Read the book: «Пустота приходит не сразу», page 2

Герман вернулся, присел рядом с женщиной.

Глаза у нее сделались совсем перепуганными.

– Вы работаете в полиции? – вздохнул он.

Она мелко закивала.

Перепуганный вид мешал видеть, что женщина если не красавица, то уж совсем не дурнушка. У женщины были невысокая точеная фигурка, мелкие правильные черты лица и короткая модная стрижка. То есть это Герман предполагал, что стрижка модная, немодные стрижки у него ассоциировались с кудряшками на голове.

– У меня убили соседа, – сказал Герман. – Молодой парень совсем, студент. Глеб Проскурин.

Испуг из глаз пропал, дело не касалось ее сына. Женщина слушала внимательно.

Герман назвал адрес.

– Узнать, как продвигается следствие? – догадалась она.

– Если можно. – Герман вздохнул и зачем-то объяснил: – Я мало его знал. Но мне бы хотелось, чтобы убийцу нашли.

Она заглянула в ординаторскую часа через полтора, он снова вместе с ней сел на кушетку в коридоре.

Он правильно предполагал, что у работницы пресс-службы возможность узнать, как продвигается следствие, найдется.

– Тело нашли здесь, – женщина протянула телефон, показала Герману карту.

Место нахождения тела было отмечено на карте красным крестиком.

– Перешлите мне, – попросил Герман и продиктовал номер своего телефона.

Она кивнула, отправила ему карту.

– Парня застрелили из пистолета. Выстрелили в голову, сбоку. Оружие по криминальным делам не проходило. Труп оттащили за кусты. В сугроб.

Когда она говорила о том, что связано с ее работой и не связано с болезнью сына, она полностью преображалась. Если бы Герман не видел ее раньше, не поверил бы, что она способна казаться тупой полувменяемой бабой.

Мимо пронеслась одна из медсестер, едва не налетев на больную, выходящую из палаты. Нужно сделать девочке замечание.

– Это могла сделать женщина? – неожиданно спросил Герман.

– Могла, – собеседница одобрительно на него посмотрела.

Видимо, тема со следователем обсуждалась.

– Тело оттащили совсем немного, до ближайшего сугроба. Если бы зима была обычная, снежная, труп точно до весны бы лежал. Сугроб под деревьями, там снег не счищают.

Когда она не боялась за сына, беседовать с ней было одно удовольствие. Врачи бы ему так докладывали, кратко и по сути.

– Спасибо, – искренне поблагодарил он.

– Вам спасибо!

Герман вернулся в ординаторскую. За окном шел редкий снег. Скорее всего, тут же растает. Если убийца оставил следы у тела Глеба, их, наверное, еще можно разглядеть.

* * *

Начальник был нудный, пытался влезть во все мелочи, не слишком в них разбираясь. Кира послушно объясняла. Она начальника жалела, он все время чего-то боялся. Боялся аварий на подведомственных предприятиях, боялся утечки квалифицированных кадров. Раньше Киру это удивляло, его никто не заставлял занимать высокую должность, сам согласился, потом она привыкла. Начальник ей нравился, он был добрый, толстый и казался ужасно несчастным. Несчастным начальник не был, его красавица жена смотрела на него с обожанием. Кира пару раз видела ее на корпоративах.

– Ты внимательно все проверила? – в который раз спросил начальник.

– Внимательно, – успокоила Кира. – Там персонал ответственный, не беспокойтесь, Анатолий Матвеевич.

Начальник тяжело вздохнул, вытер лоб бумажным носовым платком и неожиданно пожалел Киру.

– Устала?

– Да нет, – улыбнулась Кира. – Нормально съездила, спокойно.

– Ну иди.

Оставленный около компьютера телефон звонил. Кира метнулась к нему от двери, чуть не свалив стоявший на дороге стул, но успела вовремя, звонки еще не прекратились.

– Здравствуй, Кира.

В первый момент голос бывшего мужа показался незнакомым. Потом она его узнала, конечно.

– Здравствуй, Паша.

– Ничего нового про Глеба нет?

Кира с телефоном вышла в коридор. В компании не было принято вести в офисах внеслужебные разговоры.

– У меня нет. – Она подошла к окну. – А тебе что вчера полицейские сказали?

