Read the book: «Детектив, бариста и призраки 2»
Глава 1 Пастух и маньяк
– Нарьян Тимуровна, я нашел! – лейтенант Алибабаев вбежал в кабинет, размахивая бумагами.
– Что именно?
Белова устало откинулась на кресле, потирая переносицу. Последние два дня были просто бешеные. День Валентина, безусловно, принес радость влюбленным, но также разозлил ревнивых, завистливых и психически нездоровых. Два убийства в состояние аффекта, одно заказное, на почве ревности, три измены, десяток анонимок-поклепов на бывших, а еще женщина выпавшая из окна. На первый взгляд случайность, но Белова в это не поверила.
– Я нашел зацепку!
Клёнов размял шею и пробурчал:
– Ты где был?
– В морге.
– А мы тебя куда посылали?
– За кофем.
– Ну и где оно?
– А разве еще не принесли? – удивился Алибабаев и посмотрел на часы. Три часа дня, а заказ он сделал полчаса назад.
– Если ты здесь – то нет, – пробурчал Клёнов. – Бегом в огурцы!
В открытую дверь вежливо постучали и знакомый голос произнес:
– Доставка…
– Привет, – холодно сказала Белова. – Какого… ты здесь?
Видеть блондина ей было приятно, но светить отношениями очень не хотелось. Всё-таки она взрослая, опытная женщина, которая не будет увлекаться молодыми и зелеными, пусть и энергичными мальчиками.
– Два «Пастуха» и «Титаник», – сказал Наиль, раздавая кофе полицейским. – И пончики, – тут он улыбнулся. В американских фильмах копы всегда ели пончики. – Оплата наличными?
– Ой, – растерялся Алибабаев, выискивая в карманах куда дел деньги, с которыми его отправили в кафе.
Доставщик еды вежливо улыбался, дожидаясь оплаты, ничем не выдавая своих отношений с присутствующей здесь капитаном.
Кленов хмыкнул, перевел веселый взгляд с баристы на Нарьяну и обратно, отхлебнул кофе.
– Необычно, а с чем оно? Почему называется «Пастух»?
– Двойной кофе, корица, куркума, – ответил бариста, потративший четверть часа, добиваясь оригинального, но съедобного вкуса, – и вспененное козье молоко.
Кленов прыснул кофе на пол, чуть не забрызгав капитана.
– Что-о?
Алибабаев вмешался:
– Я не знал, что ты любишь и взял на свой вкус.
– О-о-о… – простонал Артём, не зная как реагировать. Кофе ему понравился, но козье молоко – это же «бе». Это же коза! – Ты козел!
– Едрид-мадрид, – сказал Белова, недовольная своими подчиненными, которые ведут себя как дети: обзываются козлами, деньги теряют. – Я сама расплачусь. Бариста, за мной!
Вывела блондина в коридор, оглянулась убеждаясь в отсутствии лишних глаз, вжала Эльчина в простенок между окном и стендом «Их разыскивает милиция». Жадно припечатала поцелуем, сразу отстранилась и хрипло скомандовала:
– Свалил, быстро.
– Я соскучился… – тихо сказал Наиль, как будто они не вчера расстались, будто неделя прошла.
– Не приходи ко мне на работу без повода, – максимально холодным тоном потребовала Белова.
– Йессэ, – хохотнул Наиль, облизнулся и ушел по коридору кошачьей походкой: игриво и неспеша, дожидаясь оклика.
– Дома ты у меня получишь… – пригрозила Белова.
– Заметано, – обернулся Наиль, подмигивая.
– Бабушкины кочерыжки, – тихо взвыла Нарьяна. – За что мне это? – Мысленно прикидывая сколько еще дел не сделано и зная, что засидится допоздна. А интуиция уже намекала, что секса с блондином сегодня не будет, а будет секс с бумажками, допросами и преступными элементами.
В кабинет она вернулась слегка злой:
– Алибабаев, ну?
