Read the book: «Оглянуться назад», page 9

Глава 4. Портрет

1714 год, август

Питер проснулся сегодня раньше обычного. Рассвет только тронул горизонт, тоненькой полоской сумерки пробрались в комнату. Мужчина не вставал с постели, не хотел потревожить жену. Осторожно он приподнялся, опершись на локоть, и подпер голову рукой. Питер с легкой улыбкой рассматривал девушку. Она лежала на спине, ее золотистые локоны спадали с плеч, мягкой волной ложась на грудь. В ночной тишине было слышно ее размеренное дыхание и легкое сопение. Брови девушки периодически хмурились, а носик подергивался. Каждый раз, когда Питер смотрел на нее – на такую хрупкую и почти неземную, – он снова и снова влюблялся, как первый раз. Они были вместе достаточно долго, чтобы он мог понимать, что только с ней он может быть по-настоящему счастлив.

Питер писал много картин и портреты в том числе, но он никогда не изображал Аделаиду. Сотни раз мужчина уговаривал жену ему позировать, но она отказывалась. Девушка говорила, что не создана для искусства, ей казалось, она не настолько хороша. Аделаида превозносила картины мужа и его талант, но быть частью этого она боялась и оттого не желала.

Мужчина был освобожден от сбора урожая на неопределенный срок. Работа в поле закончилась. Лежа сейчас в кровати, он грезил о свободном от ненавистной работы дне, что им предстоит провести вместе.

Питер и Аделаида провалялись в постели почти до обеда, позавтракав прямо в кровати, смеясь и дурачась.

– Мы обязаны сегодня выйти на улицу. Смотри, как там хорошо за окном, – протянула девушка, заваливаясь на мужа.

– У меня есть предложение получше. Останемся на весь день в кровати и просто насладимся этим хорошим днем из дома. – Питер демонстративно зевнул.

– Не-е-ет, давай сходим хотя бы на луг. Я очень хочу. Каждый день может стать последним теплым, лето почти кончилось. – Девушка приподнялась и, сложив губы трубочкой, потянулась к Питеру. Он рассмеялся и, сгребая ее в охапку, утопил в своих объятиях.

– Ну раз хочешь… Разве я могу тебе отказать?

Аделаида отрицательно покачала головой, и они снова захохотали.

– Ты будешь писать картину, а я почитаю рядом. Может, сплету венок. Совместим приятное с полезным. – Девушка встала и начала одеваться.

– Я ведь и правда хотел написать закат этого лета. Можно начать сегодня. – Питер потянулся и медленно поднялся. Спешить они не стали, но все же засобирались.

Они пришли на полянку, и мужчина принялся раскладываться. Аделаида же начала собирать цветы. Она напевала бабушкину колыбельную, и ромашки сами тянулись ей в руки. Девушка хотела сплести венок, возможно, в последний раз этим летом. Скоро наступит осень, и вся природа уйдет в спячку. Аделаида удобно устроилась посреди луга и взялась за плетение. А Питер уже был готов начать писать пейзаж, что открывался перед ним, но, случайно бросив взгляд в сторону, он заметил, как солнце ласково обнимает его Аделаиду, она была так прекрасна в своем бежевом платье, что его рука сама взялась за кисть и принялась выводить ее черты на холсте. Аделаида примерила венок и достала из мешочка бабушкину книжку. Она не заметила, что Питер прямо сейчас пишет ее портрет.

Поглощенная чтением, Аделаида сосредоточенно вглядывалась в страницы, изредка поднимая голову и глядя вдаль, в сторону леса. Она обдумывала новые рецепты, разглядывала зарисованные, но не встречавшиеся ранее цветки. Время пролетело незаметно. Тихий, но ощутимый раскат грома донесся до нее издалека. Подняв голову, Аделаида увидела темную тучу, что шла на них. Девушка встала, отряхнула платье от травы и опавших лепестков и направилась к мужу, чтобы восхититься его работой.

Питер не успел закончить картину – слишком мало времени было в его распоряжении. Лишь часть легла на полотно.

Девушка подошла к художнику и растерянно уставилась на холст.

– Ну зачем, Питер? – Аделаида, не отрываясь, смотрела на картину. – Я же просила тебя – не пиши меня. Только зря краску извел. – Девушка грустными глазами взглянула на мужа.

Мужчина немного растерялся, он сам и не понял, как так вышло. Словно не он, а кто-то другой выводил линию за линей и наполнял полотно жизнью.

