудить. Поедем в Питер вместе… Со мной будет Чижевский. А ты уж встречу в северной столице как положено подготовь. Без понтов, но чтобы все было. И охрану… – Владислав посмотрел на Николая Валерьяныча и подмигнул ему:

– Прямо сегодня в ночь и поедем!

Вырубив телефон. Варяг коротко разъяснил Чижевскому ситуацию:

– Все равно, Николай Валерьяныч, нам после этой погони со взрывами надо на время исчезнуть. А поездка в Питер – очень удачный повод. Не знаю, что взбрело старому Беспалому в голову, но чует мое сердце – старика нужно уважить.

Может, ему от этого спокойней помирать будет или на том свете будет веселей.

ЧАСТЬ I
СДЕЛКА С ДЬЯВОЛОМ

Глава 1

Дом ветеранов Министерства внутренних дел в поселке Белогорье расположился в старинной помещичьей усадьбе. Давно не ремонтировавшееся трехэтажное длинное здание стояло у заросшего пруда. Варяг приехал один, оставив Чижевского в городе на попечении Филата.

Врачи знали, что Тимофея Егоровича Беспалого, заслуженного пенсионера, ветерана МВД должен навестить кто-то то ли из друзей, то ли из родственников. Поэтому едва Владислав Геннадьевич Игнатов появился в приемном покое, как к нему вышел статный седой врач с военной выправкой и без долгих предисловий сообщил:

– Я заведующий отделением. Вы к Тимофею Егоровичу? Очень хорошо. Мне звонили.

Звонок организовал Филат, который, пользуясь своим положением смотрящего Петербурга, водил нужные знакомства со многими большими людьми в северной столице.

– Да, я хотел бы повидаться с Тимофеем Егоровичем.

– Он вас тоже очень ждет. Вот уже несколько дней интересуется, не приходил ли кто. Старики – они все беспокойные.

Варяг пожал плечами, соглашаясь с Врачом, и, предваряя вопрос, сообщил:

– Вам, наверное, интересно знать, кто я. Я старый знакомый Тимофея Егоровича. К сожалению, родственников у него практически не осталось.

– Это верно. Мы знаем, что он одинок, – подтвердил военврач. – Ну-с, пройдемте. Беспалый проживает в сто одиннадцатой палате в западном крыле.

Сейчас он, правда, приболел, и мы его перевели в лазарет. Второй этаж по лестнице, палата пятнадцать. Найдете?

Владислав кивнул и, поблагодарив собеседника, стал подниматься на второй этаж, легко преодолев два лестничных пролета. Он шел по коридору и размышлял о том, зачем он мог понадобиться старику Беспалому. С ним Варяга связывало только одно – сын Тимофея Егоровича Александр Тимофеевич, начальник лагеря строгого режима, в котором Владислав отбывал свой последний срок…

Беспалый– младший был редкой сволочью, беспредельщиком при погонах.

Многие пострадали от Сашкиных изуверств. Уже в девяностые годы этот отморозок пытался возродить в своей зоне «сучьи» порядки. И когда Варягу чудом удалось бежать из лагеря, где Беспалый его истязал и гноил заживо, этот обмерок ни перед чем не остановился, загубил невинных людей, лишь бы показать свою власть и силу. Но ничего у него не вышло. Варягу все равно удалось убежать, унося с собой на свободу всю правду о делах начальника лагеря строгого режима, о его кровавых расправах над заключенными и над жителями соседних с лагерем хуторов.

Почуяв смертельную опасность, Александр Беспалый лично отправился в погоню за беглецом. В Питере он поставил на ноги весь ОМОН, но просчитался и был убит Варягом на безлюдной питерской стройке. Это случилось полтора года назад, и об этом не могла знать ни одна живая душа. Во всяком случае, даже по официальной версии, подполковник Александр Беспалый стал случайной жертвой уличной шпаны…

Старик не мог знать, кто на самом деле покарал его сына.

