Сверкающие тени

4

Мне нельзя ее оплакивать. Никто не должен догадаться, что я знаю правду. Всю ночь я пытаюсь бороться, сдерживать слезы, но под утро, силы меня оставляют, и с громким криком я захожусь в истерике. Дверь в камеру тотчас отворяется. Красотка Эмбер пытается понять, в чем дело. Ей на помощь спешит еще один охранник, откуда-то прибегает врач. Я ощущаю укаол в руку и проваливаюсь в глубокий сон без сновидений. Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я просыпаюсь.

– Жива? – беззлобно спрашивает меня седовласый врач. – Наверное, приснился дом? Ну что же, не ты первая, не ты последняя. И похуже видали. Рано или поздно все срываются. А чем позже, тем… – он машет рукой. – В общем, приведем мы тебя в порядок.

Я не могу заставить себя ему ответить. Голова точно в тумане. Должно быть, меня накачали успокоительным по самые уши. Я все помню, мне по-прежнему невыносимо больно, но я ощущаю себя слишком усталой и слабой, чтобы плакать.

Мама, – мысленно шепчу я, – Прости, прости, прости.

– Полежишь, придешь в себя, – не замечая моих страданий, оптимистично продолжает доктор. – Я напишу тебе справочку, будешь недельку помогать развозить обеды. И отдохнешь, и развеешься.

Он и в самом деле два дня держит меня в медблоке. Я отказываюсь от легкой работы и возвращаюсь в госпиталь. Коди работает где-то в другом месте, мне никак не удается с ним переговорить. Меня больше не выпускают на свободные часы, вместо этого доктор делает мне очередной укол, и я проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.

Только спустя две недели мы, наконец-то, встречаемся вновь. Мы вместе едем в автобусе и молчим, боясь быть кем-то подслушанными. Он ободряюще сжимает мои пальцы, и я вымученно улыбаюсь в ответ. Вечером доктор позволяет мне выйти из камеры. Я сразу же отправляюсь на поиски Коди. Красотка Эмбер взглядом подсказывает мне зайти в компьютерную. Коди сидит в стороне от всех. Он настолько сосредоточен, что не сразу меня замечает.

– Мальберн! – удивленно произносит он. Несколько парней недовольно отрывают взгляды от компьютеров. Коди их не боится – наш блок изначально рассчитан на женщин. Коди и трое других парней здесь оказались лишь из-за нехватки мест. Все они спокойные и не доставляют проблем охране. Все как один – враги режима. Коди отвечает им презрительным взглядом, и те возвращаются к своим делам.

– Ты в порядке? – спрашивает он. Я киваю.

– Нужно поговорить.

Коди настороженно кивает. Вскоре командуют отбой. Красотка Эмбер закрывает мою камеру, но спустя пару минут выпускает снова.

– Сегодня будет проверка, – шепчет она. – У вас сорок минут.

Коди уже ждет. Я сажусь на скамью рядом с ним.

– Что значит «время наступит?»

Он молчит.

– Коди, – умоляю я. – Я хочу отсюда выбраться. Прошу тебя.

– Как будто это так просто, – сквозь зубы бормочет он. – Я уже не первый месяц над этим работаю. Покинуть блок только первый шаг. А что дальше? Нужно где-то как-то жить. Я знаю, как я это сделаю. А ты?

Я качаю головой. Я и в самом деле об этом не задумывалась. Я считала, что самая большая и неразрешимая проблема – выбраться отсюда.

– То-то же. Моя новая личность почти готова. Через месяц я уберусь отсюда.

– Коди…

– Я не могу, – бормочет он. – Это невозможно успеть в такой срок. Одних документов сколько создать и проработать. А прошлое? Связи? Нет, Шайен, ничего не выйдет. Мне жаль, честно.

Я ухожу. Я не могу сейчас находиться рядом с ним. Мысль о том, что я навсегда застряну здесь совершенно одна, невыносима. У меня начинается приступ паники. Я уже жалею о том, что о казалась от успокоительного.

– Шайен, постой!

Я останавливаюсь. Коди быстрым шагом меня догоняет.

– Послушай, – шепчет он, – есть один вариант, но это будет сложно. Не знаю, получится ли вообще. Мы не можем создать новую личность, но можем выдать тебя за кого-то иного. Молись, чтобы кто-то нашёлся.

И я действительно молюсь. Теперь каждый вечер мы с Коди просматриваем списки умерших за день. Нам нужно успеть подчистить данные о смерти прежде, чем их спустят ниже следующим утром. Идеальной кандидатуры по-прежнему нет. Я предлагаю переписать биографию любого умершего, присвоив себе его социальные номера, но Коди отсекает мое предложение.