– Питер, не я должна украшать твои работы. Столько красоты вокруг, а я же всегда и так с тобой. Зачем запечатывать мои черты? – Аделаида пристально посмотрела ему в глаза. Тяжело вздохнув, она провела рукой по его запачканной щеке, пытаясь убрать краску.

– Я не хотел тебя расстраивать, но просто взгляни, как прекрасно солнце играет на твоих волосах, как луг вокруг тебя оживает. Я был так сильно поражен увиденным, что мои руки сами все сделали. – Питер понимал, что просто оправдывается и что аргументов у него не очень много. – Если ты против, я не буду ее заканчивать, но она останется моей самой любимой в любом случае, и ты не запретишь мне любоваться ей день за днем. – Питер с жаром произносил эту речь, заставив девушку задуматься.

Аделаида снова бросила взгляд на картину. Она задумчиво вглядывалась в очертания, искала изъяны.

– Иногда невозможно запечатлеть природу, избегая людей. Мы ведь все ее часть. – Девушка снова протяжно вздохнула и перевела взгляд с полотна на Питера. Аделаида пыталась убедить саму себя в этих словах, но выходило у нее пока что не очень хорошо.

– Я закончу твой портрет, когда ты сама этого попросишь. Я не буду тебя тревожить и торопить с ответом. Если не захочешь вовсе, так тому и быть, у меня появится самое прекрасное незаконченное произведение. – Питер притянул Аделаиду к себе и уткнулся носом ей в шею.

Девушка обнимала мужа и понимала его печаль, он всегда тяжело переживал невозможность завершить картину по тем или иным причинам.

– Ты закончишь ее, я обещаю, только, наверное, уже не сегодня. Солнце совсем скрылось, дождемся более ясного дня. – Аделаида указала Питеру в сторону леса – черная туча неумолимо приближалась. Она несла с собой грозу и проливной дождь.

Молодые люди засобирались домой. Нужно было спешить, чтобы не попасть под ливень. Уже почти подойдя к дому, Аделаида посмотрела в сторону леса. Плохое предчувствие о неизбежной трагедии захлестнуло ее с огромной силой.

Глава 5. Братец

1714 год, июнь

Питфолл был одной из самых крупных провинций в округе. К ее широкой главной площади, выложенной камнем, вела любая дорога. Площадь представляла собой круг, а дома стояли по окружности. Ближе всего к зданию управляющего в центре располагались просторные каменные дома, их было около десяти. Дальше, по мере удаления от площади, дома становились все более бедными и хлипкими, и у самого поля уже стояли глиняные домики с соломенными крышами. Конечно же, бедных домиков было куда больше, чем богатых. Фермеры, управленцы и военные в запасе составляли некую элиту и дома принадлежали им. Все остальные жители, такие как торговцы, наемные фермерские рабочие и ремесленники, были на уровень ниже по статусу и с меньшим доходом.

Управляющим поселения уже около десяти лет был один человек. Мужчина сорока пяти лет, высокий и крупный, прекрасный оратор и бывший военный легко завоевал любовь и уважение жителей. Он искусно мог манипулировать толпой, за ним хотелось идти.

Роберт Лоусон восседал в кабинете в местном здании самоуправления. Он был очень известным и видным политическим деятелем, в его юрисдикцию входил не только Питфолл, но и еще пять поселений поменьше в округе. Он был связующим звеном между провинциями и областным правлением.

С самого раннего утра Лоусон уже был на рабочем месте. Сегодня он и еще четыре представителя обсуждали вопросы, касающиеся распределения казенных средств на будущий год. Каждый вопрос рождал ожесточенный спор. Представители не могли найти компромисс: каждый считал, что его провинции деньги нужнее. Заседание продлилось больше четырех часов, и абсолютно вымотанный Роберт распустил совет до завтрашнего дня. Нужно было самому взвесить и принять решение – последнее слово всегда оставалось за ним. Из размышлений управляющего вырвал стук в дверь его кабинета. Не успев дождаться приглашения, дверь распахнулась, и на пороге оказался высокий мужчина лет тридцати двух, в военной форме. Его широкая улыбка почти ослепила Лоусона.

– Как и обещал, я вернулся, брат. – Мужчина тяжелым шагом подошел к дубовому столу и плюхнулся на стул около него.

