Read the book: «Секс рабыня для двух преподов»

Самая развратная студентка

Артем стоял у окна своей съемной квартиры и смотрел на серый двор. Ему было сорок, за плечами два развода, ни детей, ни стабильности, ни уверенности в завтрашнем дне. Раньше он верил, что писательство прокормит его, что романы и рассказы откроют двери в большой мир. Но теперь оставались лишь неоплаченные счета и пустой холодильник.

Пора было признать очевидное: литературный успех так и не пришел, а жить на что-то нужно. Пришлось податься в преподаватели.

Это было не самое плохое решение. В конце концов, работать он собирался в том же университете, где когда-то слушал лекции Вениамина Иосифовича. Старик, помнится, был добряком, но с тем ледяным прищуром, который выдавал в нем человека, знающего, как устроен этот мир. Несколько месяцев назад Артем позвонил ему, почти в панике, и прямо сказал:

– Мне нужны деньги.

– Есть вакансия, – сухо ответил тот. – Я как раз вхожу в комиссию по собеседованиям. Так что можешь считать, что вопрос уже решен.

Слова звучали легко, но реальность оказалась сложнее. Влияния Вениамина Иосифовича не хватило.

Приступить к работе в московском университете оказалось не так-то просто. Процесс затянулся, словно старый механизм, который скрипит и сопротивляется каждому движению. Два долгих интервью вымотали его до изнеможения, напоминая марафон, в котором финишная черта то приближалась, то отдалялась. Каждое слово, каждое предложение тщательно анализировали, поднимали на свет, выворачивали наизнанку. Его публикации разбирали на куски, словно охотничьи птицы, выискивающие малейшие следы слабости, неточности, сомнительных выводов, которые могли бы стать поводом для отказа. Он чувствовал себя оголенным, лишенным защиты, словно стоял перед судом без права на апелляцию. Но он выдержал. Ответил на все вопросы, выдержал цепкие взгляды экзаменаторов, и в конце концов получил работу. Теперь это было позади.

Он уехал из Архангельска, оставив позади узкие улицы, серые дома и ощущение тупика. Москва не принимала его с распростертыми объятиями. Но в ее ледяном воздухе была та самая электрическая энергия, что заставляла думать: может, еще не все потеряно. Он всегда мечтал написать роман – настоящий, острый, разрывающий сердце любовный роман. Но пока приходилось вести чертов курс композиции текста для первокурсников. Кабинет больше смахивал на кладовку: узкое помещение, запах пыли, скрипучий стул, которому явно было больше лет, чем ему самому.

Но если внимательно прислушаться, если задержаться в этом городе подольше… кто знает? Может, из этого еще выйдет что-то стоящее.

***

Спустя месяц после своего приезда Артем впервые оказался на университетской вечеринке. Его пригласили скорее из вежливости, чем по искреннему желанию видеть его среди гостей, но он все же пришел – из любопытства или, может, из-за давящего чувства одиночества.

Он стоял в углу, лениво крутя в руках бокал с чем-то подозрительно сладким. Вокруг шум, смех, сигаретный дым, запахи духов, слишком громкие разговоры. Вечеринка была устроена в честь какого-то заезжего писателя, чьи книги погружали в такую тоску, что, казалось, могли заменить снотворное. Народ толпился вокруг него, но Артем держался в стороне.

Вениамин Иосифович возник рядом, как всегда, неожиданно. В одной руке он держал пиво, в другой – что-то более хитрое, цвета заплесневелого лайма. Его седые волосы стояли дыбом, очки сползли на кончик носа, а улыбка говорила о том, что вечер ему явно по душе.

– Ну что, Артем, – хрипло пробасил он. – Ты еще не продегустировал местных прелестниц, а?

Артем не сразу понял, о чем речь.

– Что?

– Молодняк, – расхохотался Вениамин, отхлебнув из бокала. – Старшекурсницы поутихли, а вот первокурсницы… эх! Все пылают огнем.

Акцент у него был легкий, московский, но временами проскальзывали странные нотки – десять лет назад он приехал из Италии и теперь говорил так, словно этот город навсегда въелся ему в кровь.

– Нет, – коротко ответил Артем.

Конечно, он замечал девушек в кампусе. Как можно не замечать? Мини-юбки, стройные ноги, дерзкие взгляды, их ароматы, доносившиеся, когда они появлялись в его кабинете на консультациях. Это была тихая, тонкая пытка. Но он продолжал твердить себе: они слишком молоды для него. Не стоит.

