Ведьмак. Белый волк и чёрный камень

Далее и дед отрешился от кубка с мёдом. Боярин был куда как более искренен в проявлениях своего раскаяния и, повинившись словесно, сгрёб внука в охапку, обдав сильным запахом хмельного. И не расставался с парнем до тех пор, пока назвав несколько раз Анику, исчезнувшей Акиной, в смерть которой не поверил – нет тела, значит, жива, только прячется где-то! – не был уведён под белы рученьки в свои покои.

И хотя Видан был рад за Финю, но осознал с горестью, что лишился ученика, к которому уже успел прикипеть душой за это время.

Вполне закономерно, что Финист остался в крепости на правах наследника боярского, новообретённого признанного отцом, княжича. Жаль, конечно, из парня мог получиться сильный ведьмак, но если выйдет справедливый и мудрый правитель, то ещё лучше. Ученику, теперь уже бывшему, он желал счастья.

Что происходило в замке, ведьмак не интересовался, даже вместо себя послал грамоту с извещением нанимателей, что покидает Верхние Дубы по долгу службы, а расчёт просит прислать в Ковен как, и предусмотрено договором.

***

Они налетели внезапно и стремительно. Серые безликие всадники, закутанные в хламиды так, что видны были только глаза.

Ведьмак, занятый своими мыслями, слишком поздно сообразил, что конники, несущиеся ему навстречу, не просто встречная кавалькада случайных путников, а убийцы, прибывшие за его жизнью. Очень уж безликими и спокойными они казались: не кричали, не обнажали до времени оружие, всего лишь ускорились.

И если бы не свист рвущей воздух стрелы, от которой он вовремя интуитивно отклонился, ведь чудь никогда не промахивается, то Видан уже лежал бы, на раскисшей от недавнего дождя дороге в ворохе гниющей листвы. Прикрытие у вражеского отряда было идеально. Пусть их было всего четверо вместе с наблюдателем, остановившимся на удалении, они были отличными воинами: чёрный колдун, магический мечник, стрелок – стоили пары десятков обычных тренированных воев.

Они нападали слаженно, каждый своим методом стараясь с первого удара поразить цель, пока она пребывает в блаженном неведении. И место где они встретились, давало небольшой простор для боя. Лес отступал от дороги в обе стороны на сотни полторы шагов, образуя нечто похожее на вытянутую поляну вдоль пологого холма. Заросшая тальником яруга отделяла её справа.

Наблюдатель остановился на самом гребне взгорка и в бой не вмешивался. С первого же взгляда ведьмак определил в нём недавнего незнакомца, удравшего в прошлый раз не дожидаясь развязки. И, пожалуй, именно его можно было считать самым опасным из всей группы. Но аура – не лицо и человека не называет.

Всего несколько громких ударов сердца, и в пространстве навстречу ведьмаку раскрылась чёрной паутиной магическая сеть. Сверкнул заговорённый короткий меч, поднятый над головой наёмного душегубца, пришпорившего своего коня. Лучник, принадлежность которого к северному народу, выдавало особое оперение стрел, да особенная белизна лучащихся ненавистью глаз, осыпал встречного ворохом стрел, будто их у него несчётное множество. И если бы не особенность ведьмачьего плаща, то Видан был бы уже похож на ежа.

Вряд ли можно по настоящему радоваться схватке, если с психикой у тебя всё в порядке, но именно бой задвигает все ненужные мысли на задний план. Потому, что необходимо предпринимать усилия для того, чтобы выжить.

В сеть ударил формулой поглощения, она частично рассеялась, оставшиеся клоки упали с шипением в бурьян. «Наконец-то дорога перестала быть до тягости скучной!» И пока летели навстречу враги, успел выхватить свой меч, засиявший рунами.

Индрик, повинуясь мысленному приказу, сбросил с себя личину мирного коня, ощетиниваясь боевой ипостасью, оскалился звериной мордой, выпустив клыки. Лошадь мечника, направленная впритык, уже поравнявшаяся с ним, шарахнулась в сторону, с распоротым шипами боком. И удар нападавшего не достиг своей цели, отбитый ведьмаком, успевшим, вывернув меч, зацепить так же и плечо всадника. Впрочем, пробить защиту с первого раза не удалось.

