Read the book: «Предатель. (Не) твой сын»

Глава 1

Вологда

Диана

Со свистом колес останавливаю свою старенькую «реношку» у спортивного комплекса, пулей вылетаю на улицу, открываю пассажирскую дверь, достаю из автокресла сына, и мы мчимся к крыльцу.

– Матвей, сыночек, сегодня на тренировке ни с кем не дерись, ладно? – запыхавшись, тараторю я. – Мамочка очень устала выслушивать замечания от родителей ребят и от тренера.

Набираю полную грудь воздуха и на выдохе протягиваю:

– Дай мне хотя бы немного передохнуть, пожалуйста.

– Костя сам тогда полез ко мне в лаздевалке, – возмущается сын. – А я плосто дал ему сдачи. Немножко стукнул его и все.

Мотя пожимает плечами и недовольно хмыкает.

– А он слазу заплакал и побежал к тленелу жаловаться.

– Ты ударил ему по лицу и укусил за руку! – сердито напоминаю я. – А сегодня в садике ты подрался с Егором и дернул за волосы Вику.

– Егол пелвый меня толкнул, а Вика после плогулки облила меня водой в туалете. Я назвал ее дулой, а она сказала, что нажалуется папе.

Я закатываю глаза и недовольно мотаю головой.

«Значит, завтра утром мне снова придется выслушивать упреки в адрес моего сына. Как минимум от мамы Егора и от папы Вики…»

Слышу пиликанье телефона, бегло смотрю на экран и на ходу читаю начало сообщения из родительского чата нашей садиковской группы.

«Мама Матвея Новикова, поговорите со своим сыном!!! Сколько можно это терпеть?!»

Чтобы читать дальше, нужно открыть чат, но у меня нет никакого желания это делать.

Такие сообщения приходят стабильно два-три раза в неделю: то Матвей с кем-то подрался, то что-то разбил, то еще что-нибудь. Я знаю, что у него характер не сахар, и делаю все возможное, чтобы это исправить.

Каждый день провожу с ним воспитательные беседы, вожу его к детскому психологу, читаю ему поучительные книги, не разрешаю сидеть за планшетом и смотреть дурацкие видео, от которых дети глупеют, капризничают и садят зрение.

Я делаю все возможное для того, чтобы он рос добрым и послушным мальчиком, но Матвей копия своего отца, поэтому справляться с ним невероятно сложно. Иногда мне кажется, что он вообще не поддается воспитанию. Не будет делать то, что ему не нравится, а если ему что-то приспичит, то он обязательно этого добьется.

И ему сейчас всего лишь четыре года…

Входим в раздевалку и на меня с порога набрасывается мамочка.

– Я надеялась, что вы больше не приведете Матвея на карате. Вы что, плохо поняли, когда мой муж говорил вам, что больше не желает видеть вашего сына рядом с нашим Костей? Чего вы ждете? – взвизгивает невысокая, полная блондинка. – Когда ваш сын еще кого-нибудь покалечит?!

Я набираю полную грудь воздуха и сдержанно произношу:

– Я провела беседу с сыном. Он больше не подойдет к вашему Косте.

Наклоняюсь к Матвею и шепчу на ухо:

– Иди переодеваться. Тренировка уже началась.

– Пф, может, к Косте и не подойдет, а нам что делать? – возмущается еще одна мамочка. – Лично я побаиваюсь водить своего ребенка в одну группу с вашим Матвеем. Он же при любой возможности размахивает кулаками!

– Я предлагаю написать коллективную жалобу и отнести ее директору спорткомплекса, – встряла в разговор еще одна.

Три женщины, перебивая друг друга, обсуждают поведение моего сына и хотят, чтобы он перестал посещать тренировки.

Внутри меня разгорается пожар. Я сжимаю губы и по очереди смотрю на них.

– Если мой сын дал сдачи Косте, который первым его ударил, это не означает, что он и ваших детей побьет! Кто дал вам право вешать на него ярлыки? Он же совсем ребенок! У вас тоже сыновья, и…

– Наши сыновья не ведут себя как дикари, – перебив на полуслове, усмехается блондинка. – Они, в отличие от вашего Матвея, воспитаны в полной семье.

– Что вы сказали? – в шоке выдыхаю я и вздрагиваю от голоса тренера.

– Диана Сергеевна, я вынужден попросить вас забрать Матвея из секции. Он только что ударил по лицу Пашу.