Варяг остановился перед дверью с табличкой «Лазарет» и постучал.

Войдя, он оказался в просторной больничной палате на шесть коек. Все койки были заняты. Владислав медленно прошелся по комнате, заглядывая в лица больных. В одном крепком на вид старике, лежавшем у окна, он угадал Тимофея Беспалого.

Старик, казалось, спал.

– Тимофей Егорович! – Варяг склонился над стариком.

Тот открыл глаза и внимательно посмотрел на гостя.

– А? – И тут морщинистое лицо осветилось. – Варяг! Ждал я тебя, милок! Очень ждал!

Владислав невольно нахмурился. Ему не понравилось, что незнакомый старик сразу узнал его и назвал воровским погонялом. Но, с другой стороны, Филат ведь сказал, что Беспалый искал именно его, смотрящего России.

– Садись, садись, – хрипло прошептал старик. – Спасибо, что приехал.

Я уж и не надеялся. Думал, помру и тебя не увижу. А вот видишь, ошибся. Есть у меня к тебе разговор серьезный.

Владислав присел на стул у кровати.

– Не обознались ли вы, Тимофей Егорович, – на всякий случай заметил он. – Я Игнатов Владислав Геннадьевич…

Беспалый слабо усмехнулся:

– Я-то не обознался. Я ведь про тебя все знаю, Владислав Геннадьевич. Уже лет десять слежу за твоими делами. Я полжизни провел в Североуральске на зоне «кумом». Ты ведь тоже имел несчастье побывать в тех краях, но, правда, застал там другого Беспалого. Сына моего, Сашку. Он на мое место лет десять тому назад заступил.

Варяг развел руками:

– Что-то ты, дед, путаешь. Никогда я не был в Североуральске.

– Да был, был. Не отпирайся, Владислав Геннадьевич. Чай, ты не на допросе, а я не следак, чтобы мы тут в игры играли. Может, ты моих соседей стесняешься. Так ты внимания на них не обращай. Они все, окромя Васьки Сидорова, глуховаты. А Васька, тот болезнью Альцгеймера болеет и ничего, даже себя, не помнит. А тебя, Владислав, я видел, когда к Сашке моему в гости приезжал на зону. – Тимофей Егорович закашлялся. – Был ты там в казенной робе с номером на груди. Вот номер не помню. А так у меня память на лица отличная и с головой все в порядке, Бог миловал. Хоть я и понимаю, что у тебя свой резон таиться, но я не прокурор, не собираюсь из тебя признания тянуть. Мне это ни к чему. Я ведь многих ваших знавал, со многими законными на своем веку встречался – не только на зоне, но и на воле. С Медведем, с Егором Сергеевичем, с Цыганком в дружбе состоял. Да что говорить – мы же с Заки Зайдуллой, царствие ему небесное, корешились лет пятьдесят. Мулла его погоняло. От Муллы-то ты же не будешь открещиваться? Он мне про тебя много рассказывал перед смертью… – Тимофей Егорович бросил взгляд на Варяга и сразу заметил, как у того загорелись глаза. – Ну что, поговорим по душам?

– Поговорим, только не здесь, – тихо, но твердо заметил Варяг, покосившись на дремлющих стариков.

– Лады, – согласился Беспалый и, кряхтя, сел на постели. – Помоги встать, пойдем, там в конце коридора есть укромная комнатушка, телевизионный салон. Да только телик уже месяца два не работает и там никого не бывает.

Опираясь на руку Варяга, Тимофей Егорович доковылял до «телевизионного салона», где они и расположились. Варяг сидел напротив старика и ждал, пока тот переведет дыхание и соберется с мыслями.

– Тебя, Владислав Геннадьевич, конечно, интересует, зачем я тебя искал и что за гостинец такой приготовил? Верно ведь?

