Ущербность души

Пролог

Каждый человек справляется с горем по-своему. Не существует универсального средства от печали, боли потери, чувства вины и обиды. Все люди находят для себя лекарство сами. Для кого-то – это поддержка любимых и близких, а кто-то решает посвятить свою жизнь другим, ставя перед собой задачи неподъемные на первый взгляд, сложные, труднореализуемые, но благодаря которым они находят свое призвание в жизни.

Грустно признавать, но я еще в поиске лекарства для себя. Жизнь и смерть моего отца превратили мою жизнь в Ад. Как говорил Жан-Поль Сартр: «Ад – это другие». И это правда. Больше всего боли мы получаем от людей, которых любим и которыми дорожим, даже если они мертвы.

Его больше нет. Однако я не чувствую, что живу дальше. Время идет своим чередом, а я как стояла перед его могилой, так и стою, не в силах покинуть этот замкнутый круг.

Насмешка судьбы, но не всегда смерть близкого человека – это конец. Это может быть  началом личного и персонального Ада для каждого из нас. Чувство вины, сожаления, нескончаемая боль, стыд… Мертвому человеку всё равно, однако живым – нет. Как с этим жить? Возможно ли вновь заставить время идти своим чередом? И нужно ли заставлять? Нет неправильных эмоций, все что мы испытываем правильно в какой-то период времени, до тех пор пока это не ломает вас на части изнутри.

Глава 1

Все люди мечтают жить долго и счастливо, у кого-то выходит, а кто-то остается ни с чем. Мир ужасно несправедлив. Хороший ты человек или плохой, не имеет никакого значения. Порой Судьба решает все сама, оставив тебя с открытым ртом и вопросом «За что мне все это?» Карма. Мистика. Расплата. Долги с прошлой жизни. Даже звучит смешно.

Увы, я не верю в существование хороших и плохих людей, есть злые и добрые поступки, а люди – это просто люди, которые выбирают свою жизнь сами. Они делают выбор и получают ровно то, что заслуживают.

Папа был человеком славным, образованным и начитанным. Однако пристрастия к алкоголю и никотину делали из него весьма отвратительного отца. Но так было не всегда. Было время, когда он для нас с братом был настоящим героем. Спасителем, которого мы боготворили. Что с ним стало? Почему он превратился в чудовище, для которого собственные дети стали хуже тварей недостойные любви, сказать сложно. Но факт остается фактом: дочь как мать проститутка и «очкарита», а сын – тупое и мягкотелое ничтожество, как и мамаша. Ему стоило лучше следить за своим языком, дети ведь как губки, впитывают все: любовь и унижения, обожание и ненависть. Мы запомнили, высекли на всю жизнь эти воспоминания в своей памяти. Это закалило нас. Мы выросли и стали стойкими, упертыми, самостоятельными и сильными, но в то же время такими ущербными. Если бы не мама, которая любила нас и всегда была рядом, коктейль из наших качеств был бы более неприглядным.

Брат поступил в техникум и стал отличным механиком, а я стала врачом. Братишка обзавелся семьей. У него милая жена, почему-то уж очень похожая на меня, и чудная дочь, с которой у меня в одни сутки День рождения. У Судьбы отличное чувство юмора, не находите?

Сашка – мой старший брат, стал отцом, о котором мы могли только мечтать! Я горжусь им, честно. Люблю его дочь безумно, как свою собственную. А что насчет меня? Что стало со мной? А я стала убийцей. Правда, только в своей голове. Но и этого хватило, чтобы разбиться на части.

Отец лежал на кровати и смотрел отсутствующим взглядом в окно. Казалось, после обширного инсульта это единственное, что он мог себе позволить. Правая рука и правая нога больше не двигались, разговаривать он тоже не мог. Как бы ни старался вместо слов выходили неразборчивые слоги. В какой-то момент он осознал, что даже пытаться бессмысленно, все бессмысленно. Жизнь ему опротивела.

– Серёж, кушать будешь? Я приготовила кашу с яблоками, – устало спросила его мама.

Он покачал головой. В последние дни ему ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни дышать. Этот мир его предал, и Сергей его возненавидел. Ужасно, что в сорок восемь лет он оказался прикован к постели. Жизнь продолжалась, но только не для него.