– Нарьян Тимуровна, – лейтенант не заметил смены настроения и радостно протянул бумаги. – У нас маньяк.
Клёнов подпрыгнул.
– Что-о? Нунах!
Белова вздохнула, интуиция её не обманула.
– Подробности, лейтенант, мне нужны подробности.
* * *
В то время как Белова с тревогой слушала сбивчивые объяснения Алибабаева, Наиль наоборот успокоился.
Весь день он нервничал и приставал к Петровичу с вопросом, что ответила Нарьяна. Потому что вчерашнее сообщение было отправлено именно с телефона мастера.
«Ничего не ответила, уймись, занята она на работе завал. Делом займись!»
И он занялся делом, пришел в свое кафе и за работой бариста ждал, когда Нарьяна придет на чашечку кофе. Ждал, ждал, но дождался лишь заказ на доставку. Воспользовавшись поводом («доставки у нас нет, но ради родной полиции сделаем исключение») он проник к любимой.
Что ж мастер оказался прав, столы полицейских были завалены бумагами, лица уставшими, обстановка нервная. Конечно кофе (авторский, сам делал) их взбодрит.
Наилю даже удалось получить поцелуй украдкой и из здания полиция он вышел окрыленным.
Нарьян обещала вечером встретиться, а значит вчерашний секс не был случайным, таким как «извини, давай забудем и больше не встретимся», значит у нее тоже есть чувства к нему… Пусть они и не признавались пока друг другу в любви… Слова это слова, в вот теплый взгляд, реакция тела на прикосновение – значат намного больше.
Их любовь произошла слишком быстро: в понедельник встретились впервые, когда капитан Белова опрашивала соседей пропавшего человека, потом встретились уже днем, когда пропавший человек был найден мертвым у себя в квартире, потом она пришла к нему в кафе с расспросами. Во вторник она опять пришла в кафе, но уже с просьбой-приказом помочь в поиске призраков – убивших пропавшего. Вечер вторника был изматывающим морально и психически, но они нашли тела подозреваемых. Среда, День Валентина, его опять накрыли воспоминания разбитого сердца, он чудил и приставал ко всем девушкам в кафе с просьбой о любви… Нарьяна тоже пришла в кафе и предложила то, что он хотел.
Три дня, прошло три дня, сегодня четвертый и он влюблен. Опять. Впрочем, он всегда влюблялся с первого взгляда. Легко и просто, но потом собирал разбитое сердце. Неужели опять на те же грабли? Пусть.
Глава 2 ДТП
Полиция. шесть вечера, когда официально рабочий день был закончен.
Белова листала бумаги по сбитому пешеходу, свидетели утверждали, что наезд был вовсе не случайным.
– Так, – сказала она, увидев знакомую фамилию.
– Что-то нарыли, товарищ капитан? – лейтенант Клёнов с готовностью подскочил, готовый бежать куда угодно, восхищенный тем, что Белова нашла зацепку в деле, которое держала в руках лишь две минуты.
– Артём, скажи, много ты знаешь людей с фамилией Эльчин?
– Никого не знаю. Это имя такое, – ответил Клёнов, знавший Наиля Эльчина как Илью.
– А я одного знаю… Совпадение?
– Есть подозреваемый? Задержать-допросить?
– Отставить, я сама, – сказала Белова, занося в контакты телефон Эльчина – юноши, что знала совсем по другому делу. И очень близко.
Однако, указанный в деле телефон Наиля оказался номером Петрова-старшего. «Нуежели Наиль потерял свой телефон? И почему я не удивляюсь?»
* * *
Двумя часами ранее. Квартира Петровых.
В дверь кто-то скребся. Не звонил, не стучался, а скребся, будто забыв, что надо делать, когда хочешь попасть в чью-то квартиру. Дима открыл дверь и опешил.
Наиль с отсутствующим выражением лица стоял в коридоре и смотрел на ключи в ладони. Ладонь была окровавлена. И одежда тоже.