И пока тот, скакал по инерции дальше и поворачивал коня, ведьмак ответил на чёрный заряд проклятия колдуна, медленно обходящего его с другого бока, огненной боевой трёхрунницей Сварога. Бил наверняка, затрачивая уйму сил, потому что из всей тройки нападавших, именно он был самым опасным.

Посыл, тёмным сгустком летевший в ведьмака, растаял, но и сам маг, излишне самоуверенный, отчего-то не сумел увернуться, вспыхнул, обдавая запахом палёной шерсти и скареди, рассыпался, заваливаясь наземь ярким дёргающимся факелом. Его лошадь с диким ржанием унеслась прочь к зарослям, сея искры по бурому бурьяну.

Засвистели всё яростнее и чаще заговорённые стрелы чуди, и увернуться или отбить их становилось всё сложнее. Часть стрел сгорала в выставленном им навстречу магическом щите. Но всё время держать его было слишком накладно, поэтому защита мерцала, отвечая только на нападение, срабатывая не всегда. И пока больше спасала заговорённая ткань накидки, вспыхивавшая от каждого соприкосновения вплетёнными рунами.

Мечник, оказался искусным бойцом, если и не превосходящим ведьмака в силе и опыте, то уж точно не уступающим ему. Он теснил противника стараясь достать в самых уязвимых местах, бил больше по ногам, старался хотя бы задеть по голове, шаркнуть по лицу, скрытому под нависающим почти до подбородка, наголовнике.

Но, ни выбить меч, ни самого ведьмака из седла ворогу не удавалось.

Возможно, что у него и был бы шанс победить Видана, если бы не индрик с его природной шипастой бронёй, который не упускал ни малейшей возможности проявить себя. Зверь бил лапами, лягался, колол рогом, грыз зубами, стараясь прихватить клыками не только лошадь, но и её хозяина. Всадник, защита которого была немногим хуже ведьмака, не мог приблизиться вплотную.

Они крутились на одном месте. И чаще выходило так, что Видан находился в середине этого вращения. Мечник помимо своей воли прикрывал собой ведьмака. Ему что-то кричала чудь на своём певучем наречии, искажённом злым сипением и, кажется, это были подобранные в человеческом мире бранные слова, искажённые на свой манер.

Воин мешал чуди и не желал к ней прислушаться, уступить, желая победы своей личной, свирепея от того, что бой затягивался и оказался не таким лёгким, как намечался, а противник слишком опытным и хитрым. Порой мечник даже рычал не хуже зверя, не от боли, получаемых ран, а от досады.

Неизвестно насколько долго продолжалось бы это фехтование, и у кого из соперников силы растаяли бы скорее. Но что-то гортанно крикнул наблюдатель, начиная приближаться.

Дальнейшее произошло быстро, почти одновременно. Ведьмаку надоело это кружение, открывшись на мгновение перед ратником, он умудрился выбросить в лучницу, слишком приблизившуюся к ним, пучок метательных игл. Лишь на слух замечая, что они достигли цели.

Отбил удар отчаянно бросившегося в атаку мечника, тот желая закончить бой, заставил лошадь опрометчиво придвинуться.

Чавкнули челюсти индрика, ухватившего коня на горло, тот споткнулся, с хрипом осел. Всадник потерял равновесие, нелепо прервав замах, подался назад, по его, внезапно оголившемуся горлу, полоснуло, обагряясь кровавым фонтаном остриё ведьмачьего меча.

Короткая стрела впилась в плечо, разодрав кожу на шее Видана, найдя в волшебной накидке единственное слабое место. И случись это под иным углом, не долго осталось бы жить от того, что добить раненого в сонную артерию, даже не потребовалось бы. Ведьмак покачнулся в седле. Взгляд его помутился.

Наблюдатель, всё ещё держа самострел с заложенной в него стрелой, настороженно приближался. В ведьмака полетела пылающая фиолетовым огнём сфера, за ней другая. На ходу они вытягивались, распуская тонкие щупальца.