– Верно! – признался Варяг. Тимофей Егорович изучающе, по-стариковски посмотрел на гостя и глубоко вздохнул:

– Искал я тебя потому, что время мое пришло, Варяг. Помирать мне скоро. Вот и хочу перед смертью… – старик на секунду запнулся, – хочу исповедаться, душу излить, что ли. Душа сильно болит. Невмоготу ей эту тяжесть нести. Облегчить ее надо. Много грехов на мне висит, много крови, много подлости. Уж поверь мне… – Старик откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, словно задремал.

– Но я ведь не священник, Тимофей Егорович! Я ведь тебе грехи не сумею отпустить.

– Сумеешь, сумеешь. Варяг. Кроме тебя, никто меня, боюсь, не сможет понять. А понимание – это ведь и есть отпущение грехов. И к тому же у меня к тебе есть очень важное дело. Но ты меня не торопи. Пусть все будет по порядку.

Разговор начинался и впрямь интересный.

– А я что-то не пойму, Тимофей Егорович, – заметил Варяг. – Ты вроде начальником лагеря был, полковником в отставку вышел, как же это тебя угораздило с ворами корешиться?

Беспалый приоткрыл глаза, и, глядя перед собой в одну точку, стал вспоминать:

– С Муллой мы знались с конца двадцатых годов. Нам тогда обоим по четырнадцать лет было, оба беспризорничали, ну и воровали, понятное дело.

Сначала по маленькой, а потом по-крупному. Потом я в одну историю вляпался по глупости, меня НКВД повязал я на Север попал, а там меня ушлые опера в оборот взяли. Ну и пошло-поехало… Долгая история. Словом, если время у тебя есть, я тебе расскажу все по порядку.

– Время-то есть! – кивнул Владислав и добавил:

– Я про жизнь зековскую знаю только то, что знает каждый зек, а вот рассказов настоящего лагерного «кума» ни разу еще за всю жизнь не доводилось слышать.

– Ну тогда послушай, – усмехнулся чему-то своему Беспалый.

Глава 2

На Руси воры искони считают, что баба приносит, одни несчастья, и потому ни один уважающий себя уркач не связывает себя семейными узами. Семья – это как пудовое ядро на ногах у каторжника: прежде чем сделаешь хоть один шаг, нужно оторвать ядро от земли, поднять его на руки и тащить до тех пор, пока хватит сил. От таких упражнений у арестанта очень скоро развиваются грыжа и болезни позвоночника. Иное дело мимолетная любовная привязанность, которая не требует от вора каких-либо душевных усилий и общепринятая плата за которую – бутылка хорошего вина, закуска и немного денег на жизнь. На что может сгодиться женщина в воровском промысле, так это стать хитрой наводчицей или красивой приманкой – вот здесь ей нет равных! Не один лопоухий фраер поплатился своим кошельком, безрассудно клюнув на наживку в виде коварной красотки. Именно пренебрежение выстраданными воровскими заповедями и привело молодого московского вора Тимофея по кличке Удача в глухой таежный лагерь строгого режима на Северном Урале.

…Тогда Тимохе казалось, что встречу с Лизой Рогожиной ему подарил слепой случай, но лишь через полгода, когда была уничтожена большая часть его корешей и лишь немногим удалось остаться в живых, и то оказавшись на нарах, он понял, что это была тонкая, тщательно подготовленная акция лубянских умников!

Его непродолжительный роман с красавицей Лизой начался с того, что как-то раз на рынке молодая женщина попросила его помочь ей выбрать подходящий кусок мяса, сославшись на то, что совершенно ничего в этом не понимает. У Тимофея, польщенного вниманием смазливой дамочки, сразу же поехала крыша и напрочь отключился инстинкт самосохранения. Внимательно окинув незнакомку взглядом с ног до головы, Тимоха понял, что перед ним женщина дивной неземной красоты, экземпляр, каких во всей Москве днем с огнем не отыскать.