– Кого я вижу, Артур! Почему не написал, что приедешь? Я совсем тебя не ждал. – Лоусон встал и налил в два стакана настойку. – Целый и невредимый, чертяга. Ты только что приехал? – Протянув бокал брату, он вернулся в кресло.

– Не было времени все. Как отпустили – я сразу домой. Часа два назад меня подвез старик на повозке. Заскочил только домой к Клариссе и сразу к тебе. – Мужчина отпил из бокала. – До конца лета я весь в твоем распоряжении. Как в старые добрые кабанчиков постреляем, на рыбалку съездим. – Артур подмигнул Роберту.

– Теперь-то точно ты меня в покое не оставишь. – Лоусон откинулся на спинку кресла и усмехнулся. – Мы сколько не виделись уже, год почти.

– Какая разница – год или больше? Я так понял, ты весь в работе сегодня. – Артур указал взглядом на разложенные бумаги на столе. – Как насчет среды, братец? – Мужчина залпом выпил содержимое стакана.

– Точно не могу тебе сказать. Время еще есть, решим. Давай лучше рассказывай, как служба. Не писал почти четыре месяца. – Роберт привстал и протянул Артуру сигару.

– Неспокойно сейчас. Как на пограничный пункт перебросили, спим в обнимку с оружием, залетных разбойников много. Устал я от службы, сил нет. Ходят слухи, неспроста границы укрепляют – скоро будет что-то посерьезнее разбойников с дубинами. – Артур затянулся сигарой и запрокинул голову.

– Война – это страшная вещь. Но я предупреждал тебя – военная жизнь, мягко говоря, не сахар, но ты сам принимал решение, будь добр, доведи дело до конца. Если бы не моя нога, я бы никогда не оставил службу. И тебе не позволю. – Роберт потер левое колено и бросил грозный взгляд на брата.

– Ладно тебе, не веди себя, как наш отец, у тебя плохо выходит. Когда ты освободишься? Я на среду ничего не планирую? – Артур пытался перевести тему, хоть на пару дней забыть о ненавистной службе.

– Давай так: приходи сегодня к нам на ужин с Клариссой, там все и обсудим. Может, и раньше получится вырваться на пару дней. – Роберт, опершись на стол, встал со своего места.

– Как тебе угодно. Я тогда пойду пройдусь. Что-то же должно было измениться в нашем захолустье, – со смешком произнес Артур, пожал брату руку и вышел из его кабинета.

Оказавшись на улице, Артур решил навестить местное заведение и распить там бутылочку рома. В последнее время он часто выпивал с другими солдатами вне службы, но в Питфолле друзьями не обзавелся. Он редко навещал родственников и жену. Чаще Кларисса сама моталась за мужем. Два года назад, когда ей едва исполнилось двадцать три, она заболела, и ей пришлось прекратить постоянные переезды. Артур отвык от жены и давно уже обзавелся связями на стороне – в публичных домах он был частым гостем. Такая жизнь наряду с вечным употреблением туманящих разум веществ не проходила бесследно. Мужчина часто страдал от бессонницы и неконтролируемой агрессии. Он вроде и понимал, что с ним что-то не так, но большого значения не придавал.

Артур провел в кабаке не более двух часов и направился домой.

К ужину, как и было обговорено, Артур и Кларисса явились в дом Лоусонов. Жена Роберта Натали накрыла шикарный стол. Не без помощи прислуги, конечно. Женщина была признанной легендарной хозяйкой в Питфолле и проводить приемы явно умела. Вечер проходил чудесно, но менее чем через час легкая светская беседа и непринужденные разговоры плавно переросли в спор.

– Натали, ты же умная женщина! Просто эта девушка наживается на таких, как ты, своими мазями из обычной глины, – с ноткой пренебрежения произнес Роберт.

– Как ты можешь так говорить? Ты же только после ее мази мог уснуть. Только она снимала боль в твоем колене. Она ведьма, и все уже это знают. Не просто так только ее настои помогают. – Натали нахмурилась и сжала губы тонкой полосой. Скепсис мужа иногда доводил ее до истерики.

– А я тебе верю. Моя знакомая покупала у нее чай от бессонницы и спала, как младенец, целый месяц. Ее отвары правда действуют, и это пугает. Если она умеет лечить, может и убивать. Я слышала, что ее много раз видели в лесу ночью полностью голой. Говорят, она встречается там с дьяволом, – последнее предложение Кларисса произнесла шепотом, стесняясь своих слов.

