Read the book: «Первая Рыжая. Повесть (Издание второе, дополненное)»

Font:

«Чек пришёл через неделю. Не понимаю, как им удалось так быстро. Должно быть, поверили, что во всех моих рассказах —правда. Там правды только на ¾. Фантазия, перемешанная с правдой, равняется Искусству. В общем, они заплатили…»
Чарльз Буковски
(«Из блокнота в винных пятнах»)

Художник Ирина Мошкина

ISBN 978-5-4493-8724-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

УРОКИ ТАТЬЯНЫ АЛЕКСАНДРОВНЫ

Однажды я повстречал женщину.

Теперь я не сомневаюсь в том, что случайностей не бывает, и уж тем более, случайных встреч с женщинами. Каждая встреча предопределена, где-то и кем-то тщательно спланирована, оформлена в какие-то рамки. Но во времена, о которых пойдёт речь в этой главе, мне казалось, что всё происходит само собой. В двадцать лет, знаете ли, когда вы студент выпускного курса института, и когда перед вами ещё только начинает просматриваться широкий проспект будущих побед и свершений, не очень-то и задумываешься о случайностях, закономерностях, причинах, следствиях и прочей ерунде…

Одного моего приятеля по учебной группе, Андрея Богатова пригласили на свадьбу. Подруга его девушки выходила замуж, и он тоже оказался в числе приглашённых. Повеселиться на свадьбе, попить-покушать и сплясать, при том, что ты отнюдь не главное действующее лицо, а просто гость, это почти что счастье для бедного студента. Свадьбы не каждый день случаются, и если пригласили, то нужно использовать момент, как говорят «по полной программе». Тем не менее, была загвоздка, которая заключалась в том, что Андрей не очень-то и хотел принимать участие в этом мероприятии самостоятельно (свою подружку он в расчёт не принимал). Ведь он никого не знал из многочисленных приглашённых друзей и родственников невесты, а также её родителей, и его тоже никто не знал тем более. Андрей, хотя и значился старостой нашей группы и производил впечатление человека солидного, основательного, пожалуй даже слишком, для двадцати одного года, был во многих, если вообще, не во всех вопросах, крайне стеснительным и нерешительным. Так что в этом весёлом, но неоднозначном деле ему позарез нужен был товарищ, с которым было бы ловчее и привольнее чувствовать себя в ресторане.

Он долго думал, кого из ребят можно было бы взять с собой, и в конце концов остановил свой выбор на мне. Андрей пояснил свой выбор тем, что во-первых, я его понимаю лучше других товарищей по учёбе, во-вторых знаю много шуток и забавных анекдотов, в-третьих, потому что ему так хочется. А раз так, то он рассчитывает на меня, и я не вправе его подвести. Ну и… на свадьбе будут присутствовать несколько молодых и незамужних подружек невесты, для которых наличие молодых людей имеет весьма немаловажное значение в плане перспективы дальнейшего, возможно, более близкого знакомства.

Вообще-то уговаривать меня было не нужно, я с радостью согласился. Несколько последних месяцев в институте для нас всех выдались достаточно напряжёнными: постоянные контрольные занятия, семинары, подготовка курсовых и дипломных работ, решение всяких, связанных с предстоящим выпуском дел. А тут свадьба! При этом, от меня требуется лишь присутствие, хорошее настроение и контроль в употреблении спиртного. И конечно, постараться не ввязаться в какую-нибудь историю. Вечерний, а тем более ночной Львов начала восьмидесятых таил массу неприятных сюрпризов и требовал собранности и внимания.

Всё началось хорошо. Мы с Андреем сразу стали центром внимания (помимо, собственно, жениха и невесты), особенно со стороны молодого поколения участников этого счастливого события. Сразу выяснилось, что все знают друг друга лишь заочно, как часто и бывает на свадьбах с большим количеством гостей. Один из залов ресторана, названия которого я так и не запомнил, как не запомнил и места, где он находится, был заполнен под завязку.

