Лицо смерти

Я помнила. И ни за что не собиралась забывать. Раньше эти репортажи об убийствах и изнасилованиях казались чем-то далёким. Все мы думаем, что с нами этого никогда не произойдёт, что жертвами преступлений становятся другие. Но всё меняется, когда ты встречаешься с человеком, который стал свидетелем эпизода этого фильма ужасов. Приходится поверить в то, что монстры обитают среди нас, и ты не защищён от них.

Меня прервал звонок мобильного. На экране высветилось имя «Кристина», что было достаточно странным для такого позднего времени.

– Добрый вечер, Джоан, – извиняющимся тоном проговорила моя помощница. – Извини, что так поздно, но я уже не знаю, что делать.

– Что случилось?

Внутри вспыхнула настороженность.

– Сегодня с самого утра названивает какой-то мужчина, представился Итаном Мёрфи. Говорит, что очень хочет попасть к тебе на приём. У тебя и так всё забито, ты просила не брать новых клиентов, но он никак не отстаёт. Позвонил мне раз восемь в рабочее время, я тебя уже не беспокоила. Думала, она понял, что ты не возьмёшься за него, но этот Мёрфи продолжает терроризировать меня. Звонил буквально только что и снова просил о встрече с тобой. Мол, у него там проблема вселенских масштабов.

– Почему он хочет попасть именно ко мне?

– Сказал, что какой-то его знакомый сто лет назад ходил к тебе на сеансы и остался очень доволен. Будто ты его прям спасла. Может я погорячилась, что отклонила его просьбу?

– Ты правильно сделала. У меня просто нет времени его принять, или я просто разорвусь. Извини, что приходится иметь дело с такими клиентами.

– То есть, мне продолжать отшивать его?

Живущий во мне доктор взбунтовался. Все мы люди и иногда у нас бывают, как нам кажется, катастрофы, с которыми сложно справиться в одиночку. Я поклялась помогать другим, лечить разум и души, а теперь отказывалась от человека, который нуждался во мне, из-за нехватки времени. Я вздохнула и ответила:

– Если он снова позвонит, составь для него, пожалуйста, список психотерапевтов, к кому он мог бы обратиться вместо меня. Если это его не устроит, что ж, дай ему адрес моей почты. Пусть пишет туда, я сама с ним разберусь. Скажи мне, если этот мистер Мёрфи продолжит тебе докучать. Мы разберёмся с ним, может, вызовем полицию.

– Он не показался мне опасным, но ты права. Лучше держать ухо востро. Спасибо, Джоан. Тогда я так и сделаю. Извини ещё раз за беспокойство.

– Всё нормально. Ты можешь звонить мне в любое время, если нужна моя помощь.

Распрощавшись с помощницей, я наконец заставила себя отложить работу и вернуться к жизни. В душе меня ждал красивый мужчина, с которым я была готова забыть обо всём.

Итан Мёрфи объявился на следующий день и ворвался в мою жизнь новым сообщением на электронную почту. Он вновь связывался с Кристиной и умолял соединить со мной. Отказался от списка других психотерапевтов, который я посоветовала составить для него, и хотел сам всё объяснить. Кристине пришлось «отбиваться» адресом моей почты, после чего мистер Мёрфи в конце концов перестал трезвонить в приёмную и оставил мою помощницу в покое.

Я как раз наслаждалась долгожданным перерывом на обед. Ароматы капучино щекотали мне нос, пока я с аппетитом разворачивала приготовленный утром сэндвич и уже представляла, как заем мягким хлебом и сочным мясом все невзгоды сегодняшнего дня.

За утро в моём кресле успели посидеть четыре разные женщины, из разных районов города, с разной внешностью, характером, достатком с одной и той же проблемой. Их били мужья.

Все они спешили ко мне вслед за Джулией Кармайкл, чтобы получить совет, как не выводить мужа из себя, чтобы он не накидывался с кулаками, как защитить детей, если он начнёт переносить свою ярость на них, как решить этот семейный конфликт. Ни одна из них не собиралась обращаться в специальные службы, которые бы предоставили им приют, убежище и стоящую юридическую помощь. Им нужно было поговорить.