– Это же еще девочки, – сказал он наконец.

Вениамин расхохотался, так, что пена с пива чуть не выплеснулась через край.

– Девочки, но по закону взрослые! А многие из них… ну, скажем так, любят преподавателей. – Он тряхнул своей гривой, ухмыляясь, и добавил: – Что ж, тебе еще учиться и учиться, Артем. Сдается, мне придется заняться твоим образованием.

Прошло пару дней после вечеринки, и Артем снова оказался запертым в своем душном кабинете, заваленном стопками студенческих эссе. Они были одинаково унылыми, словно их писали под копирку, меняя только фамилии и заголовки. Часы тянулись мучительно долго, воздух в комнате был спертым, а спина затекла от неудобного стула. Он потянулся к чашке с давно остывшим кофе, когда раздался звонок телефона. На экране высветилось имя Вениамина Иосифовича. Его голос звучал так, будто он открыл портал в иной мир и только ждал, когда сможет втянуть туда собеседника.

– Ты не занят? – спросил он.

Артем лениво пролистывал очередное студенческое эссе, испещренное клише и натужными попытками умничать. Эти работы были скучны до зевоты, словно написаны одной рукой по шаблону. Он безразлично скользил взглядом по строкам, в надежде наткнуться хотя бы на проблеск оригинальности, но все без толку. Проверка эссе не была для него важным делом – скорее обременительной обязанностью, от которой хотелось сбежать. Так что, не раздумывая, он честно ответил:

– Нет.

– Тогда приходи. Есть кое-что интересное.

Голос Вениамина был слишком веселым, слишком довольным – как у человека, который вот-вот продемонстрирует фокус, но уже заранее наслаждается реакцией зрителей.

Артем вошел в кабинет профессора и сразу понял: ему следовало сказать «кое-кого». Кабинет Вениамина был втрое больше его собственного, заставленный книжными шкафами, пахнущий старыми страницами, кофе и чем-то еще, неуловимо металлическим. В центре комнаты стоял огромный металлический стол, и за ним восседал Вениамин, глядя на Артема с той самой озорной улыбочкой, от которой по спине ползли мурашки.

– Подойди-ка и взгляни, – сказал он, поманив рукой.

Артем шагнул ближе, и его охватило странное чувство. Он не знал, что именно увидит, но что-то подсказывало ему: удивляться не стоит. Не в случае с Вениамином. Этот человек умел впечатлять.

Профессор сидел со спущенными штанами, а между его ног примостилась одна из студенток. Ее лицо было прижато к его паху, розовый член Вениамина появлялся и исчезал в ее рту, производя весьма сексуальные влажные звуки.

На девушке было короткое платье, задравшееся настолько, что обнажало изящный изгиб ее бедер. Черные кружевные трусики лишь подчеркивали бледность ее кожи, гладкой, словно мрамор. В левой ноздре сверкало крошечное золотое колечко, а ее уши, словно произведение искусства, были усыпаны полудюжиной серебряных колец. Волосы, аккуратно подстриженные в гладкий каре, отливали густым темно-каштановым цветом, контрастируя с ее фарфоровой кожей. В этом образе было что-то вызывающее, и в то же время до странности завораживающее.

– Правда, восхитительно? – Вениамин ухмыльнулся, его глаза блестели с каким-то странным, почти хищным интересом. Он откинулся в кресле, потягивая свой напиток, словно наслаждаясь спектаклем, который сам же устроил.

– Вы позвали меня, чтобы показать это? – Артем не двигался, его голос был ровным, но в нем скользнуло что-то настороженное.

– Катерине нравится, когда на нее смотрят, правда ведь, дорогая? – Его пальцы легко прошлись по ее волосам, словно он гладил породистое животное. Девушка тихо, едва слышно, замычала, не выпуская изо рта член, ее глаза блеснули странным блеском. – Она любит, когда ее называют Котенок, – продолжал он с самодовольной улыбкой. – Котенок, познакомься, это наш новый преподаватель, Артем Арефьев.

Вынув изо рта пенис Вениамина, девушка повернулась и взглянула на Артема.

– Арефьев? Что-то новенькое. Он не похож на человека, который готов к минету.

– Ну, он просто шокирован, милая, дай ему шанс, – сказал Вениамин.

– Привет, – обратилась она к Артему.

– Добрый день, – ответил ошарашенный мужчина.

