– Как ты узнала? Шеф сказал? – спросил Артём вполголоса.
Он явно расстроился и решительно застегнул замок своей куртки, будто ему не терпелось уйти.
– Нет, Сергей Сергеевич – человек порядочный, но я всё равно докопалась до правды! Мог бы сам сказать.
– Не хотелось сейчас, думал подождать…
– Пока я выйду на пенсию? – засмеялась Полина.
– Пока дела наладятся. В общем, сейчас всё сложно.
– Насколько сложно? – заглянула Полина ему в глаза. – Можешь предупредить своих, что сегодня переночуешь в Москве у коллеги? Я одна живу, ты никому не помешаешь. Только долго не раздумывай! Я и так очень опаздываю. Из-за тебя, между прочим! Уже такси подъехало.
– Тогда я позвоню домой из машины…
Полина одобрительно кивнула, схватила сумку и вышла за Артёмом из кабинета. Её подружки уже болтали с шефом в конце коридора.
– Ну что, ребята, сбегаете? – крикнул им вслед Сергей Сергеевич. – По-моему, хорошая игра? Семёнова, тянет на традицию?
– Очень даже тянет, – крикнула в ответ Полина. – Только главное – секретность! Вы же понимаете?
– Конечно, понимаем! Никто не узнает, кто чей Санта.
– Спасибо! С Новым годом! – крикнула Полина и скрылась за углом.
– С новым счастьем! – отозвались ей вслед подружки.
Ирина Ходыкина с исполнением желаний
Родилась в Сибири, жила в Москве, на острове Сахалин и окончательно осела с семьёй на Туманном Альбионе. Профессиональный журналист со стажем променяла публицистику сначала на детскую прозу, а недавно взялась и за взрослую. Написала роман о Венеции, которым надеюсь заинтересовать издательства, и повесть о любви «Секретный Санта», начало истории опубликовано в этом сборнике. Стремлюсь зарабатывать на жизнь писательским трудом, редактированием текстов, переводами с английского и наоборот. Бета-ридер. Мечтаю писать книги на заказ, в том числе биографии и воспоминания старших поколений, которые будут передаваться их потомкам.
Галина Глазырина
Зима
Иллюстрация сгенерирована в нейросети «Шедеврум»
Чудесное время года! Природа даёт возможность насладиться чистотой белого снега, морозным воздухом и тишиной…
Уснувшие деревья нежно укутались в снежную шаль и радуют серебром, переливающимся на солнце или в свете луны.
Зима капризна. Но! На то она и зима: светлая нежность может за несколько часов перейти в жестокий мороз, а лёгкий снежок в мгновение ока стать обильным снегопадом.
Она, как взбалмошная принцесса, непредсказуема и прекрасна в любом проявлении.
Зимушка, как женщина – её любить нужно!
Обыкновенное счастье
Иллюстрация сгенерирована в нейросети «Шедеврум»
Как обычно, проснувшись ранним утром, Дмитрий вышел на балкон и весело улыбнулся только что взошедшему солнцу. Слегка съёжившись от жгучей прохлады, он оглядел заснеженный сад, примыкающий к его небольшому двухэтажному дому, и приметил место, где сегодня будут резвиться его мальчишки. Ему нравилось, что они жили рядом с лесом, там он и спрячет для них записки с загадками, пусть поищут подарки – сыновья это любят.
Оставалось подготовить самый-самый главный приз – хоккейную форму. Близнецы уже полгода занимались в школе спортивного резерва и показывали очень хорошие результаты. Посоветовавшись с женой, они решили на день рождения мальчишкам подарить форму, о которой те болтали без умолку месяца три.
Довольно быстро, намурлыкивая мотив «В хоккей играют настоящие мужчины», счастливый отец оделся и отправился в лес. Он ловко управился со своей задачей и уже было собрался идти в дом, где его ждал любимый завтрак – яйца с зелёным горошком, как услышал шагах в пяти дробь дятла. Он обернулся, чтобы запомнить место и показать его потом сыновьям. И вдруг картина зимнего леса как будто ожила.