Я билась над каждой, уговаривала оставить мужей, но они были непреклонны. Ничего, кроме сожаления, эти женщины у меня не вызывали. Они знали, что делать, но придумывали отговорки, чтобы не уходить. У меня на столе давно уже лежал список телефонов экстренных служб, чтобы всегда была возможность позвонить куда надо. Я приберегла их на крайний случай, так как политика конфиденциальности клиента не позволяла мне делать это без их ведома и желания. А желанием они не горели.

Имя отправителя значилось И. Мёрфи, а темой стояло «Помогите!». Такое обращения я пропустить не могла, поэтому отставила вожделенный кофе и кликнула на сообщение.

Доктор Андервуд! Прошу, не оставляйте без внимания моё письмо и дайте шанс объяснить такое наваждение на ваш офис.

Как вам, надеюсь, уже сообщила ваша помощница, меня зовут Итан Мёрфи, и мне нужна ваша помощь. Я не хочу обращаться ни к кому другому, только к вам, потому что вы лучшая в своём деле. Мне очень нужно поговорить со знающим человеком, кто компетентен в подобных вопросах.

Моя жизнь висит на волоске, поэтому, только вы в силах её спасти. Если вы всё же прочитаете моё письмо, прошу, незамедлительно дайте ответ, не могли бы вы стать моим лечащим врачом. Буду очень надеяться, что вы откликнетесь.

С уважением, Итан Мёрфи.

Я машинально откусила бутерброд и даже не почувствовала нежного вкуса булочки и сочного мяса. Послание незнакомца было довольно странным, но любопытным. Интересно, что у него на уме, и что такого он хочет мне рассказать. Мою заинтересованность и неравнодушие этот загадочный мистер Мёрфи уже получил, потому я решила: хуже не будет, если я отвечу человеку, попавшему в беду.

Мистер Мёрфи!

Я получила ваше письмо и сожалею, что нет возможности связаться иным образом. Очень многие нуждаются в моей помощи, на всех у меня просто не хватает ни рабочего, ни личного времени. К сожалению, как и сказала моя помощница, я не смогу принять ещё и вас, поэтому могу повторно выслать имена моих коллег, которые с радостью помогут в вашем вопросе. Они – лучшие специалисты своего дела, поэтому не сомневайтесь в их компетентности.

Нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить.

С уважением, доктор Джоан Андервуд.

Не прошло и пяти минут, после того, как я отправила сообщение, как почта снова зазвенела.

Доктор Андервуд!

Спасибо, что откликнулись на моё послание и не остались равнодушной. Я искренне понимаю, что вы заняты, что я свалился на вашу голову лишней обузой, но повторюсь, что не приемлю никого другого в роли моего психотерапевта. Возможно, если я объясню причину, вы согласитесь мне помочь.

Манера, с которой выражался мужчина, была для меня в диковинку. Редко кто-то из потенциальных клиентов так вежливо и почтительно обращался ко мне или использовал слова «приемлю». Это наталкивало на мысль, что по ту сторону монитора находится человек с тонкой душевной и интеллектуальной организацией, а не просто ещё один сынок богатого папочки, которого направили ко мне за реабилитацией.

Год назад я угодил в ужасную автомобильную катастрофу. В меня влетел грузовик на скорости 80 миль в час прямо на мосту. Будто с разбега раздавили сырое яйцо. Мой седан превратился в неузнаваемое месиво и отлетел на десятки метров, чудом не перелетев через ограждение и не вылетев в реку. Дорожный бортик спас меня от утопления, но не от ожогов третьей степени. Всё моё тело обгорело ещё до того, как прибыли спасатели. Было так больно, что я отключился от шока. Врачи еле-еле привели меня в чувство несколько дней спустя – провели длительную операцию и удалили омертвевшие клетки кожи, в которые вгорели частицы одежды. Две третьих моего тела были поражены ожогами, из-за множественных бинтов я напоминал египетскую мумию. Чувствовал себя примерно так же.