– Да все, что они сказали, ты слышала. Потом они больше меня расспрашивали.

Вообще-то полицейские говорили мало, основное Кира узнала из причитаний Любови Ивановны.

– Это я посоветовала Глебу твою фирму.

За окном шел снег. Мелкий, почти невидимый. Между домами виднелось серое небо.

– Ты хорошо его знала?

Интерес Павла был понятен. Ему хочется вернуть украденные деньги.

– Я его практически вообще не знала, – вздохнула Кира. – Любовь Ивановна жаловалась моему мужу на здоровье. Муж – врач, иногда он ее осматривал. Но вообще мы мало с ней общались, так, разговаривали иногда по-соседски. Мы раньше считали, что Глеб – Любовин внук. Я как-то спросила его, где он учится. Он ответил, сказал, что ищет работу. Я посоветовала твою фирму. Потом он сказал, что устроился туда и что работать ему нравится.

– Не знаешь, соседка сообщила его родственникам?

– Не знаю.

– Если узнаешь что-нибудь новое, позвони, пожалуйста! – помолчав, попросил Павел.

– Ладно. – Кира отвернулась от окна и неожиданно тоже попросила: – И ты, если что-нибудь узнаешь, позвони!

– Хорошо.

Больше им говорить было не о чем.

Когда она семь лет назад слышала его голос, голос причинял боль, она мечтала навсегда его забыть.

Теперь когда-то любимый голос не вызывал никаких эмоций.

Любовь – это болезнь, и Кира давно от прошлой болезни излечилась.

Ей даже стало любопытно, счастлив ли Павел со своей Милой. Любопытство было самое обычное, Кира не желала им бед.

Когда-то она Милу ненавидела.

Кира вернулась в офис, принялась дописывать отчет по командировкам и больше не думала ни о Павле, ни о соседском мальчике Глебе.

Только уже вечером, стоя у двери собственной квартиры, она, вместо того чтобы ее отпереть, позвонила в соседскую дверь.

Дверь открылась почти мгновенно. На нее устало смотрел седой мужчина лет шестидесяти.

Мужчина смутно напоминал юного Глеба.

* * *

Полученный аванс спасал ненадолго. Майя, умница, к вечеру успела сделать нечто вроде аналитической справки, по которой можно было прикинуть, в какой банк резоннее обратиться. Павел справку просмотрел быстро, не вдаваясь в подробности, не торопиться время теперь не позволяло.

Девушка Настя заглянула в кабинет, когда он собирался выключить компьютер.

– Можно? – тихо спросила Настя.

– Заходи! – позвал Павел.

У нее были длинные светлые волосы, кажущиеся особенно светлыми на фоне черной водолазки. Волосы она иногда перекрашивала, еще недавно была брюнеткой.

Еще на ней были черные джинсы и черные высокие ботинки. Джинсы обтягивали длинные стройные ноги.

Она села на краешек стула, поерзала и подняла на Павла глаза.

– Еще не выяснили, кто убил Глеба?

– Думаю, что еще нет.

Глаза у нее были светлые, под стать волосам. А ресницы еще более черные, чем ее водолазка. Пожалуй, с тушью она переборщила. Мила бы не упустила случая состроить гримаску, если бы сейчас ее видела.

– Как вы думаете, убийцу найдут?

– Надеюсь.

– Глеб в понедельник задержался, потому что пытался кому-то дозвониться. – Настя сцепила пальцы. – Я когда уходила, он программу уже дописал, музыку слушал.

Слушать музыку в фирме не возбранялось. Возбранялось не выполнять в срок работу.

– Я его позвала, но он сказал, что хочет куда-то дозвониться. – Она потерла пальцы, как будто мерзла. – Нужно узнать, кому он звонил!

– Нужно, – согласился Павел. – Надеюсь, что полиция это сделает. Что ты вообще о нем знаешь?

Павел хотел спросить, была ли у Глеба девушка, но вовремя сдержался. Могла выйти неловкость, такой девушкой могла считать себя Настя.

– Мы все друг о друге ничего не знаем, даже если нам кажется, что знаем все, – печально вздохнула она. – Глеб не москвич. Комнату снимал. Когда начал у нас работать и лишние деньги появились, я ему советовала квартиру снять, но он с этим тянул. Хозяйку жалел. Хозяйка у него старая, он ей помогал.

