Не сладко ныне живется нечистой силе, да не живем, а прямо скажу-выживаем. Никакого почета нам, никакого уважения от людей не стало.
Раньше ведь оно как было, забредет какая коровенка в лес, ее и не ищут, Леший мол, себе дар взял. Угощения люди нам специально приносили, подарочки разные и Лешему и Водяному и Домовому. Уважали.
Нет, про меня-то иной раз вспоминают, напраслину конечно, да и то все реже и реже. Разве что под Новый год вон. Понятное дело, как меня, так ни одного из нас не оболгали сказочники всякие. И нога-то у меня костяная, и нос то крючком, и зубы железные до земли … как вам портретик? Иной раз самой смешно читать. Прежде чем такое написать подумали бы сначала, что же так манит ко мне Иванов-царевичей да Иванов-дураков. Как увидит какой добрый молодец мою избушку, так мимо спокойно никогда не пройдет. Стоит себе избушка, к лесу передом, к нему задом. По всему же видать, что не ждут тут никого, иди своей дорогой. Что ты?! Тут же истерика начинается. «Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!». И всяк глядит, чтоб накормили, напоили и спать уложили. Прям не выгонишь!
Теперь реже конечно заходят, невидимой избушку я стала делать, да и времена другие, жизнь другая. Старину забыли люди, обряды и обычаи не соблюдают. Коров и то никто не держит.
Однако жить то и нам как-то надо, и мы не лыком шиты, да и вообще сдаваться не привыкли. Созвала я посовещаться собратьев своих сказочных. Надо же что то делать, иначе пропадем.
Лешего заяц еле-еле нашел, в Шушморе где то, на капище древнем, Ящеру молился. Он, когда в депрессии, то Ящера вспоминает, то Сварога.
Наконец собрались у меня в избушке все. Все кроме Горыныча, ему все равно наши печали не понятны. Он уж не одну сотню лет в Китае без горя в почете живет-поживает. Раз в год в честь него там даже фестиваль драконов проводят, вот как уважают. Лихо одноглазое хоть никто и не звал, но оно все равно приперлось. Не гнать же, тем более, что оно сразу же почти заснуло.