Мне показалось, что мы выбрали «правильную» линию поведения, а именно: скромность, умеренность, лёгкие, своевременные шутки и контроль над своим поведением. Всё это, наверное, со стороны смотрелось вполне респектабельно, и нам с лёгкостью удалось завоевать симпатии, теперь уже большинства женской половины веселья. Ещё пара хороших тостов от меня и Богатова, и нас уже почти любили.

Что до нас, то Андрей всё же был со своей девушкой, а вот мне представилась полная свобода выбора, и я заметил, что несколько пар женских глаз внимательно и с интересом посматривают в мою сторону. Честно говоря, я не особенно стремился обязательно с кем-нибудь познакомиться, всё же, в торгово-экономическом институте, в общежитие которого я периодически заглядывал «на огонёк», у меня уже была одна симпатия. Но я не мог не обратить внимания на то, что в данный момент около меня постоянно крутится довольно привлекательная, я бы даже сказал, эффектная молодая особа. Невысокого роста, темноволосая с короткой стрижкой, в очках, которые очень даже ей подходили, в ярко-красном платье, она напоминала главную героиню (или героя?) американского суперфильма «Тутси», которому ещё только предстояло выйти на экраны Советского Союза. Татьяна была раскована и приятна в общении, это мне удалось выяснить, когда мы вместе вышли покурить. Мы познакомились легко, а через минут пятнадцать после знакомства, уже болтали и смеялись как «очень старые друзья».

А может ли быть как-нибудь по-другому, если тебе двадцать с небольшим лет, когда последствия твоих действий и поступков не продумываются и не просчитываются, а важен лишь настоящий момент? Особенно, когда рядом красивая женщина? Татьяна мне сразу понравилась… А вот я ей? Вполне возможно… Наверное я всё-таки уловил в её жестах, мимике, интонациях низкого хрипловатого голоса готовность к продолжению знакомства. И не «как-нибудь в следующий раз», а немедленно, сегодня и сейчас. Поэтому, совершенно не удивился, когда на следующем «перекуре» Татьяна тихонько сказала (мы были не одни):

– А может быть, мы сбежим отсюда? Здесь слишком много людей, слишком шумно и много света.

Вообще-то, я понял, о чём идёт речь, но всё же, спросил:

– А это будет удобно? И куда мы сбежим?

– Мы сбежим ко мне домой, где нам будет удобно, – с нажимом ответила Татьяна и добавила, – а если кому-нибудь здесь это неудобно, то пусть умоются. Они на меня итак будут злиться, и Маринка, и её подружки.

– А почему?

– А потому, что я всегда увожу с их вечеринок лучших мужчин, – тут Татьяна рассмеялась, да так заразительно, что я непроизвольно присоединился, и мы долго не могли остановиться.

Мне очень захотелось попасть домой к Татьяне, я чувствовал, что там должно произойти нечто необыкновенное. Татьяна вела себя уверенно, и как мне показалось, была полностью убеждена в том, что всё должно быть и будет так, как хочется ей. Возражения не принимались, хотя я как мог, давал понять, что возражений не будет, поскольку их просто не может быть.

В какой-то момент я вспомнил о Ленке – моей девушке из торгово-экономического института. Иногда мы встречались, но дальше поцелуйчиков в коридоре общаги, дело не продвигалось. Наверное, я был влюблён, но может быть и не очень. Поскольку не чувствовал, что между нами установилось доверие, а по каким причинам, пока не догадывался. Но ещё у меня была девушка Ирина в Хмельницком, с которой мы встречались, когда я приезжал на каникулы домой. С ней мы были в более близких отношениях, собственно, она ожидала, когда же я, наконец, сделаю предложение. В крайнем случае, она была готова и сама сделать мне такое предложение. Но, как человек разумный, планировала эту инициативу уже после того, как я окончу институт, и будет точно известно, куда меня отправят по распределению. А ещё у меня была, уже почти состоявшаяся любовь в Николаеве, которую звали Сталиной и с которой также, во время каникул (и зимних и летних) я регулярно встречался. И наши короткие встречи были наполнены любовью и страстью, а в периоды разлуки мы писали друг другу нежные письма. И в общем и в деталях, всё это было хорошо, приятно, и все были довольны. Поскольку, на мой взгляд, я очень хорошо относился ко всем своим возлюбленным, ценил их внимание, любовь, и старался столько же давать в ответ.