Вниз живота ухает булыжник, руки опускаются, глаза жгут слезы.

Я разворачиваюсь к тренеру, смотрю на него мутным взглядом, а за спиной слышится хоров недовольных голосов.

– Ну вот, тренировка только началась, а он снова ударил мальчика.

– Ему не место среди наших детей.

– Этого Матвея нужно срочно изолировать!

– Простите, Диана Сергеевна, – подойдя ко мне, вздыхает тренер. – У Матвея все отлично получается, он один из лучших в этой возрастной категории, но на него слишком много жалоб. Попробуйте вернуться к нам через пару лет, когда он станет постарше.

– Мам! – кричит из коридора Матвей и с округлившимися глазами влетает в раздевалку. – Я не виноват. Паша пелвый толкнул. Он длазнил меня. Он говолил…

Сын поджимает губы, подбегает ко мне и прижимается лицом к животу.

Он никому не показывает своих слез, но я-то знаю, что сейчас происходит у него внутри: там бомбы взрываются. Там все бурлит от обиды и несправедливости.

У меня нет сил снова спорить с матерями невоспитанных детей и доказывать им, что мой сын таким образом постоял за себя.

Мне хочется поскорее увести его отсюда и спокойно поговорить с ним без лишних глаз.

Забираю из шкафчика одежду Матвея, беру его за руку, и под косые взгляды женщин выходим из раздевалки.

– Мам, я плавда не виноват, – идя по коридору, всхлипывает сын. – Плосто Паша длазнил меня. Он говолил, что у всех есть папы и только у меня нет.

Внутри меня все сжимается.

Я знаю, что для Матвея это больная тема.

Он часто спрашивает про своего отца и пока до конца не понимает, почему его нет и никогда не будет в нашей жизни.

Возможно, когда он вырастет я расскажу ему правду. Расскажу о том, как он родился на тридцать второй неделе беременности, как я переживала за него, как сутками напролет сидела у кувеза, в котором он лежал, и молилась всем святым, чтобы он выжил.

А его отец в это время строил карьеру в Швейцарии.

Этот предатель уехал туда сразу после рождения Матвея.

Роман понял, что у него родился недоношенный ребенок, за которым нужен уход, и первым же рейсом улетел подальше от этой проблемы.

Даже не захотел взглянуть на собственного сына…

Видимо, он был готов только к здоровому, девятимесячному ребенку, а к трудностям готов не был.

В первый год после родов я прошла огонь, воду и медные трубы: у Матвея было много обследований. Мы каждый день ездили в реабилитационный центр, бесконечно сдавали анализы, ходили по врачам, делали специальную гимнастику и массаж.

Я справилась в одиночку и ни разу не обратилась за помощью к человеку, которого язык не поворачивается назвать отцом Матвея.

– Мам, ты ласселдилась на меня? – идя к машине, виновато спрашивает сын.

– Нет, милый, – выйдя из размышлений, вздыхаю я. – Просто устала. Но у меня есть немного сил на то, чтобы съездить в парк и покататься на самокатах.

–Ула-а! – радостно кричит Мотя и вприпрыжку бежит к машине.

***

Я почти час сижу на скамейке и наблюдаю, как Матвейка гоняет по парку на самокате. Погода теплая. Для начала мая я бы даже сказала, что на улице жарковато. Гуляй да гуляй.

– Мам, тут какая-то плужинка вылетела, – выкрикивает сын, показывая на руль.

Подхожу к нему и, глядя на торчащую пружину, недовольно вздыхаю.

– Неудивительно, если учесть, что мы купили этот самокат с рук… Ладно, давай к машине. Приедем домой и попробуем вытащить эту пружину. И лучше слезь с самоката, чтобы не дай бог не пораниться об нее.

Но сын, игнорируя мою просьбу, со всей дури летит к парковке.

Матвей отталкивается ногой, проезжает между двумя черными иномарками, я слышу неприятный скрежет, словно только что провели гвоздем по металлу, и мое сердце на мгновение перестает стучать.

Подхожу к одной из иномарок и, округлив глаза, смотрю на жирную царапину.

– Мне конец… – шепчу, с ужасом понимая, что мой сын только что процарапал пружиной дорогущий «мерседес».

Здесь везде камеры и остаться незамеченными точно не получится.

Достаю из сумки блокнот и пишу:

«Мы поцарапали вашу машину».