– Хозяйку я вчера видел, – зачем-то признался Павел молоденькой дурочке.

То есть дурочкой она не была, работать умела, но откровенничать с ней все равно не стоило. У них слишком разные возрастные и весовые категории.

– С кем-нибудь из наших он дружил? – спросил Павел. – Кроме тебя.

Она пожала плечами.

– Мы не дружили, мы просто разговаривали.

Настя помолчала, вскочила и молча вышла.

Походка у нее была легкая, а грубые ботинки не казались грубыми.

Павел выключил компьютер, в пустом лифте спустился вниз.

Охранник зевал, сидя около турникетов. Охранник работал давно, с тех самых пор, как Павел снял здесь помещение. Мужику было под шестьдесят. Иногда Павел вместе с ним курил около входа. Курить там не полагалось, но все курили.

По вечерам охранник читал бумажные книги. Открывать книги днем стеснялся.

Остальные охранники и днем, и по вечерам смотрели в свои телефоны.

– Парня у меня убили, – остановился около него Павел.

Мужчина поднял на него внимательные глаза.

– Позавчера вышел отсюда вечером и до дома не доехал. Тело нашли недалеко от его дома. С простреленной головой.

– Во сколько вышел?

– В начале девятого.

Охранник подошел к мониторам, на которых сейчас виднелись пустые помещения, наклонился к компьютеру, поводил мышкой. На одном из мониторов Глеб Проскурин появился через пару минут.

– Он, – вздохнул Павел.

– Я позавчера дежурил. – Охранник убрал с монитора изображение Глеба, на экране опять появился пустой коридор. – Помню парнишку. Я вслед за ним покурить вышел. Он не к метро пошел, а направо. Я прогулялся около крыльца, а когда в его сторону посмотрел, парня на улице уже не было.

– Сел в машину?

Направо от здания остановок общественного транспорта не было, не было и жилых домов, только офисы.

Исчезнуть Глебу было некуда, кроме как сесть в подошедшую машину. Свою он бы там не оставил, стоянка на улице была платная.

– Не заметил, – мужчина потер подбородок. – Из полиции к нам не приходили.

– Придут еще, – успокоил Павел и попросил главное: – Покажите мне записи с нашего коридора!

Камер в коридоре было две: одна фиксировала лифтовую площадку, вторая – вход на лестницу.

Ничего нового просмотр записей не дал. К лифтам позавчерашним вечером подходили его сотрудники, по лестнице спустился электрик в спецовке.

– Спасибо!

Павел помялся. Неожиданно захотелось рассказать охраннику про кражу денег со счета. Не рассказал.

На улице шел снег, таял, ложась на асфальт.

Когда он подъезжал к дому, снег усилился. Маленький мальчик около подъезда ловил снежинки, его мама терпеливо стояла рядом, зябко перебирая ногами.

Павел улыбнулся ребенку и замерзшей женщине.

Мила была дома, щебетала, словно не помнила о его неприятностях. Она хотела, чтобы дома он забывал о любых неприятностях, но забыть не получалось.

* * *

Заговорить Кира не успела, из-за спины незнакомого мужчины появилась Любовь Ивановна, жалобно запричитала:

– Вот, Кирочка, папа Глеба приехал. Горе-то какое, боже мой!

– Примите мои соболезнования! – тихо сказала Кира, отчего-то боясь смотреть мужчине в глаза.

Глаза у него были сухие, усталые и умные.

– Вы соседка?

– Да, – кивнула на свою дверь Кира.

– Вы знали Глеба?

– Очень мало, – призналась она.

– Я к вам зайду попозже, если вы не возражаете.

Разговаривать в присутствии Любови Ивановны мужчине не захотелось.

– Конечно, – кивнула Кира.

Мужчина закрыл дверь, она отперла свою.

В дверь позвонили, едва она успела снять куртку. Светлая куртка за ползимы успела испачкаться, Кира сунула ее в целлофановую сумку, чтобы отнести в химчистку, достала из шкафа другую. Эту вторую куртку она не любила, куртка делала ее неуклюжей.

Еще у нее была меховая куртка, но меховую Кира носила только в сильные морозы.

Схожу в химчистку завтра же, пообещала себе Кира.