Но этим вечером я целовал Татьяну на заднем сидении такси, которое мчало нас по ночным львовским улицам к ней домой.

Из ресторана мы ушли тихо, ни с кем не попрощавшись, и я себя чувствовал несколько неловко, потому как считал, что хотя бы друга своего, Андрюху, должен был предупредить.

– Запомни, дружок, – сказала Татьяна, когда мы поднимались по лестнице на второй этаж частного дома, – ты никому, никогда, ничего не должен. А если скажут, что должен, то пошли их в жопу.

Я был взволнован крутизной своей новой знакомой. Просторная комната на втором этаже принадлежала ей, а первый этаж занимали родители, и, как потом я узнал, её маленький сын. Мне ещё многое предстояло узнать, но это было впереди, а я события не торопил.

Едва дверь за нами захлопнулась, Татьяна резко привлекла меня к себе, и это показалось мне забавным, поскольку на вид маленькая и хрупкая женщина оказалось такой ловкой и сильной, и поцеловала в губы.

– А теперь раздевайся, – распорядилась она, – я за вином.

И выскользнула из комнаты. Я осмотрелся. Комната была обставлена скромно, но как говорят, со вкусом, лёгким изяществом, и даже, некоторым шармом. Всё необходимое было на своих местах: книги на полке, маленький импортный телевизор, музыкальный центр, несколько мягких стульев (так и вертелось на языке «из дворца»), широкая тахта, пара напольных ваз, пара репродукций на стенах… «Пан» Врубеля и ещё что-то, мне незнакомое…

– Нет, вы посмотрите на него, – воскликнула Татьяна, когда вернулась уже в лёгком халатике и с бутылкой вина, – он ещё не готов! А ну-ка, живо, снимай брюки!

Честно говоря, мне понравились её повелительный тон и лидерство, которое обозначилось сразу. Она сбросила халатик, полностью обнажившись, и стала медленно поворачиваться (со словами «смотри-смотри, тебе полезно»), потом поставила ногу на сиденье стула.

– Ну, и как я тебе? – и, не дожидаясь ответа, лишь мельком взглянув на меня, хмыкнула, – я так и знала!

Я открыл вино и разлил по хрустальным фужерам, которые, как специально, оказались на мельхиоровом подносе, на столе.

– А это… – я замялся, – мы не помешаем твоим родным?

– Ты что, студент? Они уже давно спят, два часа ночи! Ладно, хватит болтать, иди сюда!

Наша первая близость продолжалась, как мне показалось, бесконечно… или немного больше. Татьяна была неуёмна и сверх энергична, а вот откуда у меня взялось столько сил, я не знал. В перерывах мы пили вино и курили. Татьяна вскользь рассказывала о себе, интересовалась «чему там учат, в вашем институте культуры». А я никак не мог определить её возраст (о наличии сына я ещё не знал), и конечно, уточнять не собирался. А по большому счёту, меня это не очень-то интересовало, как и то, где и кем работает моя новая знакомая, и всякое другое. А вот Татьяна, похоже, изучала меня более внимательно, хотя я и на это не обращал внимания, уж слишком всё было романтично и приятно. Откуда родом, кто родители, какие планы, но всё это было как-то мимоходом, поскольку основное наше занятие, ни она, ни я прекращать пока что не собирались. Но в очередной перерыв Татьяна сказала:

– Всё. На сегодня хватит. Я устала, а завтра, точнее, сегодня – на работу. Значит так, жду тебя здесь же, послезавтра, часиков в десять, а лучше в одиннадцать вечера. Занятия любовью должны быть удовольствием, а не хождением по мукам.

– Татьяна… ты была великолепна. И я…

– А как же, – она перебила меня, – я вообще самая лучшая. А впереди, если будешь хорошим мальчиком, тебя ждут сюрпризы. Всё, иди!