– Кларисса, милая, что ты такое говоришь? Она просто напустила таинственности на себя, собирает ромашку и траву абы какую, втюхивает доверчивым людям. Поверь, если бы она и правда гуляла голой и это видели, женщины окраин ей житья бы не дали. А так, тихо за спиной шептаться можно и о том, что она сама дьявол, – Роберт усмехнулся и покачал головой.

Лицо Натали побагровело от злости, она демонстративно отвернулась от мужа.

– А ты что думаешь, Артур? – поинтересовалась Натали, ища его поддержки.

– Я солидарен с Робертом и думаю, что вы просто очень хорошо внушаемые. Девка водит всех за нос. Ладно еще эти с окраин, но вы не крестьянские же дочери, – Артур с укором посмотрел на женщин.

– Нет, все не так. Когда ее бабка умерла, тут такое творилось, а она тоже была ведьмой. Весь лес на дыбы встал, собак целый день не могли успокоить, выли и выли, – Натали не унималась.

– Совпадение, не более того, – коротко отозвался Артур.

Натали сложила руки на груди и обиженно надула губы.

– Прекратим спор, не стоит оно того. Вам она вреда не сделала и хорошо. Дамы, мы, пожалуй, переместимся в гостиную, покурим сигары. Нам есть что обсудить. Думаю, и вам есть о чем посплетничать. – Роберт поднялся из-за стола, поцеловал руку жены, и вместе с Артуром они вышли из комнаты.

Женщины еще долго обменивались историями и сплетнями о местной «ведьме». Хоть и мужья их не поддерживали, обе были уверены в своей правоте. Все местные будь то обеспеченной человек или малоимущий с осторожностью относились к девушке. Признать Аделаиду просто лекарем было бы скучно, страшилки о ней быстро расходились и пересказывались из уст в уста, все больше усиливая страх и ненависть к девушке.

Глава 6. Начало конца

1714 год, август, 29-е

Участившиеся пасмурные и дождливые дни неминуемо напоминали жителям Питфолла о скорой осени. Полевые травы уже пожелтели от частых палящих лучей солнца. Луга, когда-то усеянные ромашками и одуванчиками, опустели. Мир капля за каплей наполнялся тоской и унынием. В ночных завываниях холодного ветра было что-то гнетущее и пугающее, холодная пора наступала на пятки лету и уже гнала его прочь.

Мучительно долго Аделаида пыталась уснуть этой ночью, она ворочалась, то и дело переворачиваясь с бока на бок. Чувство, возникшее у нее в тот день, когда Питер начал писать картину, волнующее и тревожное, не покидало девушку всю следующую неделю. Вот и сегодня она не могла уснуть только из-за него. Она и раньше испытывала такие ощущения – незадолго до каких-либо происшествий. Аделаида чувствовала подобное при взгляде на мужа: перед тем, как Питер сломал ногу, неудачно упав с большого стога сена. А еще перед тем, как внезапно налетевший ураган на Питфолл унес не меньше дюжины жизней. Терзающее душу ожидание неминуемого страшного события поселилось внутри девушки и не давало даже шанса хоть на миг позабыть о нем. Было лишь одно отличие: сейчас она чувствовала опасность именно вокруг себя. Казалось, другим ничего не угрожает.

Аделаида встала. Босыми ногами совсем тихо она подошла к окну их спальни. Беспокойно девушка вглядывалась в беспросветную тьму этой ночи, ища ответ на еще незаданный вопрос. Накинув шаль на плечи, она вышла из дома. Ей словно не хватало воздуха, и она хотела вдоволь надышаться им. Темные окна и улицы, еще более темный лес и абсолютная тишина окружали девушку. Ветер колыхал ее ночную сорочку и трепал волосы. Закрыв глаза, Аделаида окунулась в эту тишину и попыталась успокоить мысли, что метались в ее голове, словно птицы в клетке. Только на рассвете девушка вернулась в дом, так же бесшумно прошла в спальню и легла рядом с мужем. Она не рассказала ему о своем предчувствии – ей не хотелось тревожить Питера; если для него есть возможность быть спокойным, пусть так и будет.

Так и не сомкнув глаз, Аделаида поднялась с первыми лучами солнца; томительное ожидание утра закончилось. Девушка по обычаю своему направилась на кухню, поставила горшочек с кашей в печку и вскипятила воды. Она ждала пробуждения Питера. Только он мог помочь ей почувствовать себя в безопасности, только в его крепких объятьях ее меньше терзали тревоги.