Она замешкалась, вешая нелюбимую куртку в шкаф в прихожей, звонок прозвенел снова.

Она ожидала увидеть отца Глеба, но за дверью стояла Любовь Ивановна. Соседка с удивительной для ее полноты резвостью прошмыгнула в квартиру, села в стоявшее в прихожей кресло из ротанга. Кресло Кира купила для балкона, оно занимало почти половину маленькой прихожей и сильно мешало, но Кира почему-то не относила его на балкон.

– Герман не пришел еще?

– Нет. – Кира закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Не знаю, как я это выдержу! Сегодня утром приехал. – Любовь Ивановна скривилась, словно собиралась заплакать. Но не заплакала. – Тяжело мне с ним. Мне восьмой десяток, мне покой нужен!

– Он вам сильно мешает? – Надо было посочувствовать, и Кира посочувствовала.

– Ой! – соседка обреченно покачала головой. – Я все понимаю, у человека горе, но ведь и у меня горе! Глеб мне тоже не чужой! Я одна осталась, а этот даже не посочувствует!

Кира от удивления едва не открыла рот. Если кто и вызывал искреннее сочувствие, то это отец, а не квартирная хозяйка.

– Я ведь не молоденькая, мне покой нужен! А этот то придет, то уйдет! И молчит все время! Закроется у себя в комнате и молчит.

– Вряд ли он надолго здесь задержится, – попыталась успокоить соседку Кира.

– До конца месяца имеет право, за комнату заплачено. Да я бы и без денег его не выгнала. Я же не чудовище!

Зашумел лифт. Кира вовремя оторвалась от двери, Герман зашуршал ключом.

– Здрассте. – Соседке муж явно не обрадовался.

– Ой, Герман! – Любовь Ивановна опять скривилась и опять не заплакала. – Ты бы ко мне заглядывал! Мне сегодня так плохо было! Думала, помру…

– Когда плохо, нужно вызывать «скорую»! – Муж снял куртку.

Кира взяла ее у него из рук, повесила на вешалку.

Соседка тяжело поднялась с кресла.

– Не буду вам мешать.

Женщина на Германа обиделась, ушла недовольная.

Кира заперла за ней дверь.

– Бабка старая, ты бы хоть чуть-чуть полюбезнее с ней разговаривал!

– Нормально я с ней разговариваю!

Кира вздохнула. Она точно знала, что он за своих больных переживает. В тяжелых случаях Герман сутками не вылезал из больницы. А разговаривал так, будто больные до смерти ему надоели.

– Приехал отец Глеба. – Кира прошла на кухню, достала из морозилки две коробки с готовыми блюдами, сунула одну в микроволновку.

Она много раз обещала себе, что начнет постоянно готовить настоящую домашнюю еду, в выходные обычно так и делала, а в будни не получалось. Она плохая хозяйка.

– Сказал, что попозже к нам заглянет. Любовь из-за этого сильно переживает, мужик ей мешает. Он поселился в комнате Глеба.

– Ты его видела? – Муж прошел вслед за ней.

– Видела, – Кира вздохнула. – Жалко его ужасно!

– Сказала, что Глеба подозревают в краже денег?

– Не успела. Придет, скажу.

Микроволновка звякнула, Кира поставила перед мужем горячий контейнер.

Звонок в дверь раздался поздно, когда Кира решила, что сегодня мужчина не придет.

6 февраля, четверг

О том, что у него неприятности, Мила напомнила утром.

– Что-нибудь прояснилось насчет денег? – Проснувшись от звонка будильника, жена нырнула Павлу под руку.

– Пришел один аванс. – Павел мягко подвинул жену, сел на постели. – Какое-то время продержимся.

В квартире было жарко. Жена боялась сквозняков, не давала приоткрыть окна.

– Ну вот, видишь! Я сразу сказала, что все обойдется!

Обойтись все не могло, потерянная сумма была слишком значительная для его маленькой фирмы. Придется браться за любые работы, даже за невыгодные. Возможны задержки зарплаты, и не факт, что программисты это стерпят. Их профессия сейчас востребована, за гроши никто работать не станет.

Мила потянулась, вскочила, накинула легкое кимоно.

– Ты мне не веришь, а я всегда оказываюсь права!

Павел вымученно улыбнулся.