Ниже вывожу свой номер телефона, затем вырываю листок, сворачиваю его и засовываю под дворники на лобовом стекле.

– Девушка, уберите с машины рекламу! – раздается за спиной.

Догадываюсь, что этот громовой голос принадлежит владельцу «мерседеса», убираю из-под дворников листок и разворачиваюсь с виноватым лицом.

– Это не реклама. Это записк…

Замолчав на полуслове, пристально смотрю в до боли знакомые зеленые глаза и чувствую, как от волнения учащается сердцебиение.

– Здравствуй! – спустя несколько секунд произносит Роман.

Он устремляет взгляд на листок, который я сжимаю в руке, затем замечает царапину и резко меняется в лице.

– Мам, ну ты сколо? – подъезжая к нам, ворчит Матвей.

Сын останавливается между нами, сердито смотрит на Романа своими большими зелеными глазами, и даже не догадывается о том, что это тот самый папа, о котором он так часто спрашивает.

Папа, который четыре года назад не захотел забирать его из роддома.

Глава 2

Диана

Роман смотрит на Матвея так, словно увидел перед собой привидение.

Он медленно ведет взглядом по его лицу, изучая каждый миллиметр своей маленькой копии.

Беру Матвейку за руку, гордо поднимаю голову и в упор смотрю на человека, который бросил его в роддоме.

Четыре года назад он посчитал своего новорожденного сына проблемой. Недоношенный ребенок не входил в его планы. Ему не хотелось тратить на него драгоценное время, ухаживать за ним и возить по клиникам на различные обследования.

Зачем столичному олигарху такие трудности, когда можно улететь в Швейцарию, чтобы строить там карьеру и наслаждаться беззаботной жизнью.

Каждый тогда сделал свой выбор: он выбрал деньги и красивую жизнь заграницей, а я – лечение Матвея и долгий уход за ним. А затем я приняла решение переехать из Москвы в свою родную Вологду, чтобы начать жизнь с чистого листа.

Интересно, а что он сейчас делает в Вологде? Что он здесь забыл?

За моей спиной стоит целый ряд черных иномарок с московским регионом, среди которых и его «мерс», значит, он приехал сюда по работе. Точнее не только он, а, видимо, целая делегация из столицы.

Конечно он здесь по работе, зачем же еще.

Уж точно не для того чтобы повидаться с сыном, на которого все эти годы было глубоко наплевать.

Но судьба все равно привела его к Матвейке. Наверное, для того чтобы своими глазами увидел самого лучшего на свете мальчишку, от которого он когда-то легко отказался.

«Не ожидал увидеть собственного сына живым и здоровым? – мысленно задаю вопрос Роману и продолжаю сверлить его взглядом. – Что ж, я дам тебе ровно одну минуту полюбоваться им. Смотри в его глаза – точно такие же зеленые, как у тебя. Смотри и вспоминай, как отказался от него. Как не желал видеть его, брать на руки, и забирать домой. А ровно через минуту ты снова исчезнешь из нашей жизни и больше никогда его не увидишь».

– Как тебя зовут? – продолжая изучать лицо Матвея, хрипло спрашивает Роман, и садится перед ним на корточки.

– Матвей, – покосившись на меня, отвечает сын.

– Матвей… – едва слышно протягивает Роман, словно примеряя к нему имя.

Он только открывает рот, чтобы еще что-то сказать, как за моей спиной раздается запыхавшийся мужской голос.

– Роман Геннадьевич, звонят из мэрии. Хотят говорить именно с вами.

Мужчина в черном строгом костюме протягивает ему мобильник и смотрит на наручные часы.

– Нужно поторопиться, Роман Геннадьевич. Через пятнадцать минут начнется совещание. Вы знаете, что нам нельзя на него опаздывать.

Роман встает на ноги, прижимает телефон к уху и, развернувшись, отходит от нас на несколько метров.

Я сжимаю ладонь сына и беру его самокат.

– Пойдем, малыш, – натянуто улыбаюсь и тихо добавляю: – Сеанс знакомства окончен.

Садимся в машину, выезжаем с парковки, а Роман так и продолжает разговаривать по телефону, стоя спиной к нам.

– Мам, а кто этот дядя? Он с твоей лаботы?

– С какой работы? А… ага, с работы, с работы, – заторможено отвечаю я, пытаясь привести себя в чувство после этой внезапной встречи.