Магические пиявки летели одна за другой, стараясь захватить ведьмака в кольцо. И вот им, Видан не мог ничего противопоставить оттого, что парализующий яд с наконечника стрелы, сковал тело. Для преодоления его нужна была всего минута, только этого времени в запасе не осталось.

Чародей, видя беспомощность своей жертвы, не торопился, даже наголовник скинул и повязку с лица снял. Тонкие губы кривила брезгливая усмешка.

Видан его не знал, хотя, нечто знакомое находил в этих чертах. Только память не срабатывала, и неуловимый образ всё время ускользал. Да и сознание начало мутиться…

И тут из-за деревьев внезапно выскочил белый волк с оскаленной мордой. Он не сообщил убийце о своём появлении ни шорохом, ни звуком, огибая его с тыла по широкой дуге. Серебристая молния ударила в спину чародея, выбив того из седла. Наблюдатель вылетел из седла и с удивлённым охом приложился головой о землю. Как-то слишком громко хрустнули позвонки. Вставшая на дыбы лошадь, довершила дело копытами.

Магические пиявки, потеряв создателя, так и не завершив кольцо, растаяли.

Глава 32

«Рыжие языки костра взлетали в тёмное ночное небо, выбрасывая снопы искр. Но огонь не мог разогнать окружающий мрак широкой степи. Шелестел ковыль под мерцающим шатром из звёзд. Из становища слышались гортанные крики, смех, женский визг и бытовой шум, только как-то приглушённо, словно из-за стены. Где-то на отдалении всхрапывали пасущиеся лошади.

Два человека сидели в золотистом мерцающем световом шатре, словно за надёжной защитой. Видан не мог рассмотреть себя – лишь свои ладони в принимающем жесте, покоящиеся на коленях – только ощущал.

Седой шаман, улыбаясь своим мыслям, кормил пламя свежей ещё не свернувшейся кровью, выплёскивая её деревянной ложкой в горящие ветки из чаши, которой служил чей-то череп. Старик то что-то напевал тихо, то шептал под шипение, принимавшего жертву огня.

Его тощие руки и голые плечи покрывала чёрная вязь каких-то знаков. Запястья поблескивали от множества серебряных браслетов и бус. Шею огрузило ожерелье из звериных клыков. И только когда он поднялся, закончив своё дело, и принялся кружить вокруг огня, помогая себе мерными ударами в большой бубен, стало видно, что вся его спина изуродована неровными буграми старых шрамов. Это было похоже на творение зверя, рвавшего его когтями вдоль спины вплоть до костей. Или всё выглядело так, словно его немилосердно тащили по острым камням…

И можно было только догадываться, о том, что он вытерпел тогда и после.

Шаман же, уже очень давно переживший это несчастье, плясал легко и радостно. И его камлание разносилось далеко, растворяясь в пространстве. И развевались цветные плетёные нити и ремни, сплетённые из человеческой кожи на поясе. Змеями поднимались и опадали тонкие косы на голове в такт движениям и прыжкам…

Видан хотел бы спросить – какому тёмному божеству поклоняется шаман, но не мог.

Наконец, действо было окончено. Старик подбросил ещё хвороста в угасающий костёр и уселся перед ним, скрестив босые ноги.

– Праздник сегодня у меня! – заявил благостно жмурясь.

– Не понимаю, чему ты радуешься, – с укором произнёс ведьмак, – столько горя и боли было. А сколько ещё впереди!

– Я не о чём не жалею! – всплеснул руками шаман. – Жизнь так устроена – чем больше заплатишь, тем больше получишь. Все жертвы не напрасны!

– Ты же едва выжил! – Постарался образумить упрямца Видан. – Удивительно, как вообще удалось. Вся спина в рубцах…

– Лошади же не виноваты в том, что люди используют их для казни себе подобных, – старик погрустнел, наверное, вспоминая страх и боль, но тут же приободрился. – Но сам подумай, разве смог бы я с такой силой проклясть, если бы не было страха за собственную жизнь, если бы не душил меня гнев? Только на грани создаются такие сильные посылы, что пробивают несколько поколений и способны менять Мир?

– Зачем?

