Босиком по траве

– А ты слышишь? – спросил Сэмюэль, внимательно вглядываясь в меня. – Не слышу… но я знаю, что она есть. – Я никогда не говорила об этом и теперь с трудом подбирала слова. – Иногда мне кажется: если бы мне не нужно было смотреть, чтобы видеть, – ведь могу же я чувствовать, не осязая, – тогда я бы смогла услышать эту музыку. Любовь, радость, печаль – они неосязаемы, но я все равно их чувствую. Мои глаза видят невероятную красоту, но иногда я думаю: вдруг то, что я вижу… мешает мне заглянуть дальше? Как будто видимая красота – это яркая шторка, отвлекающая меня от того, что за ней. Если бы я знала, как отодвинуть эту шторку, я бы нашла музыку.

Истинная любовь долготерпит, милосердствует, истинная любовь не завидует, истинная любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит! – Я сделала паузу, чтобы вдохнуть, и напоследок ткнула Сэмюэля пальцем в грудь. – Первое послание к коринфянам, глава тринадцатая

– Что ты чувствуешь, слушая музыку? – Чувствую, что живу

. Сонячувств, но выход у них один. Когда мы злимся  – мы плачем. Когда радуемся – плачем. Когда грустим – тоже плачем. Когда нам страшно – вы угадали, опять плачем.

Люди не созданы для одиночества. Господь дал нам гладкую, чувствительную кожу, которая всегда стремится ощутить чужое тепло. Наши руки стремятся к объятиям, пальцы – к прикосновениям. Нам необходимо общество близких, их любовь.

Кэтрин любила его безо всяких внутренних изменений! – продолжил упираться он. – И эта любовь обрекла их обоих на гибель! Они были несчастны, потому что так и не поняли, что такое истинная любовь!

Я не стыдилась тех чувств… просто у меня не было слов, чтобы описать их. Есть вещи, которые нельзя объяснить, которыми невозможно поделиться. Если передавать такие сокровища из рук в руки, они мгновенно растеряют свой блеск

Истинная любовь долготерпит, милосердствует, истинная любовь не завидует, истинная любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит!

Если Вагнер давал выход зверю, то Бетховен был голосом красоты. Девятая симфония стала для меня источником жизненной силы. Каждый день в конце занятия я просила Соню сыграть ее – и каждый раз уходила, полная надежды. Зверь был побежден.

раз уж построил вокруг себя стену, не злись, если никто не захочет через нее лезть.