Но самое худшее было в другом. Вместе со мной в машине была жена, женщина, которую я любил и люблю вот уже десять лет. Удар пришёлся как раз на её сторону – правое крыло смяло так, что её пришлось доставать вместе с железом. Она умерла от ран и травм, несовместимых с жизнью, поэтому не чувствовала, как плавилась её кожа и сгорала плоть.

Мурашки пробежали по всему моему телу, когда я осознала, через что пришлось пройти этому мистеру Мёрфи. За одну секунду потерять всё: любовь, надежду на счастливое будущее, смысл жизни.

Два месяца я лежал в больнице и видел один лишь потолок да периодически мелькающие лица медсестёр и врачей, которые заходили поменять капельницу, провести осмотр, взять анализы. Постепенно мне начали снимать бинты, по мере того как заживала кожа и ей ничего не угрожало без дополнительной защиты.

Все, кто проходил мимо моей палаты, бросали сочувственные взгляды, как будто моя жизнь была закончена. А она ведь и правда была. Но не из-за того монстра, в которого я превратился, а потому что в жизни не было смысла без неё, без моей жены. Я даже не попал на её похороны, не попрощался, не дотронулся до того, что осталось от женщины, которую я любил.

Её родители винили во всём меня, ни разу не навестили в больнице и даже не позвонили, чтобы узнать о моём самочувствии. Всего за пять минут я потерял всё в той катастрофе.

Когда меня выписали, чтобы долечиваться дома, я избегал зеркал. Почти все отправились на помойку, последнее в прихожей я же завесил покрывалом. Не знаю, что я боялся увидеть там больше – шрамы от ожогов, которые превратили меня в чудовище, или глаза убийцы, из-за которого погибла невероятная женщина.

Я не выходил из дома ровно три месяца и восемь дней. Продукты и минимум необходимого заказывал в доставке, с работы меня уволили, и я их не виню. Выплатили щедрое жалование, на которое можно прожить ещё достаточно долго, но у меня остались и кое-какие личные сбережения. Меня не волновало будущее, поэтому я не особо считал, сколько банкнот завалялось в кошельке.

Первая попытка выбраться из удручающих стен закончилась тем, что все люди обходили меня стороной, дети принимались плакать и указывать пальцем. Даже соседский пёс начал шарахаться, прячась при виде меня за забор. И я их не винил.

Время от времени ко мне заходили сиделки из больницы или медсёстры, чтобы проверить состояние кожных покровов и процесс затягивания. А может и удостовериться, что я не наложил на себя руки.

Дважды я пытался покончить с собой. Вешался на люстре и оставлял включённым газ.

Меня обдало жаром, будто кто-то поднёс горелку прямо к коже.

В первый раз выбрал неудачное время – как раз постучалась сиделка. Я долго не отвечал, поэтому она прошлась к заднему двору и увидела мою болтающуюся фигуру в окне. Вызвала помощь, а сама разбила стекло и срезала верёвку. Тогда за мной закрепили человека, который следил за моим состоянием и постоянно отслеживал мои перемещения. Я отчитывался ему каждые два часа, затем каждые четыре. Во второй раз я оставил гореть конфорку и закупорил все выходы. Я почти довёл дело до конца, но от нехватки воздуха образ жены привиделся мне на кухне. Она стала тем знаком, который вернул меня назад, заставил открыть окна и выключить газ.

Я винил себя и всё ещё виню, несмотря на то, что следователи, прибывшие на место происшествия, сотни раз повторяли мне, что водитель грузовика заснул за рулём и протаранил нас. Кстати, он-то отделался двумя переломами. Но вот от тюрьмы отделаться ему не удалось. Я пришёл на слушание. Постарался затеряться в переполненном зале, нашёл место в заднем ряду у самого выхода. Судья назначил ему каких-то пять лет. Пять лет за жизнь моей жены. Пять лет за те сорок, что она ещё могла бы прожить.

Я мог бы писать вам ещё долго. Если, конечно, вы всё ещё читаете. Я не прошу жалости или сострадания. Я лишь прошу вас попытаться помочь мне увидеть смысл в этой жизни. Почему-то мне кажется, что вы знаете, как это сделать.

