Все – в одном. Книга основана на реальных событиях, но не имеет с ними ничего общего

© Еркегали, 2024

ISBN 978-5-0050-4667-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается отцу. Одному из лучших педагогов, отдавшему свою жизнь без остатка служению своим ученикам.

Сеит-Баттал

Раннее утро. Молодой человек запрягает коня, закидывает ему на спину коржын¹. К нему подходит мужчина постарше:

– Ты уверен, что хочешь ехать так далеко?

– Да, конечно. Я хочу быть таким же образованным, как ты.

– Но мне родители выделили достаточно средств на обучение. Сейчас их нет, а я только начинаю работать, и могу тебе дать лишь немного денег. Может, подождешь год – два? К тому же, я научил тебя грамоте, насколько это было возможно. Пока этого достаточно.

– Нет. Мне скоро шестнадцать, а профессии еще нет.

– Ну как знаешь. Удачи тебе в Петрограде.

Так, имея всего одну лошадь, Сеит-Баттал поехал в славный город, получить образование и специальность. Поездка была долгой и трудной, но к счастью обошлось без происшествий. По дороге встречались аулы с родственниками, в которых он мог остановиться, отдохнуть и подкрепиться. Узнавая цель его поездки, они одаривали его скромными подарками и чем могли помогали, пытаясь облегчить ему путь к цели. У кого-то были знакомые, в большом городе и они с удовольствием делились адресами, давали рекомендации. Доехав, наконец, до столицы, поселился на окраине – в небольшой квартирке, которую рекомендовал один из родственников. Владельцем был отставной офицер, бывавший в степи по делам государственным. Квартира была небольшой, в комнате стояли стол и кровать. Все по-военному просто и аккуратно. Цена вполне устраивала молодого человека. Юноша спустился со своей комнаты, в столовую, где накрыли ужин – там уже находился хозяин. Ожидая от бывшего солдата строгости поведения и тяжелого характера, Сеит-Баттал ошибся. Перед ним сидел совершенно обычный человек, без намека на надменность, имевший хорошее чувство юмора и такта. В ходе беседы, узнав, зачем молодой человек приехал в город, старый вояка сказал, что сейчас здесь небезопасно и образование нынче лучше дают в Стамбуле, нежели здесь.

– Да, но как же я туда поеду? У меня и денег таких нет, – произнес молодой человек.

– У Вас же лошадь есть, юноша. Так продайте ее! Денег много не дадут, но на Вашу затею с обучением вполне хватит. Если, конечно, не будете затягивать с отъездом. А я, в свою очередь, помогу Вам с тем, чтоб Вы могли подзаработать в дороге. Есть у меня один знакомый капитан. Думаю, он может быть полезен нам. Только его пароход отплывает через неделю. Советую поторопиться с продажей.

Видимо, молодой человек, стремящийся получить знания в столь смутное время, очень понравился старику. Он выполнил свое обещание и действительно поговорил с капитаном. Тот, в свою очередь, все устроил. Теперь, до прибытия в Турцию, Сеит-Баттал мог работать матросом на пароходе, выполняя самую грязную и тяжелую работу. Правда, первые дни дались очень тяжело – палуба уходила из-под ног, постоянно тошнило, не привык степняк передвигаться по воде. Но цель стоила того.

Прибыв в Стамбул, зашел в одну из семинарий, не особо надеясь, что его примут. После продолжительного собеседования его зачислили, выделили комнату. Вид она имела максимально аскетичный: стены голые, где прижавшись к одной из них, стояла скромная деревянная кровать, большая подставка под книгу, тоже деревянная с красивой резьбой, перед которой лежал видавший виды коврик, и более ничего. Как объяснил наставник: это сделано для того, чтобы ничто не отвлекало от учебы. Выдали ему одежду и кормили трижды в день. Молодой человек был несказанно рад, что с него не будут брать плату за учебу. Мало того, как ученик, учившийся на отлично, получал стипендию. Поскольку тратиться было не на что, у него появилась возможность к окончанию семинарии скопить некоторую сумму наличных.