– А мы в магазин пойдем? – спрашивает Матвей.

– Нет. То есть да. Наверное. Не знаю пока.

Останавливаюсь на светофоре, запускаю пальцы в волосы и делаю несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться и привести в порядок мысли.

Вполуха слушаю, как сын перечисляет что нужно купить ему в магазине, а сама невольно продолжаю думать о Романе.

«Надо же, сын как почувствовал, что нужно проехать именно рядом с его машиной и поцарапать ее, – мысленно поражаюсь я, и только сейчас понимаю, что я совсем забыла поговорить с Романом об этой царапине. – Ну и ничего страшного. Машина сто процентов застрахована, так что с него не убудет. Это ему маленький привет от сына. Нет, даже не «привет», а крохотная месть за то, как он обошелся с ним».

Меня снова накрывают воспоминания о том, как я сутками напролет сидела рядом с грудным Матвеем, который был подключен к аппарату ИВЛ, и, целуя икону, просила у богородицы, чтобы он задышал самостоятельно.

Я была совсем одна в тот момент. У меня не было никакой поддержки. Помню, как ночами плакала от обиды, а сердце кровью обливалось от мысли, что это маленькое чудо едва успело появиться на свет, а его уже предали самые близкие люди – его настоящие родители. Олигарх Шахов Роман Геннадьевич и его жена Шахова Оксана Альбертовна.

Я вынашивала для них ребенка и даже подумать не могла, что в один прекрасный момент они от него откажутся.

Точнее, если бы Оксана стала инициатором отказа, то я бы этому нисколько не удивилась.

Я вообще плохо представляла ее в роли матери. Она с утра до ночи пропадала в СПА-центрах, снималась для обложек журналов и любила красивую и свободную жизнь. Мне казалось, что она совсем не была готова стать матерью. А вот Роман ждал появления малыша как манны небесной.

Когда УЗИ показало мальчика, он не находил себе места от счастья. Ждал его рождения, чтобы увезти в Швейцарию и дать ему самое лучшее образование. Даже успел заказать игровую площадку, которую должны были установить во дворе их швейцарского особняка.

У Романа были большие планы на сына.

Правда, ровно до тех пор, пока этот сын не появился на свет…

Недоношенный мальчик в его сногсшибательные планы явно не входил. У Романа не было лишнего времени на уход за ним. Видимо, в Швейцарии «горела» карьера, которую он ставил выше всего.

До сих пор помню, как доктор, которая вела меня всю беременность, сообщила новость:

«Шаховы не будут забирать мальчика».

В тот момент меня как будто ударили по голове чем-то тяжелым. Я не могла поверить, что они его бросили, и главным предателем посчитала именно Романа, который так ждал, когда у него родится наследник.

Точнее, он ждал, что у него родится именно здоровый, девятимесячный наследник, и никак иначе…

– Купишь, мам? Купишь? – словно отдаленно слышится голос сына.

– Куплю, куплю, – не задумываясь над вопросом, отвечаю я, и вздрагиваю от звонкого крика.

– Ул-а-а! Ул-а-а! Спасибо, мамочка!

Смотрю в зеркало заднего вида на счастливое лицо Моти и понимаю: я только что необдуманно пообещала ему что-то купить.

– Милый, а что ты попросил купить? – уточняю я, немного напрягшись.

– Говолящего попугая! – подпрыгивая в автокресле, радостно восклицает сын.

Я распахиваю рот и смотрю на него во все глаза.

– И я сказала, что куплю его?

– Да! – выкрикивает Мотя. – Мы назовем его Клювик и будем учить его лазговаливать.

– О, боже… – Я хлопаю себя по лбу и смеюсь на всю машину.

«Вот что значит не слушать, о чем говорить тебе ребенок».

– Мам, там снова тот дядя, – неожиданно произносит Матвей, я поворачиваю голову и вижу в соседней иномарке каменное лицо Романа.

Гладя на меня ледяным взглядом, он кивает в сторону стоянки у магазина, и первым проезжает вперед.

– Что ему от нас нужно?.. – испуганно шепчу, чувствуя, как от страха учащается сердцебиение.

Глава 3

Диана

Останавливаю машину у супермаркета и поворачиваюсь к Матвею.

– Малыш, посиди пару минут. Я сейчас вернусь.