– Э-э-э, ведьмак, вроде мы с тобой и из одного теста деланы, а ты так ничего и не понял! Ничего в этом мире не свершается просто так. Предсказание золотых рун должно исполниться, как бы волхвы не старались его уничтожить. Всемогущими могут быть только боги, и то не всегда. А чародеи возомнили себя выше богов!

– Но они считают, что несут человечеству благо!

– Никто не знает – что благо, а что зло! – подался вперёд шаман.

Их разделяло пламя и, наверное, от этого на мгновение показалось, что шаман окунулся в него и вынырнул напротив, в вылепленной из огня колышущейся маске.

– Помнишь притчу о Злом племени? Нет?! – собеседник вернулся на своё место. И лицо его улыбалось. – Было в степи Злое племя. И Лесной народ, который обитал на краю пустоши и леса терпел от набегов Злого племени одни убытки. Долго они терпели нападки. И однажды, когда Вожаком стал молодой, но очень настырный князь, собрали сильный отряд. Они напали на Злое племя, застали врасплох и победили, заплатив за это немалую цену жизнями. Но мир длился совсем недолго, по меркам даже человеческой жизни. Ровно через двадцать лет на Лесной народ напало другое племя более сильное и жестокое. Оно перебило воинов и поработило оставшихся в живых. Всё случилось от самонадеянности и недальновидности молодого вождя. Злое племя сдерживало кочевников своей яростью и силой…

– И зачем ты мне это рассказал?

– Затем, что Совет Волхвов не видит дальше своего носа! – внезапно выкрикнул шаман. – Если бы не случилось пророчество именно так, как задумано богами, то все эти земли и наши степи, и ваши благодатные края ждало великое несчастье и погибель. – Старик воздел указательный палец к небу. – А теперь, после хорошей встряски наш Мир ждёт столетие спокойной жизни, если такое вообще может быть. Ты помог свершиться пророчеству.

Видану очень хотелось спросить чем он помог, если фактически либо не вмешивался, либо действовал по наитию.

– И теперь – это случится обязательно! – Проклятый сел на Чёрный трон…»

Видан очнулся слишком резко, выныривая из видения, невольно заозирался по сторонам. Ночь, небольшая поляна у реки. Догорающий костёр.

Вроде бы, всё в порядке. Но отчего-то в сердце впилась тревога-тоска.

Со времени боя на дороге, прошло уже больше недели.

Он снова, уже в который раз, оказался на грани жизни и смерти, но снова провидение, в лице нежданно явившегося так вовремя Финиста, спасло его.

Наблюдатель всё правильно рассчитал – сначала вымотать ведьмака боем с сильными бойцами, отвлечь, обездвижить и уже после – магические пиявки выкачают из него всю силу вместе со слепком памяти и сущности, чтобы вернуть их на место, но уже в ином виде. Эдакий изощрённый способ создания управляемой хозяином куклы, сохраняющий личность, повадки, связи и предпочтения, даже обновляющий старую память. А в пустую оболочку можно залить любую подходящую душу, которая станет исполнять чужую волю, как свою собственную.

Возникло жгучее желание побеседовать с этим чёрным магом по душам, со всей страстью и способами, доступными ведьмаку, но не судьба. Слишком «удачно» тот свалился с лошади – сразу и на глушняк! Однако разговор только откладывается. Видан не побрезговал перед тем, как сжечь труп, срезать приличный клок волос и оттяпать указательный палец с вросшим в него родовым кольцом, как и обыскать и опустошить все тайники.

Это был именно тот человек, о котором упоминал атаман шайки, напавшей на его пути в Верхние Дубы. За отворотом рубашки скрывался огромный шрам от магического ожога. Грамота, спрятанная за пазухой, подтверждала его принадлежность к князю Жирославу. Только так ли это было на самом деле?

Наёмники оказались тоже не так просты. Именно эту троицу уже десяток лет разыскивали во многих княжествах за разные грязные делишки, связанные с убийствами, грабежами и насилием. Теперь это дело пришло к завершению, что с одной стороны – хорошо, ну а с другой, оставило так же массу вопросов. Над их трупами ведьмак так же поколдовал, чтобы собратьям в Конклаве было легче разобраться.