– Боже, почему я раньше этого не замечал? – спросил вслух себя Дмитрий. – Как же прекрасна зимняя чистота!
Белоснежный покров переливался под яркими утренними лучами. Дятел не обращал внимания на человека и продолжал наполнять сказочными звуками окружающую лес тишину. Начинался зимний день.
Дмитрий улыбнулся и поспешил домой. Пора поднимать молодёжь. Им сегодня уже целых семь лет исполнилось! По пути он уже видел, как махали ему в окно смеющиеся Матвейка и Егорка, а за ними с улыбкой стояла его любимая Аннушка, нежно поглаживая хорошо заметный живот. Они так давно мечтали о девочке, которая должна скоро появиться на свет.
Мужчина вошёл в дом с мыслью: «Боже, благодарю тебя за твою любовь!» На нём повисли близнецы с вопросом:
– А сегодня мы будем клад искать?
***
Любовь, она как чистое снежное покрывало, отталкивает всё чуждое, наносное и перекрашивает в белый цвет.
Снегири
Иллюстрация сгенерирована в нейросети «Шедеврум»
Мороз скрипел дыханьем звонким,
Искрился белый снег вдали.
И в солнечных, холодных, скудных
лучах купались снегири.
О чудных птицах сказки ходят,
Для них не страшен и мороз.
И пропитание находят
Там, где другим не удалось.
Весёлой стайкой прилетают
И, на седых ветвях резвясь,
Рябину красную щипают,
А на снегу рисуют вязь.
Самая красивая ёлка
Иллюстрация сгенерирована в нейросети «Шедеврум»
Снег лёг белым покрывалом на землю, плотно укутав её до весны. Уже скоро, очень скоро весь мир погрузится в сказочную атмосферу предновогодья.
Каждый свой день рождения в середине декабря Аллочка ждала с особым настроением, до любимого праздника Нового года оставалось чуть меньше двух недель. День рождения обычно проходил незаметно, в семье рабочих не принято было праздновать именины, ограничивались поздравлениями и подарками. А вот под Новый год начиналась сказка…
Город преображался в мгновение ока, каждый вечер на улицах переливались гирлянды, и будничное настроение менялось на радостную суету. В воздухе царило ожидание чуда.
Алла возвращалась из школы в приподнятом расположении духа, если обещал заехать дядя Сима. Она просто обожала этого здоровяка.
Серафим внешне был похож на великана, а в его глазах всегда бегали весёлые огоньки. Серафим работал лесником, профессия накладывала на него таинственность, и он часто удивлял родных: то волчонка подберёт, то лосёнка найдёт – они же детки, чьих родителей, может, браконьеры подстрелили, а, может, и болезнь забрала, хотя второе встречалось реже. Дядя Сима с любовью выхаживал зверюшек, чем и заслужил особую любовь ребятишек, которые бегали к нему во двор посмотреть на лесных жителей.
Но Аллочка особенно любила этого большого, сильного и загадочного человека за то, что в их доме каждый год появлялась самая красивая ёлка, как, впрочем, и у всех их родных, но для неё дядя Сима выбирал лучшую.
За несколько дней до праздника, числа двадцать седьмого, по городу цокала лошадка лесника, на санях которой лежали, раскинув зелёные ветви, пихты и ели. Каждую пихточку и ёлочку Серафим выбирал задолго до наступления зимы. Он и лес чистил, и дарил праздник людям.
Когда дядя Сима привозил ёлку, её заносили в самую большую комнату и ставили в угол вместо телевизора, а тот на две недели переселялся в другое место, менее удобное для просмотра фильмов и телепередач, но это никого не смущало.
Ёлка была большая, с лапами, похожими на крылья. Наряжали её всей семьёй. Сначала папа с братом устанавливали ель в подставку-вертушку и развешивали две гирлянды, одна в виде фонариков, вторая в виде свечей с мягким романтическим свечением. И только потом, смеясь и вспоминая историю появления каждой ёлочной игрушки в доме, развешивали их, припудривали мишурой и блестящим дождиком.