Я так и отложила недоеденный бутерброд и откинулась на спинку кресла, уставившись на экран. Ко мне обращались многие. Не только избалованные и распустившиеся дети таких же родителей или люди с надуманными проблемами. Были среди них и несчастные женщины и мужчины с непростыми историями жизни, которые хотели найти себя, своё значение в этом мире или, если хотите, божий замысел, без которого явно не обходилась ни одна их беда. Но Итан Мёрфи переплюнул всех.

Для меня его судьба была особенно знакома. Когда мне было девятнадцать, родители разбились на машине, когда ехали в ресторан отпраздновать двадцатую годовщину свадьбы. Они были так счастливы, так ждали вечера, чтобы побыть наедине и вспомнить всё то, через что прошли вместе. Я осталась дома и готовилась к экзаменам. В последний раз я видела их сияющие лица, когда закрывала за ними дверь. Словно помолодев на десяток лет, они резво запрыгнули в старенький форд. Три часа спустя на пороге появился полицейский и сообщил, что тот самый форд слетел с моста, когда его протаранил водитель доджа, гнавший под сто двадцать миль в час.

Тогда мне казалось, что моя жизнь закончена, что я слетела с моста вместе с родителями. И, несмотря на то, что меня даже не было с ними в машине, я испытывала чувство вины. В то время мне казалось, что я должна была остановить их, не выпускать за порог, но только пройдя лечение у психолога и собственную «школу» жизни и психотерапевтической практики, я поняла, что ни в чём не была виновата.

С мистером Мёрфи всё обстояло куда как серьёзней. Он сам сидел за рулём, он сам пострадал так сильно, что не может смотреть в зеркало. Не каждый справится с подобной судьбой, примет такую жизнь. Я не могла пройти мимо, поэтому не раздумывала ни минуты и набрала ответ.

Мистер Мёрфи!

Когда вы готовы встретиться?

К встрече мой новый клиент был не готов. Он долго благодарил меня за этот шанс вернуть прошлую жизнь или хотя бы часть того существования. Мистер Мёрфи готов был платить по двойному тарифу, но с одним условием: наши сеансы будут проходить по переписке или по видеотрансляции, но никак не лично. Он пока ещё совершенно не готов вновь надолго выходить из дома и тем более уже вести беседы тет-а-тет, даже с собственным психотерапевтом.

В таком взаимодействии я видела не только дополнительный заработок и удобство проводить сеанс даже из дома, но и шанс помочь человеку в невероятно сложной ситуации. Для меня это был своеобразный вызов, как и работа с женщинами-жертвами насилия.

Услышав историю Итана Мёрфи, Кристина почувствовала себя виноватой, что так долго «динамила» его по телефону.

– Ты не боишься, что это может оказаться какой-нибудь псих? – Спросила она, собираясь вечером домой. – Сеансы по скайпу или переписке? Звучит довольно странно.

– Ни один псих самостоятельно не обратиться к психологу, – пожала плечами я, хотя такая мысль тоже закрадывалась в мою голову. – В любом случае, даже если с этим парнем что-то не так…

– Ты имеешь ввиду помимо обгоревшего лица и желания покончить с собой?

– Если с ним что-то не так, – пропустив её едкое замечание мимо ушей, продолжила я. – Мы будем в разных точках города, так что он никак не сможет мне навредить.

Кристина поправила сумку на плече.

– Ты здесь босс, – улыбнулась она, – но будь осторожна. Никогда не знаешь, кем может оказаться первый встречный. Вдруг он и есть тот самый маньяк из телевизора?

Я вспомнила рассказ Лили и вздрогнула. Машинально бросив взгляд на часы, я отметила, что и мне пора собираться. Скоро начнёт темнеть. Я не из трусливых, но и у меня есть голова на плечах. Если на улицах орудует насильник, лучше держаться от этих улиц подальше.

– Вряд ли твой маньяк выискивает свои жертвы таким образом.

– Неважно, как он это делает. – Кристина посмотрела на меня заботливым, сестринским взглядом. – Просто будь аккуратна.

– Эй. – Улыбнулась я. – Тебя это тоже касается. Береги себя.