– Нужно успеть все закончить до утра, – объясняет он, когда мы с ним прибираем операционную. – Никто не увидит правок, но если пойдет рассинхрон, его заметят. Программа сообщит о сбое. Жди.

И я жду. Дни летят с сумасшедшей скоростью, времени все меньше. И, когда я уже начинаю терять всякую надежду, мы находим идеальную кандидатуру.

Ее зовут Магдалена Джейс и ее рейтинг шестьдесят три. Коди придирчиво проверяет биологические данные и радостно свистит.

– Она идеальна, Мальберн! Просто идеальна!

Я придирчиво всматриваюсь в строки личного дела и с каким-то смешанным чувством страха и восторга понимаю, что мы с Магдаленой могли бы быть близнецами. У нас один возраст, рост, цвет глаз и волос. Я проглядываю результаты ее Аттестации и вижу те же низкие баллы по точным наукам.

– Тут править совсем мало, – радуется Коди. Он тщательно заполняет графу особые приметы, меняет место проживания на Джоршвилль, а высокие знания садоводства на медицину. Если верить результатам психологических тестов, то она просто идеал, и Коди хихикает, пропуская этот пункт. Он тратит много времени, меняя ее медицинскую историю на мою собственную. Магдалена сирота, мне не грозит быть раскрытой кем-то из её родных, но Коди на всякий случай делает пометку о моём намерении переехать в столицу.

– С Джоршвиллем теперь покончено, – говорит он, – и тебе реально стоит держаться подальше от её родных мест.

Я не знаю, что и сказать. Все происходящее кажется мне нереальным. Я не верю, что нам удастся побег, а, значит, и вживаться в роль Магдалены мне не придется. Однако я продолжаю каждый вечер приходить в компьютерный зал, заучивать биографию моей новой личины. Коди повысил ее уровень благонадежности до максимума, любой, кто откроет мое личное дело, даже не усомнится в моей преданности власти, и едва ли станет обращать внимание на мелочи в биографии.

Я запоминаю все данные по ее поисковым запросам, часами штудирую книги, которые она брала в центре выдачи, и красотка Эмбер все чаще разрешает мне выходить в библиотеку. Доктор, который все ещё меня навещает, уверен, что книги часть моего выздоровления, а потому по его просьбе охранники позволяют мне не выключать после отбоя свет.

Коди открывает мне доступ к ее школьным сочинениям и аттестовочным эссе, и ко дню побега я знаю о Магдалене Джейс решительно все.

Глава 3

5

Хотя Коди сотню раз в деталях рассказывает план побега, я страшно нервничаю. Я не могу толком сосредоточиться на работе, и меня впервые ругают. Обед не лезет, я отдаю сэндвичи Коди и он раздраженно велит мне взять себя в руки и подкрепиться. Сам он тоже выглядит взволнованным, но старается не подавать вида. К вечеру мы оба сами не свои и почти не говорим, когда собираемся на свободном часе в компьютерном зале. Коди вносит последние правки в наши личные дела. Его новая личность – Джон Прюитт, сын того самого Дженилза Прюитта, которого мы переселили в Карст. Коди уверен, тот поддержит его, едва узнает всю правду. Я не сомневаюсь в его правоте. За два года заключения я много раз видела, как поддерживают друг друга чернокожие.

Для меня Коди выписывает назначение в центр распределения в столице. Когда я прибуду в Глэндсдейл, для меня подберут жилье и работу с учетом идеального личного дела Магдалены. Красотка Эмбер велит отбой и мы послушно расходимся по камерам.

Проходит три томительных часа, когда они снова открываются.

– Быстрее, – командует она. Коди пулей мчится на пост досмотра. Второй охранник осуществляет обход верхних этажей, у нас на все минут двадцать. Коди требуется три из них, чтобы начисто стереть наши личные дела. Теперь Коди Прескотта и Шайен Мальберн не существует в природе. Красотка Эмбер отводит нас в служебное помещение и дает гражданскую одежду. Она плохо садится по размеру, но не настолько, чтобы привлечь к нам ненужное внимание. Затем она выводит нас в гараж, и мы прячемся в ее машине. Лежать под брезентом на полу очень неудобно – мало места и нечем дышать. Я задыхаюсь от страха, но Коди крепко сжимает мою ладонь. Слишком просто, – думаю я, – все слишком просто.

– Успокойся, – требует Коди, и я понимаю, что ногтями впиваюсь ему в кожу.

