Read the book: «Кладбище женщин»

Font:

Краткая биография авторов

Иван Крайности – Чебан Иван Феодорович, родился в с. Гаузены, Шолданештского района, МССР, где и учился в средней школе, а по окончании восьмого класса поехал учиться на автокрановщика в ГПТУ № 12 г. Оргеев, МССР. До призыва на военную службу работал автокрановщиком в г. Рыбница. Срочную службу проходил с 1983 по 1985 г. в пос. Мерефа Харьковской области, с 1985 по 1989 г. учился в МВКУДИВ, г. Балашиха Московской области. По окончании был направлен в войска ГО СССР (г. Ногинск Московской области, затем в г. Руза Московской области). Далее служил на различных должностях в гг. Москве, Санкт Петербурге, получая очередные и досрочные звания за старание и инициативу в службе, и в 50 лет был направлен на пенсию. Воинское звание – полковник запаса. В настоящее время работает преподавателем ОБЖ, БЖД и охраны труда в Московском колледже геодезии и картографии (МКГиК).

Публиковался неоднократно в журналах «Мост» (Санкт-Петербург), «Российский колокол» и «Автограф» (Москва), в сборниках «Поэт года», «Писатель года», «Наследие», «Воинская слава», «Проза.ру» и «Стихи.ру». Издавал книги в редакциях гг. Екатеринбурга, Санкт-Петербурга, Москвы (всего 13 книг прозы – рассказы, повести, фантастические романы и 1 книга – сборник стихов). Награжден ведомственными медалями МЧС России и Российского союза писателей («Владимир Маяковский 125 лет», «А. С. Пушкина», «Анны Ахматовой», «Георгиевская лента», «С. Есенина» и др.).

Екатерина Драгуцэ – Екатерина Юрьевна Булей (Драгуцэ) родом из подмосковного военного городка. По профессии – преподаватель иностранных языков.

С 2006 г. Екатерина возглавляет российское отделение международной научно-культурологической организации «Трансильванское общество Дракулы», являясь также членом жюри ежегодного литературного онлайн-конкурса «Трансильвания».

В 2006 г. был опубликован первый рассказ Екатерины «Встреча» (журнал «Страна “Озарение”»). В 2013 г. – роман «Туман и Дракон» (в соавторстве с Ф. Моро). В 2017 г. – фантастический роман «Остров Врангеля», а затем – «Люди под знаком Марса», созданные с писателем и поэтом Иваном Крайности. В литературе Екатерина отдает предпочтение фантастике и мистике.

Часть 1. Почти конец пути

Пролог

Город, как и все города мира, жил своей жизнью. Темные и светлые нити событий сплетались в вечный причудливый узор, судьба к судьбе, жизнь к жизни, смерть к смерти. Город был невелик по меркам того времени, о котором пойдет речь, – так, средней руки провинциальный старинный городок в центре Европы. Но голос его, точнее, голос одного единственного человека в нем, человека, знавшего и хранившего тайну своего отца, был очень громким. И Бог его слышал. Слышал, и его охватывала глубокая задумчивость. Почему? Терпение, дорогой читатель, вы скоро все узнаете.

Глава 1. Привычный путь

Одним промозглым осенним вечером по улицам Шасборга неторопливо ехал серебристый «ауди» – один среди многих, разбрызгивая лужи. Автомобиль неспешно двигался мимо освещенных аквариумов витрин, в которых застыли манекены в разноцветных одеждах, громоздились «букеты» дамских сумок, перчаток, украшений, обуви, игрушек и много еще чего. Среди витрин иногда попадались яркие двери и завлекательные вывески ресторанчиков. Над всем этим высилась темная громада средневековой ратуши, которая, казалось, дремала, как старая-престарая бабушка. Напротив вонзал шпиль в небо собор, закрытый по случаю позднего времени.

Прохожих было немного – прячась под зонтиками, они в основном спешили по домам с работы. Впрочем, попадались и туристы, которых можно было легко отличить по удивленно-довольным лицам и фотоаппаратам в руках. Но из-за дождливой погоды улицы от них, от туристов, тоже не ломились. Сезон почти закончился.