– Обязательно. Хороших выходных!

Наша первая беседа с Итаном Мёрфи состоялась на следующий день. Я выкроила час субботнего времени, пока Джош предательски сбежал по каким-то рабочим делам. Мы договорились созвониться по скайпу, но камера мистера Мёрфи была выключена.

– Доброе утро, доктор Андервуд. Прошу прощения за чёрный экран, но я пока не готов предстать перед вами с таким лицом. Надеюсь, вы меня понимаете?

Я ожидала услышать разбитый, бессильный голос, но из динамика полился приятный баритон. Перед глазами возник образ привлекательного мужчины лет тридцати пяти с очаровательной улыбкой, на лице и душе которого не было шрамов, ожогов и рубцов. Мне всегда было интересно, какие злые шутки проворачивает с нами наш изобретательный мозг.

– Если вам так комфортнее, – заговорила я, – то я не имею ничего против. Свою камеру я оставлю включённой, чтобы создать хоть какую-то иллюзию встречи, а не только голосовых сообщений.

– Спасибо вам ещё раз, доктор Андервуд. Не могу передать, как благодарен вам за возможность.

– Ну что вы. Это моя работа, пытаться помочь. Ваша история, признаться честно, очень меня потрясла. Расскажите подробнее, чего именно вы хотите добиться нашими сеансами.

Послышался глубокий вздох, после чего заговорил всё тот же приятный тенор.

– Я писал, что уже дважды пытался покончить с собой.

– Вас и сейчас посещают такие мысли, мистер Мёрфи?

– О, нет, нет. Вам не о чем беспокоиться. В моей руке нет ножа или пистолета. – Это подобие шутки слегка успокоило мои нервы. С клиентом, склонным к самоубийству, всегда нелегко, поэтому я старалась с такими не работать. – С тех самых пор, как мне явилась жена, я бросил затею наложить на себя руки, а просто хочу увидеть свет. Но я никогда не работал с психологами и вообще не представляю, что нужно делать.

– Тогда давайте начнём вот с чего. Опишите те чувства, которые вы сейчас испытываете.

Наступила небольшая пауза.

– Не стыдитесь меня. Помните, что я здесь именно для этого. Чтобы помочь вам пережить это состояние. То, что мы чувствуем и как воспринимаем те или иные вещи, очень сильно влияет на то, как мы видим мир и нашу жизнь. Человек боится своих эмоций, подавляет их или же выпускает наружу. Но мало кто пропускает их через себя и учится уживаться с ними. Всё то, что вы испытываете в данный момент, естественные чувства и эмоции, которые должен испытывать человек. Это нормально, если в вас живёт печаль, обида и что-то подобное. Но вы никогда не сможете забыть о них, если не примете эти чувства здесь и сейчас. Врага нужно знать в лицо, поэтому первым делом загляните в своё сердце и найдите всё, что там скопилось.

Мистер Мёрфи продолжал молчать, но я прекрасна знала, что он меня слышал и что ему не нужно было заглядывать в глубины своих чувств, чтобы осознать их.

– Что вы там видите?

– Гнев, ярость, скорбь, отчаяние, горечь, боль, мрак. Наверное, что-то ещё завалялось, но это то, что видно невооружённым взглядом.

– Вы пытаетесь шутить, – заметила я, слегка улыбнувшись, – значит, не всё так мрачно, уж поверьте. Вам должно стать легче, если вы разберётесь с каждым чувством по отдельности. Давайте возьмём гнев и ярость. Сильнейшие эмоции, с которыми сложно бороться. Но я считаю, что даже и не стоит. «Поговорите» с этими эмоциями, проживите их. Почему вы испытываете такую злость на мир?

– Вы спрашиваете, почему? – Та самая злость прозвучала в его голосе, будто он швырнул фразу сквозь стиснутые зубы. – Почему я испытываю? Да потому что совсем недавно рядом со мной была моя любимая жена, мы мечтали о большой семье, детях, и какой-то ублюдок всего за секунду это отнял. Потому что я не могу обнять её, поцеловать и сказать, что люблю её так сильно, что не могу без неё жить, ведь по сути я без неё живу. Потому что моё тело усыпано ожогами и шрамами, которые пугают даже меня, что уж говорить о других. Я не могу выйти на улицу, поговорить с людьми, устроиться на работу и завести отношения. Я оборвал все контакты, потому что все, кто продолжали общаться со мной, делали это из жалости. А единственные, в ком я поначалу видел утешение – тесть и тёща – обвинили меня в смерти их дочери и не отвечают на звонки.