Их отношения развивались бурно – на следующий день известный в своих кругах вор повел девицу пообедать в «Метрополь», а вечером поразил ее в постели мужской силой и пылкостью ласк. Уже через неделю он представил ее своим друзьям как невесту. По воровским понятиям это было нарушением традиций, но урки простили нечаянную слабость бывшему беспризорнику, который к тому времени возглавлял ватагу жиганов, то есть молодых воров, с полным правом носил кличку Удача и мог считаться хозяином двух рынков в самом центре столицы.

Удача таскал Лизу едва ли не на все воровские посиделки, где она очень быстро сумела перезнакомиться не только с уркачами, но и с их подругами.

А месяца через три началось страшное: в воровские хаты, о которых знали лишь немногие, нагрянули чекисты и в первый же день урок арестовали столько же, сколько за все последние три года. Дальше – хуже: воров хватали на улицах, вязали на хазах сбытчиков краденого… Но чаще всего чекисты расстреливали воровскую братву прямо во дворах, освобождая себя от хлопотной обязанности водворять уголовный элемент в тюремные камеры, а потом возиться с ними в следственных кабинетах. Пострадали даже безобидные «голубятники», которые были виновны лишь в том, что по бедности таскали развешанное на чердаках белье.

Но совсем неожиданным было внезапное исчезновение Лизы. И тут Тимофей поймал себя на мысли, что не знает о своей возлюбленной ровным счетом ничего: ни с кем она живет, ни с кем водит дружбу, ни кто ее родственники. Его стали мучить сомнения. И он даже стал задумываться, вправду ли ее зовут Лизой.

Жиганы во главе с Заки Зайдуллой, которого в воровской среде звали Муллой, явились в квартиру Тимофея без предупреждения, среди ночи – один из домушников умело отомкнул тяжелую дверь отмычкой, и пацаны бесшумно, словно тени, вошли в комнату.

Тимоха, увидев «гостей», от неожиданности побледнел, но старался держаться непринужденно. Он прекрасно понимал, что так, по-тихому, к нему могли явиться только те, кому воровской сход поручил без лишнего шума разобраться с провинившимся и привести приговор в исполнение. Тимоха сумел перебороть страх и предложил бывшим корешам водки. Они не отказались, но первым выпил Зайдулла, и только после этого посмели притронуться к угощению остальные. Явившиеся на толковище жиганы совсем недавно были свитой Тимофея. Тогда ему достаточно было цыкнуть на одного из них, чтобы вся компания целую неделю тряслась от страха.

Но сейчас, сопровождая Муллу, они уже ничего не боялись, чувствуя себя настоящими уркаганами. Они нагло развалились на стульях перед своим бывшим вожаком.

– Ты знаешь, зачем мы пришли, Тимоша? – наконец спросил Мулла.

– Понятия не имею, – спокойно, с достоинством ответил Тимофей.

– И даже не догадываешься? – внимательно посмотрел в глаза Удаче Зайдулла.

– Не догадываюсь, – так же невозмутимо повторил Тимофей.

– Ну тогда мне придется тебе кое-что пояснить. Твоя краля заложила всех уркачей. Не обижайся, Тимоша, но с тебя будет спрос строгий.

– С чего ты взял, что это она? – нахмурился Тимофей.

– А ты спроси у жиганов, – кивнул Мулла в сторону парней, с хмурыми лицами наблюдавших за разговором. – Один из них видел ее на Лубянке. И встречали ее там как принцессу – под белы руки, по красному ковру…

От услышанного у Тимофея отлила кровь от лица.

– Убью суку! – только и смог вымолвить он. Мулла, казалось, не расслышал вырвавшихся у бывшего подельника слов.

– Мы хотели бы у тебя спросить, Тима, а не ты ли будешь вторым сапогом, что затоптал все наши хавиры?

– Ты думай, о чем говоришь, Мулла. Ты меня знаешь давно. За такое и ответить можно. Удача таких слов не прощает.