И я ушёл. Уже было утро и мне следовало тихонько пробраться в общежитие, мимо дежурной, и чтобы не разбудить соседей по комнате. Времена, когда мы делились рассказами о своих амурных похождениях и победах на любовных фронтах давно миновали.

Итак, я снова был влюблён. Честно говоря, меня несколько «ошарашила» моя новая возлюбленная. Я уже догадался, что Татьяна, как говорят, «воробей стреляный» в «делах любовных», но что было гораздо важнее, она привыкла быть ведущей в паре. Разумеется, мне было ясно, что она не просто старше, а гораздо старше меня, но вот на сколько именно, я определить не мог. Выглядела Татьяна прекрасно, а у меня было ещё совсем немного опыта в близком общении с женщинами, чтобы распознавать такие вещи сразу. Впрочем, и в последующем, я тоже никогда не мог определить возраст понравившейся мне женщины, поскольку, это, наверное, совсем не имеет значения, если кто-то тебе пришёлся по душе… Но самым главным было то, что мы друг другу понравились с «первого раза». Очень кстати пришлось и то обстоятельство, что её дом был совсем недалеко от нашего общежития.

На следующий день друг Богатов поинтересовался, понравилась ли мне свадьба, и куда я пропал. Ведь самое интересное только начиналось, а именно питие шампанского и танцы на свежем воздухе в парке, близ фонтана под звуки магнитолы. «Ты бы видел, как тёлки танцевали, я бы их всех!» Я ответил, что познакомился с очень интересной женщиной, Татьяной, и для меня самое интересное было у неё дома. «Мы тоже пили шампанское и танцевали до упаду». Круглые глаза Андрея стали идеально круглыми, и он потребовал, чтобы я поведал подробности. На что я сказал, что ничего необычного не было, а о «подробностях» я могу рассказать только с личного разрешения моей новой знакомой. И поскольку разрешения не было, то и рассказывать нечего. Богатов понимающе похихикал и отцепился. В конце концов, у него была своя «почти невеста»… Или ему уже с ней не очень интересно?

В условленное время я снова был у Татьяны. Она сидела в халате за столом и делала какие-то записи в тетрадь.

– Привет, – буркнула она, не отрываясь, – ужасно рада тебя видеть, Алекс. Налей себе выпить.

На столе стоял хрустальный графин, но вместо фужеров на знакомом подносе я обнаружил два приземистых квадратных стаканчика и блюдо с виноградом. Я присел на краешек тахты. Снова стал изучать обстановку в комнате, и отметил то, что не заметил в первый раз. На маленьком столике стоял телефон, а над входной дверью висел фотопортрет какого-то бородатого мужчины, очень мне знакомого, но я не мог вспомнить кто это.

– Это Хемингуэй, – Татьяна, оторвавшись от бумаг, перехватила мой взгляд, и конечно, уловила, что я пытаюсь вспомнить, но не могу. – Телефон запараллелен с комнатой родителей, но трубку снимаю всегда я. Только я. Понял? Потом запишешь номер.

Она встала, подошла ко мне, повалила на тахту и впилась поцелуем сначала в губы, а потом в шею. Это было больно, но в общем, приятно и волнующе.

– Вот, теперь засос точно будет! – удовлетворённо хмыкнула Татьяна, – подожди, я тебе ещё спину поцарапаю! Любовник должен быть с отметинами любви, иначе он – не любовник, а слюнтяй.

Я почувствовал, как кровь ударила мне в голову, и сердце заколотилось в бешеном ритме.

– А ну-ка, дружок, раздевайся. Будем проводить медосмотр! – распорядилась она, и сама сбросила халатик. На ней был один лишь бюстгальтер. – У меня не очень красивая грудь, так что обойдёшься без неё.

Татьяна встала, подошла к столу и наполнила стаканчики из графина. Один протянула мне.

– Пей! Только всё и сразу. Это настоящая ракия, мне её привезли друзья из Болгарии. Пробовал когда-нибудь?

Мы чокнулись, и я выпил залпом жгучий, отдающий фруктами напиток. Татьяна поцеловала меня в губы, а потом положила в рот виноградину.