Жена вздохнула, нахмурилась и робко пролепетала:

– Павел, это сделала Кира!

– Перестань! – поморщился он.

– Это она! Она всегда меня ненавидела!

От виноватого лепета навалилась странная, тяжелая усталость. Как будто он не встал только что с постели, а не спал несколько суток.

– Мила, перестань! – тихо попросил он и удивился, что попросить удалось тихо.

На него внезапно накатила злость, от которой сами сжались кулаки.

Он не понял, на кого злится: то ли на лепечущую глупости жену, то ли на себя, то ли просто на судьбу.

Мила горестно покусала пухлые губки.

Они с Кирой навестили его тетку, потому что родители болели, а старая женщина привыкла видеть кого-то из родных хотя бы пару раз в месяц.

Когда-то тетя преподавала в Гнесинке, потом, состарившись, давала частные уроки. Павел старушку любил, тетка была веселая, остроумная и никогда не унывала.

В тот раз у старой тетки они застали молодую ученицу. Занятие уже закончилось, но ученица уходить не торопилась. Мила пела под гитару старинные романсы и неотрывно смотрела на Павла.

А через пару дней неожиданно ему позвонила и попросила помочь наладить компьютер.

Тетя перестала с ним общаться, когда он бросил Киру.

Вообще-то Кира сама от него ушла, но тетка в подробности не вдавалась.

Ее похоронили в позапрошлом году.

Павел прошел в ванную, принялся водить бритвой по щекам и неожиданно и запоздало пожалел, что Мила отправилась тогда на похороны вместе с ним. В этом была большая несправедливость, тетка едва ли хотела бы видеть бывшую ученицу на собственных похоронах.

– Павел, иди! – крикнула из кухни Мила.

– Иду.

Тарелка с яичницей стояла на столе. Яичница была, как он любил, с беконом, но Павел съел ее через силу.

– Я тебя очень люблю! – Мила наклонилась над ним, убрав грязную тарелку. – Все наладится, вот увидишь!

Двое полицейских пришли через час после того, как он приехал на работу. Одного Павел знал, беседовал с ним у хозяйки Глеба. Второй был незнакомый.

* * *

Утром состоялось селекторное совещание, потом долго совещались у начальника в кабинете. Освободилась Кира только перед обедом.

От совещаний она уставала. Хотелось крепкого кофе и тишины. Тишины в офисе хватало, а за кофе пришлось спуститься на один этаж в буфет.

Маленький зал был пуст. Кира с удовольствием отпила горячий напиток и взяла в руки телефон.

Надо было позвонить Павлу раньше, но она сегодня из-за внезапного снегопада добиралась до работы дольше обычного, едва не опоздала. Опаздывать в корпорации не полагалось.

– Кира! – Павел ответил быстро, после первого же звонка.

– Привет, Паш. – Кира еще отпила кофе. – Вчера приехал отец Глеба, я дала ему твой телефон. Его зовут Проскурин Борис Яковлевич. Он еще не звонил?

– Не звонил. У нас тут менты всех опрашивают. Ты сказала ему про деньги?

– Сказала. – В буфете было включено радио. После коротких новостей зазвучала музыка. Жаль, что нельзя подняться в офис, в тишину вместе с кофе. – Он не верит, что Глеб мог такое сделать.

– Понятно, что не верит. Родители всегда верят, что их дети самые лучшие.

– Паша… – Кира торопливо допила кофе и вышла в коридор. – Ты веришь, что Глеб мог это сделать?

Она долго страдала, когда поняла, что Павлу нужна Мила. Она не хотела и боялась его видеть. И потом, когда страдать перестала, не хотела его видеть. И уж точно никогда не думала, что сможет относиться к нему как к давнему хорошему приятелю.

Сейчас Павел ей таким и казался, старым добрым приятелем.

– Ну откуда я знаю! Я с ним беседовал только один раз, когда на работу принимал. Руководитель группы о нем хорошо отзывался.

Кира пошла на свой этаж по лестнице. За лестничным окном была сплошная серая мгла. Уж лучше бы опять пошел снег, от серости становилось совсем тоскливо.

– Я мало его знала, но он не производил впечатления недоумка. Он не мог не понимать, что его поймают на краже.