– Да, денек, что надо, – проговорила она. – И ты привыкнешь к нашим правилам в универе. Тебе еще понравится тут жить и работать.

“А мне уже начинает нравиться…” – подумал Артем и улыбнулся. По сравнению с просмотром скучных работ, живое порно было чем-то из ряда вон выходящего. Его член моментально затвердел и просился наружу.

– Он будет следующим, – вставил Вениамин.

– Тогда денек просто супер! – воскликнула девушка.

– Как насчет минета, друг? – спросил Вениамин. – Хорошая вздрочка творит чудеса, а Котенок – профи в этом деле. Знаешь, а Котенок чертовски хороша в отсосах! Черт, да она своим отсосом может вытащить тебя из затхлого гроба этого проклятого универа, встряхнуть, как старый ковер, и заставить снова чувствовать себя живым.

Такой загадочный магнетизм

Артем замер на месте. Внутри него будто разорвался хриплый голос разума, разрываясь между инстинктами. Одна часть его подсказывала, что пора валить к чертовой матери, выйти отсюда и забыть об этой странной сцене, как о дурном сне. Что-то в этом месте, в этой атмосфере было не так.

Но другая… другая с пронзительным интересом впитывала детали, жадно вглядываясь в происходящее, ощущая тот самый зуд под кожей, который бывает перед тем, как сделать что-то по-настоящему неправильное. Это была не просто игра – это была охота. Он чувствовал запах крови, пряный, теплый, возбуждающий.

Вениамин смотрел на него, выжидая, с ленивой улыбкой человека, который уже знает, какой выбор сделает его гость. Артем сглотнул. Время замерло.

Он наблюдал, как Котенок с удовольствием продолжает отсасывать у его бывшего препода. Вениамин откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и обхватил ее голову обеими руками, резко притянув ее к себе, чтобы его член глубже проник в ее рот.

Девушка сдавленно кашлянула пару раз. Дыхание Вениамина участилось, тело содрогнулось в конвульсиях, и он кончил; большой сгусток спермы начал вытекать изо рта девушки на седоватые волоски в его паху.

Все это время Артем ласкал себя. У него встал, и он ничего не мог с этим поделать.

Девушка поднялась на ноги и подошла к Артему, потом она опустилась на колени и вытерла губы и подбородок. Начала было расстегивать его брюки, но внезапно остановилась.

– Никогда не отсасывала у азиата, да и вообще тому, кто выглядит так, как ты, – задумчиво сказала она, изучая его лицо.

– Ну, технически он не совсем азиат, – усмехнулся Вениамин, явно наслаждаясь ситуацией. – Просто дед из Бурятии. Гены решили оставить ему маленький привет из прошлого.

– И все же… черты лица определенно с азиатскими нотками…

– Это проблема? – спокойно поинтересовался Артем, уже привыкший к подобным обсуждениям. Вопросы о его внешности следовали за ним по жизни, но он не придавал им особого значения. Родился и вырос в России, всегда считал себя русским, а слегка раскосые глаза были всего лишь причудой генетики. Впрочем, он не жаловался – в этом был свой шарм.

– О нет, – ответила она, взглянув на Артема снизу, ее глаза сверкнули лукавством. – Знаешь, мне всегда казалось, что у азиатских парней есть своя особая харизма. Такой загадочный магнетизм. Ну и… член с особыми изгибами, способный доставить сверх наслаждение. – Она усмехнулась, медленно накручивая прядь волос на палец. – И вот, наконец, подвернулся шанс проверить это в реальности. В Москве теперь такие стильные, уверенные в себе парни… Ты ведь наверняка ломаешь стереотипы? – ее ресницы дрогнули, а голос приобрел игривые нотки. – У тебя член имеет эти особые изгибы, которые способны доставить девушку прямо в космос?

– Типа тех, что ты видела в порнофильмах? Нет.

– Плохо. Мне бы хотелось именно такой.

– Мы всегда можем это организовать, моя сладкая, – заметил Вениамин Иосифович.

– И все-таки… – она продолжила расстегивать брюки Артема. – Судя по тому, как пузырятся твои штаны, похоже, у тебя тоже неплохой член. – Она спустила наконец-то брюки и трусы Артема, а потом схватила его за корень. – Что ж, очень и очень неплохо, надо сказать.

– Если спросишь мое мнение, так у него просто огромный елдак, – сказал Вениамин. – Больше, чем мой. Во всяком случае, длиннее…

– У тебя толстый член, Вениамин, – проговорила она. – В рот не запихаешь. – И она начала трудиться над Артемом.