– О! Да мы уже готовы! Быстрый же ты однако, молодец! И это файно!

Она снова поднялась с тахты, отошла на два шага, взяла со стола очки, надела их и стала меня разглядывать, точно медосмотр!

– Хорошо, молодой человек, оч-чень хорошо! – удовлетворённо резюмировала леди-босс. – Вы нам подходите. Чистенький, как младенец. А теперь посмотрим, как Вы выглядите функционально.

Мы снова погрузились друга в друга, да с такой страстью, словно и не было первой нашей встречи. Сначала всё шло хорошо, как мне казалось. Татьяна тихонько постанывала и покусывала меня за мочку уха, но вдруг, перед самым ответственным моментом оттолкнула меня и громко расхохоталась!

Я был совершенно сбит с толку и попросту ошеломлён. От неожиданности, чуть было не свалился на пол.

– Н-н-не понял… – пробормотал я.

– Эх ты, горе-любовник! Да ты совершенно ничего не умеешь, оказывается! Абсолютный Ноль, вот ты кто! – со злой усмешкой проговорила моя начальница, поправив очки. – Разве можно так вести себя с женщиной?! Тем более с женщиной, которая тебя уже почти что любит?

– А что? Что не так? – я действительно не мог понять, в чём дело, что я сделал «не так».

– Ты как робот-автомат, который забивает гвозди! Долбишь как отбойный молоток, и никаких чувств. А где ласковые слова горячим шёпотом на ушко, я тебя спрашиваю?!

Мне стало как-то не по себе, но Татьяна, вдруг, снова рассмеялась, и я понял, что рассердилась она «понарошку».

– Ну ничего, мальчик мой, – продолжила она, как ни в чём не бывало, – я тебя всему обучу. Ты ведь хорошо учишься, там, в своём институте? Вот, будешь слушаться старших, всё у тебя получится. Налей-ка выпить. Перекур.

Мы ещё немного выпили, и Татьяна включила маленький импортный кассетник, который стоял у изголовья тахты, и я его не заметил ни в первый раз, ни сегодня. Лёгкая медленная инструментальная музыка, небольшой хмель расслабили меня и полностью сняли напряжение. Татьяна развернула меня на живот и стала массировать спину. Это было очень приятно, весьма эротично, и я чувствовал себя великолепно. Потом мы снова занялись своим делом, и под руководством опытного наставника, я, по её словам достиг неплохих результатов. За это, сказала она, полагается специальный приз. «Специальный приз» настолько вскружил мне голову, что я взлетел, чуть ли не под самый потолок, два раза подряд.

– Что, балдеешь, падлочка? – усмехнулась Татьяна, – то-то, знай наших!

Потом откинулась на спину, и сделала гимнастическую позу «берёзка»

– Ну-ка, Алекс, оцени мои ножки? Какими ты их находишь? А? Ты совсем мною не восхищаешься, грубиян!

– И ножки твои, и ты сама просто класс, – просто ответил я, – мне очень хорошо с тобой…

– … любимая, – договорила за меня Татьяна. – Или не любимая? Отвечайте, гражданин Серебряков!

– Ну конечно, любимая, – пролепетал я, – только…

– Что, «только»? В чём вообще дело?! – Татьяна поднялась в полный рост на тахте и грозно смотрела на меня сверху.

– Ну это… мы ведь ещё так мало знаем друг друга, – смущённо оправдывался я.

– Да как это мало?! Я, например, о тебе знаю всё и даже больше… и даже точный размер твоего инструмента. А ты что ещё хочешь обо мне узнать? Так давай, спрашивай, не стесняйся. У меня нет секретов от тех, кого люблю, а кого не люблю, пусть идут в задницу!

Я молчал, как-то не был готов к такому разговору. Конечно, Татьяна была сильной и решительной женщиной, это я уже понял. Но пока что задавать всякие вопросы считал не очень приличным. А вот теперь выходило, что Татьяна сама заинтересована в ответах на мои вопросы.

– Ну ладно, Александр Евгеньевич. Учтём твой младенческий возраст и построим нашу работу по-другому. Спрашивать буду я. С пристрастием!