И у Видана и у Финиста было много забот в то время, так что разговор состоялся уже после того, как с ними было покончено, и они отправились в путь.

– И что же тебе княжич в замке не сиделось? – спросил Видан. – Дед принял. Отец признал.

– А что я там забыл? – весело щурясь на заходящее солнышко, ответил Финист.

– Ну, всё-таки, мать и отец вновь обретённые. Восстановление семьи. Богатое и славное будущее…

– Хм, – усмехнулся горько парень. – Мать? Отец? … В общем-то, не очень я им и нужен. Жили же как-то без меня раньше? – И предотвращая дальнейшие вопросы начал сам объяснять. – Понимаю, матери худо пришлось. Акина всё просчитала основательно. Вначале избавилась от мнимого жениха, который, надо полагать, не собирался жениться вообще. После свою беременную сестру в лесу связанную бросила. И если бы Аркуда её случайно не нашёл, то не было бы меня совсем.

После тётушка так всё вывернула, когда мы с мамой нашлись, будто я медвежий сын, а не в Купальской ночи зачатый князем. Агата ей знатно в этом помогла, своим колдовством, да зельями, тоже к своей выгоде. Стража из утопленницы сотворила для чёрного алтаря.

До сих пор только не понимаю, почему от меня не избавилась?

Ведьмак мог ответить на этот вопрос, но не стал. Была ли Агата настоящей прорицательницей или просто верила в пророчество – теперь это не важно. Всё свершилось так, как должно было.

– Но это к тому, что я к тебе вернулся и решил остаться учеником, имеет мало отношения, – меж тем продолжал Финист. И повторил. – Главное то, что родителям я не очень-то и нужен. Проживут и без меня. Это в самом начале радость была. Теперь же, князь великие планы строит о том, как все соседние земли присоединит, а там и дальше от моря полуденного до моря полуночного. А мне это не интересно и чуждо. Не хочу никого под себя подминать, если только он мне не враг.

– А мать?

– Хм, матушка… она помнит меня младенцем. И таким как сейчас никак не воспринимает. Первая нежданная радость прошла. Во всяком случае, как сына не видит. Только как досадный придаток. Забыв всё то время, что штригой провела, и меня не признаёт. В глаза Милонегу заглядывает, наглядеться и наслушаться не может… Отец для неё весь мир застит…

Финист отвернулся, скрывая накатившие слёзы. Губы сжал, подбородком дёрнул. И сдержался. Снова повернулся и продолжил.

– А через девять месяцев, я им просто мешать буду, потому что родится настоящий наследник. Вот он-то пусть и тянет на себе княжеские оковы…

– Откуда знаешь? – удивился ведьмак.

– Забыл, наставник? Я же – оборотень и нюх мне об очень многом говорит. Даже о том, что и не хотелось бы знать…

– Например?

– Знаю кто Акину убил, и где это случилось… Но ты же, судья в Конклаве, – так ведь?

– И дознаватель, и судья, и палач, – строго посмотрел в глаза, так неожиданно быстро повзрослевшего мальчишки, Видан. – Только сразу тебе скажу: Милонег в своём праве был мстить. Закон «Зуб за зуб, глаз за глаз, жизнь за жизнь» – ещё никто не отменял. И даже если бы это было не так, то по опыту знаю, что крайне редко князья, куда более виновные, за свои действия не отвечают… за ними власть и сила. Старший из равных – это всё сказки…

Финист глубоко вздохнул, будто с его плеч свалилась тяжесть. Некоторое время они ехали молча.

– И всё же ты не ответил, – первым нарушил молчание Видан. – Отчего решил променять сытую, более или менее спокойную жизнь княжича или боярина на такую, как у меня беспокойную и опасную?

– Хочу … – вздохнул и продолжил. – Не знаю. И какой из меня князь – сам подумай? Чувствую, что это не мой путь…

– Ладно, – согласно качнул головой наставник. Уж он-то знал, что настоящий ведьмак не мог ответить иначе.

За эти дни они успели побывать в Конклаве ведьмаков, где их встретили весьма сдержанно и настороженно по началу. Оно и понятно – среди князей встречались ведьмаки и колдуны, но чтобы наоборот – князь в ведьмаки подался? – никогда.