Автомобиль миновал центральные улицы и въехал в другие – более узкие и темные. Изобилия вывесок там не наблюдалось. Впрочем, нет, вывески-то были, но иные: сделанные в основном в пронзительно-розовых или красных тонах неоновые рекламы, казалось, подмигивали из-за угла, обещая прямо или чуть завуалированно самые изощренные удовольствия мужчинам (да и женщинам) со знойным темпераментом и полным кошельком. Кое-где на зданиях ритмично двигались неоновые красотки, обнаженные или полуобнаженные; кое-где все скромно ограничивалось красными светильниками у подъезда и какой-нибудь афишей с очаровательной фото-девушкой, обещающей «лучший эротический массаж в стране – европейский, тайский, японский». Квартал удовольствий. Квартал красных фонарей, как называют подобные ему в других городах.

На тротуаре попадались местные жительницы, или, скорее, «труженицы»: юные и не очень «фемины» – блондинки, брюнет ки, шатенки в умопомрачительных мини-юбках и разноцветных блестящих платьишках, обтягивающих аппетитные формы. Яркие, бросающиеся в глаза создания, для того и живущие, чтобы привлекать… и привлекающие, чтобы жить. Казалось, дождик им не помеха.

Автомобиль «ауди» продолжал свой путь – все так же, не торопясь, как будто всматриваясь светом фар в мелькающие фигуры полуобнаженных девушек. Некоторое время спустя он остановился возле одного из многочисленных тускловатых фонарей. Стекло водительской двери медленно поползло вниз, и к машине тут же подскочила девушка в ботфортах и красных с блестками шортах. Белый полупрозрачный топик не скрывал, а скорее подчеркивал изящную фигурку; черные волосы, стриженные под пажа, поблескивали, словно антрацит, в желтом фонарном свете. Многочисленные дешевые, но яркие пластмассовые браслеты на обнаженных тонких руках глухо постукивали, когда девушка двигалась. Возраст было невозможно определить – девушке могло оказаться как двадцать, так и тридцать и даже более лет: под толстым слоем косметики, да еще ночью, никто бы не сказал наверняка. И как никогда в данном случае подходили стихи, сложенные небрежно однажды незнакомым поэтом со звучным иностранным псевдонимом, что в переводе означало бы «крайности»:

Всю красоту со многих женщин можно смыть водой,
На первый взгляд, дотронувшись слегка рукой
До нужных отложений!
Стереть с ресниц, с бровей и с губ все то,
Что нанесли помадными слоями,
Что нарисовано с утра старательно кругами!
Стереть со щек крема, с волос – все завитушки,
Тихонько вынуть из ушей цепные побрякушки
И смыть на шее родинки и все сердечки-мушки!
Смыть краску с их волос, потом в глаза смотреть,
На тело платье поприличнее надеть,
И перед ней стоять не вялым, не робеть…
Тогда уверен я, но не хочу пугать:
Что ниже не придется раздевать,
А если уж разденете – снимать, стирать, смывать,
А лучше убежать…

– Привет, красавчик! Развлечемся? – игриво поинтересовалась труженица улиц, наклонившись к открытому окну автомобиля, передвинув зонтик немного назад, отчего капли дождя падали не перед лицом, а где-то за ее спиной. Даже в сумерках видны были ее темные глаза, которые искрились весельем, цветные линзы под обработанными тушью ресницами давали дополнительные притягивающие отблески. Белые круглые пластмассовые серьги задорно покачивались, задевая открытую шею. От девушки, как только она просунула голову в открытую щель бокового окна автомобиля, запахло недорогими духами, вперемешку с хорошо знакомым водителю детским запахом, отчего у него возникла мысль, что она, возможно, еще несовершеннолетняя. Впрочем, из ее рта во время разговора просочился не очень приятный выхлоп, который дошел до его ноздрей: смесь пивных дрожжей с ядовитым дымом дешевых сигарет и еще какими-то сторонними запахами.

Она оглядела внимательней салон машины, и через пару секунд выражение ее лица изменилось, как у куклы Барби.

– Ой… да… – выдохнула она еще раз противный выхлоп в его сторону с восхищением, обрадовавшись, что водитель молод и прилично одет.

«Ухожен. Машина пахнет необычно вкусным мужским одеколоном», – подумала она, а вслух сказала:

– Э-э-э… сударь…так вы… желаете провести интересно время со мной… так или этак? То есть по полной программе или по короткой, как говорится, бюджетной? Я дам вам большую скидку… очень-очень большую… специально для вас! И это потому, что вы мне с первого взгляда понравились! Ей-богу! Вы – красавчик!

Она сказала эти слова так кокетливо, ласково, нежно, что они прозвучали почти искренне. У неопытного в любовных делах человека эти слова могли вызвать мгновенное влечение или даже искреннюю влюбленность с первого взгляда.