Итан Мёрфи сорвался почти на крик, но я старалась сохранять спокойствие, чему уже давно научилась за годы практики. Моё лицо ничего не выдавало – страх, неловкость, сожаление схлынули с него, как только я приняла звонок. Я не могла видеть лицо клиента, но он-то читал моё, как книгу. Любая реакция могла вызвать новую бурю в ответ.

– Вы спрашиваете, почему гнев и ярость? Вот поэтому. – Закончил мистер Мёрфи со слезами в горле.

– Это самые адекватные чувства, которые вы можете испытывать. Вы перестали противиться им и подавлять внутреннюю злость, рассказали о них и сделали более реальными, а с настоящим врагом справляться куда как проще, чем с невидимым. А теперь скажите, когда вы позволили им выйти наружу, что чувствуется теперь?

Чёрный экран вновь ответил задумчивым молчанием.

– Они как будто притупились. Впервые я чувствую, что имею права на злость и гнев. Что я нормальный.

– Так и должно быть. Давайте разложим вашу злость по полочкам, чтобы выпустить всё плохое, что скопилось внутри. Вспомните, в какую минуту вы испытывали самый сильный гнев?

Мистер Мёрфи даже не стал задумываться.

– О, ну это просто. Впервые, когда очнулся после многочисленных операций и услышал от врачей, что моей жены больше нет. Сперва я не поверил, кричал на докторов, чтобы они не шутили так со мной. Я был в ярости, что они смели насмехаться. Осознав, что приключилось с нами обоими, увидев своё тело в бинтах, капельницу с обезболивающим и почувствовав не только самую сильную в жизни боль, но и пустоту внутри, я понял, что они говорили правду. Да и незачем им было врать, просто я не хотел верить.

– Фаза отрицания, – согласилась я. – Когда наш мозг не соглашается и не может принять новые обстоятельства жизни.

– Именно. Когда до меня наконец стало доходить, что её больше нет, я испытал новую волну гнева, ещё сильнее предыдущей. Я почти не мог двигаться, но умудрился выдернуть катетер и перевернуть капельницу. Я кричал, как сумасшедший, на врачей, на Бога, в никуда, пока медсёстры и лечащий врач не пригвоздили меня к койке и не ввели успокоительное.

Представляя всё то, о чём говорил этот несчастный мужчина, меня передёргивало. Холодок пробирался по позвоночнику, как ящерица по лиане. Я не показывала ничего из того, что испытывала, но мои руки тряслись под столом.

– Вы сказали, что это был первый раз. – Заметила я, когда Итан Мёрфи замолчал. – Когда же случился второй?

– В зале суда, когда я пришёл услышать приговор тому водителю, что переломал наши жизни. Услышав, что ему дали каких-то жалких пять лет за решёткой, я был так разгневан, что еле сдержался, чтобы не накинуться на этого убийцу прямо там, а заодно прихватить под руку прокурора, адвоката и его честь судью.

– Но вы этого не сделали.

– Нет. – Мистер Мёрфи выпустил воздух, как будто из него весь дух вышел. – Я выскочил из зала суда в мужской туалет и подпёр дверь мусорным контейнером. В следующий миг я принялся колотить по сушилке, пока та не сплюснулась, бил ногами двери, разбил кулак в кровь о кирпичную стену. А когда бросил взгляд в зеркало и увидел ожоги – свидетельства аварии, перевернувшей всю мою жизнь, – я разбил и его. Не помню, как добрёл в тот день до дома – тогда-то я и пустил газ. Но жена спасла меня. Даже после смерти она умудряется заботиться обо мне.

– Вы постоянно обезличиваете её, не называя имени. Как звали вашу жену?

– Синтия. Её звали Синтия.