– Что будет, когда нас не найдут в камерах? – в ужасе шепчу я. Коди молчит. Завтра воскресенье, у нас есть дополнительный час, но я не могу отделаться от мысли, что начнется, когда в городе узнают, что двое изгоев бежали из заключения. Коди удалил наши личные дела, но что, если где-то есть копии, и наши описания передадут на границу? Или кто-то из охранников, знавших нас в лицо, окажется на пропускном пункте, когда мы попытаемся выбраться из города? Коди многое сохраняет при себе, не делясь со мной деталями побега, и все его недомолвки теперь кажутся мне причиной для неизбежного провала. Если нас поймают, то расстреляют.

Часа через три в гараже раздаются шаги и дверь открывается. Это красотка Эмбер.

– Тише, – велит она, и заводит мотор. Медленно мы подъезжаем к последнему пропускному пункту. Эмбер открывает окно.

– Как ночная смена? – спрашивает ее незнакомый голос охранника.

– Как обычно, всю ночь думала о тебе.

Охранник хрипло смеется. Он тянет время, должно быть, ему нравится красотка Эмбер, а мои нервы натягиваются струной. Я так напугана, что мне хочется вскочить на ноги и добровольно сдаться.

– Как сын? – продолжает спрашивать охранник.

– По-прежнему, – вздыхает Эмбер. – Мою заявку о выделении дополнительных лекарств отклонили. Думаю, попробовать подать новую. Должно быть, я забыла вложить какие-то исследования. Не могли же они просто так откреститься от больного ребенка.

– Попробуй, – говорит ей охранник. В его голосе откровенная жалость. Никому без связей еще ни разу не удавалось добиться временного повышения рейтинга для лечения.

Разговор о больном сыне ослабляет бдительность охранника. Он не делает ни малейшей попытки досмотреть машину, и мы выезжаем за периметр.

Свобода! Я не могу поверить в происходящее. Коди тихонько посмеивается, машину трясет из стороны в сторону.

Мы едем больше часа, прежде чем Эмбер притормаживает.

– Приехали, – говорит она. Мы с Коди осторожно выбираемся из-под брезента. Тело страшно затекло, глаза отвыкли от света, и я не скоро понимаю, где мы. Крохотный закуток вокзальной парковки точно создан для того, чтобы незаметно выйти из машины. Я оправляю платье и Эмбер вручает мне старую сумку с вещам.

– Одежда и еда, – комментирует она, протягивая ее мне.

– Ты оставила дом после смерти родителей, – напоминает Коди. – Ты не смогла привыкнуть к одинокой жизни и теперь хочешь уехать как можно дальше, в столицу.

Я киваю. Эмбер садится обратно в машину, оставляя нас наедине. Время прощаться.

– Ты ведь поможешь ее сыну? – спрашиваю я. Коди кивает.

– На это и был уговор. Я уже поднял его рейтинг, когда буду в Карсте, повышу еще. Летом переведу ее в частную охрану куда-нибудь на острова. Надеюсь, это поможет Максу поправиться.

Я киваю. Я не знаю, как прощаться с человеком, который ради меня пошел на такой риск. Коди находит решение сам – крепко обнимает меня.

– У тебя все будет хорошо, – обещает он. – Твои документы идеальны. Как только я буду в безопасности, сразу с тобой свяжусь. Помни, я Джон, Магдалена.

– Мэгги, – поправляю я, и Коди смеется. Обняв меня снова, он поспешно возвращается в машину, и я долго смотрю им вслед, не веря, что мы расстаемся навсегда.

Наконец, машина теряется за поворотом, и я, собравшись с духом, направляюсь ко входу.

Очередь маленькая. Я пристраиваюсь в самом ее конце, прислушиваясь к разговорам. Пока никто ничего не говорит о побеге, и я облегченно вздыхаю. Наконец приходит мой черед.

– Доброе утро, – чуть дрогнувшим голосом приветствую я билетера. – Будьте добры, один билет до Глэндсдейла. Мое имя Магдалена Джейс.

Я называю свой социальный номер и принимаюсь ждать. На экране появляется таблица с моими данными, билетер пробегает по ней быстрым взглядом. Коди прав – увидев высокий рейтинг благонадежности, он уже не вчитывается во все остальное.

– Подпись, – требует он, протягивая мне карточку для заполнения. Я столько раз тренировалась, что с легкостью повторяю почерк Магдалены. Личная подпись – единственный графический файл, который закон разрешает хранить в базе. Билетер бегло сравнивает оригинал с карточкой, и, кивнув, распечатывает мне билет.

– Доброго пути.