– Ага, вот как ты запел! Но боюсь, что на этот раз удача от тебя отвернулась. Это ты, Тима, пригрел змею у себя на груди, наплевав на воровские традиции. А потому не кипятись и лучше сначала скажи нам, где твоя краля. Никак не можем сыскать эту падлу.

Тимофей неожиданно сник. Как ни крути, а это он привел ее в компанию к ворам.

– Не знаю, братцы, сам ее ищу. Нигде нет! Сначала я думал, с ней случилось что-то, а когда братву начали гасить, так я сам стал неладное подозревать. Только в том, что произошло, нет моей вины. Заворожила она меня своей красотой. Втюрился, как пацан пятнадцатилетний. Ей-богу, братцы. – И Удача в ожидании понимания посмотрел на жиганов и на Муллу. – Неужели ты мне не веришь, Мулла? Мы же с тобой подельники, оба из беспризорников выросли.

– Нынче совсем другие времена наступили, Тимоха, – отрезал Зайдулла. – Сам знаешь, НКВД умеет работать: сейчас урками и жиганами все тюрьмы забиты. Трудно теперь кому-то верить. А потом, за все это кто-то и ответить должен. Ты согласен со мной?

– Да! – хмуро кивнул Удача.

– Так вот, вчера на сходе братва порешила… Ты не позабыл, как клянется карманник? Если ты еще карманник?

– Не забыл. Ты же знаешь, что я карманник… «Клянусь пальцами своей руки, что не приведу на воровскую хазу чужого человека…»

– Верно! – кивнул Мулла и печально улыбнулся. – Вот мы, Тима, и явились за твоими пальцами.

Жиган по кличке Лебедь от волнения шумно сглотнул слюну. Узнав о вчерашнем решении схода, он сам напросился пойти вместе с Муллой к Удаче и сейчас ожидал зрелища. Ему как бывшему щипачу было известно, что потеря пальцев для карманника все равно что для священника лишение сана и клятвы более страшной, чем та, которую повторил сейчас Тимофей, для карманных воров не существовало. К Тимофею у Лебедя к тому же имелся еще и личный счет: дважды Тимоха уводил у него девок, по давней зековской традиции полагая, что уркам должно принадлежать все лучшее, и несколько раз обидно одернул Лебедя на «толковище» при большом сборище уркачей. И вот сейчас Лебедь явился к Тимофею для того, чтобы сполна отомстить.

Урки в уголовном мире считали себя голубой кровью и, исходя из каких-то своих моральных принципов, не поднимали руку на провинившегося собрата, а призывали для кровавой работы жиганов, с которыми затем щедро расплачивались.

– Так чего же мы тянем. Мулла? – в нетерпеливой ухмылке скривил губы Лебедь и вызывающе глянул на Тимофея. Потом он вытащил из-за поясе финку и сделал два шага в направлении осужденного. – Жаль, братва, что не голову этому гаду придется отрезать.

– Убери, жиган, свои лапы от урки! – зло процедил сквозь зубы Тимофей и угрожающе посмотрел на приблизившегося. Тот остановился.

Мулла подал знак, и в доме воцарилось молчание.

– Ты, Тимоха, конечно, щипач от Бога, – глухо произнес Мулла. – Так и быть, пожалеем тебя – режь пальцы на левой руке. Правую тебе обкорнать – все равно что убить.

Некоторое время Удача внимательно рассматривал свои изящные пальцы, которые сделали бы честь пианисту. Потом положил на край стола указательный и средний пальцы левой руки и, выхватив из кармана короткий острый нож, одним ударом отсек оба под самое основание. Кровавые обрубки покатились по столу.

– Ты не молчи, кричи, Тимоша! – сочувственно сказал Мулла, глядя на скривившееся от боли лицо Тимофея. – Так-то оно легче будет.