Бисара

Темная ночь. Свинцовые тучи низко нависли над землей. Молодая женщина семнадцати лет с маленьким свертком в руках идет по степи, все время оглядываясь, словно боясь преследования. Заприметив небольшой лесок, направляется к нему. Видно, устала неимоверно – то еле передвигает ноги, то вдруг переходит на быстрый шаг, пытаясь бежать. Когда она зашла в лес, сверток запищал. Села, облокотившись спиной о дерево и стала кормить своего сына. Когда он успокоился, собрав все силы, встала и пошла. Куда идет? Она и сама не знает, лишь бы подальше от людей, которых считала своими близкими. В лесу темно и страшно, слезы текут по щекам, помощи ждать неоткуда. Направившись в глубь леса, она надеялась найти место для отдыха. Тут залаяла собака, скорее даже, просто тявкнула пару раз. Пойдя на звук, через некоторое время увидела свет. Видимо, там есть люди. Может быть, они пустят переночевать? С каждым шагом приближаясь к дому, она теряла силы, ноги уже совсем не держали. Каждый шаг давался усилием воли, и если бы не беспокойство о сыне, то она давно уже свалилась бы с ног.

Касабулат спал очень плохо, постоянно просыпался. Его не оставляло какое-то беспокойство. Поворочавшись в кровати, решил попить чаю. Почему не спится? Вроде все, о чем он мечтал – сбылось. Покинув армию по ранению, нашел работу егерем в самой глуши, подальше от офицеров, людской подлости и жадности. Направляясь на место новой работы, встретил свою жену, ныне покойную. Ее сильно не хватает, некого ночью ткнуть в бок и попросить чаю, поболтать о том, о сем. Может, из-за этого сон не идет? Или может, из-за того, что стар стал, все-таки сорок лет уже. Списав все на старость, решил лечь и попытаться заснуть. И тут услышал осторожные шаги. Истерично залаял привязанный во дворе Сыртан. Кто-то медленно подошел к дому и грузно, с придыханием, сел на крыльце. Осторожно взяв ружье, Касабулат медленно открыл дверь и увидел совсем молоденькую девчонку. Видно было, что она измотана до предела. Отложив ружье, он вышел на крыльцо, молча поднял ее, занес домой.

– Кушать будешь?

Она только кивнула головой. Егерь накрыл на стол все, что было – чай, варенье, лепешку и чашку с мясом. Девушка стала медленно есть. Когда она поела, он продолжил:

– Ты кто?

– Бисара.

– Ну давай, Бисара, рассказывай. Что произошло и куда направляешься, как здесь оказалась? Места здесь глухие, до ближайшего аула верст сорок будет.

– Это долгая история.

– Да я не тороплюсь. Уже…

– Понимаете, я вышла замуж за хорошего парня. Прожили мы недолго, прошлой осенью он погиб на скачках, упал с лошади и попал под копыта. А спустя год, его родня решила меня выдать замуж, за сорокалетнего старца.

После слов о сорокалетнем старце Касабулат почувствовал себя неуютно.

– Я, кажется, слышал об этом. Твоего мужа, случайно, не Сергазы звали?

– Да, это он.

– Ну, хорошо, сейчас уже поздно, ложись спать вон в той комнате. Утром еще поговорим.

Как только голова коснулась подушки, Бисара забылась тяжелым сном. Проснулась от какого-то шума. Выглянув в окно, увидела своих родственников, человек десять. Там были и дядьки, и тетки ее мужа. И еще три его брата – у всех косая сажень в плечах, известные в своей волости борцы. Как ее нашли так быстро? Видимо, они уже некоторое время разговаривали с хозяином, скорее кричали на него. Начала разговора она не застала.

– Что вы пристали к ней? Не хочет она за старика! – спокойно говорил Касабулат.

– Ты, дед, за нее не переживай, там она, как сыр в масле кататься будет. Да и нам перепадет немного, – тут они, по-другому и не скажешь, заржали.

– Совесть у вас есть? Она же еще ребенок совсем, да и вы не бедствуете, семья у вас богатая.