На лестнице почему-то всегда было холодно, даже в летнюю жару. Кира торопливо вбежала в свой теплый коридор.

– Его кто-то подставил, Паша!

– Разве что невидимка! Проник, не замеченный камерами, и исчез, никем не замеченный!

Павел злился. Обычно при посторонних от проявлял выдержку.

Наверное, она для него тоже старая добрая приятельница, которой можно не сильно стесняться.

– Ты уверен, что никто другой не мог перевести деньги?

– Кто-то включил комп бухгалтера, – неохотно объяснил Павел. – Сначала включил, потом выключил. Кроме Глеба некому. В сети в это время был незнакомый пользователь, но включить и выключить бухгалтерский комп мог только Глеб.

– Значит, кто-то обманом заставил его это сделать, а потом убил. Отследить деньги невозможно?

– Если захотеть, все возможно, – усмехнулся Павел. – Но я сомневаюсь, что у наших ментов найдутся подходы к иностранному банку. Им бы убийцу поймать.

– Поймают убийцу – вернешь деньги, – успокоила Кира. – Деньги наверняка у него. На его счете.

– Не факт.

– Факт!

Раньше они часто спорили. В ссоры споры не перерастали. Кира вообще не помнила, чтобы они когда-нибудь ссорились.

Ей тогда казалось, что она абсолютно счастлива.

Она тогда не знала, что абсолютно счастливой можно быть только с Германом.

– Кира, ты помнишь тетю Клаву?

Вопрос не понравился. Вспоминать прошлое Кире решительно не хотелось.

– Конечно.

– Она умерла.

– Я знаю, – неохотно призналась Кира.

– Откуда? – Павел удивился.

– От твоей мамы, – вздохнула она.

– Я не знал, что вы общаетесь.

– Пока, Паша! – торопливо попрощалась Кира. – Извини, я не могу больше разговаривать.

Бывшая свекровь звонила Кире раз в году, в Кирин день рождения. И Кира звонила раз в году, поздравляла свекровь с днем рождения. Еще поздравляла с днем рождения бывшего свекра. Да, еще они звонили друг другу перед Новым годом.

Она бы предпочла никогда ни бывшую свекровь, ни бывшего свекра не слышать, но грубить пожилым людям язык не поворачивался. Ни свекровь, ни свекор ничего плохого ей не делали, и Кира это понимала.

Только однажды свекровь позвонила вне графика, сказала про смерть старой родственницы.

– Примите мои соболезнования! – вежливо ответила Кира.

– Она тебя очень любила, Кирочка, – зачем-то напомнила тогда бывшая свекровь.

На это Кира ничего не ответила.

После кофе есть не хотелось, но Кира спустилась в столовую, пообедала, сев за свободный столик у окна. За окном была все та же серая мгла.

* * *

Полицейские вернулись в кабинет сразу после того, как Павел поговорил с Кирой.

Ничего стоящего от его подчиненных они либо не узнали, либо узнали, но не захотели поделиться.

– Звоните, если что-нибудь припомните. – Тот, которого Павел раньше не видел, положил перед ним визитку.

Тот, с которым он разговаривал позавчера, вручил ему визитку еще тогда.

– Позвоню, – пообещал Павел.

– Добраться до счета дистанционно можно было? – напоследок спросил тот, которого он знал дольше.

– Добраться до счета можно, но компьютер бухгалтера должен быть включен. И кто-то его включил. – Вообще-то Павел это еще позавчера объяснял.

В кабинет заглянула Майя, полицейские попрощались, ушли.

– Заходите, – позвал Павел бухгалтера.

Она сдала за два последних дня, яркая помада только подчеркивала бледность. Коротко постриженные крашеные волосы напоминали птичьи перья.

Он бы ее пожалел, но сейчас жалости ему хватало только на самого себя.

– Задали пустые вопросы, формальные, – пожаловалась Майя на полицейских.

– А вам есть что им рассказать? – усмехнулся Павел.

– Да в общем-то нет, – признала она и вяло улыбнулась.

Обычно она улыбалась весело, любила пошутить и иногда даже рассказывала полуприличные анекдоты.

Такой унылой Павел ее не помнил.

Фирма создавалась без малого десять лет, и Майя работала с ним почти с самого начала. Они пережили разные времена, иногда очень тяжелые, но это не мешало Майе весело смеяться.