Его колени задрожали; отсасывая, она делала языком вращательные движения, и от этого у Артема по телу бежали мурашки, а поскольку прошло прилично времени с того раза, как он занимался сексом, кончил парень очень быстро. Ему было все равно. Котенку – тоже. Глядя на нее, на свое руку, лежащую на ее голове, Артем думал о том, что хочет облизать ее бледное, слегка тронутое веснушками лицо. Он знал, что весьма обильно разрядился ей в рот. Его сперма капала с ее губ, пачкала ее платье, ноги, стекала на пол.

Наблюдая за происходящим, Вениамин дрочил, сидя в кресле.

Котенок повернулась к нему:

– Я хочу еще.

Он ответил, комично имитируя разговор строгого папочки:

– Если хочешь, тебе нужно хорошо попросить.

Она поползла к нему на коленях.

– Пожалуйста, Вениамин, дай пососать. – замурлыкала она.

Артему пришлось сесть. Он опустился на стул перед столом своего преподавателя, на котором за много лет пересидели сотни студентов. Артему была видна лишь макушка красотки; хлюпающие звуки, которые она издавала, почти свели молодого препода с ума, он в это время представлял, что она отсасывает ему.

Когда Котенок закончила с профессором, она вернулась к Артему, благоухая смесью ароматов спермы и пота. В его сознании потом еще долгое время этот запах неразрывно был связан с ней – на протяжении многих лет.

В тот вечер Артем с Вениамином Иосифовичем зашли в местный бар – пропустить по стаканчику, развеять мысли. Пахло сигаретным дымом, прелым деревом и дешевыми духами, словно кто-то в спешке разлил их на стойку. Бармен лениво протирал стакан, краем глаза следя за посетителями.

Артем не мог выбросить из головы образ этой юной феи. Она стояла перед ним на коленях, дыхание сбивалось, щеки пылали, в глазах плескалась тьма, смешанная с чем-то еще – неуловимым, волнующим, опасным. Какой-то дьявольский огонь жил в ее взгляде, словно она знала нечто такое, чего не знал он. Ее губы дрожали, но не от страха, а от чего-то другого – от нетерпения, от предвкушения.

Она отсосала у него дважды, и дважды давала ему почувствовать себя так, как никто и никогда. А потом просто встала, откинула волосы за плечо, посмотрела на него чуть насмешливо и сказала: "Мне пора, занятия ждут." Словно все это не имело для нее никакого значения. Как будто она могла уйти и забыть.

Но Артем знал – это не так. Он видел ее взгляд, видел, как она задержала дыхание, прежде чем сделать шаг назад. Она ждала. Ждала, что он остановит ее, скажет, что не хочет отпускать. Что попросит. Он ощущал, что она хотела бы еще и еще.

И это сводило его с ума. Он хотел знать о ней все.

– Ну что, впечатлен? – Вениамин лениво покачивал бокал, наблюдая, как долька лимона медленно кружится в водке-тонике, словно маленькая лодка в шторме. Его пальцы с тихим ритмом барабанили по стеклу, взгляд цеплялся за Артема, а в глазах прыгали искорки насмешки – холодные, расчетливые, почти равнодушные. Он был похож на человека, который держит в руках ниточку, связывающую его собеседника с чем-то неизведанным, что еще только собиралось раскрыться.

– Если не сказать больше, – пробормотал Артем, отпивая из своего стакана. Вкус алкоголя обжег язык, но ему сейчас было все равно. Внутри что-то дрогнуло, неприятное, липкое.

– Она совсем юная леди, – протянул Вениамин, покачивая бокал. Лед внутри зазвенел, словно смеялся вместе с ним.

– Сколько ей лет? – голос Артема прозвучал глуше, чем он ожидал. Он не сводил взгляда с Вениамина, пытаясь уловить хоть тень сомнения на его лице.

– Для этого дела – достаточно. – Его губы тронула легкая усмешка, и он сделал очередной глоток.

Артем провел языком по пересохшим губам. Ему вдруг захотелось выйти на свежий воздух, стряхнуть с себя это странное ощущение – то ли любопытства, то ли беспокойства.

– Я смогу ее увидеть опять?

Вениамин хмыкнул и наклонился ближе.

– Конечно. Она учится тут. Она же студентка.

– Я не в этом смысле, – Артем покачал головой, но теперь ему казалось, что воздух в баре стал плотнее, тяжелее.