– Что случилось? – спросил Дима, напуганный скорей безэмоциональностью сожителя, чем видом крови. Потому что что-то такое он и ждал с того самого момента, как сопляк появился на пороге впервые три недели назад.
Наиль ничего не ответил, прошел внутрь, покрутился, уронил ключи, потом снял куртку, обувь. Причем куртку он положил на обувную тумбу, а кроссовки поставил сверху.
Дима проследил за тем, как Наиль ушел в ванную комнату, и сказал громко:
– Я звоню Максу.
Но Петрович уже и сам зашел в квартиру. Дыша чуть быстрее, видимо, после бега, быстро снял верхнюю одежду, хмуро поглядел на окровавленные вещи ученика и уверенно пошел туда, где уже шумела вода.
Вздохнув, Дима убрал телефон в карман. Он всегда с ревностью следил за ними. Почему-то брат всегда знал, когда Наиль «невпорядке» и где его искать. Сейчас было вдвойне обидно, потому ему, Диме, сейчас тоже страшно.
Из ванной донесся звук рыданий и всхлипывающее бормотание.
Дима понял, что сейчас никому до него нет дела. А также, что, никто ничего объяснять и успокаивать не будет. А потому: не пойти ли ему нафиг сразу?
Он заперся в своей комнате, надел наушники и включил звук погромче. Запустил игру. Сейчас посбивать пешеходов – самое то настроение.
Спустя время он почувствовал тяжелый взгляд брата. Поставил на паузу, сдернул наушники и обернулся. Макс молчал.
– Что случилось? – спросил Дима с тревогой.
– Мить, мне нужна твоя помощь, – наконец отмер брат и сел рядом на стул.
– Твой оболтус опять влип? – догадался Дима. – Что на этот раз? Заигрался в Хеллоуин? Принимал роды у кошек?
– Оказал первую помощь пострадавшему в ДТП, – глухо обронил брат. И Дима резко выключил свой комп. Прямо с кнопки, без сохранения. Играть сейчас в эту игру – просто дебилизм какой-то. Вот ведь совпадения виртуала и реальности, надо же…
А Макс продолжил с подробностями:
– Мужика сбила машина, прямо на остановке. Перебило сонную артерию, кровь хлестала, как из шлага…
– Сонная артерия же на шее, – зацепился за странное Дима. – Машина ломает ноги…
– Думаю, мужик пытался увернуться, но преуспел лишь отчасти… а сбитый рекламный щит добавил порезов… везде…
– И он… умер? – догадался Дима. Представил себе всю эту ситуацию. Незнакомый человек истекает кровью, мясо-кишки-кости… Женщины кричат и паникуют, кто-то звонит в скорую… Мужик же хрипит, дергает конечностями, а потом замирает неподвижно… Навсегда. У Наиля, конечно же, шок, ступор и обморок…
– Нет, – опроверг часть фантазий брат. – Пострадавший пока жив.
– Ясно, – сказал Дима, хотя ясно не было. – Наилю теперь нужна помощь психолога. Я найду специалиста. – Он включил компьютер.
– Психолог? Зачем? – не понял Максим. Будучи родом из СССР и пропав на много лет в другом мире, он не знал нынче модного веяния – лечить психику у специалистов, а не банально водкой и разговорами на кухне с соседом.
– Посттравматический синдром же…
– Ну… наверное… – согласился брат. – Но я хотел попросить тебя о другом. – Он протянул телефон Наиля. – Милиция звонить будет, а мне надо бежать на встречу с… Важные дела… Не мог бы ты ответить товарищам из органов?
– Что именно? – буркнул Дима. «Так и знал, что этот сопляк опять принесет беспокойство и сложности». – Что мне им наврать? Что Эльчин у нас не живет или что у него алиби, он был дома и…
– Нет, что ты. Врать не надо. Просто постарайся перенести встречу с допросом на завтра и очень желательно где-нибудь в кафе. Ильке сейчас нельзя в ментовку, нацепляет ментальных бло… кхм, в общем, не надо.
– Кукамба?
– М-м-м?