– Все! Мне это надоело. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! – один из братьев стал угрожающе продвигаться вперед с недоброй улыбкой на лице, остальные двое не отставали от него. Вся эта ситуация не предвещала ничего хорошего. Что мог сделать, этот маленький щуплый старичок с такими богатырями? И Бисара решила выйти, дабы предотвратить то, что должно было произойти. Но тут произошло нечто странное – два брата оказались на полу, они схватились руками за горло, лица их побагровели, глаза выкатывались из орбит. Было видно, что им не хватает воздуха, как это случилось, никто не понял. Оставшийся на ногах кинулся к егерю и пытался схватить его за грудки, но получил резкий удар головой, прямо в переносицу, и тут же откатился к своим братьям. Толпа возмущенных родственников побежала к старику. Но старый солдат выхватил ружье, висевшее за дверью, и направил на них. «Родные» Бисары остановились, старая «Мосинка» быстро отрезвила их.

– Значит так! Теперь слушайте внимательно! Советую вам, сейчас же, вернуться домой и забыть сюда дорогу. Иначе… хозяйство у меня большое. Места, где можно спрятать ваши тела, достаточно. И никто никогда их не найдет. Все понятно? – для большей убедительности он откинул полы старого камзола и показал висевший на поясе наган. Люди медленно попятились к лошадям и повозкам.

– Быстро!!! – крикнул, чуть не сорвав голос, сильно разозлившийся Касабулат и выстрелил поверх голов. «Герои» охотно последовали его совету, и, путаясь в длинных полах своей одежды, очень резво покинули место, в котором пытались установить свои правила.

– От таких людей я и сбежал сюда, так нет же, нашли, – ворчал он заходя в домик. Там он увидел, как плачет Бисара, и уже громче, чтобы она его услышала, сказал. – Видимо, не такой уж я и старик! Не переживай. Видишь, как хорошо все сложилось. Теперь они тебя не побеспокоят. Давай-ка, мы сейчас попьем чаю. Что-то я перенервничал.

Накрыли на стол, стали пить чай и тут послышался скрип телеги. Бисара задергалась – неужели вернулись?

– Не беспокойся, это мои дети от тетки вернулись – посмотрев в окно, сказал Касабулат.

В дом зашли три брата: старшему было лет шестнадцать, и маленькая сестренка лет семи-восьми от роду.

– Вот, познакомьтесь с нашей гостьей, ее зовут Бисара, она поживет некоторое время у нас, – сказал отец. – Вот мои дети: это Алпысбай, это Елюбай, это Тортбай, а это наша младшенькая Айсара.

Дети молча смотрели на незнакомую «тетю», и не знали, что сказать или сделать.

Спустя полгода, Касабулат заговорил с гостьей:

– Надо бы сообщить твоим родителям, где ты. Они переживают, наверное. Может захотят, чтобы ты переехала к ним… И тут он осекся – женщина посмотрела на него так, как раньше смотрела только жена, медленно подошла к нему, взяла за руку и очень ласково приложила ее к своей щеке. У мужчины мурашки побежали по спине.

– Я не хочу никуда переезжать, здесь теперь мой дом.

– Как же… я же старый… ты же не хотела за старика… – стал заикаться он.

– Так, то был чужой, а ты мой старик… – проговорила она, и, глядя снизу прямо в глаза, нежно обняла его.

Через год у них родилась дочь, которую назвали Турар.

Умрахия

Отец был человек строгий. Айып часто уезжал по делам из города – у волостного правителя много работы. Умерев, он оставил волость в руках своей жены. По обычаям того времени, чтобы женщина не осталась одна, ее должны были отдать за одного из братьев мужа. Она вышла замуж за младшего брата. Он был этому очень рад, ему до безумия нравилась будущая жена. С той секунды, когда невестка переступила порог их дома и до последнего момента, он был в нее влюблен, охотно исполнял любой ее каприз. Она все видела, но считала, что это детская блажь. Решила так: поскольку он младше нее на десять лет, то жить они будут отдельно и отселила его от себя, выделив пастбища и скот. Он пытался уговорить ее жить вместе, но жена была непреклонна. Тогда в один прекрасный день он просто повесился.