Водитель, улыбаясь, смотрел на нее. Реакцию девушки вполне можно было понять и предсказать, поэтому он смотрел и гадал, откуда она родом: из Лондона? Из Парижа? Из Копенгагена? Или Мадрида? С карпатских предгорий или с при уральских равнин?

Девушка, в свою очередь, в ожидании ответа рассматривала водителя. Лицо его принадлежало к числу тех, которые встречаются разве что на старинных полотнах: притом создатели таких полотен, видимо, хотели изобразить ангела и вполне в этом преуспели. Идеальные черты, точеный профиль, нежная, как у женщины, кожа с легким румянцем на щеках, изогнутые луком полные губы, темные брови и под ними – самые странные и прекрасные глаза, какие она видела в своей жизни. Глаза мужчины были большими, опушенными черными длинными ресницами; подобное как раз попадалось ей и ранее, хотя и не так уж часто. А особенно притягивало взгляд и одновременно пугало то, что глаза эти были разного цвета. Один – каре-зеленый, напоминающий темное озеро в лесной чаще, другой – прозрачно-голубой, словно весеннее небо. Волосы незнакомца были густыми, золотистыми, вьющимися, крупными волнами спадавшими на его широкие плечи. На вид обладателю «ауди» можно было дать от силы лет двадцать шесть – двадцать семь.

– Так вы… сударь, будете… заказывать меня или предпочтете другую девушку? Мы все молодые, красивые, свеженькие… Если да, то кого из нас выберете? Имейте в виду, что с утра не очень много клиентов было. Дождь нам мешает работать, ведь при такой погоде многие потенциальные клиенты сидят по домам со своими женами и детьми, – пролепетала окончательно растерявшаяся девушка.

Опыт у нее был немалый, но она засмущалась, словно невинная школьница. Чудные глаза незнакомца, казалось, видели насквозь ее душу, самую ее сущность, завораживали и тянули куда-то внутрь. Молодой мужчина еще раз осмотрел ее внимательно, потом бросил взгляд на других, построенных в один ряд перед фарами машин девушек и ответил низким, бархатистым голосом, не сводя пристального взгляда с «ночной бабочки»:

– Нет, милая, – казалось, он напряженно что-то обдумывал и, наконец, принял решение, – как-нибудь в другой раз. А сейчас ступай домой, ведь ночь холодная, а ты и твои подружки одеты слишком легко. И зря тут ждете. Сегодня ничего особенного вам не светит.

Говоря эти слова, мужчина вытащил из нагрудного кармана светло-бежевого плаща бумажник, выудил оттуда купюры и протянул девушке.

– На. Не жадничай. Иди домой. Я не хочу, чтобы ты и твои подружки заболели. Но обещаю, в следующий раз, когда у меня будет время с тобой пообщаться, я непременно это сделаю, а значит, ты должна быть в полном порядке к моему приезду.

– Когда? – вырвалось у нее из груди. – Как я узнаю вас? Ведь даже номера телефона своего не оставили!

– Не волнуйся, красавица, я обязательно вернусь и сам найду тебя.

Так как девушка замялась, не решаясь взять деньги, он добавил, вновь улыбнувшись:

– Считай это лишь авансом для всей вашей компании.

Совершенно ошалевшая девушка взяла, наконец, деньги и медленно отошла в сторону. Потом также медленно, как будто ей связали ножки вместе до колен, пошла к подружкам. Те в недоумении разглядывали ее, ничего не понимая.

Когда автомобиль скрылся за поворотом, ночная труженица еще долго смотрела ему вслед. Из оцепенения ее вытащили подружки-товарки.

– Ты чего? Что он тебе сказал? Он пьяный? Он…

– Он необычный, – сказала она и протянула руку с евро вперед.

– Ах! Ах! Ах! Вот это клиент! – завопили девушки, окружив свою подружку и стараясь быть как можно ближе к ней, чтобы им тоже достались купюры.

Машина же продолжила свой путь. Куда она едет, зачем – девушкам было неизвестно. Зато о необходимости поймать неизвестного преступника-маньяка были проинформированы все сотрудники органов охраны правопорядка, и они держали всегда перед собой скудные ориентировки.

И прямо в это время у выезда из города, по дороге, где проезжала машина, стоял лейтенант полиции по фамилии Цукерман, который сегодня не патрулировал улицы, как обычно, а встал у обочины, как рыбак у берега реки, и ловил всех подряд, проверяя рьяно документы водителей. Молодой лейтенант славился своей бдительностью и удачливостью, отчего коллеги часто подтрунивали над ним, говоря: «Поймаешь ты всех бандитов, и нас сократят за ненадобностью».