– Целые дни вместе проводим, а ничего друг о друге не знаем, – с горечью заметила женщина.

– Проскурин вообще какое впечатление на вас производил? – спросил Павел. – Женщины обычно бывают наблюдательны.

– Ну какое… – Она пожала плечами. – Вежливый парнишка, не наглый.

– Моя бывшая жена считает, что Глеб не мог сознательно участвовать в краже, – неожиданно признался Павел. – Не мог в том смысле, что никогда не пошел бы на преступление. Глеб – ее сосед.

Он попытался припомнить, работала ли Майя в фирме, когда он еще жил с Кирой. Кажется, уже работала.

Женщина опять пожала плечами.

– Иногда за себя трудно поручиться. – Она сжала рукой бусы на шее и тут же их отпустила. Бусы были крупные, из камней неровной формы. – Мы сами часто не знаем, на что способны.

Зазвонил лежащий на столе мобильный, Майя покосилась на телефон и молча вышла. Павел ответил незнакомому абоненту.

– Проскурин Борис Яковлевич, – глухо представилась трубка. – Я бы хотел с вами поговорить.

Хорошо, что Кира его предупредила. Павел бы не сразу сообразил, что это отец Глеба.

– Конечно, – быстро сказал он. – В любое время. Вы хотите приехать в фирму?

– Да.

– Я выпишу вам пропуск. Вы знаете, где она находится?

– Знаю. Я уже здесь, внизу.

Отец Глеба поднялся через несколько минут.

Волна горя от него не исходила. Горе выдавали только тоскливые усталые глаза.

– Примите мои соболезнования.

– Спасибо.

Гость сел около стола.

Под расстегнутой серой курткой виднелся вязаный серый свитер со скандинавским орнаментом.

Такой же был на его сыне, когда Павел видел Глеба в последний раз. Обычно он не замечал, во что одеты его подчиненные, а сейчас почему-то припомнил.

– Вам нужна помощь? В смысле организации похорон, – быстро пояснил Павел. – Деньгами мы вам поможем.

– Спасибо. Я завтра увезу… – гость замялся. – Тело.

В дверь заглянул один из программистов. Павел махнул парню рукой – зайди позже.

– Вы подозреваете моего сына в краже денег? – Тоскливые глаза смотрели на Павла пронзительно. – Ваша знакомая… Кира сказала, что вы подозреваете моего сына.

– Не то чтобы подозреваю, но… – Павел замялся. – Перевод был осуществлен, когда в офисе находился только Глеб. Добраться до счета дистанционно возможно, но нужно включить компьютер бухгалтера или мой. Меня в тот вечер в офисе не было, бухгалтер ушла раньше.

– Откуда известно, кто находился в офисе? Вы это определили по данным валидатора?

– Не только. Еще я посмотрел записи с камер. Камеры висят на каждом этаже.

Раньше с настоящим горем Павлу сталкиваться не приходилось, и он побаивался этой встречи. Оказалось, что разговаривать с потерявшим сына отцом не так уж страшно. Если ничего не знать или не приглядываться, горя в глазах можно не заметить.

– Двери в кабинеты на камерах не видны, но я видел, когда уходили сотрудники. В то время, когда был осуществлен перевод, в офисе находился только Глеб.

На самом деле здесь находилась еще девушка Настя, запоздало припомнил Павел, но девчонка побоялась бы входить в чужой кабинет и включать чужой компьютер.

– С других этажей можно подняться, минуя камеру?

– Нет. На лестнице тоже есть камера.

– Я похороню сына и вернусь. – Мужчина поднялся. – Составьте, пожалуйста, список всех, кто в тот вечер находился в здании. Даже если человек ушел раньше.

– Составлю. – Павел тоже встал.

Либо Глеб Проскурин осознанно участвовал в краже, либо увидел что-то, чего ему не стоило видеть. Других вариантов Павел представить не мог.

– Подождите, – остановил он гостя, набрал Майю и быстро сказал в трубку: – Здесь Борис Яковлевич Проскурин.

Майя все поняла мгновенно, через несколько секунд появилась в кабинете с конвертом в руках.

Проскурин от денег отказываться не стал, поблагодарил и сунул конверт в карман куртки.