Не имея возможности заниматься дочерью, ввиду большого количества работы, она передала ее на воспитание старшему брату своего мужа – Райымжану. Дядя определил племянницу в женскую гимназию. Но обучение не заканчивалось гимназией. Умрахия занималась и дома, со своими двоюродными сестрами. Утро начиналось с гимнастики. Девушки укладывали на плечи палки, складывали на них руки и ходили по кругу, периодически перекладывая своеобразный тренажер на спину и придерживая локтями. При этом они обязаны были держать спину ровно, голову высоко минимум полтора часа. Потом гуляли по городу, обязательно в сопровождении кого-нибудь взрослого, который шел позади и наблюдал, чтобы девушки смотрели только вперед – поворот головы в сторону считался верхом неприличия. Девушкам было запрещено заходить на кухню и в подсобные помещения: дядя считал, что это не достойно их статуса и положения. Вторая жена Райымжана была женщиной умной и немного хитрой. Нет, она не была злобной мачехой из сказки – ее любили. Когда глава семейства покидал дом, она становилась предводителем шайки бандитов, и, – о боже! какой ужас! – тащила девушек на кухню!!! Невиданное святотатство… Там она учила их готовить, мыть посуду, заниматься уборкой. При этом всегда говорила: «не знаешь, как повернется жизнь. Возможно, это вам пригодится». Как же она была права – все чему учила, пригодилось…

Как-то раз, приехал дядя домой после очередной поездки, ближе к ночи, стал советоваться с женой:

– Знаешь, времена настали смутные. Я боюсь за себя, за тебя и за дочек, чувствую, что-то будет, а что не пойму. Не знаю, как защитить вас…

– Я думаю, надо нам расселиться.

– ???

– Ты не переживай, – улыбнулась она – я останусь с тобой до конца. А вот дочерей надо выдать замуж. Так у них будет шанс. Если они будут с тобой, то, скорее всего, не поздоровится всем. Ты же знаешь, как эти революционно настроенные люди говорят о зажиточных людях… Я боюсь, что это только начало. Думаю, для начала тебе нужно поехать в Китай и обосноваться там, потом я приеду к тебе.

Делать было нечего, решили так и поступить. Девушек по-быстрому выдали замуж. На свадьбе одной из дочерей Райымжан подозвал к себе племянницу и спросил:

– Замуж пойдешь?

– Пойду, – даже не подумав, ответила она.

Они выдали ее замуж, но на приданное уже не так много осталось. Ей наполнили саукеле² золотом и отправили восвояси.

На родине

Приехав на родину, Сеит-Баттал устроился на работу учителем, параллельно печатался в различных местных печатных изданиях, а также принимал активное участие в политической жизни «Алаш-Орды»³. Спустя несколько лет встретил близкого друга. У них состоялся странный разговор:

– Тут надо бы помочь людям, – начал Камбар, потупив взгляд. Он чувствовал себя сводником – не пристало мужчине заниматься такими делами. Но на кону, возможно, стояла чья-то жизнь.

– У них есть племянница, красавица, ей нужен муж.

– Ну хорошо, а при чем здесь я? – удивился новоиспеченный педагог – у меня в планах нет женитьбы, работы очень много, мне дня и ночи не хватает.

– Ну понимаешь, они из состоятельных людей, а на таких сейчас охотятся. Им бы пристроить племянницу. Можешь потом развестись, когда она встанет на ноги. Да ты их, скорее всего, знаешь – это племянница Райымжана…

– Да ты с ума сошел! Она же еще ребенок и, к тому же, младше меня на двенадцать лет! Мне с ней в куклы играть прикажешь что ли?

– Понимаешь, если она останется в той семье, то может погибнуть. Сделай доброе дело, женись…

Еще долго они говорили об этом и, наконец, невольный сводник уговорил товарища жениться, но с одним условием – тоя⁴ не будет. В назначенный день невеста просто переступила порог своего нового дома. Вид у нее был испуганный, муж показал ей комнату, а сам удалился в кабинет. Умрахия не так себе все представляла и от обиды проплакала до утра.