Мама вздохнула и побрела из комнаты, вытирая накатившие слёзы. Каждый день смотреть, как мучается сын, невыносимо.

– Ба, доброе утро, сегодня тоже не ест? – угрюмо спросила я.

– Нет, отказался. Ладно, попробуй ты, может, тебя хоть послушает.

– Хорошо.

Каждый раз перед входом в комнату мне хотелось кричать: от отчаяния, бессилия, от горечи и обиды на жизнь. Я набрала побольше воздуха, натянула улыбку и пошла в «пыточную».

– Привет, пап. Бабушка приготовила такую кашу, просто слов нет, с яблоками, как ты любишь. Точно не хочешь есть?

Отец покачал головой, показал рукой на магнитную доску, которую я купила для общения с ним, а затем написал на дощечке левой рукой корявыми буквами: «Убей меня».

Фраза, от которой дрожь пробирает. Эти послания персонально для меня он писал практически каждый день…

Я врач-терапевт в маленькой районной больнице. За год работы много всего случилось. Эпидемия COVID-19, люди умирали, как мухи, у меня на глазах, а я и мои коллеги сутками пахали как проклятые, но пациенты все равно умирали, чувство бессилия угнетало каждого из нас. Столько смертей. Казалось, нужно было бы научиться смирению и принятию, мы ведь не Боги, но у меня так и не вышло. Поэтому я была в ужасе, когда впервые увидела эту просьбу.  Не могла ни слова сказать. Иногда мне кажется, что в тот момент во мне что-то сломалось.

Я никогда не говорила бабушке о том, что отец писал, когда мы оставались наедине. Её сердце бы не выдержало, и он прекрасно об этом знал.

– Да, да… Обойдёшься, давай заниматься. Сегодня у нас с тобой много дел.

Изо дня в день перед работой я вставала пораньше, чтобы размять отцу парализованные конечности. Каждый день, без выходных.

Обычно отец реагировал на это крайне агрессивно, ему было больно, когда его конечности сгибали, напрягали, заставляли ежедневно двигать руками и ногами, которые его не слушались. И каждый раз я напоминала ему:

– Я не сдаюсь, и ты не сдавайся. Хватит себя жалеть, ты сильный, молодой, если мы продолжим, то справимся, ясно? Хватит кричать, смотри, сегодня мышцы работают уже лучше, разве ты сам не чувствуешь?

Я постоянно повторяла это. Мне хотелось верить, что на самом деле так и есть. Периодически тонус мышц улучшался, и это было моим маяком: нельзя опускать руки! Маяком для меня, но не для него. Отец не разделял моего оптимизма. Будто ничего не замечая, он продолжал лишь возмущенно требовать, чтобы я оставила его в покое.

И настал тот день, когда я уже не смогла уговаривать и умолять его не сдаваться. Мой маяк рухнул, так и не доведя меня до цели.

Придя домой после работы, уставшая, вымотанная, я села рядом с его кроватью и обреченно заговорила:

– Пап, ты когда-нибудь видел море?

Отец явно не ожидал такого вопроса, покачал головой.

– Смотри, тебе всего сорок восемь. Твоё сердце относительно здорово, ты молод. Ты хоть представляешь, сколько ты ещё можешь пролежать? Ты ведь не умрешь просто так. Это я тебе как врач говорю, а не твоя дочь. Убивать тебя я тоже не собираюсь, но у меня нет больше сил желать твоего выздоровления за нас двоих. Пап, я так устала…

Он молча смотрел на меня и внимательно слушал, впервые за несколько месяцев.

– Давай так: я не буду с тобой заниматься, если ты не попросишь. Я больше не буду тебя мучить, если ты этого не хочешь. Но, знаешь, было бы здорово съездить на море вместе, мы должны там побывать, обязательно. Только представь: чистое небо, шум волн… Если ты сможешь хотя бы сесть, то мы обязательно поедем, я тебе обещаю. Пап, я тебя не брошу. Подумай хорошо, чего ты хочешь. Пролежать в этой комнате до конца дней или отправиться со мной на море?