Сеанс пролетел довольно быстро – из мистера Мёрфи было легко выуживать детали, он с охотой рассказывал о своих переживаниях и горестях и не стремился закрываться. Возможно, ему помогало то, что я не могла видеть его лица. Тут в работу включается детский обманный манёвр: если меня не видно, значит, никто не сделает мне больно. Итан Мёрфи позволял мне видеть себя насквозь. По крайней мере, так мне тогда казалось.

Сейчас

Два месяца после переезда в Дафни были не самыми лёгкими. Помимо того, что пришлось полностью сменить обстановку, дом и окружающих людей, я была вновь вынуждена «завоёвывать» своё место в качестве профессионала. Если в Атланте мой график ломился от желающих попасть на сеанс, то за 60 дней мне удалось подсобрать всего девять клиентов.

Все они были женщинами. Именно женским психотерапевтом я себя и зарекомендовала, так как не собиралась впускать в дом особей мужского пола и заниматься их проблемами. Помимо Оливии Стемпл, её приятельниц Элеонор Норингтон и Саманты Дживс, а также соседки с соседней улицы Хилари МакКлинток, которая мучилась сомнениями по поводу верности мужа, ко мне регулярно стали заглядывать дамы с других частей города.

Шерил Дан, сорокапятилетняя красотка с азиатскими корнями, пыталась решить проблемы с дочерью подростком Клэр. Она воспитывала девочку одна, вкладывала всё, что могла в её образование, воспитание и будущее, и, как это обычно бывает, получала лишь упрёки и злость в ответ. На моём пути уже встречались подобные дела, поэтому пригодился тот опыт. Пока что трения между миссис Дан и Клэр продолжались, но мы работали в верном направлении, ведь отношения мамы и дочери всегда непросты.

Исключением были, пожалуй, мы с моей мамой. Я никогда не была ни проблемным ребёнком, ни отбившемся от рук подростком. Я почти не прогуливала школу, сама делала домашнюю работу, с шестнадцати лет бегала по подработкам на карманные расходы, а не на свидания. Родители доверяли мне, а я им, свои тайны, мечты и планы на будущее. Наша семья была тем островком в бескрайнем океане, где царили мир и покой. До того момента, как цунами в виде грузовика не снёс его к чертям собачьим.

Миссис Броуди, Себилла Броуди с Мэйпл Драйв, улицы, что пролегала почти в другом конце города, с радостью ходила ко мне пешком, невзирая на больные колени и 78-летний возраст. Жаловалась она практически на всё и всех. Но после не очень глубокого анализа я поставила миссис Броуди условный диагноз «одиночество» и решила, что она ходит на мои сеансы дважды в неделю, чтобы просто поболтать. Дети и внуки переехали из Америки в солнечную Италию и счастливо жили там уже пятнадцать лет. Взрослые дочери уговаривали миссис Броуди поехать с ними, обещали забрать к себе, но пожилая леди никак не могла оставить любимого мужа в Дафни одного, поэтому каждый день ходила на его могилу.

Вопреки распространённому мнению и сложившимся стереотипам, миссис Броуди не была надоедливой старушкой, везде сующей свой нос. Беседы с ней были живительной влагой не только для неё самой, но и для меня. Я с радостью заваривала чай и угощала гостью корзинками с безе, о любви к которым она проговорилась на первом сеансе.

Себилла Броуди любила посплетничать, что было мне на руку – всегда хорошо быть в курсе последних событий и иметь представление о тех, кто живёт по соседству. Она много рассказывала о своей молодости и счастливо прожитой жизни, о покойном муже и большой семье, которая поддерживала отношения с бабушкой по телефону и даже интернету. Но болтливость моей клиентки иногда выходила боком. Она то и дело пыталась выведать что-нибудь и о моём прошлом, поэтому приходилось постоянно быть начеку и обходить опасные темы, чтобы не выдать себя.