Встав утром, новоиспеченный муж почувствовал вкусный запах еды. Выйдя в столовую, увидел накрытый стол, за ним сидела его жена.

– Это ты приготовила? – спросил он.

– Да, конечно, а кто же еще? – обижено проговорила она.

– Просто мне говорили, что дядя не подпускает вас к кухне и…

– Так и было. Но его вторая жена учила нас всему, втайне от него, – не дала договорить рассерженная Умрахия.

– Ты не обижайся, для меня наша свадьба неожиданность, да и с новыми людьми мне тяжело сходиться.

– Я могу переехать в твою комнату?

– Давай пока поживем в разных. Привыкнем друг к другу, – покраснел он. Вообще он надеялся, что все утрясется само собой и девушка никогда не зайдет к нему…

Вскоре Умрахия прославилась как хорошая жена, соседи ставили ее в пример своим дочерям. У нее всегда было чисто, готовила она просто великолепно, учила ее татарка. А татарки, как известно, готовят очень вкусно – таких блюд в этих местах не видели. Новые подруги приходили и учились хитростям кулинарии. Особенной популярностью пользовались такие татарские блюда как беляши (вак бэлиш), учпучмак (эчпочмак) и, конечно же, сладости – коштеле, чак-чак. Между делом жена доучилась, и стала работать в школе. Постепенно Сеит-Баттал привык к ней, и через некоторое время у них родилась дочь.

Работал Мустафин на учительских курсах в техникуме и был учителем в школе. Деятельность его не ограничивалась преподаванием. Он занимался политической деятельностью, переводами с турецкого языка, писал книги, статьи в газетах и журналах, изучал историю. В нем жил тот юноша, который стремился к знаниям и старался передавать их другим. Как и большинство педагогов того времени, он пытался облегчить путь к знаниям подраставшему поколению. Как-то, возвращаясь домой из командировки, он увидел маленького горбатого мальчика лет шести, который читал обрывок старой газеты.

– Здравствуй! – обратился он к нему, – что ты делаешь?

– Здравствуйте, ага⁵! Я читаю газету, – последовал ответ.

– А можешь вслух прочитать? Я тоже хотел бы узнать, что нового есть на свете.

Мальчик медленно, запинаясь прочитал текст.

– Скажи пожалуйста, кто тебя научил читать?

– Никто, – пожав плечами, ответил ребенок

– Можешь проводить меня к твоим родителям? Мне хотелось бы с ними поговорить, – спросил Сеит-Баттал.

Мальчик привел странного человека домой. Педагог увидел старую юрту, в которой дыр было больше чем кошмы. Было видно, что семья бедствует. Вышел отец мальчика.

– Ассалам Алейкум⁶! – поприветствовал он незнакомца.

– Добрый день! Вот увидел, как Ваш сын читает газету, и решил с Вами поговорить. Кто его научил читать?

– Да никто. Сам он. Где-то подслушал, где-то увидел. Мы – то не обучены грамоте, не можем научить, – потупил взгляд отец

– У меня есть к Вам предложение: я учитель, а ваш мальчик очень сообразительный. Отдайте его мне, я устрою его в интернат – там сытно кормят и учат наукам, он получит специальность, станет уважаемым человеком.

– Заходите попейте чаю, я посоветуюсь с женой.

Муж с женой совещались недолго, они знали его заочно. Ходили слухи, что учитель собирает детей и учит их. Кормить лишний рот было тяжело, так у мальчика будет крыша над головой. А поскольку он умен, может действительно, станет большим человеком.

– Мы согласны, берите его: мясо Ваше – кости наши, – согласились наконец родители.

Сборы были недолгими: сыну дали лепешку и немного курта⁷, больше ничего и не было. Некоторое время он жил у своего учителя, потом его устроили в интернат. Мустафин на всем протяжении обучения контролировал талантливого мальчика, даже когда он пошел учиться дальше. Этот ученик стал академиком и единственным, кто впоследствии, не побоявшись гонений, напишет: «менің ұстазым Сеит-Баттал гази Мустафин» (мой наставник Сеит-Баттал гази Мустафин). Это был не единичный случай. Педагог нашел много талантливых людей, многим помог.