Ёлка вращалась и моргала сначала разноцветными огнями, а через минуту зажигалась вторая гирлянда, и появлялось впечатление, будто день сменялся ночью, а ночь переходила в день.
По стенам и потолку плыли разноцветные узоры, напоминающие калейдоскоп, в те сказочные вечера очень хорошо мечталось, строились планы на жизнь.
Спустя многие десятилетия этот праздник остался для Аллочки, теперь уже Аллы Александровны, самым загадочным и самым счастливым. Нет теперь живой пихты, её заменяет искусственная ель на вертушке: нарядная, с яркими огоньками. Но память ежегодно возвращает в то далёкое время, когда родилась традиция вечерами в новогодние праздники под звуки приятной музыки наблюдать на стенах комнаты разноцветные узоры и мечтать. Именно тогда родилась таинственная сказка длиною в целую жизнь.
Глазырина Галина с волшебными подарками
Раньше не считала себя творческим человеком, хотя в старших классах были написаны первые стихотворные строки, родившиеся спонтанно от переполнявших патриотических чувств.
Вторая проба пера состоялась на лекциях педагогического института. Группа студенток, не зная названия литературной игры, писали стихотворные строки в виде Буриме, передавая лист с написанной строчкой следующей участнице. Получались порой большие и интересные поэтические формы. По окончании занятий эти занимательные страницы отправлялись в урну, о чём до сих пор есть некоторые сожаления.
Педагогическая деятельность, которая продолжается и на сегодняшний день, семья, быт внесли свои коррективы в жизнь. И новые строки стали приходить спустя 25 лет, но на этот раз не только поэтические.
Есть скромная мечта, что мои зарисовки прочитают внуки и будут гордиться бабушкой, поэтому пишу всё с любовью и от души.
Публикация в сборнике «12 вкусов “Оливье”» – мой первый опыт издания.
Элеонора Гранде
Коловорот и Новый год
Иллюстрация сгенерирована в нейросети «Шедеврум»
Канун Нового года. Для меня – это своеобразный рубеж. Этот день или, вернее, ночь даёт возможность вычеркнуть из жизни всё ненужное, оставить только важное, необходимое. А ещё… Ещё решиться да впустить в жизнь свежий ветер перемен.
Пять лет назад в канун Нового года Вадим ушёл к другой. Казалось, жизнь закончилась, но нет. Как говорят, всё, что не убивает, делает нас сильнее. Многие семьи проходят через это. Дети вырастают. Незаметно подкрадывается кризис среднего возраста, когда думается, что вот он – твой последний шанс. И пары распадаются. Мужчина уходит к другой, а женщина… Женщина продирается через тернистый путь от умирания, отрицания до принятия новой себя.
Что изменилось в моей жизни? Да ровным счётом ничего. Я всё так же трудилась на заводе, только перешла из бухгалтерии в ревизионный отдел. Работы больше, конечно, но именно вечная загруженность позволила быстрее вычеркнуть прошлую жизнь из новой реальности. И зарплата стала выше. Плюс премии. Что очень удачно, ведь Ленка в институт собиралась поступать. На бюджет не прошла. Нужно было платить за учёбу дочери.
И каждый год тридцать первого декабря… Нет, не в баню. Не люблю париться. Тридцать первого декабря я задерживалась на работе и тщательно прибирала документы на письменном столе – эти вечные завалы безумного ревизора.
Смеркалось. Все разошлись готовить праздничный ужин семьям да утирать сопливые носы детворе, развлекаться, дарить подарки. В тишине пустого офиса я опустила в шредер последний лист «сводок с полей». Пора домой.
На улице разыгралась непогода. Метель крутила колкий снег с бешеной нетерпимостью. Новогодние гирлянды и рекламные огни тонули в снежном беспределе.