– Кафе «Cucumber» подойдет?
– Ну уж нет! – всполошился Дима и понял, что очень постарается, чтобы менты не пришли к ним в гости. Опять. – Это всё?– Да. Хороший вариант. Илька там подрабатывает – знакомое спокойное место… Или лучше здесь, дома?
– Да, спасибо, – сказал брат и поднялся.
Дима же с горечью вспомнил, какой он теперь одинокий, пока брат возится с этим недоумком…
– Мить, – брат вдруг вернулся, обнял его за голову, потеребил за уши, улыбнулся и пообещал: – Вернусь с мороженкой.
– Я помню, – ответил Дима с комком в горле. Глаза защипало от нахлынувших воспоминаний. То, что он запомнил трехлетним карапузом. Старшего брата, который ласково теребил его за уши и всегда приносил мороженое. Пломбир на палочке, который мама строго-настрого запрещала! Постоянные сопли и больное горло не давали насладиться любимым лакомством. А он так хотел мороженое! И только брат знал: если очень хочется, то можно. Пусть маленький кусочек.
И когда брат вернулся спустя двадцать лет… Этот момент, когда на пороге дома появился большой, богатырского телосложения мужчина, с надкусанным мороженым в руке… Он сразу понял-вспомнил кто это. Хоть и прошло много лет.
– Мить, я понимаю, все эти проблемы перекладываю на твои плечи… Но я не могу сейчас съехать, контуры настроены, привязки высчитаны… Потерпи нас еще чуть-чуть…
– Макс, я запрещаю тебе уезжать! – взвыл Дима, вдруг с испугом поняв, что если проблемный сопляк исчезнет, то и Макс тоже.
– Я понял-понял, – рассмеялся Макс. Опять потрепал брата за ухо. – Так присмотришь за младшим?
– Ладно… – вздохнул Дима, лишь немного смиряясь с ситуацией.
– Всё. Я убежал.
– А этот… Вдруг у младшего будет истерика?
– Я усыпил его минуточек на девятьсот…
Дима проводил брата, закрыл за ним дверь, заглянул в гостиную, где на диване, свернувшись калачиком, спал Наиль.
Кхм, младший. Ну да, пацан младше него лет на девять. И да, сам Дима, уже совсем взрослый дядя. И был таким все восемь лет одинокой жизни в этой квартире. Но приехал брат и Дима будто вернулся в детство, когда родители опекают и можно капризничать, требовать повышенного внимания и не думать о бытовых проблемах. Максим, не задумываясь, согласился на эту роль, наверное, даже не думая, что может быть по-другому: ведь тоже помнил брата маленьким, совсем карапузом.
Вот только появился ученик и сразу стал самым младшим, автоматически сделав Диму обратно взрослым дядей. Дядей, которому не положено капризничать, а следует оберегать слабых.
Обидно. Диме был вот столько же как Наилю, когда пришлось стать взрослым…
Он вздохнул, прикрыл дверь в гостиную и посмотрел на грязные вещи и пол.
Что ж. Очевидно, стирка и уборка сегодня на нем.
Тут ему в голову пришла гениальная мысль и он хмыкнул «Кто сказал, что я умею хорошо стирать? Никто. Вот и будет, как получилось». Он вытряхнул из карманов всю мелочевку, подхватил его кроссовки и запихнул всё в стиралку, следом запихнул джинсы и прочие мокрые вещи, что плавали в ванной. Очевидно, что «младший» не подумал раздеться и полез в воду в чем был.
Он посмотрел на бурую, от крови, воду в ванной и поморщился, веселье ушло. Дима немного подумал, но всё же запустил стирку. Мама утверждала, что кровь не отстирывается. Значит, если что-то отстирается – повезло. Но если вещи испортятся от стирки, так всё равно пятна останутся и придется только выкинуть.
Дима еще раз вздохнул и взялся за швабру. Всё же девятьсот минуточек терпеть кровавые следы в собственной квартире было выше его сил.