Однажды он увидел, как один из молодых учителей очень строго, даже со злостью, отчитывал ребенка, а испуганный ученик явно не понимал, чего же все-таки от него хотят.

– Баке, ты же видишь, он тебя не понимает. Скажи ему на казахском языке, – заступился он за ученика.

Учитель ничего не сказал, только злобно посмотрел в его сторону и ушел. Вечером того же дня в город приехал друг Сеит – Баттала, Магжан. Они собрались у общего знакомого – директора местной школы. Посидели, поговорили о том, о сем. Утром Магжан уехал в Петропавловск. А через два дня вышла статья, в которой говорилось о собрании Алаш-ординцев, – среди них был Магжан Жумабаев, – которые планировали какой-то заговор. В другой газете вышла статья о педагоге шовинисте, который не позволяет проводить занятия на русском языке. Реакция властей была мгновенной, заслуженного педагога вызвали в НКВД к следователю. После короткого разговора его отпустили, заверив, что все это ошибка и ничего более.

Нурбике

– Коргамбек – ты мужчина, поэтому проследи чтобы Нурбике не хулиганила, спала на этой подушке и укрывалась этим одеялом. Хорошо? И еще, если вам будет угрожать опасность, защищай ее – наставлял своего племянника Сеит-Баттал, с самым что ни на есть суровым видом. Коргамбек, несмотря на свои пять лет, очень серьезно все выслушал и кивнул головой, выражая согласие.

– Хватит плакать, ты же уже большая, – раздражительно сказал он, поворачиваясь к Нурбике – когда твою маму выпишут из больницы, мы приедем обратно.

– Ну ей всего четыре годика и к тому же она девочка, они часто плачут. Ее еще надо воспитывать, ты же с этим справишься? – чуть не рассмеявшись, заговорил дядя, но собрался и нарочито строго сдвинул брови.

– Конечно! Я же сильный!

– Габит, на вокзале тебя встретят, передашь им детей.

– Хорошо, ага.

Душный вагон с общей деревянной полкой, на которой все сидят, спят и едят. Очень много народу. Все с узелками, саквояжами. У девочки в руках кукла, периодически она тянет за веревочку и кукла резким прерывистым голосом произносит: Мама! Рядом сидит мальчик, и каждый раз строгим голосом говорит: «не делай так! Ты мешаешь людям». На что девочка показывала ему язык и произносила: «бе-бе-бе». Он злился, но сдерживался, поскольку считал себя старше и мудрее. Сопровождавший детей юноша стал поглощать сладкие булочки, таких лакомств он еще не видел. Некоторые были с черными крупинками, другие, внутри имели какую-то сладкую жижу красного или оранжевого цвета. Незаметно для себя съел все сладости. Дети наблюдали за этим действом, открыв рот. Никогда они еще не видели, чтоб кто-то мог столько булочек сразу проглотить.

– Как в него столько помещается? – спросила шепотом Нурбике

– Не знаю, может его мама не умеет готовить так же вкусно, как твоя? Или его просто никто не кормит, – так же шепотом ответил Коргамбек.

– Наверное, – согласилась перепуганная девочка – если он такой голодный, то нас не съест?

– Не, не съест. Он твоего папу боится…

Когда Габит сообразил, что сожрал все сладости, ему стало очень стыдно, и всю оставшуюся дорогу он прятал глаза. На вокзале передал детей встретившему их мужчине и поехал дальше по своим делам. Мужчина погрузил их в тарантас и повез к училищу. Остановился около одноэтажного здания, слез с повозки, пошел ко входу. Просунул в дверь голову и прокричал:

– Манап ага! Идите посмотрите на пассажиров!

На его крик вышли люди, посмотрели на детей, и тут поднялся дикий хохот. Картина действительно была комичной, ребята сидели с серьезными лицами. Девочка держала узелок, будто боялась, что его отберут, а мальчик прижимал к себе одеяло и подушку. Гостей разместили в общежитии. Обедали они вместе со всеми студентами в большой длинной столовой. Каждый, пытался угостить их чем-нибудь вкусненьким или просто поиграть. Так они прожили до выходных.