Я забежала в ближайший магазин. Погреться и заодно купить бутылочку шампанского. Новый год всё же. Подумала: «Ленка всё равно укатила к друзьям-студентам на дачу. Откупорю, напишу желание. Опущу в бокал и выпью с последним ударом курантов. Как делала все эти, пролетевшие чёрной вороной, пять лет. Пореву, как обычно, над горькой своей судьбинушкой». Одиночество резануло по сердцу так остро, что я невольно остановилась перед грудой фруктов. «Вот разорюсь и куплю себе ананас. А ещё коробку шоколадных конфет и баночку красной икры. А что? Имею право. Я добытчик в семье или кот Матроскин? – усмехнулась про себя, достала из сумочки шопер и пошла исполнять задуманное. – Что ни говори, удобную штуку изобрели вместо авоськи».
В снежной круговерти да с полным шопером я тащилась домой, как черепаха. Снег противно жёг лицо. Темнота спустилась над городом, и он затих, как перед ураганом. Буквально несколько часов и будет светиться в разноцветье фейерверков, шуме, гаме, смехе. А пока… Пока город спит. В мыслях пробежали любимые строки:
Как белые звезды в метели
Падает снег. Снег.
Деревья шубки надели,
И стали волшебными ели.
Поет нам ветер сонет,
А город все спит. Сон.
Старый фонарь сто лет
Льёт свой жемчужный свет.
Губы твои заалели.
Холодный вздох. Стон.
Ресницы заиндевели,
Хрустальным льдом заблестели.
Зимний, загадочный вечер.
Новый идет Год.
Тайна случайной встречи
Что нам с тобой принесёт?
Летит и кружИт бесконечно,
Падает снег. Снег.
Я бы любила вечно
Синих глаз безупречность.
Навернулись слёзы. Впрочем, как всегда. Тонкие горячие дорожки обожгли щёки. Я не сразу заметила высокую статную фигуру. Мужчина шёл навстречу. «Военный, по всей видимости», – подумалось мне. Шмыгнула носом. Утёрла непрошеные слёзы варежкой.
Неверный, мигающий свет неоновой вывески выхватил из темноты смутно-знакомое лицо. Мы прошли мимо друг друга. Случайный прохожий. Вот только глаза… Я обернулась и застыла как вкопанная. Мужчина быстрым шагом возвращался ко мне:
– Ксюха! Одинцова! Я не ошибся?
– Антон? – я с удивлением подняла брови.
Передо мной стоял бывший одноклассник.
– Сколько лет не виделись!
– Да уж больше тридцати, – я была ошарашена.
Тоник, как прозвали Антона Шевчука, стоял передо мной собственной персоной. Сразу после школы он поступил в военное училище. Женился, как говорили девчонки. Скитался по гарнизонам. И даже на ежегодную встречу одноклассников ни разу не приезжал.
– Может, в кафешку? – Антон пристально посмотрел на меня своими синими, как омуты, глазами.
Сколько девушек сразил этот взгляд, одному Всевышнему известно. Колени у меня предательски задрожали. Любимчик всего класса, пусть и бывший, соизволил обратить внимание на серую мышь, коей я слыла в школе.
– Давай, – пожала я плечами. – Здесь за углом шикарная кафе-пекарня. Мне очень нравится.
– Тогда не нужно терять время зря. Тем более на улице не пойми что творится, – подхватил меня под руку бывший одноклассник-сердцеед, мило улыбнувшись.
Мне действительно нравилось это кафе. Такое уютное, необычайно атмосферное, в классическом стиле. Дерево тёплых тонов, мягкие диванчики и кресла. К тому же хозяйка каждый праздник оформляла залы как-то особенно. Вот и сейчас в центре красовалась нарядная ёлка, на ветках висели игрушки ручной работы. Гирлянда переливалась мягким, ненавязчивым светом.
– Приятное заведение, – похвалил Антон, помогая мне снять пуховик.
Мы заказали кофе и круассаны.
– Ты давно в городе? – я едва нашлась что спросить, слишком уж неожиданной была наша встреча.
– Не совсем в городе. Уволился из армии года три назад. Решил вернуться на родину. Купил дом в пригороде. Мать перевёз.
– Это хорошо, – протянула я, медленно разрушая ложкой рисунок на пенке капучино.
– Ты как, Ксюша? Где? – он чуть склонился вперёд и жёг меня пристальным взглядом.