Глава 3 Что-то попаданческое
Наиль проснулся от тяжелого бреда очень уставший и мутным сознанием. Долго вспоминал чья это прихожая, где он топчется в одним трусах. Обычно после попаданческих кошмаров он просыпался там, где заснул. В катастрофических случаях – в местах, где было больше энергии, то есть дома у мамы или мастера.
Вспомнил. Нарьяна – его возлюбленная. Старше его по возрасту и в звании. Хотя звание – это не из этой реальности, а из сна. Он поежился от холода и, покачиваясь как смертельно уставший человек, поплелся в спальню. Упал на край двухместной кровати и прополз под одеяло под горячий бочок Нарьяны.
– Илька? Как ты вошел? – сонно спросила Белова. – Ох, какой ты холодный… Будто раздетым по улице бегал…
– Угу, – согласился Наиль, не вслушиваясь в слова, а пытаясь смыть воспоминания этого кошмара ощущениями в ладонях: любимая, родная женщина. Живая.
– Илька, ты же помнишь мое главное правило? – грозно сдвинула брови Нарьян. – Сон важнее секса.
– Угу, – опять согласился он, всё же проваливаясь в воспоминания тяжелого сна. Снах, где он был попаданцем-санитаром времен Великой Отечественной.
* * *
Илья выпрыгнул на перрон безымянной станции, заинтересовавшись новым фактом. Санитарный поезд проезжал здесь уже не в первый раз, но раньше не было никакого дома, только прогоревшие остатки, присыпанные весенним снегом.
– Илья! Куда? – окрикнула его старшая санитарка.
– Люсь, ну ты же знаешь поезд четверть часа будет валандаться. Я успею прогуляться.
– Смотри мне, – пригрозила Люся веснушчатым кулачком внушительного размера.
Он медленно преодолел три сотни метров, внимательно глядя под ноги и обходя воронки после бомбежки. Шел и прислушивался к себе. Нет, не показалось. Дом выглядел брошенным, выстуженным, но искра жизни там тлела. Слабая искорка, слишком слабая для нормального человека. Может животное какое? Собака или коза. Нет, не пойму. Животные ощущались по-другому, но и для человека светилось слишком слабо.
Тоскливое предчувствие засосало где-то под ребрами.
Илья толкнул скрипучую дверь и прошел внутрь. Оглядел нехитрое убранство сторожки (на полноценный дом это строение не тянуло). Пусто, никого. Если только… Он привстал на лавку и заглянул на печь.
Чертыхнулся.
Предчувствие не обмануло. История грустная, но привычная по нынешним временам. Мертвое и остывшее тело неопределенного пола и возраста, скрытое одеждами. Уже не помочь. Слишком поздно. Но искорка тлела рядом. Нетрудно догадаться: ребенок.
Илья чертыхнулся еще раз и полез наверх. Младенец был очень плох, уже не шевелился и не плакал, но был жив. И проживет еще пару минут. Всего пару минут, если ему не помочь.
Поморщившись как от зубной боли, Илья выругался вслух, но уже громко, зло и отчаянно.
Забирать искры души у мертвых и отдавать их живым он научился. Криво, косо, как попало, но пока никто не жаловался.
Угум, потому что Илья это антикоммунистическое умение тщательно скрывал. А выжившие списывали на чудо, но никак не на доходягу-санитара с памятью как у рыбки.
Илья и сам списывал это на чудо, совпадение. Потому что принимать этот бред серьезно ему не позволял и так слабый рассудок, усугубленный провалами в памяти.
Он, как будто бы, воображал себе эти темные искорки, которые зачерпнул у мертвого тела (ага, женщина и вовсе не старая, как показалась сначала, а долго болевшая). Подержал, согревая эти огоньки, дождался (хоть времени было в обрез) когда они посветлеют и перелил/пересыпал/подарил младенцу (Ага, это девочка, а по энергетическому кружеву родня женщине и близкая, скорее всего дочь. Что ж возможно болезнь матери было и не болезнь, а беременность в тяжелых условиях войны).