Татьяна закурила.

– Ита-ак. Сколько бы ты дал мне лет?

Я замялся, поскольку этот вопрос, всё же не давал мне покоя, хоть и не был основным.

– Ну… двадцать восемь.

– Противный! Мне все дают двадцать пять! – она снова плюхнулась на тахту, задрала ноги и прислонила их к ковру на стене. – А ну, целуй ноги! Раб!

Я послушно поцеловал по очереди каждую ножку, сначала в коленки, потом всё выше и выше.

– Вот, это совсем неплохо, – довольно промурлыкала Татьяна. – Вообще-то мне тридцать два.

– Угу-м, – неопределённо промычал я, это сообщение на меня почему-то не произвело впечатления.

– Ну вот, снова тебя нужно всему учить, недоросль. Ты должен был изумиться, или, хотя бы притвориться, что изумлён! А потом схватить в объятья свою крошку, и кричать «не верю, моя девочка! Ни за что не верю! Тебе всего лишь двадцать три!» А потом встать на колени и попросить прощения.

Татьяна забавлялась, ей было весело со мной, и я это чувствовал. Затем я заключил «свою крошку» в объятья и мы снова занялись любовью. Когда, наконец, расслабились, Татьяна повернула меня на спину, снова встала на тахте и слегка надавила мне на грудь своей маленькой, изящной ступнёй.

– Отныне я – твоя госпожа, и ты подчиняешься моей воле! Клянись!

– Ну, клянусь…

– Без всяких там «ну»! Повелеваю! Явиться завтра в опочивальню Госпожи не ранее одиннадцати и не позднее одиннадцати-десяти вечера, а то будешь очень строго наказан. Минимум, ремнём. А теперь иди, и подумай над своим поведением.

Я собирался уже встать и одеться, но Татьяна привлекла меня к себе.

– Побудь ещё немного, любимый. Мне так одиноко. Ночью, в холодной постели… Правда ты её согрел немного, но этого очень мало…

Она легонько, лишь прикосновениями, целовала мне грудь, плечи, спину. Потом, вдруг, сказала:

– Теперь я понимаю Аллу. Одну мою подругу. Ей сорок два, но она любит только мальчиков, не старше двадцати двух. О… это – особая любовь… И ты мне подарил это ощущение. Не было ещё у меня такой радости… ты в моей власти, и это что-то необыкновенное… люблю тебя, мой малыш…

Наши встречи продолжались, стали регулярными, и как мне казалось, приносили нам обоюдное удовольствие. Но я имел право появиться «в покоях Госпожи» только по её распоряжению. Правда, мне разрешалось звонить в те вечера, когда встреча не планировалась, и я звонил с телефона-автомата. Поэтому, всегда старался насобирать побольше «двушек». В те времена на одну монету можно было разговаривать сколько угодно. Но дело было в том, что в общежитии был всего один телефон-автомат, около которого всегда выстраивалась очередь «влюблённых джигитов», то бишь, в основном студентов, дозванивающихся до своих возлюбленных. Другой ближайший телефон располагался через два квартала, и часто на двери будки болталась бумажка с надписью «не работает».

Встречи у Татьяны были всегда разными, точнее, каждый раз «моя новая любовь» представала в какой-нибудь новой ипостаси. Порой она была сверхнежна и предупредительна. Кормила меня из ложечки домашним клубничным вареньем, а потом, свернувшись калачиком, прижималась ко мне, тихо и грустно философствовала о смысле жизни и падении общественных нравов. А иногда она была очень зла, решительна, и даже груба со мной, но при этом всякий раз давала понять, что всё это «не всерьёз», это игра такая, значит.

В целом же, Татьяна была очень умной, начитанной, с хорошо развитым воображением и чувством юмора, женщиной. Кроме того, она считала себя ответственной за «повышение моего интеллектуального уровня».