– Примите мои соболезнования, – еще раз сказал Павел.

Майя пошла проводить гостя. Павел с удивлением заметил, что в глазах у нее блестят слезы.

* * *

Серый день перешел в серый вечер. Сев в машину, Герман еще раз рассмотрел карту. Тело Глеба нашли около ближайшего от их дома входа в национальный парк. Дорога там проходила узкая, ее даже навигатор не всегда показывал. Дорогой постоянно пользовались только местные жители, да и то редко, поскольку больших пробок в районе почти не наблюдалось и по главной дороге все добирались быстрее.

Но, если убийца вызвался довезти Глеба до дома, проехать рядом с парком тоже было вполне логично.

Только для этого убийца должен был хорошо знать местность.

Не доезжая до поворота к парку, Герман включил навигатор. Он не ошибся, навигатор рекомендовал основную дорогу.

Герман свернул направо. За растущими по краю тротуара деревьями и осевшим сугробом под ними тянулась ограда парка. Не доезжая до проема в заборе, Герман прижался к тротуару.

Место убийца выбрал удачное. Кроме проехавшего мимо такси на узкой улочке не было никого. До ближайших домов метров двести, зимой сюда даже собачники забредают неохотно.

Убийца бесспорно знал местность.

Или убийце просто повезло?..

Остановил машину, увидел, что место подходящее, нашел повод, чтобы выйти из машины, и выстрелил?..

В машине стрелять не рискнул, опасно. Даже если дырки в сиденье не будет, следы крови останутся.

Герман оглядел длинный осевший сугроб под деревьями. Место, где недавно нашли труп, точно определить уже невозможно, сугроб казался ровным.

Герман дошел до калитки, заглянул внутрь парка. Изнутри вдоль забора тянулась подтаявшая лыжня.

Он вернулся к машине, проехал до ближайшего поворота, свернул к домам.

Женщину он увидел, остановившись у небольшого супермаркета. В этот супермаркет они с Кирой заходили редко, довольствовались теми магазинами, что поближе. Нужно купить хлеб, вспомнил Герман.

Верхняя соседка, зябко пряча руки в карманы куртки, разговаривала около входа с какой-то теткой. Около тетки топталась такса.

– Добрый вечер, – поздоровался Герман.

– Добрый вечер, – вяло улыбнулась ему соседка.

– Ой, Леночка! Я теперь к парку не хожу, – заунывно жаловалась дама с таксой. – Боюсь. Там мужчину убили.

Герман остановился, закурил.

– Это студент, молодой человек, – объяснила верхняя соседка. Хорошо, что он теперь знает, как ее зовут. – Он мой сосед, в моем подъезде комнату снимал.

– Ужас какой!

Соседка Леночка простилась с теткой, Герман бросил окурок в урну.

У соседки были стройная спортивная фигура, легкая походка и поразительно унылое лицо.

– Часто ходите в этот магазин? – Герман догнал ее около раздвижных дверей.

Она неопределенно пожала плечами.

– Лена, – тихо спросил Герман, наклонившись к ее уху, – откуда вы знаете, где нашли Глеба?

То ли ему показалось, то ли она действительно испуганно вздрогнула.

– У меня раньше была собака. Я многих здесь знаю. Труп в нашем парке не рядовое событие, об этом говорят. – Она вынула руки из карманов. На руках у нее были теплые пушистые перчатки, соседка сняла их и бросила в сумку. – А вы откуда узнали? От полиции?

– Да, – не стал уточнять он.

– Я в понедельник вечером там проезжала, – помолчав, вздохнула она. – Я часто там езжу, оттуда удобнее к этому магазину поворачивать. Я люблю этот магазин.

Она горестно вздохнула.

– Вы кого-нибудь там видели? – спросил Герман.

– Нет, – она покачала головой. – Не помню. То есть не видела ничего, что привлекло бы внимание. Все было как обычно, зашла в магазин, потом пошла домой.

Они мешали покупателям, стоя около магазинных тележек. Соседка взялась за тележку, отошла от Германа.

Он не стал ее догонять, купил хлеб и через пару минут доехал до дома.

Укатанный машинами асфальт на дворовой стоянке был скользким. Вылезая из машины, он чуть не поскользнулся.

Утром соседка сказала, что работает в банке.