Этот тягостный день ознаменовался окончанием лета и началом празднования по этому поводу. Люди стремились с почестями проводить тепло и встретить холод. На центральной площади Питфолла уже вывалили огромные бочки с вином и пивом, раскинули шатры, которые вечером заполнятся пирогами, фруктами и мясом. Все столбы и указатели украсили флажками и цветами. В самом центре было подготовлено место под костер: огромная куча дров была собрана накануне вечером и только и ожидала малейшей искорки. В эти два дня вся провинция будет гулять и праздновать, независимо от статуса и положения.

Сегодня Аделаида надеялась повеселиться от души и изгнать прочь все тяжелые мысли, сбросить ту ношу с плеч, что навалилась на нее. Она очень любила этот праздник, для нее это был не конец, не заключительная часть, а небольшой перерыв, после которого начнется новая, иная жизнь.

* * *

Артур стоял в спальне на втором этаже в запахнутом темно-красном халате, волосы его были растрепаны, он не успел привести себя в порядок после сна. Мужчина хмурясь смотрел в окно. Сегодня он встал не с той ноги.

– Дорогой, ты выбрал костюм на вечер? Там будет очень много людей, нужно выглядеть самым лучшим образом. – Кларисса возникла в дверях их спальни.

– Ты правда думаешь, что меня интересует этот глупый праздник и эти клоунские тряпки?! – раздраженно крикнул Артур через плечо, не повернув головы.

– Не нужно так кричать! Я вроде не слаба на ухо, – сквозь зубы произнесла девушка. – Я просто хочу, чтобы мой муж выглядел хорошо, и только. Мы будем стоять рядом с Робертом и Натали, на нас будут смотреть. – Кларисса сделала два шага и была уже внутри комнаты.

– Не нужно со мной носиться, как клуша. Как же я устал от тебя, от твоей глупости. Неужели так тяжело просто оставить меня в покое? – Артур закипел в один миг. Он в два прыжка оказался возле жены и прямо возле ее носа с грохотом захлопнул дверь.

Кларисса не в силах сдерживаться опустилась на пол и расплакалась. Подрагивая всем телом и прижимаясь к холодной стене, она думала, чем же заслужила такое обращение? Постоянные ссоры с мужем доводили ее до нервного срыва. Артур провел в доме всего два месяца, и за этот период они умудрились поругаться в каждый из дней. Девушка прикладывала все усилия, чтобы только угодить мужу, но он этого не видел или не хотел замечать. В последнее время Кларисса стала более чувствительной, чем обычно, и нападки некогда любимого супруга приносили ей только лишь боль и слезы. Она была уже не в силах терпеть его оскорбления и унижения. Кларисса была уже не рада, что когда-то вышла за него замуж.

Мужчина спустился на первый этаж в гостиную и, налив себе полный стакан рома, выпил его залпом. Артур вытер свободной рукой рот и с грохотом швырнул стакан в стену. Злость кипела в его жилах, он устал находиться в этом захолустье. Питфолл для него был словно клетка, где он был обязан оставаться со своей женой. Он, может, и мечтал о спокойной жизни и стремился к ней, но оказалось, он был к ней совсем не готов. Компания куртизанок и крепкого алкоголя казались ему намного привлекательнее компании его жены. Не желая ее видеть хотя бы до вечера, Артур переоделся и, выйдя на улицу, направился к Роберту. Ему необходимо было излить душу и попросить совета.

Глава 7. Семейство Лоусонов

Неизбежно надвигался полдень, Артур сидел в кабинете своего брата, поглощая стакан за стаканом крепленого напитка. Уже нетрезвым голосом он пытался объяснить Роберту, что происходит в его жизни, что именно с ней не так.

– Понимаешь, я никогда ее не любил. Нужно было жениться, и я женился. Нужно было ложиться с ней в постель, и я ложился. Нужно было целовать ее, и я целовал. Но я никогда не хотел этого. Понимаешь, меня заставили! Я в плену все эти годы, братец. – Артур наклонившись сидел в кресле Роберта, он нетвердой рукой пытался схватить сигару со стола, но она ускользала.