Ребенок слабо, как котенок пискнул и зашевелился.
– Вот только не реви, – попросил Илья. – Начальник поезда этого не любит. – Младенец крякнул и прислушался, будто понимал что-то своим крохотным мозгом. Илья приободрился: – Вот так, правильно, будешь хорошей девочкой и мы покатаемся на поезде. Ту-ту-у, чух-чух-чух, ту-ту…
Он прижал к себе этот дурнопахнущий (запах, привычный для любого санитара, который уже не замечал) сверток и поискал документы и памятные вещи. Хорошо бы, чтобы девочка выросла под своим настоящим именем и хранила в памяти вещь из дома или от мамы. Пришлось потревожить мертвеца еще раз, снимая с нее длинную, с кисточками, шаль неизвестного цвета.
– Уважаемая маман, – сказал он вслух, чтобы призрак не обиделся и всё понял. – Это вашей дочке на память. Честно.
Нашел корзину и уложил сверток туда, потому что вроде как, если правильно помнил разговоры санитарок поезда, младенцев надо как-то правильно держать. Он не знал, но решил что проще положить на ровное, чтоб ребенок не сломался при транспортировке.
Огляделся задумчиво: где можно хранить документы? И единственным здесь предметом мебели с ящиком был комод возле входной двери. Да, в ящике обнаружилась шкатулка с письмами и документами. Илья вскользь посмотрел их, да, похоже документы именно этих людей. Он снял с зеркала на комоде фотографию молодой пары в летнем саду – родители девочки, без сомнения.
Потом поспешил на гневные крики санитарки. В этот раз он бежал, перепрыгивая препятствия, потому что поезд уже начал движение и отставать было никак нельзя: помрем здесь оба.
– Держи! – он передал корзину Люсе, а сам из последних сил вцепился в поручень, с ужасом понимая, что сил в слабых пальцах нет и он не удержится.
– Что это за наказание такое! – выругалась Люся, легко, одной рукой, втягивая тощее тело малохольного санитара. – Выгнать тебя с поезда за такие делишки, – сетовала она вслух громко, но не сердито. Злиться на убогих было не принято в деревне. Да нигде не было принято. К тому же слухи по поезду ходили такие, что Илька умеет боль снимать и не раз смертельно раненых с того света вытаскивал. Оттого и мозги у него набекрень, что вечно по границе между живыми и мертвыми ходит.
– Что в корзине? – спросила Люся.
– З-зайчик, – выдохнул Илька, отдышаться все никак не удавалась. Блокадный ленинградский холод и голод все никак не желал уходить из его тела, даже в жарко натопленном вагоне.
– Кто? – удивилась санитарка и потыкала куль пальцем. Басовитый рев был ей ответом.
– Ты гляди, – ахнула она. – Дитё принес…
– В подоле? – гоготнул завхоз, закидывая дохляка на плечо и утаскивая по вагону на его койку. – Удивил, но не очень. У санитарок ты такая… такой не первый. Ничо выходим.
– Почему «зайчик»? – спросила Люся, меняя пеленки младенцу.
– Фамилия такая… по документам… – пробормотал Илья, проваливаясь в сон, истощенный бегом и всем этим событием по переносу искр из одного тела в другое.
* * *
Нарьян почти провалилась обратно в сон, потому что молодой любовник лежал рядом спокойно, уснул как убитый, но задержалась и вернулась. Оттуда у него ключи от квартиры? Как вошел? Зачем? Почему в таком состоянии?
Подумала пару секунд и оставила вопросы на утро: сон важнее.
Илька поежился и прижался к ее груди холодным носом.
– Что это за наказание такое, – пробормотала она, дотянулась до ящика комода и достала бабушкину шаль. Длинную, с кистями. К этой шали еще прилагалась история о спасении бабушки, когда она была совсем младенцем, во время войны чудесным образом, но и эту историю она оставила на утро. Укутала Наиля поплотнее в одеяло, накрыла шалью и уснула.