– Ничего, как-нибудь справлюсь, – простонал Тимофей, отводя взгляд от изуродованной руки.

– Это еще не все, Тимоша. Сход решил, чтобы ты прикончил свою кралю собственноручно. И не вздумай отпираться, не говори, что ты не мокрушник. Срок даем тебе неделю. Дальше жди беды!

Тимофей на мгновение позабыл о боли, а потоп, глухо проговорил:

– Это я, братва, решил уже и без вас.

– Ну вот и договорились. – Мулла поднялся. – Ты уж извини, что мы к тебе без стука вошли. А вы куда, жиганы? Или, может, я буду за вас обрубки уносить? Да не кривите вы рожи, заверните пальцы в бумагу и положите в карман. Вот так. Деньги брать любите, а работу исполнять другие должны? А ты чего стоишь?!

– прикрикнул Мулла на побелевшего Тимофея. – Руку тряпицей завяжи, а то истечешь кровью. Пошли, жиганы! Не век же нам здесь куковать с этим Ромео.

Тимофей отыскал Лизу на шестой день, когда уже вовсе отчаялся ее найти и стал подумывать о том, что не миновать ему суровой кары от воровского схода. Он исходил всю Москву, по несколько раз в день наведывался в те места, где раньше бывала Лизавета. Но. его бывшая возлюбленная как в воду канула: дома ее не было, никто ее не видел.

На шестой день Тима без всякой надежды на успех забрел – уже, наверное, в тридцатый раз – на ту квартиру, где они когда-то проводили счастливые деньки. Он даже не мог сказать, что именно подтолкнуло его снова явиться в знакомый дом: надежда, отчаяние или тоска по минувшим дням. Меньше всего можно было ожидать появления Лизы в этом логове любви, которое он снимал для их интимных свиданий. Подойдя к знакомой двери, он сразу понял, что Лиза в квартире, даже почувствовал запах ее духов. Некоторое время Тимофей стоял у порога, боясь того, что должно было совершиться. Но, взглянув на перебинтованную руку, он ощутил приступ ярости и решительно постучал. Дверь тотчас открылась. Сначала он увидел на ее лице радостную улыбку, которая медленно сменилась гримасой отчаяния.

– Вижу, что не ждала! – хмуро произнес Тимофей и, оттеснив Лизу плечом, прошел в комнату. – Да прикрой ты дверь, никогда не любил сквозняков.

Вот так– то лучше, – одобрительно кивнул он, услышав за своей спиной щелчок замка, и, повернувшись, приблизился к испуганной женщине. – Ну, здравствуй, Лизавета! Как живешь… стерва? – Тимофей стиснул пальцами подбородок Лизы. Ему достаточно было увидеть ее, чтобы копившаяся все эти дни ненависть растаяла, подобно весеннему снегу под лучами солнца. Чего ему сейчас хотелось, так это сорвать с нее тонкое платье, не скрывавшее очертаний высокой груди, и бросить на кровать ее жаркое упругое тело. Тимофей старался распалить в себе ненависть, но она мгновенно гасла, стоило ему заглянуть в болотный омут женских глаз. Он прошелся по комнате, потупив глаза, а потом, приподняв забинтованную руку, не глядя на Лизу, зло произнес:

– Видишь! По твоей милости пальцев лишился. Ты ведь и не догадываешься, каково быть карманнику с изуродованной клешней! Ладно еще пожалела меня братва, а то могли бы и на правой руке пальцы оттяпать. – Тимофей помолчал, тяжелым взглядом уставившись в пол, а потом, вскинув глаза на Лизавету, хрипло спросил:

– А теперь говори, сука, кому меня заложила?

Лиза с ужасом смотрела на Тимофея, не в силах произнести ни слова.

Тимофей достал из кармана револьвер и положил его на стол. Металл, зловеще клацнув о полированное дерево, напомнил о том, что воровская любовь так же опасна, как и заряженный револьвер.