Городу Шасборгу повезло – в лице Цукермана он через несколько лет должен был получить одного из самых лучших полицейских в стране.

В машине лейтенанта Цукермана находился его напарник – старший лейтенант Штоссберг, который тоже мог вполне претендовать на звание «Лучший полицейский страны». Они обязаны были патрулировать Фрекенштрассе и Либештрассе, и задача их была проста: проверять документы у всех, кто по какой-то причине мог оказаться подозрительным, и сообщать начальству. Критерием этой самой подозрительности могло оказаться что угодно – в первую очередь голос, внешний вид водителя и машины, багаж, взгляд водителя, неуверенность… Да и сама интуиция проверяющих должна была способствовать найти преступников. Но это было еще не все: в городе искали некоего преступника, предположительно маньяка, как считал следователь, прибывший сегодня утром к ним в управление и лично проводивший утренний инструктаж:

– На протяжении пары месяцев были убиты несколько женщин, убиты в собственных жилищах, в собственных постелях, абсолютно по-разному. Некоторые из них были отравлены неизвестным быстродействующим ядом, убивавшим мгновенно и безболезненно; кто-то получил точный и аккуратный удар в сердце, судя по всему, тонким стилетом. Смерть у всех убитых была быстрой и почти чистой, с точки зрения следствия. Умный преступник! Хитрый, осторожный. Жертвы не похожи ни по возрасту, ни по каким-то внешним данным. Даже по роду занятий. Вот, например: незамужняя девушка, разведенная мать семейства в расцвете сил или бездетная молодая женщина лет тридцати. Или вот еще – зрелая дама, вплотную подошедшая к порогу старости, продавщица, переводчица, проститутка, врач… И никаких следов, никаких зацепок! Ужасно, – продолжил следователь, – многие женщины пропадают, умирают в нашем маленьком и всегда таком спокойном городе! И при этом, как я уже упоминал, зацепок нет, есть лишь информация, пока не проверенная, что родные их хоронят за городом, на частном кладбище, где другим лицам бывать запрещено. Частная собственность охраняется государством. Да, плюс к тому одна, непонятная мне пока что вещь… их тела будто бы выкупаются хозяином кладбища и хоронятся только там.

Вот почему хитроумный старший лейтенант Штоссберг предложил своему подчиненному Цукерману ждать у выезда из города, по направлению к неизвестному кладбищу. Его доводы были убедительными: преступники посещают свои жертвы. И идут они к ним привычными тропами.

Также в голове Штоссберга бродило еще кое-что, но пока на уровне догадки. Следователь Крафт поделился с ним неким фактом: возле дома подруги убитой, где и произошло преступление, был замечен серый автомобиль. Может, «ауди», может, БМВ. Соседи-свидетели были не уверены, так как видели машину мельком и в сумерках. И вообще, один из свидетелей, семидесятипятилетний господин Хельманн, страдал катарактой, так что полагаться на его показания особо не приходилось. Какая там была машина, да и была ли вообще, сказать просто не представлялось возможным. Но Крафту почему-то казалось, что была и что это одна и та же машина, принадлежащая преступнику. Это трудно было пока назвать полноценным «следом». Однако же Штоссберг не сомневался, что автомобиль и есть самый что ни на есть настоящий след, и сегодня он был намерен особенно тщательно проверять именно серебристые «ауди» и БМВ. Если таковые встретятся.

Дождь все усиливался. Серый автомобиль медленно скользил по мокрым улицам. Наконец, он достиг поста промокших и замерзших Цукермана со Штоссбергом, и тут ему пришлось остановиться: ведь нельзя не подчиниться представителям правоохранительных органов, когда они обращают на тебя пристальное внимание и показывают соответствующий жест жезлом.

– Добрый вечер. Старший лейтенант Штоссберг. Ваши документы, пожалуйста, – сказал вежливо Штоссберг, когда стекло машины плавно опустилось и человек за рулем повернулся к нему.

– Можно узнать, в чем дело? Я что-то нарушил, господин старший лейтенант? – ответил человек мягко, улыбаясь понимающе и грустно. В его разноцветных глазах блеснули искры безнадежного поворота жизненного пути.