– После школы поступила в универ. И вот уже четверть века на заводе. Сначала в бухгалтерии, сейчас в контрольно-ревизионном отделе. Дочка-красавица, – я улыбнулась, вспоминая Ленку. – На филологический поступила. Вот укатила с однокурсниками Новый год встречать на даче.
– Значит, верная и преданная. Надо же, двадцать пять лет на одном месте, позавидовать можно, – не унимался Шевчук. – А у меня сын. По моим стопам пошёл. В будущем году военное училище заканчивает. Тоже связист. Ты замужем?
– Нет. Расстались пять лет назад.
– Прости. Не знал.
– Да, ничего. Всё как у многих. Обычно. Банально. Кризис среднего возраста.
К нам подошла хорошенькая официантка.
– Прошу прощения, но мы закрываемся через полчаса. Скоро Новый год!
– С наступающим вас! И рассчитайте нас, пожалуйста, – Антон расплылся в очаровательной улыбке. – Слушай, Ксю, а поехали ко мне.
– Да неудобно как-то, – я смущённо заморгала. – Как же твоя мама, жена?
– Потерял я их, – нахмурился вечно жизнерадостный Тоник. – В пандемию. Обеих. В один год.
– Прости.
Я положила руку на его вдруг сжавшийся кулак. А он накрыл её сверху своей большой тёплой ладонью. И я вздрогнула от разлившегося внутри чувства. То ли нежности, то ли женской жалости.
– Ничего. Я обвыкся уже.
Официантка принесла чек. Антон рассчитался и вновь обратился ко мне.
– Поехали, Ксю. Вдвоём веселее. Не всё ведь молодёжи зажигать? Посидим, школу вспомним. Купим в этом кафе пару салатов. Много ли надо на двоих. А в соседнем магазине шампанского. У меня дома только виски да коньяк. А даме что нужно? Правильно, игристое вино! Ведь все дело в пузырьках, – он подмигнул и вновь улыбнулся, но на сей раз как-то просяще. В синеве его глаз мелькнула тоска.
– Не надо в магазин, – вздохнула я. – В моём шопере и шампанское, и ананас, и даже баночка красной икры.
– Так, мы буржуи! – повеселел Тоник и продекламировал: – «Ешь ананасы, рябчиков жуй…»
– Ага. Только рябчиков не хватает, – усмехнулась я.
– Не поверишь, Ксю, натушил утром с овощами. Парочка с осенней охоты в морозилке завалялась. Пробовала дичь?
– Ну, рябчиков точно не пробовала. Да ещё и с овощами.
– Едем?
– Поехали! Где наша не пропадала, – засмеялась я.
Есть что-то бесконечно романтичное в минуты, когда автомобиль несётся по улицам ночного города в мелькании тысяч фонарей, светящихся витрин, вспыхивающих тут и там рекламных конструкций. Мы с Антоном по-дружески болтали в уютном салоне внедорожника. Вспоминали одноклассников, учителей, смешные истории. Тоник задавал мне вопросы о жизни, работе, о дочери. Его интересовала каждая мелочь. Давно никто не баловал мою персону таким вниманием. Это было приятно. Я таяла, как сахарная вата.
За городом трасса была пустынной. Заснеженные деревья в лесополосе мелькали причудливыми великанами. Мы мчались сквозь метель, дворники бешено стирали с лобового стекла налипающий снег. А нам двоим было тепло и совсем не до лютой стужи.
Резкий свет фар, несущейся навстречу фуры, ослепил.
– Тоник! – вскрикнула я и попыталась схватиться за рулевое колесо.
Машина пошла юзом, но Антон с невозмутимым спокойствием выровнял внедорожник и продолжил движение. Фура пронеслась мимо.
– Никогда не хватайся за руль, – строго произнёс мужчина. – Испугалась?
– Ещё как, – кивнула я.
– Ничего, в дороге всякое бывает. Считай это новогодним приключением. Скоро будем на месте, – успокаивая, собеседник мягко коснулся моей руки.