В субботу, когда солнце еще не встало, они выехали, погрузившись на телегу с сеном. Дети тут же заснули. Ближе к обеду они подъехали к аулу. Детей удивили расположенные полукругом мягкие домики. Из самого большого, белого домика, вышел плотный, улыбчивый старик в длинном чапане³⁷, на голове у него была надета круглая тюбетейка. На самом деле ему было не больше сорока лет. Но для них он был самым настоящим стариком, да еще и с бородой.

– Ахан ата⁸! Ассалам алейкум! Сеит-Баттал ага положил тетю Умрахию в больницу, просил Вас присмотреть за его дочерью.

– Да, Манап, я в курсе. Он мне писал. Проходите в дом, отдохните с дороги. Завтра мы с тобой сходим на охоту!

– Да нет, Ахан ата, мне сегодня желательно уехать, работа меня ждет.

Они сели за скромный дастархан.

– Куда вы, молодые, вечно торопитесь! Останься хоть на один день! Расскажешь новости. Посидим, попьем кумыс⁹, поедим мяса. А то некрасиво получится – приехал издалека, а мы тебя не встретили, не накормили…

– Ну, это же не так!

– Выглядит именно так! Останешься до завтра, а то обижусь. – нарочито грозно проговорил Ахан ата

– Но мне к лекциям готовиться надо…

– Это вас в городе учат перечить старшим?

– Но Ахан ата! Я же…

Тут в разговор вмешалась Нурбике:

– Дядя Манап, мы же вместе завтра поедем домой? Вы же меня не оставите здесь?

Манап покраснел, не зная, что ответить. Он испугался, что девочка может обидеться, а врать не хотелось. Ахан ата рассмеялся, он вообще любил подтрунивать над Манапом, да и просто был весельчаком. Суровый вид нагонял на себя так, для солидности. Решив поддержать племянника, он сказал:

– Нурбике, он тебя не оставит, а пока пойди поиграй, отдохни. Ты же устала с дороги.

– Я не устала!

– Ну, тогда тем более, иди поиграй.

Мужчины еще долго сидели за дастарханом¹⁰, вели неспешную беседу. Нурбике развлекалась тем, что наблюдала за непонятной жизнью аула. Ее удивляло все то, что было обыденным для остальных. Впервые она увидела, откуда берется молоко. Увидела баранов и коз, они были почти такие же как на картинке в книжке. Не обязательно лошадь запрягать в бричку или двуколку, оказывается, можно садиться прямо на нее! Как и для любого другого ребенка, ей каждая минута готовила новое открытие. Тем более, что она попала в другой мир, с другими законами.

Понаблюдав за «тетеньками», лет пятнадцати-шестнадцати, она пошла за ними к роднику. Дернула за веревку и тут раздалось: Мама! Девушки от неожиданности дернулись. Нурбике понравилось, что ее кто-то испугался. Она снова дернула за веревочку. Девушки с воплем: «Шайтан¹¹! Шайтан!» – стали убегать. Так они еще долго бегали, подыгрывая приезжей девочке, которая на полном серьезе считала себя и свою куклу очень грозными. Коргамбек же занялся скотом, и, по мере сил, пытался помочь по хозяйству. Он скорее мешал взрослым, но ему терпеливо объясняли, что и как нужно делать. Закончился день, полный впечатлений, за ужином. Уснули дети прямо за дастарханом…

Последнее запомнившееся событие, произошло ранним утром следующего дня. Манап собрал мешок и пошел за дверь.

– Дядя Манап! Вы куда?! – догнала его Нурбике.

Манап стоял красный, не знал куда девать глаза, он думал, что ребенок еще спит. Но тут подоспел Ахан ата.

– Так я его в соседний аул послал, надо передать туда очень важную вещь.

– Тогда я с Вами, дядя Манап!

– Ему надо очень быстро туда идти, он сходит и придет, а ты пока его здесь подождешь.

– Ну хорошо, я на этом камне посижу подожду, – демонстративно сложив руки на груди и обиженно надув губки, согласилась Нурбике.