– Я с тобой хочу в магазин! – выкрикивает Мотя, торопливо отстегивает ремень и слезает с автокресла. – Там плодаются животные. Купим Клювика.

– Нет, Клювика мы не купим! – сердито смотрю на сына. – Сядь, пожалуйста, на место и оставайся в машине. А я поговорю с дядей и вернусь.

Сын садится в автокресло, надувает щеки, скрещивает руки на груди и отворачивается к окну.

«Да что со мной сегодня? – положив ладони на руль, вздыхаю я. – Сама же необдуманно пообещала купить ему этого попугая, а сейчас так грубо говорю, что никакого попугая не будет. Совсем ничего не соображаю из-за появления этого Шахова…»

Поворачиваюсь к сыну, треплю его по ноге и пытаюсь заглянуть в обиженное личико.

– Моть, ну не дуйся. Мамочка просто устала сегодня. Я сейчас поговорю с дядей, а потом мы поедем в наш любимый магазинчик и купим вкусняшек, ладно?

– Угу, – еще больше отвернувшись от меня, бурчит сын.

Выхожу из машины и вижу, как Роман направляется в мою сторону.

Отхожу на несколько метров от своей «реношки», чтобы Мотя не смог услышать наш разговор, и, выпрямившись как струна, пристально смотрю на Шахова.

«И о чем же интересно ты хочешь со мной поговорить? – усмехаюсь мысленно. – О том, как все эти годы рос твой сын?»

– Ты ответишь за это! – не успев подойти ко мне, злобно цедит Роман, и, остановившись у моей машины, в упор смотрит на Матвея.

Я в шоке.

Не понимаю, что происходит.

За что я должна ответить? Почему он разговаривает со мной в таком тоне, как будто это я бросила в роддоме ребенка и четыре года не интересовалась его судьбой.

Рядом со мной с визгом колес останавливается черная иномарка и из нее вылетают двое мужчин.

– Роман Геннадьевич, вы можете объяснить, что происходит? Зачем вы сюда приехали? Нам через пять минут нужно быть в центре. Вы понимаете, что мы опоздаем на совещание?!

Словно не замечая присутствия мужчин, Роман подходит ко мне, и, расправив широкие плечи, передергивает грудными мышцами.

От его пронзительного взгляда хочется спрятаться.

Сердцем чувствую, что вот-вот произойдет что-то страшное.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что я за это отвечу? – спрашиваю, внезапно охрипнув.

– Идиота из меня делаешь?! – гремит на всю улицу. – Ты все прекрасно понимаешь! И даже не надейся, что останешься безнаказанной. Я заберу у тебя своего сына чего бы мне это не стоило!

От этих слов у меня подкашиваются колени, сердце болезненно сжимается, в глазах начинает темнеть.

Кажется, у меня сейчас случится инфаркт.

Это что, сон?

Может, это розыгрыш?

В каком смысле он заберет у меня Матвея?

Что он несет?

Пока я пытаюсь отойти от шока, Роман прижимает к уху мобильник и рычит в трубку:

– Слушаю! Как уволилась из клиники? Ты узнал где ее найти? Куда улетела работать? В Израиль? – Он передергивает острыми скулами и сжимает губы. – Найди ее! Из-под земли достань мне этого врача и сделай так, чтобы она в течение двух дней прилетела в Москву!

Он убирает телефон от уха, впивается в меня гневным взглядом, затем снова смотрит через окно на Матвея и резко меняется в лице.

– Ты будет жить со мной… – тихо произносит он.

Шумно втягивает в себя воздух, подходит еще ближе ко мне и нависает как скала.

Я поднимаю голову и робею от его пронзительного взгляда. От страха за себя и сына, забываю, как складывать буквы в слова. Забываю, как дышать.

– Ты слышала? – наклонившись к моему лицу, спрашивает металлическим голосом. – Сын будет жить со мной. Это не обсуждается.

Глава 4

Роман

Если бы хоть раз, хоть один грёбаный раз мне сказали, что у меня есть сын, то я сделал бы все возможное, чтобы он был со мной.

Эта девка целых четыре года скрывала от меня ребенка, а сейчас смотрит невинными глазами, словно не понимает, как так вышло.