Поэтому, наверное, Совет с охотой обещал скрыть происхождение новоявленного ведьмака от всех других. Финист торжественно получил отметину в виде магической печати. Силу его ведьмацкую и так было всем видно, как и светлое направление.

И вот после этого началось какое-то совсем не здоровое кружение – все, даже замкнутые в своих формулах зельевары срочно оставили дела и возжелали с ним познакомиться. Так что всё время, пока Видан пристраивал свои находки, выяснял данные о своих врагах, ученик почти не видел наставника. Ему даже предложили выбрать учителя из белых колдунов, владеющих светлыми силами, но парень отказался менять Видана на кого-то другого.

Впрочем, пробыли они в Чернорыбице всего пару недель. Видан встретился с Главой Совета, обсудив всё произошедшее с глазу на глаз. Пожалуй, Вышко был единственным, кто искренне был доволен тем, что наконец-то его друг нашёл себе достойного ученика. Хотя само обстоятельство его обретения ни капли не понравилось.

– Ты же понимаешь, что тебе этого не простят, – хмуро цедил бывший наставник, поглаживая по пушистой шёрстке чёрного котёнка-картуша, принятого, как подарок.

Они сидели в личных покоях Главы напротив друг друга и вели неспешную беседу.

– То, что ты буквально выбил жезл объединённого княжества … из рук Жирослава, давно считающего дядины вотчины своими – это даже не самое опасное. Да, он очень самолюбив и славолюбив, но с Милонегом помирится. Тем более что, судя по словам Финиста, теперь политика … княжества сильно изменится. Объединение раздробленных территорий и диких племён – эта цель давно излюбленная тема для призывов молодого князя из Рудицы. Теперь они объединятся…

– Тогда какой смысл мне мстить? Разве что не Жирослав за всем стоит, – поделился своими мыслями Видан. – Ко мне он отнёсся с безразличием. Ни гнева, ни презрения, так будто ничего особо не стоящая личность.

– Хорошо если так… – протянул Вышко, покачивая кубок с сурьским вином. – Я постараюсь разузнать через своих слухачей обо всём, что в его вотчине творится. А ты уж, брате, будь на стороже. – Он отпил глоток не торопясь. – Волхвы ещё эти… с их пророчеством. Быстро, ведь, сообразят, что ты им много чего не сказал. Могут тоже посчитать тебя опасным… Глава у них новый, тот ещё змей!

– И что ты предлагаешь? – Вино было немного терпким на вкус, густым, и как кровь тёмным.

– Бери своего ученика в охапку и отправляйся в какое-нибудь спокойное и безлюдное место. Занимайся им, готовь себе напарника, помощника. Как наставник ты имеешь право не принимать задания. А как всё разъяснится, так вернёшься…

Они ещё какое-то время обсуждали события, которые происходят в Мире, как и те, что могут случиться. После, Вышко выдал награду за аспида и не проклюнувшиеся змеиные яйца. И уже расставаясь, Глава протянул ему амулет – прозрачный кристалл на цепочке.

– Вот, едва совсем не забыл, – виновато улыбнулся он, – это для твоей Ягоды. Расправит изменения и поддержит какое-то время. Держись, друже! – Обнял крепко на прощание. – Жди вестей.

И была в этом прощании некая горечь и напряжение, будто хотел человек сказать что-то важное, да не мог.

И вот сейчас, очнувшись от очередного своего видения, ведьмак хмурился. Он чувствовал чьё- то приближение, потом – напряжённое внимание. И не шевелился.

Она серой тенью выплыла из-за ближайших деревьев, ведя в поводу свою кобылицу.

– Доляна? – удивился он.

– А ты ожидал кого-то другого? – совершенно искренне удивилась волха.

– Это, как сказать… – протянул ведьмак. – Какими судьбами?

– Проезжала мимо. Почувствовала кого-то из своих, – она подошла ближе, нервно подёргала перчатки на своих запястьях, но так и не стала их снимать. – Дай, думаю, напрошусь на ночлег. А тут ты… так неожиданно. Разрешишь остаться?