– Ты знаешь, – как-то сказала она, – пока они окончательно не сделали из тебя болвана – строителя коммунизма, нужно взять тебя под строгий контроль. Нет, ты конечно, изучай своих классиков марксизма, а то вылетишь нафиг из института. Вы там, наверное, ещё и зачёты сдаёте? А пока, на-ка, вот это. Сам прочти, но больше никому не давай, зачитают…

Она сняла с полки томик Артура Хейли.

– Я его обожаю! Сделай кофе, – Татьяна мечтательно закатила глаза.

Артур Хейли в то время был весьма популярен в советской интеллектуальной читательской среде, особенно те романы, которые и были в книге: «Аэропорт» и «Колёса».

Я книгу взял, и с интересом прочитал, но мне, честно говоря, эти произведения показались скучноватыми. Ещё в старших классах средней школы я слышал о них, но впервые познакомился лишь теперь, когда Татьяна сначала высказала своё восхищение, потом заставила прочитать, а затем и поделиться своими впечатлениями.

Я сказал, что и тот и другой роман мне очень понравились. Америка и американцы, свобода и крутизна всего происходящего, как это интересно написано, и всё такое. Тем не менее, Татьяна устроила мне «допрос с пристрастием», и мне пришлось сдавать ей экзамен по знанию американской художественной литературы. Татьяна была удовлетворена, когда помимо обсуждения работ Хэйли, я вкратце рассказал о прочитанных ранее произведениях Марка Твена, Роберта Шекли, Джека Лондона и О’Генри.

В следующий раз Татьяна дала мне номер журнала «Иностранная литература», в котором был опубликован в сокращении роман Германа Гессе «Степной волк». Правда, в журнале, почему-то публикация значилась, как киносценарий, а в авторах проходил Питер Устинов, известный в СССР как киноактёр и режиссёр. «Степной волк» мне понравился гораздо больше, и я прочитал его два раза. Таня была очень довольна, и мы долго обсуждали роман. А о том, что это работа Гессе, я узнал гораздо позже, но тогда, несмотря на то, что произведение было для меня слишком сложным, слишком необычным из всего того, что я читал раньше, оно произвело на меня огромное впечатление.

А однажды, Татьяна протянула мне тоненькую книжицу в мягкой обложке и очень серьёзно, очень задумчиво заглянула в глаза. Она сказала, что это очень дорогая для неё книга, которую я, как любимый её человек, должен обязательно прочитать. Всё отбросить и прочитать. Очень возможно, продолжала Татьяна, эта книга прояснит суть некоторых вещей, о которых я ранее не задумывался.

Я не запомнил автора, из памяти стёрлось и название этой маленькой книжки. Но содержание, я действительно, запомнил навсегда. Речь в повести шла о молодом человеке – инвалиде, которому была уготована незавидная судьба, в которой не существовало перспектив добиться чего-то существенного, в то время, как его друзей и подруг ожидало светлое и счастливое будущее. Но этот человек не пожелал повиноваться воле обстоятельств, собрал всю волю, всю жизненную силу в кулак, и поставил себе задачу добиться того, чтобы быть не просто «как все», не просто достичь успеха, но и создать полноценную семью, стать лучшим в области приложения своих сил, насколько это было возможным. Это была книга о тяжёлом труде человека, у которого не было шансов, в борьбе, а по сути, войне самого с собой за прорыв из глубин уныния и печали к свету. Запомнился эпизод, когда его пригласили на свадьбу друзей, причём невестой была девушка, в которую он был безнадёжно влюблён. К этому времени, он уже успел добиться кое-каких успехов, а по интеллектуальному уровню, намного обогнать всех своих друзей. Но на него продолжали смотреть как на просто инвалида и вечно бывшего-будущего неудачника. Но когда он произнёс тост, а по сути, речь во здравие молодых, за столом вдруг воцарилась глухая тишина. Он нашёл такие слова, и произнёс их так, что его мысль не просто дошла до сердца каждого гостя… Она поразила всех присутствующих.

Сюжет сам по себе был достаточно трагичен, но окончание хорошее. Герой не только побеждает, не только добивается успеха, но и находит свою Главную Любовь жизни, точнее, любовь находит нашего героя.