Она смотрела, как он идет в степь, прямо на восход солнца. Он шел, шел и шел, пока не скрылся за холмами. А Ахан ата сел на телегу и поехал немного в другую сторону. Нурбике было невдомек, что они встретятся и поедут к училищу. Девочка еще долго сидела на камне, пока ее не сморил сон. С Манапом они увидятся только через два месяца, но его не простят еще долго. А происшествие это запомнится навсегда…

Нурбике была рада, вернуться домой к своему суровому, молчаливому отцу и матери. Как обычно, вставая утром, под подушкой находила кулек с конфетками, потом завтракала с папой. Обычно, если он был дома, они ели вдвоем, он больше молчал, а она болтала без умолку. Потом Сеит-Баттал уходил на работу, а дочь гуляла по городу с деревянными тротуарами, сопровождаемая нянечкой или мамой, шкодила как все дети: например, по вечерам, закидывала золотые ложки в понравившуюся дырочку в полу. Когда приходил отец, они вдвоем шли в столовую. Для девочки это был целый ритуал, праздник. И готовилась она к нему очень тщательно: волосы должны быть аккуратно причесаны, платьице чистое, глаженое. Вечером папа читал ей перед сном сказки, которые сам же и написал. Это самые теплые и чистые воспоминания, которые она пронесет через всю свою жизнь. Потом настали тридцатые годы, начался голод, правда семьи это не коснулось. Как-то раз, пришлось поехать с отцом по делам на окраину города, и там девочка увидела страшную картину: по обочинам и в арыках, лежали очень худые люди с открытыми ртами и бесцветными стеклянными глазами, а пальцы шевелились как пауки. Страшные, черные рты как будто жевали воздух, другие просто лежали как большие куклы. Отец объяснил: это проезжал театр, у них была дырявая повозка и куклы попадали на дорогу. Поверив в это глупое и странное объяснение, она успокоилась. Но на обратном пути ей пришлось увидеть, как ехала телега, груженная черным хлебом, тут к ней подбежал страшный, тощий, без половины зубов и весь в лохмотьях человек, схватив буханку, стал жевать. Старик, перевозивший повозку, пытался вырвать хлеб, но мужчина, вернее то, что осталось от мужчины, не отдавал. Кучер схватил плеть и стал хлестать грабителя. На помощь человеку с хлыстом пришли проходившие мимо люди. Несмотря на побои, это тощее существо, уже лежа на дороге в грязи, продолжало жевать и не отпускало свою добычу. Кое-как с грехом пополам удалось забрать то, что осталось от хлеба. Кучер сел в повозку и поехал дальше. Но во всем этом девочку удивила реакция самого кучера: отъехав от того места, где завязалась потасовка, он вдруг заплакал. Стало понятно – будь его воля, он отдал бы хоть всю телегу этому голодному, но по каким-то причинам сделать этого не мог. Так к ребенку пришло осознание того, что этот мир не так уж и радужен, и более того, он жесток. Теперь ее стали мучить кошмары, ей снились страшные руки пауки и черные рты. Эти сны будут преследовать ее на протяжении десятилетий.

В тридцать седьмом году в город, где они проживали, приехал давний друг Сеит-Баттала – Магжан. Они встретились, посидели в доме общего знакомого, директора местной школы. Вечером разошлись по домам. А через несколько дней вышла статья в местной газетенке: «Вот мол, на днях состоялось собрание местной ячейки алашординцев, на которой обсуждалась возможность свержения советской власти и вербовки в свои ряды местной молодежи». Грянул гром. Она помнит, что отец ушел куда-то утром, мать нервничала и не находила себе места. Когда пришел папа – его навещали какие-то люди, уговаривали срочно переехать в соседний район. Он отказался:

– Я сегодня разговаривал со следователем, он сказал, что эта статья ошибка и они во всем разобрались.

– Не стоит ему доверять, – убеждали его друзья – давай переедешь на пару лет, и все уладится.

– Не переживайте вы так сильно. Лучше послушайте, я сегодня дописал письмо благодарности турецкому народу, завтра отнесу его в редакцию. Оно написано стихами и мне хотелось бы услышать ваше мнение о них.