– Конечно, – стараясь сдерживать голос от неумолимо наступающей хрипоты, пригласил Видан, – присаживайся! А где Аркуда?

Подруга откинула полы плаща в сторону. Села прямо на траву, не рядом, но очень близко.

– Понятия не имею, где Аркуда, – бросила на него короткий взгляд из-под ресниц. – Я же уехала раньше тебя и одна. Верный побратим остался с князем. Разве ты не знал?

Развернулась к нему вполоборота, положив правую руку на пояс. Она снова была в мужском платье, которое мало чем отличалась от его кожаной ведмацкой «шкуры».

– Нет. – Небрежно бросил Видан. – У меня были другие дела. Да и уехал я на следующий день.

– И что же за дела были? – Женщина придвинулась ближе.

Отблески огня золотили контур её лица, придавая ему зловещий красноватый оттенок. Вокруг них установилась звенящая тишина, поглотившая в себе и шелест воды, и шум теряющего листву леса, и треск дерева в костре, и бульканье и шипение закипающего котелка.

– Свадьба. Снова свадьба, дорогая моя, – необычно ласково проговорил ведьмак.

– Сва-адьба, – словно зевая, протянула волха, – свадьба – это хорошо. Завидую я людям. Пусть живут мало, зато в своё удовольствие… – Она нырнула к нему ещё ближе. И голос её стал убаюкивающее мягким. – Можно?

– Замёрзла? – Спросил, усмехаясь горько, от того, что знал – не увидит.

– Есть немного, – прильнула к предусмотрительно подставленному плечу, поглядывая вверх на ощетинившийся подбородок. – Очень жаль, что у нас с тобой ничего не вышло…

– Наверное, от того, что и не могло выйти, – едва слышно констатировал он.

– Наверное. – Подтвердила она, пытаясь его обнять покрепче, но пальцы скользили кожей перчаток по коже его куртки. – Ты никогда не мог меня понять, а я… просто всегда верна своему долгу…

– Делаешь только то, что тебе приказывают, не думаешь своей головой, оставляя всю ответственность за результат на чужой совести. – Продолжил он. – Понимаю. Так очень удобно.

– Нет! Всё совсем не так! – Возмутилась волха. И по тому, как яростно забилось её сердце, каким сиплым стало дыхание – понял, что попал в цель.

Наверное, надо было прекратить разговор или, лучше, вообще его не начинать, претвориться спящим. Ведь он теперь уверен, знает, зачем она явилась. Волхвы очень быстро отреагировали на его мнимое невмешательство, на умолчание некоторых известных ему событий. И это сломало их многоходовую, многолетнюю политическую игру.

Чародеи растерялись, и как следствие – разозлились. Но он хотел удержать бывшую соратницу от неверного шага.

– Так, милая, так, – произнёс он почти ласково. – Ты же понимаешь, что приказы, отданные в ярости, очень часто опрометчивы. А слава идёт об исполнителях. Начальник всегда найдёт себе оправдание.

– Нет! Верховный не может ошибаться. – Женщина накачивала себя злобной уверенностью, стараясь уничтожить остатки совести и прежних чувств. – Он общается с Пророком и Ведуньей. Они не могут ошибаться. Аэромантия не лжёт!

Её глаза сверкнули гневно. Блеснул багряным отблеском короткий тонкий, как спица, нож. Видан даже не почувствовал боли, только удар, разрывающий магическое плетение заговорённой кожи. Но сознание начало мутиться сразу же, онемели руки, значит, одной магией не ограничились, добавили яду. Как сквозь вату услышал едва сдерживаемый всхлип и срывающийся голос:

– Прости, Видан, любый мой – ничего личного. Я исполняю приказ…

Почувствовал – объятие? – нет. Волха сняла с него пояс, лишая возможности достать лечебное зелье.

– Ты опять сделала неверный выбор… – прошептал он.

Всхлипывания перешли в рыдания. Глухой удаляющийся топот копыт накрыли звуки осеннего леса, бегущей воды, потрескивание костра.

И тут же на прогалке показался испуганный Финист с охапкой хвороста. Его ведьмак видел размытой колышущейся бесформенной массой, но узнал и слабо улыбнулся.

