Read the book: «Забытое письмо. Сборник рассказов», page 2
Мама рассказывала, что через восемь лет после их свадьбы, отца назначили заведующим магазином в Рамони, но я этот момент не помню, был слишком мал. Мама рассказывала, как они тогда обрадовались. Господи, как же потом все проклинали этот магазин.
Беда к нам пришла в 1935 году. Помню, как к нам в дом пришли милиционеры, и ещё какие-то люди. Помню, как плакала мама, испуганные глаза Зойки и только Толик говорил, что это ерунда, и что товарищ Сталин не бросит нас в беде. Что такое крупная недостача я ещё не понимал. Мы продали тогда, кажется всё, что у нас было, чтобы вернуть ту самую недостачу. Но, что запомнилось мне сильнее всего, так это фигура отца, стоящего у окна. Он ничего не говорил, но лицо его я помню до сих пор.
Отца осудили на десять лет за вредительство. Позже мы узнали, что в 1942 году он был отправлен на фронт. Погиб он в первые дни службы. Вот так, искупил он свою вину кровью. У нас не осталось даже его фотокарточки.
В то время нам было очень трудно. Матери приходилось много работать, а весь дом и моё воспитание легли на плечи Зойки. Она заменяла мне мать, кормила, стирала, делала со мной уроки, следила, чтобы не хулиганил. Она научила меня любить чтение и книги. Вместе мы зачитывались Горьким, Некрасовым, Гайдаром. Читая, при свете маленькой лучины «Два капитана», «Приключения Марка Твена», я и сам мечтал стать писателем, когда выросту. Ближе Зойки, в то время, у меня никого не было.
Толику тогда тоже пришлось не сладко. Он много помогал, матери и старался хорошо учиться в школе. А за год до начала войны он кончил 10 классов и отправился в Москву, учиться в университете. Толик был для меня примером во всём.
А потом пришла война. Странное дело, нам, мальчишкам было совсем не страшно. Мы все мечтали убежать на фронт.
Уже в первый год войны, в декабре сорок первого, Толик оставил университет и ушёл воевать. Я гордился им и даже завидовал. Хвастался каждым полученным от него письмом, рассказывал всем о его фронтовых успехах, по многу раз, перечитывал все его письма, а по ночам клал их под подушку. А потом, через год, окончив с отличаем школу, ушла на фронт добровольцем моя любимая Зойка. Мама не хотела её пускать и даже устроила скандал. Теперь я понимаю, что материнское сердце никогда не обманывает, но тогда я даже осуждал мать.
Сам же я, к началу войны окончил семилетку. И твёрдо решив оставить школу, пошёл с матерью работать на нужды фронта. Потом, наш завод эвакуировали в Казахстан, но мы от эвакуации отказались, боялись, что Толик с Зойкой потеряют нас и мы не сможем получать от них письма. Так мы остались в Рамони, весной и летом работали в полях, а осенью и зимой помогали в госпиталях. Мне в то время было четырнадцать лет.
Нам всем тогда было очень тяжело, но вера в победу и ожидание родных людей с фронта, заставляло жить и ни за что не сдаваться.
Зойка провоевала уже два года, когда мы перестали получать от неё письма. Мама всё время плакала, а я верил, что она жива, потому твёрдо решил уйти на фронт, чтобы помочь нашей армии и разыскать Зойку. Мне, глупому мальчишке, казалось, что это будет не трудно. Так в апреле 1944 года прибавив себе год, я ушёл на войну. Но уже через пять месяцев был тяжело ранен и комиссован по состоянию здоровья. Я очень переживал, но не потому, что потерял несколько пальцев на руке, да, что там пальцы, чуть руки не лишился. Мне было обидно, что не могу быть на фронте и приблизить нашу победу, что не могу искать сестру.
Ну а дальше была победа. Знаю точно, это был самый счастливый день для каждого человека в нашей стране. Осенью домой вернулся Толик. Он встретил победу в госпитале. Дослужился до капитана, был награждён медалью за храбрость. Никогда я никем не гордился так, как им тогда. Мне хотелось кричать на весь мир, посмотрите на этого красавца, на этого героя! Это мой брат! Я готов был идти за ним хоть в огонь, хоть в воду.
Ближе к зиме мы с Толиком уехали работать на Урал. Дружно мы жили, весело. Было много радости и надежд. Впереди нас ждало светлое и счастливое будущее. Впереди у нас была целая жизнь. Но уже через несколько месяцев всё изменилось. Не любил я этих холодных уральских рек, а лето выдалось жарким. И зачем только Толик полез туда купаться? Врач назвал это двусторонним воспалением лёгких. Через несколько недель Толика не стало. Я не мог понять, как же это? Герой, красавец, в такой войне дошёл до Берлина и вдруг эта глупая, нелепая смерть.
Тогда что-то переломилось во мне. Я стал много пить. Вокруг меня появилось много непонятных людей. Я стал опускаться всё ниже и ниже. И в таком угаре прошло четыре года. Но, я, всё-таки, смог взять себя в руки и вернулся к матери в Рамонь. Кроме меня у неё больше никого не осталось. На дворе стоял уже 1950 год.
А в Рамони я встретил забавную девчонку с белыми косичками. Это была Валька, школьная учительница немецкого языка, оказавшаяся после распределения в нашей школе.
Валька родилась в Воронеже, в семье военного инженера, погибшего на фронте. Она хоть и моложе меня на три года, но намного умней и рассудительней. Ведь это она тогда вытащила меня из того омута. Это благодаря ей, мне опять захотелось жить. Теперь я верил, что жизнь моя не кончилась, что наоборот, она только начинается.
Два года спустя мы сыграли весёлую свадьбу. Разве можно было найти человека счастливее меня? Мы с Валькой жили дружно, ладно. Я не ходил, я как будто по небу летал. По нашему ясному, советскому небу. Домой с работы, бегом бежал, ведь там меня ждала моя любимая семья: мама с Валькой, а спустя год и сын Ванька. Да, у меня была настоящая семья, любимая работа, и не думайте, что работать в совхозе скучно. Я жил в самой лучшей, самой прекрасной стране на свете. И мечтал я тогда, только о маленькой дочке. И ещё я не терял надежды отыскать сестру Зойку. Куда только я не писал, кого только не просил, и каждое своё письмо я отправлял с надеждой получить другой ответ. Я продолжал верить.