Очень сильная книга. И теперь мне иногда кажется, что может быть, наша встреча с Татьяной, наши отношения, любовь и всё остальное – всё это случилось только ради того, чтобы в один прекрасный момент она мне дала эту книгу, и я её прочитал. Эта вещь не просто произвела на меня впечатление, она что-то изменила во мне, в моём восприятии окружающего мира. В моём отношении к людям вообще. Наверное, случилось так, что книга попалась мне в руки в тот самый момент, когда и должна была появиться в моей жизни, чтобы немного изменить её течение. И так уж вышло, что человеком, который вольно или невольно принял непосредственное участие в этом «ключевом» событии, стала Татьяна.

После прочтения книги, я пришёл к выводу о том, что в сущности, ещё очень мало знаю о жизни вообще, и почти ничего не смыслю о настоящих трудностях, которые может испытывать человек. И уж, конечно, очень далёк от такого понятия как «вера». Вера в себя, вера в людей, в Бога. Помимо всего прочего, книга открыла мне глаза на то, что кроме мира молодых, здоровых и беззаботных студентов, есть мир скорби и печали. Мир брошенных стариков и инвалидов, где ежедневная и ежечасная борьба – нормальное состояние, где чувства сострадания и готовности прийти на помощь, ценятся гораздо выше денег, автомобилей и алкогольного веселья. В ней не было ни слова о героических подвигах во имя победы социализма во всём мире, о жертвах ради выполнения задач партии и правительства. Зато там было много о добре и зле, предательстве и верности, любви и обыкновенной человечности.

На этот раз, Татьяна не стала устраивать очередной «экзамен», но когда я возвращал книгу, она снова очень внимательно посмотрела мне в глаза. Похоже, что-то уловила, может быть то, что я стал немного другим…

Однажды я пришёл (по предварительной договорённости) около полуночи и застал её «хорошо выпившей», чего раньше не случалось. Татьяна сообщила, что была в ресторане с подругами, на что имеет полное и безусловное право. И «кто я такой, чтобы ей указывать». Я, правда, ещё не успел и слова сказать, но Татьяна смерила меня взглядом из-за покосившихся очков, как милиционер уличного шалопая, и вдруг прогремела:

– Да кто ты вообще такой! Пришёл тут…

– Таня, любимая… Можно я пойду, я вижу тебе сегодня нужно…

– Молча-ать, сопляк! Тебе вообще давали слово? П-пришёл тут и р-распоряжается… А ну, иди сюда, живо! Проси прощения! На коленях!

Я покорно опустился на одно колено, взял её ладошку в руки. Она была холодной, и я принялся своим дыханием, а затем и поцелуями согревать её.

– Танечка! Я торжественно прошу прощения у своей Госпожи, и обязуюсь так больше никогда не делать.

Татьяна взъерошила мне волосы и прижала голову к груди. Всхлипнула:

– Я никому тебя не отдам… А пусть только попробуют! А почему ты ещё до сих пор одет? Такой сладкий, и такой одетый… Я хочу тебя съесть, шалунишка…

Немного позже, когда мы курили и слушали на «маленьком японце» оркестр Джеймса Ласта, Татьяна, немного протрезвевшая, делилась воспоминаниями о юбилее, который сегодня вечером отмечали в ресторане. Старые подруги, старые друзья, всем немного за сорок. Все здесь, во Львове, «неплохо сидят», что означало: все друзья и подруги Татьяны устроены на прибыльных, непыльных и тёпленьких местечках, полностью обеспечены и ни в чём не нуждаются. Пили коньяк (самый дорогой), ели деликатесы, включая осетрину и чёрную икру. Всего было навалом, и деньги никто не считал, хоть юбиляр и настаивал, что платит только он. Но в компании было правило – все застолья оплачивать сообща. Правило установилось издавна, и никто его не собирался менять. А потом…

– А потом я увидела за соседним столиком очень одинокого и очень грустного еврея. Он был совершенно один, и наблюдал за нашим весельем огромными печальными глазами. Ты знаешь, Алексис, мне захотелось подойти к нему, взять за руку и увести за собой…