– Там … в поясе склянка из красного стекла, – просипел едва слышно.

Холодный, будто ледяной край коснулся губ. Руки у мальчишки тряслись от напряжения и страха. Он едва не разлил зелье. Но в этом процессе вливания в него огненного варева, ведьмак не мог ему помочь. Губы, выдав последнюю фразу, отказались слушаться.

Но судя по тому, как опалило глотку, если он не ошибся в определении яда, то всё придёт в норму к утру. И всё же, сделал ещё одно сверхчеловеческое усилие, чтобы прохрипеть:

– Если сдохну, тело сожги… как учил…

Эпилог

По первому снегу печатались копыта лошадей, чётко отмечая путь двух всадников, которые ехали шагом по лесной дороге. Всю ночь и утро, не останавливаясь, двигались вперёд. И теперь, когда за поворотом показалась припорошенная ледяным крошевом тёмная крыша, заросшая мхом, по которой стлался серый дым, они ускорились.

Ворота сами распахнулись, радушно впуская хозяина. Ведьмак, сидевший несколько ссутулившись, распрямился. И не успели они сделать и несколько шагов по двору, когда из дверей выскочила простоволосая женщина в меховой душегрее.

Чёрные, как смоль, волосы в толстой, почти до земли, косе с одной стороны серебрились седыми прядями. И если смотреть с правой стороны, то хозяйка виделась молодой женщиной, а с другой – Финист даже не знал – сколько можно было прибавить лет, глядя на сеть морщин на щеке, у глаза и тонкую складку у рта.

Ведьмак тяжеловато спешился, как-то виновато пряча взгляд. Финист соскочил со своего Агрика и застыл в ожидании.

– Виданушка! – И осторожно прижалась к груди ведьмака хозяйка, явно, ощущая его боль, как свою.

– Вот и вернулся… – почти прошептал Видан, целуя её в макушку. Ему ещё тяжело было даже руку поднять, и несколько покачивало. Но встреча, словно, придала ему сил. И даже голос прорезался, хоть и сиплый. – Теперь уже навсегда … надолго. Вот учеником обзавёлся. Финистом зовут. Будь ласка, прими, как сына.

Ведьмаку, уже в который раз, повезло остаться в живых. Доляна всё сделала для того, чтобы больше никогда не видеться. Яд был из разряда тех, что действуют почти мгновенно, это для простых людей, а для него – дело короткого времени. Догадывалась бывшая подруга, что и стойкость к нему может быть природная и противоядие в запасе. Оттого и откинула подальше пояс с особым зельем.

Если бы отчего-то не убил яд, вплетено в формулу было проклятие, разъедающее плоть не хуже отравы. А довершало, заставляя всё оставаться внутри, тонкое лезвие, не позволяя крови вытекать и тем чистить рану. И если с каждым убийственным поражением поодиночке можно было справиться, то вместе – сложно.

Ему повезло ещё тем, что он сумел уже при ударе сместиться едва-едва в сторону, и металл прошёл лишь рядом с сердцем, так и не задев важные органы. Но, но, но…

Выплыл, хотя и не чаял, проваливаясь в беспамятную хмарь, подарившую особенную встречу.

« Из клубящегося серого тумана проступила тёмная комната. Тёмная во всех смыслах этого слова. Графитовые стены. Три высоких резных кресла, будто выплавленных из черного металла, такой же стол. Светоч на три фитиля, подвешенный на цепях над каменной столешницей, так же не разбавлял эту мглу, своими мертвенными холодными огнями.

На отставленном в сторону кресле расположилась тонкая прекрасная женщина с прялкой в руках. Она пряла не одну, а сразу несчётное множество тонких, как паутина, нитей. Серебряный тонкий венец поблескивал от мерных движений, покачивались драгоценные височные кольца. Словно сотканный из инея покров лежал, не скрывая чёрные косы, и едва-едва выделял лёгкую синеватость светлой кожи. Морозным узором сияло просто скроенное платье. Изредка она замирала, будто прислушиваясь к чему-то далёкому, тогда поднимала со скамеечки серп и обрезала нить. После принималась тянуть новую.