– Нет-нет, просто плановая проверка, – ответил полицейский. Затем взял протянутые незнакомцем документы и принялся тщательно их изучать. Что-то не давало покоя полицейскому. Он не мог понять, что именно, и преувеличенно внимательно всматривался в права, словно ища, за что бы зацепиться. Наконец, он понял: серая «ауди» была упомянута свидетелем, якобы видевшим машину у дома одной из жертв. Именно серая «ауди». И на номере была цифра шесть (свидетели сообщали именно это, хотя и неуверенно). И хоть информация была не проверена, хоть главный свидетель был, как мы уже говорили, стар, как Мафусаил, и полуслеп, Штоссберг не колебался ни секунды. Его интуиция кричала в голос, требовала задержать господина Эдгара Грабдэна (если верить предъявленным документам). Он посмотрел на Цукермана и подмигнул, что означало «будь наготове»!

– Герр Грабдэн, пожалуйста, выйдите из машины, – решительно заявил Штоссберг.

– А в чем дело? – все так же улыбаясь, но в то же время с большим беспокойством в голосе поинтересовался мужчина за рулем. Казалось, он пребывает в безмятежности и вовсе не собирается протестовать и возмущаться. Лишь бледная рука с большим серебряным перстнем, украшенным сапфиром, на среднем пальце крепче сжала руль. Он, кажется, заметил знак подмигивания и напрягся.

– Э… видите ли, ваша машина числится в угоне, – принялся сочинять на ходу полицейский. – Нам необходимо проверить все данные более тщательно. Возможно, это какая-то ошибка, и вы, разумеется, ни в чем не виноваты, я не утверждаю обратное, упаси боже, но проверить надо. Прошу отнестись с пониманием.

Напарник его, рыжий флегматичный Цукерман, воззрился на Штоссберга с изумлением, приоткрыв рот, подумав: «Зачем он врет?», но спорить не посмел.

Эдгар Грабдэн помолчал секунду. Лицо его словно окаменело. Казалось, он что-то обдумывает и мысли эти не из приятных. Затем он улыбнулся еще шире и вышел из машины. При этом про себя подумал: «Может, зря испугался. Ведь я еще не все успел сделать из того, что наметил. И рано мне ставить точки над и».

Грабдэн был довольно высок, спортивного сложения. Штоссберг отметил про себя, что одет герр Эдгар в довольно дорогой плащ известной фирмы (сестра обещала подарить ему такой на день рождения, только не бежевый, как на владельце «ауди», а серый, когда накопит денег), а также что обувь на нем тоже неприлично дорогая. Эдгар послушно проследовал за полицейским.

Через пятнадцать минут он сидел в участке, ожидая приезда господина Крафта, которого Штоссберг вызвал сразу же, изложив свои подозрения по факту задержания мистера Грабдэна.

Старший лейтенант, делавший вид, что просматривает файлы на компьютере, исподтишка разглядывал задержанного, спокойно сидевшего на неудобном стуле, закинув ногу на ногу: швейцарские часы, пресловутый дорогущий бежевый плащ, обтягивающий широкие плечи, серебряный перстень с каким-то синим прозрачным камнем… немного вычурно выглядящий, по мнению полицейского. Красивое лицо, на котором застыло скучающее выражение, и странные разноцветные глаза – правый голубой, левый карий. «Да, довольно яркий субъект, – думал Штоссберг. – Такому трудно было бы спрятаться, любой маразматик запомнит. Интересно… зря я его задержал, или все же…» Он, несмотря на явные признаки виновности подозреваемого, сомневался. Вину любого преступника еще надо доказать.

Взгляд необычных глаз вдруг остановился на полицейском. Штоссберга словно прошил электрический разряд: казалось, эти глаза заглядывают в самые потаенные уголки его мозга и видят все, знают о нем все. Доблестный полицейский неожиданно почувствовал себя неуютно, будто был совершенно голым перед юной, непорочной девушкой. Ему стало холодно и страшно. «Господи… что это со мной! – всполошился старший лейтенант. – Может, он вообще… гипнотизер! Ужас какой-то! Скорее бы Крафт приехал».

Когда герр Эдгар, наконец, отвел свой взгляд от полицейского, выразительно взглянул на свои часы и затем принялся созерцать что-то за окном, Штоссберг чуть не издал громкий вздох облегчения. В мыслях продолжала крутиться и извиваться, как змея, идея о том, что задержанный владеет гипнозом.