По средам и пятницам меня посещала молодая особа, Сьюзан Миллер, которая всё сетовала, что не может найти достойного мужчину. По её рассказам о постоянных свиданиях и активному поиску второй половинки складывалось впечатление, что мисс Миллер перепробовала всех мужчин в Дафни, и даже в Фэрхопе и Локсли. Сьюзан была очень симпатичной, неглупой и добродушной девушкой, поэтому в первые двадцать минут её рассказа мы обе недоумевали, почему ей так не везёт на мужчин.

Однако, забравшись чуть глубже к ней в душу, причина уже не казалась такой удивительной. Дело в том, что отец Сьюзан был тем ещё засранцем. Он не бил ни её, ни её мать, но умудрялся унижать другими способами. Подсознание девушки самостоятельно проецировало образ отца на мужчин, с которыми она встречалась, поэтому здесь было с чем поработать.

А вот Элиссон Корнфлауэр, счастливая жена и мама, ходила ко мне сама не зная зачем. Мне же казалось, что женщине просто нужен кто-то, чтобы похвастаться своей удачной карьерой домохозяйки. Она во всех подробностях описывала свои «достижения»: обеды из трёх блюд, богатого, амбициозного мужа со стремительной карьерой, сына-чемпиона школы по лёгкой атлетике и младшую дочь-художницу от Бога. Жалобы её касались лишь подруг, которые «завидовали» ей и, как я поняла, игнорировали – не звали на посиделки вечером и только лишь кивали в знак приветствия в магазинах. Подруг я, как раз-таки, понять могла. На мой взгляд, отсюда и вытекала главная проблема миссис Корнфлауэр. Все отвернулись от неё, потому что она вела себя как последняя сучка.

Но больше всего сочувствия и опасений вызывала моя последняя клиентка, Дженнифер Джонсон или просто Джен, как она просила себя называть. Когда Джен впервые пришла ко мне, ностальгическая вспышка промелькнула в сознании, рисующая картины моего прошлого. Джен жила с девятилетней дочерью Эмили и её отчимом, который постоянно орал, принижал их и не стеснялся распускать руки. Эта женщина была такой же жертвой домашнего насилия, как и мои прошлые клиентки. Казалось, этому не будет ни конца, ни края. Даже в Дафни, этом маленьком солнечном городке, не удаётся скрыться от навязчивого прошлого.

Но Джен отличалась от женщин, с кем мне приходилось работать в Атланте. История стара, как мир: любящий мужчина, с которым Дженнифер связала свою судьбу спустя шесть лет после смерти мужа, превратился в чудовище. В самом начале он души не чаял в падчерице и новоиспечённой супруге. Они ни в чём не нуждались, ни в деньгах, ни в любви, ни в ласке. Но однажды всё изменилось. Теодор Джонсон или Тедди, как звали этого монстра, потерял работу. Его просто сократили и пустили по миру. Но не эта неприятность стала причиной колоссальных изменений, а всего лишь повлекла за собой череду неудач, которые и сломили мужчину.

Тедди не собирался сидеть без дела, сразу же принялся искать работу. Семья Джонсонов только-только купила дом в кредит, а Эмили училась в престижной школе и ходила на дорогостоящие занятия по изобразительному искусству, мечтая когда-нибудь стать художницей. Чтобы обеспечить своих девочек, Тедди пришлось устроиться на тяжёлую работу на лесопилке, но зарплаты едва ли хватало на выплаты за школу, занятия и кредит за дом. Он стал играть, влез в долги и связался с нехорошими людьми. За этим последовала выпивка, иногда женщины и драки. Джен пугала такая жизнь, поэтому она сказала, что уходит. Тогда-то он впервые её и ударил на глазах у девятилетней девочки.

Дженнифер была не из тех слабых духом женщин, что были готовы терпеть побои и унижения, лишь бы не изменять привычке. Не говоря ни слова своему мужу, она собрала самое необходимое и выскользнула из дома, пока тот был на работе или проигрывал очередные деньги в карты. Джен взяла отпуск, чтобы не появляться на работе какое-то время – первым делом Тедди бы отправился туда. Две недели им с Эмили удавалось скрываться от этого изверга в мотеле на другом конце города. Но Дафни – маленький городок, где все друг друга знают, поэтому вскоре адрес мотеля был уже в руках разъярённого Тедди.