Через несколько минут мы въехали в коттеджный посёлок. Антон припарковал автомобиль во дворе двухэтажного дома. Помог мне выйти, забрал покупки с заднего сидения, уверенно зашагал к украшенному рождественским венком входу. Я засеменила следом, ругая себя мысленно, что поддалась на обаяние бывшего одноклассника. И вот теперь, точно малолетняя дурочка, совершенно не знала, как вести себя один на один со взрослым мужчиной. Пять лет после развода я даже смотреть ни на кого не могла. Хоть и говорили мне подруги, что свет клином на муже-предателе не сошёлся, смотрюсь я в свои неполные пятьдесят довольно прилично, и заглядывается на меня Пётр Михайлович из конструкторского отдела.
Антон переложил сумку и пакеты в одну руку, другой достал из кармана ключи, погремел и открыл дверь.
– Да будет свет! – гаркнул он.
Люстра под потолком ярко вспыхнула.
– Волшебство, – ахнула я.
– Обычное реле, – засмеялся хозяин дома, помогая мне раздеться.
Пространство первого этажа было зонировано на кухню и столовую с мягким уголком. Дорогая бытовая техника мерцала матовыми отблесками в приглушённом свете потолочных ламп. На большом обеденном столе маленькая пушистая ёлочка замигала новогодней гирляндой. Но женский дух давно не витал в этом кухонном раю.
– Не стесняйся, Ксю. Тут вот ножи, вилки-ложки, здесь тарелки, – говоря это, одноклассник выдвигал многочисленные ящички. – Фартук бери, если надо. До Нового года остался час. Давай быстренько стол накроем.
Мы распаковали купленные в кафе салаты и выпечку. Нарезали свежих овощей, сыр с колбаской. Приготовили канапе с красной икрой. А я всё думала: «Как же хорошо, наверное, быть рядом с таким уверенным, надёжным, да в придачу ещё и хозяйственным мужчиной». Антон разогрел жаркое из рябчиков и подал его с ананасом. Поставил фужеры.
– Чем не буржуйский стол? Присаживайтесь, мадам, – пригласил он меня, по киношному подвинув стул. Включил телевизор и подмигнул мне. – Дабы не пропустить самый торжественный момент: выступление президента и бой курантов. Коньячку? Проводим Старый год.
– Да. Непростым он был.
Коньячок слегка вскружил голову и раскрепостил.
– Зато напоследок подарил нам встречу.
– А я каждый год под бой курантов загадываю желание, пишу на листочке да опускаю в бокал.
– Шампанское! – спохватился Антон. Он вынул из холодильника бутылку. Снял фольгу и мюзле6. Начал потихоньку выкручивать пробку. Да не тут-то было. Хрясь. Верхняя часть пробки осталась у него в руках. – Так, а где же у меня штопор-то был?
Хозяин дома совсем растерялся, открывал шкафчики один за другим. Штопора не было. Он попытался с силой ударить по донышку бутылки. Пробка сидела в горлышке как влитая. Антон рискнул протолкнуть её внутрь. Бесполезно. Достал тонкий нож, немного расковырял злосчастную пробку. Но ни попытки затолкать помеху внутрь бутыли, ни удары по донышку не принесли результата. Пробка не сдвинулась ни на миллиметр. Президент начал говорить речь.
– Мы когда студентами были, – вспомнила я, глядя на мучения друга, – складывали тетрадный листок несколько раз, чтобы пальцы не повредить. Потом брали длинный винтик, такие в стену закручивают, – пыталась объяснить, как могла.
– Саморез, – машинально откликнулся Тоха, продолжая возиться с пробкой.
– Вот-вот. Протыкали им бумагу, получался болт с большой шляпкой. Завинчивали в пробку и вытаскивали её потом как штопором.
– Интересная методика, – хмыкнул Антон. – Значит, саморез, говоришь. Погоди-ка, может, шуруповёрт подойдёт?
Тоник молниеносно исчез за дверью и буквально через минуту вернулся с довольно странным инструментом в руках.
– Это что? – удивилась я.