Я иду в здание вокзала. Мне не верится, что все так просто. До моего автобуса полчаса, и я трачу их изучая путеводитель по Глэндсдейлу. Я быстро нахожу на карте центр распределения. Он совсем рядом с вокзалом, и я радуюсь тому, что не придется плутать.

– Можно оставить его себе? – спрашиваю я у дежурной по вокзалу, и она с улыбкой кивает.

В автобусе совсем мало людей. Я думаю, что мы еще кого-то будем ждать, но водитель практически сразу же закрывает двери, и мы выезжаем.

Я сижу у окна, как и во время поездок на работы, но на этот раз город кажется мне совсем другим. Родные места, увижу ли я вас снова?

– Разрешите? – ко мне пересаживается пожилая дама. У нее так много вещей, что они заняли все ее место, неудивительно, что она была вынуждена искать другое. Я киваю, и она довольно опускается рядом.

– В первый раз в столицу?

Я киваю. Дама явно настроена пообщаться, а я больше всего хотела бы побыть одна. Неужели к одиночеству и в самом деле можно так привыкнуть?

– Я тоже. Мой сын живет в Глэндсдейле, а я все никак не могла собраться его навестить. Ты к кому-то в гости, милая?

– Нет. Я переезжаю.

– Переезжаешь? – она с изумлением вглядывается в мою крохотную сумку. – Впрочем, вы, молодые, любите путешествовать налегке. Надеешься, что столичные центры выдачи будут получше наших?

Я снова киваю. Одежда – последнее, о чем я сейчас думаю. Мы быстро приближаемся к границе города. Скоро будет пост. Я бросаю взгляд на электронные часы, висящие в начале салона, и тяжело сглатываю – уже сейчас наш побег должен был быть обнаружен. Водитель начинает сбрасывать скорость.

Они входят в салон вдвоем. На поясе кобура, в руках портативные компьютеры.

– Доброе утро, – приветствуют они пассажиров, – проверка.

– Проверка? – удивляется какой-то мужчина. – Который раз выезжаю из города, никогда проверяющие не заходили в автобус.

– Экстренный случай, – поясняет проверяющий, что помоложе. – В Джоршвилле произошел серьезный компьютерный сбой. Была сильно повреждена база личных дел, мы пытаемся выявить всех пострадавших, чтобы помочь им восстановиться.

Всех это заявление изрядно пугает. Оказаться вычеркнутыми из гражданской базы – худшего кошмара и не придумаешь. Полагаю, здесь не обошлось без вмешательства Коди.

– Но мы же только что брали билеты, – возмущается моя соседка.

– Сбой был зафиксирован пятнадцать минут назад, – неохотно поясняет второй проверяющий.

– Это изгои? – с ужасом шепчет маленькая светловолосая девочка с места 2 в. Молодой проверяющий ей улыбается.

– Нет причин бояться. Их проверили в первую очередь. Все в порядке.

Это пугает уже меня. Как может быть все в порядке, если две камеры оказались пустыми? Я не успеваю толком об этом задуматься, когда молодой проверяющий останавливается рядом со мной.

– Имя, мисс?

– Магдалена Джейс, – бормочу я. Пальца мои сильно дрожат, когда он просит ввести социальный номер.

– Не волнуйтесь, – он мне подмигивает. Красный сигнал меняется на зеленый, – у вас все хорошо.

Он продвигается дальше по салону, а я без сил откидываюсь на спинку своего кресла.

6

Мы въезжаем в Глэнсдейл на следующее утро. К этому времени я знаю всю биографию миссис Блэкстор и ее родных. Мне не терпится избавиться от соседки, и я поспешно хватаю вещи и первой выхожу из автобуса.

Столица совсем не похожа на Джоршвилль. Дома здесь гораздо выше и красивее, машин больше и все они очень дорогие. Идет дождь, небо серое, а потому кажется, что все вокруг сияет. Я знаю, внешний лоск для города это все и чувствую себя нелепо в простеньком розовом платье, которое больше мне на два размера. У меня нет зонта, выйдя из автобуса, я моментально промокаю, и со всех ног бегу в здание автовокзала. Дежурная тотчас предлагает мне зонт и сопровождает к пункту проверки. Болтовня ли миссис Блэкстор возымела действие, но я совершенно не волнуюсь. Без запинки я называю свое имя и социальный номер, и прохожу через турникет, оставляя вокзал за спиной. Здание центра распределения находится через дорогу, но я трачу немало времени, прежде чем нахожу светофор.