– Вы не посмеете забрать у меня Матвея, – цедит сквозь зубы. – Вы бросили его в роддоме, потому что он родился недоношенным. Вы посчитали карьеру важнее родного сына и уехали в Швейцарию. Вам было плевать на то, выживет он или нет! Плевать на то, как ему сложно будет в первое время, и что ему нужен уход и забота. Вы отказались от своего маленького сына и беззаботно жили, не думая о его судьбе. А я выходила его! Я отдала ему всю себя и растила все эти годы как родного!

Быстро дыша, жалит меня пылающим взглядом и сжимает губы.

– А теперь смеете говорить, что заберете его у меня?! Только через мой труп! На пушечный выстрел не подпущу к моему ребенку! Он МОЙ, а вы не имеете к нему никакого отношения. Зарубите это себе на носу!

Обводит меня брезгливым взглядом и истерично смеется.

– Интересно, где же вы были все это время? Где вы были, когда ему нужна была ваша поддержка?! Вы не вспоминали о нем, не интересовались его судьбой, а сейчас увидели его здоровым и решили, что такой ребенок вам вполне подходит?

Я смотрю на нее стеклянными глазами и пытаюсь переварить ее слова.

Что за чушь она пытается мне втереть?

Я знаю, что она была знакома с врачом клиники, в которой наблюдалась всю беременность и рожала. Сейчас понимаю, что она договорилась с этим врачом, отняла у меня сына, а теперь несет бред, что я якобы бросил его в роддоме?

Она за все ответит. Я так просто это не оставлю.

– Я никогда не забывал о своем сыне, – пристально глядя на нее, тихо и доходчиво изрекаю я. – И каждые полгода, приезжая в Россию, проведывал его могилу.

– М-могилу? – Девушка резко меняется в лице. – В с-смысле? Какую еще могилу?

– Ту, в которой я похоронил сына. Мне и моей жене сообщили, что ты родила мертвого, недоношенного ребенка. И не делай вид, что ты не в курсе. Ты была в сговоре с врачом той клиники, и я очень скоро это докажу. А затем заберу своего сына, и ты больше никогда его не увидишь.

Напоследок прожигаю ее ненавистным взглядом, подхожу к ее старой, ржавой «Рено» и смотрю через окно на мальчишку, играющего на телефоне.

Снова поражаюсь нашему сходству.

Если я кому-нибудь покажу свое детское фото, то сто процентов подумают, что на нем изображен Матвей. Он совершенно не похож на свою биологическую мать: Оксана кареглазая крашеная блондинка, а сын, как и я, зеленоглазый, темноволосый.

Бывшая жена будет в шоке, когда узнает новость о том, что наш сын жив.

Вспоминаю, как Оксана рыдала, стоя в коридоре в клиники.

– Я должна была настоять на том, чтобы Диана со своей дочкой продолжали жить в нашем доме до самых родов. Зачем мы отпустили ее на таком большом сроке? Зачем пошли у нее на поводу?

– Мы хотели как лучше, – утешал ее, а сам не находил себе места. Не мог поверить в то, что у меня не будет сына, которого я так долго ждал.

– Знаю… – всхлипнула Оксана. – Мы поняли, что Диана и ее девочка чувствуют себя не в своей тарелке, сняли им квартиру и позволили уехать из нашего дома. Мы сделали все, чтобы Диане с дочкой было комфортно, и это была наша самая большая ошибка. Она осталась без нашего присмотра, расслабилась и перестала внимательно относиться к своему положению.

Оксана вытерла мокрое лицо и просверлила взглядом палату, в которой несколько минут назад Диана родила мертвого, как нам сказали, мальчика.

– Ей было плевать на нашего ребенка, – прошипела она. – Ненавижу ее!

Жена посмотрела на меня горьким взглядом и из ее глаз снова хлынули слезы.

– Я больше никогда не пойду на это, слышишь? Никогда не соглашусь на то, чтобы нашего ребенка вынашивала суррогатная мать. Если так сильно хочешь детей, то лучше разведись со мной и найди здоровую женщину.

Два года назад мы развелись, но не по этой причине. Оксана не выдержала трудностей, с которыми я столкнулся в Швейцарии, подала на развод и уехала жить обратно в Москву.

Я тоже переехал туда полгода назад, но мы с ней ни разу не пересекались за это время.

Чувствую, сегодня нам предстоит встретиться и поговорить. Она должна знать, что наш ребенок жив. А дальше я буду отстаивать свои права на сына и решать, что делать с людьми, которые сыграли с нами такую злую шутку.