– Не нашёл шуруповёрт. На глаза вот коловорот попался. Не знаешь, ведь когда и что случится да какая вещь пригодится. Придержи.
Он поставил на стул бутылку шампанского. И вогнал сверло в пробку. Быстро закрутил ручку.
«Бом!» – возвестили куранты. Антон забрал у меня бутылку и, придерживая коленями, потянул на себя ручную дрель. Бом. Бом. Пробка выскочила с таким шумом, что у меня заложило уши. Следом хлынул фонтан шипучей сладкой жидкости с пузырьками. Я подала фужеры, и мой друг, подхватив бутыль, налил в них остатки шампанского. Бом. Двенадцать.
– С Новым годом! – Тоник вытер лицо рукой и сделал глоток из бокала.
– С новым счастьем! – я вторила ему заворожённо, выпив игристый напиток.
Мы стояли друг напротив друга совершенно мокрые, но невероятно счастливые. Антон сделал шаг. Взял из моих рук пустой фужер, поставил на стол рядом со своим. Убрал мокрую прядь с моего лица. Коснулся щеки. Посмотрел пристально. Я утонула в синеве его глаз, растаяла лёгким облачком. Его губы оказались совсем близко, он накрыл поцелуем мои так нежно и страстно. И обнял. Прижал к груди. Провёл ладонью по спине, спускаясь до талии. Я вздрогнула, ответила на ласку. Чувства лавиной окатили меня, унесли в безумство желания.
– Сладкая, – Антон подхватил меня на руки, как пушинку.
Шагнул. Споткнулся о коловорот, но удержал равновесие и лишь крепче прижал меня к широкой груди. Быстро поднялся на второй этаж. Внушительных размеров кровать приняла в свои объятья наши истосковавшиеся по любви тела.
Горячих рук переплетенье,
И в унисон стучат сердца.
Желанье ты моё, виденье…
С тобой, любимый, до конца.
Трепет от каждого прикосновения. Неистовство жарких губ. Я задыхаюсь от восторга, выгибаюсь навстречу мужчине. Наши эмоции взрываются радужными брызгами вместе с фейерверками за окном. Мы затихаем, обнявшись. Где-то вдали загулявшая компания горланит: «А нам всего лишь пятьдесят…».
Год спустя…
Ленка рыдала в трубку. Окончательно рассталась со своим парнем. Мир ей виделся в серых красках. С друзьями общаться не хотела. Отказалась от привычной новогодней поездки на дачу.
– Пусть уже к нам едет, – крикнул из кухни муж. – Было бы из-за чего мокроту разводить.
– Лена, доченька, может, и правда к нам приедешь? Одной в квартире тоскливо.
Дочка всхлипнула, буркнула, что подумает, и положила трубку. Я вошла на кухню. Ванечка ловко управлялся с грилем. Его отпустили на побывку. В наступающем году он заканчивал военное училище, как и моя Ленка универ. Получил распределение куда-то в Забайкалье. Тоник резал овощи и подшучивал над сыном:
– Вань, а невесту ты присмотрел? Должен ведь кто-то тыл прикрывать.
– Успею ещё, – отмахивался парень.
Я залюбовалась мужчинами. Ваня был удивительно похож на отца. Широкоплечий, с пронзительно синим взглядом. И такой же добрый, отзывчивый.
Мы дружно накрыли праздничный стол. За окном тихо падал снег. Коттеджный посёлок затаился перед праздником, подобно морю перед бурей.
Жёлтое такси притормозило у ворот. Из него вышла Лена, кутаясь в пуховик и длинный тёплый шарф. Я направилась к двери, чтобы встретить дочь. Но меня опередил Иван. Галантно помог Ленке снять верхнюю одежду, проводил к столу. До Нового года оставался час.
– Ну что? Дамам шампанского? – торжественно сказал Антоша, снимая фольгу и мюзле с бутылки. Хрясь! Верхняя часть пробки осталась у него в руке. Он покрутил её, вглядываясь в разлом. Произнёс, обращаясь к сыну: – Та-ак-с… Ваня, сгоняй-ка, боец, в гараж за старым коловоротом…