Нужно собраться – мысленно приказываю я себе. Если я позволю таким мелочам, как дорожное движение выбить себя из колеи, то что уж говорить о том, чтобы по-настоящему стать Магдаленой Джейс.

В центре распределения почти нет людей. Еще слишком рано, должно быть, автобус, на котором мы приехали, был самым первым. Я вижу несколько знакомых лиц – уж они-то явно нашли переход раньше меня. Я машу рукой девочке с места 2в и занимаю очередь. Она продвигается очень быстро. Люди заходят в кабинет на две минуты и выходят, придерживая двери следующему посетителю. Никто из них не обирается оставаться в Глэнсдейле надолго.

Вот и моя очередь. Я захожу в просторный уютный кабинет, ничем не напоминающий камеру, в которой говорила с Рейной. Мебель вся светлая, а кресло, в которое мне предлагают сесть, кажется мягким, как облако. Я осторожно опускаюсь в него, точно оно может растаять.

Моя собеседница очень худая пожилая дама. Она выглядит строгой, как учительница младших классов. Красивые каштановые волосы уложены в высокий узел на затылке, на глазах узкие очки на цепочке, в ушах и на шее жемчуг. Однако моя нервозность заставляет ее немного расслабиться. Она ободряюще улыбается и просит назвать свое имя.

– Магдалена Джейс.

Распределяющая быстро вводит его в базу, кивает, увидев общий рейтинг и рейтинг благонадежности. Я поспешно называю социальный номер и меня вновь удостаивают кивка.

– Мисс Джейс, как я вижу, вы приехали в столицу в поисках работы.

– Да, мэм.

– И прежде вы состояли при социальном центре помощи?

– Да, мэм, – подтверждаю я. Она явно хочет продолжения, и я добавляю. – Я занималась детьми и пожилым дедушкой, состояла домашним помощником в состоятельной семье.

– Да, у вас хорошие показатели, – задумчиво говорит она. – И такие высокие баллы по медицине. Почему вы не стали врачом?

– Моя мать, мэм, сильно болела. Профессия врача требует много времени. Я была вынуждена сделать этот непростой выбор. Мой отец умер, когда я была младенцем, я не могла оставить маму. Она скончалась весной.

– Жаль, – она говорит искренне. – Поэтому вы решили все оставить в Джоршвилле?

– Да, мэм. Моей семьи не стало, а семья, которой я служила два года, уехала за границу. Они решили подыскать слуг из местных жителей.

Я мысленно благодарю Коди, который предусмотрел решительно все. Никто не станет искать семью за рубежом. Они лишились своих социальных номеров, и теперь с ними невозможно связаться.

Распределяющая долго смотрит в свой монитор. Я замираю, уверенная, что она заметила в личном деле, какую-то неточность. Сердце стучит в груди так сильно, что мне кажется, что оно пробьет ребра. Я даже не могу сглотнуть, и воздух становится точно сухим.

– Значит, у вас нет никого из родных? – переспрашивает распределяющая.

– Нет, мэм.

– Думаю, я могу предложить вам идеальное место. Обычно, я отправляю туда девушек постарше, но у вас идеальная анкета. Вам подойдет пансионное проживание?

Я киваю. Одного того, что меня не поймали достаточно для того, чтобы быть счастливой. Сейчас я согласна на что угодно, лишь бы залечь на дно и не светиться в государственных органах. Быть может, оно и к лучшему. Буду жить в какой-нибудь семье, приглядывать за чистотой. Возможно, у них даже есть сад, я так соскучилась по тихим прогулкам на природе.

Тем временем распределяющая распечатывает бланк и принимается его заполнять. Она тщательно сверяет мои данные, прежде чем занести их в соответствующую строку. Затем она засыпает меня десятком вопросов – есть ли у меня вредные привычки, аллергия. Был ли у меня опыт общения с детьми и ухода за домашними питомцами.

Вопросы заставляют меня изрядно понервничать. Я пытаюсь припомнить все, что читала в медицинской карте Магдалены, и в карте с Аттестации. Иногда придумывать приходится прямо на ходу, и мне кажется, что меня вот-вот вычислят. Но нет, распределяющая ставит печать в конце бланка и просит меня расписаться. На этот раз подпись выходит недостаточно хорошо, но это легко можно списать на волнение.

Распределяющая распечатывает еще один бланк, на этот раз на картонной карточке. Он выглядит, как пригласительный билет, и я с недоумением читаю строки, напечатанные изящным курсивом.

«В соответствие с требованиями к личному делу и рейтингу благонадежности, мисс Магдалена Джейс направляется на работу горничной в королевский дворец Глэнсдейла, с полным пансионом».