– Ты очень пьян. Я надеюсь, это говоришь не ты, а спирт в твоей голове. – Роберт помог брату с сигарой и с тревогой взглянул на него. – Кларисса замечательная девушка, красивая, умная…

– Замолчи, я не хочу ничего слышать о ней! Если она тебе так нравится, забирай ее себе. Эта тупая корова даже не заметит. Какая ей разница, чьи штаны снимать? – Впервые повысив голос на старшего брата, Артур попытался подняться с кресла, но ноги отказались подчиняться. Рухнув обратно, он, собрав последние силы, стукнул кулаком по столу – то ли от злости, то ли от безысходности.

– Мерзавец! Не дорос еще, щенок, так со мной разговаривать! – Роберт подошел и схватил Артура за грудки. Тряся почти неподвижное тело, он продолжал: – Кулаками будешь махать со своими друзьями-собутыльниками, пьянь. Мне стыдно, что ты мой брат и сын моей матери. Ты недостоин своей жены. – Роберт отбросил Артура обратно в кресло. С отвращением на лице он демонстративно вытер руки об свои штаны. Бросив еще один презрительный взгляд, Роберт вышел из кабинета, с грохотом захлопнув дверь. Пыхтя от злости, он спустился на улицу и сел на лавку рядом со зданием совета. Вытащив портсигар, он закурил.

Мужчина помнил весь ужас, что творил его отец с матерью: побои и унижения были частью их быта. Еще будучи мальчиком, он пытался прикрывать мать от кулаков и сапог отца, но тогда они оба получали синяки. Артур тогда был маленьким, он всегда любил папашу, не понимая порой в силу возраста, каким монстром на самом деле он является. Сейчас, говоря с братом, Роберт на мгновение увидел того монстра, с каким сражалась их мать – пьяного и злого, готового распускать кулаки. Его сердце сжалось от страха и злости. Он гнал мысли, что Артур превращается в отца.

* * *

– Кларисса, милая, ты дома? – Натали приоткрыла дверь в холл и заглянула внутрь. Поняв, что ее не слышат, она вошла. Женщина услышала звук из спальни и направилась туда. Уже у двери она замялась, убедившись, что Кларисса плачет.

Услышав стук в дверь, девушка вскочила и принялась вытирать слезы. Она бросила взгляд в зеркало: опухшее красное лицо смотрело на нее.

– Милая, это я – Натали. Можно войти? – женщина как можно ласковее произнесла эти слова.

– Прости, дорогая, я не могу сейчас выйти к тебе. Я еще не вставала с постели, – всхлипывая и не придумав ничего лучше, соврала Кларисса.

Натали была женщиной эмоциональной, она не могла бросить сейчас родственницу и подругу в беде. Она резким движением распахнула дверь и влетела в комнату.

– Что произошло, моя хорошая? – Натали схватила девушку и прижала к себе, как тряпичную куклу. Она начала причитать и сама чуть не расплакалась, когда Кларисса зарыдала на ее плече с новой силой.

Уняв слезы, Натали приготовила успокаивающий чай, и они сели его пить прямо в комнате на полу. Кларисса рассказала подруге, что произошло утром. Для Натали это было настоящим шоком.

– Какой ужас, милая моя. – Натали взяла ладонь девушки и сжала ее. – Он не смеет так грубить тебе и оскорблять, каков мерзавец. Я расскажу Роберту, что его братец позволяет. Уж он вправит ему мозги, поверь. – Натали побагровела от злости и в своей манере плотно сжала губы.

– Не говори никому, пожалуйста. Артур мой муж, я должна любить его, каким бы он ни был и как бы сложно это ни было. Сегодня я, наверное, просто близко приняла все к сердцу. – Кларисса, смущаясь, теребила подол своего платья, не поднимая глаза на женщину. – К тому же я все не решалась сказать тебе и Роберту одну важную новость. Я и Артур… мы… – девушка подбирала слова, – скоро станем родителями. Я ношу его сына.

Натали на мгновение потеряла дар речи, а затем завопила от радости. И кинулась обнимать Клариссу.

– Всевышний даровал вам ребенка! Это правда? Как прекрасно. Я так рада! – Женщина снова взвизгнула и подпрыгнула на месте. – Я наконец подержу на руках малыша. Хоть и не своего. Я окружу его любовью и заботой, я стану самой лучшей теткой на свете. – Натали тараторила и тараторила без остановки. Окрыленная своими мечтами, она совсем позабыла, с чего начинался разговор.

Кларисса не разделяла ее радости. Она понимала, что этот ребенок навсегда привяжет ее к Артуру, и от него у нее будет только одна дорога – на тот свет. Она выдавила из себя кривую улыбку, принимая поздравления.