Наконец, в кабинет быстрой походкой вошел следователь Крафт. Худой человек лет сорока пяти – пятидесяти, лысоватый, с землистым уставшим лицом, впрочем, открытым и с чертами, не лишенными правильности. На следователе было видавшее виды демисезонное пальто мышиного цвета, которое явно пора было бы отправить на покой, и тупоносые, также не новые, ботинки с несколькими брызгами грязи. О таких говорят – «трудяга, скромняга, совершенно не думает о себе, только о работе», если ориентироваться на внешность, конечно. Жан Крафт был незаметен. Такого, если и увидишь даже два или три раза, не факт, что запомнишь.

– Добрый вечер, Ханс. Что там? Я уже успел навести справки по тому вопросу, что ты говорил, – начал он с порога.

Лейтенант кивнул в сторону задержанного, продолжавшего все так же спокойно сидеть и разглядывать серо-белые стены, узкие коричневые шкафы с многочисленными папками и пыльные жалюзи – весь убогий интерьер полицейского участка.

– Э… здравствуйте, герр…

– Грабдэн. Эдгар Грабдэн. К вашим услугам, – сверкнув лучезарной улыбкой, ответил Эдгар. Впрочем, его взгляд, брошенный на следовательские нечищеные ботинки, был несколько презрительным.

– Очень приятно. Итак, – следователь помолчал. – Герр Грабдэн… хм… я знал одного Грабдэна в этом городе… ладно. Так вот, у нас возникла некоторая проблема… точнее, у вас.

– Моя машина числится в угоне? – весело, но с недоумением спросил, слегка прищуриваясь, Эдгар.

– Нет… – Крафт покосился на Штоссберга. – С этим вопросом мы уже разобрались. Дело в том, что я должен задержать вас до выяснения некоторых обстоятельств. Вашу машину видели у дома одной из жертв… преступления. Свидетель опознал ваш номер. Так что придется вам немного задержаться у нас, до выяснения непростой для вас и для нас ситуации. Убийство – это загадка, требующая огромных усилий для полной разгадки. Мотив, время, цель… Если бы Боженька пометил каждого убийцу неким знаком отличия, следователи не нужны были бы вовсе. Полиция сразу же задержала и обвинила, независимо от того, признался бы задержанный или нет. Но мы, следователи, проходим большую школу мужества и закалки и можем поговорить. Есть два варианта… Первый – это подозреваемый помогает следствию и таким образом облегчает себе жизнь, сокращает сроки пребывания за решеткой, а второй вариант… подозреваемый упирается всячески, и следователь добывает сведения через свидетелей. Вы какой вариант предпочтете?

Он обратился к Эдгару так просто и в то же время уверенным голосом, будто знаком с ним давно и как приятель знает наперед обо всех его темных делах и делишках.

Эдгар пожал плечами. События развивались не совсем так, как он предполагал. Точнее, они развивались по тому варианту, который ему не очень нравился, но все же был указан в предсказании. А стало быть, был ему известен. И, по его пониманию своей судьбы, данный вариант событий, несмотря на сложность, ничем ему не грозил.

– Можно я пока не буду отвечать на первый заданный мне вами, достаточно внезапно, пикантный, глубоко профессиональный с точки зрения следственных действий вопрос? – спросил он.

– Можно. Я вам разрешаю молчать даже и при следующих наших встречах, однако помните правила, которые я вам озвучил. Выбирать вам – помогать ли мне провести следственные действия, мешать или играть со мной в детскую игру типа «кошки-мышки». Думаю, вам понятно, кто из нас кошка, кто мышка и чем ей грозит это игра?

– Понятно. Я, кстати, играть в кошки-мышки не собираюсь. Я собираюсь понять: что происходит? Почему меня задержали, обвиняя в том, что машина в угоне, а затем в том, что я возможный убийца, так как, допустим, по показаниям некоего незнакомого мне свидетеля, я был где-то там во время убийства.

– Не переживайте, со всеми свидетелями я вас познакомлю. Нам с вами предстоит пройти нелегкий путь. Хотим мы того или нет, придется вспомнить все самые неприятные события из вашей жизни. Вы будете как юная девушка, которую пытаются силой раздеть, а я буду в роли насильника. Того самого, кто раздевает. И мне ваши крики о помощи так же безразличны, как насильнику, который пытается насиловать или уже насилует. Крики потерпевшей вызывают во мне лишь презрение и вдохновляют на новые действия. Они не вызывают жалость, а возбуждают ненависть и желание делать больно. Жду от вас полного согласия. Быть в роли насильника и убийцы я не хочу, хотя… я раскрыл столько преступлений, более сложных, чем те, что сейчас предложили мне расследовать. Я не хвастаюсь. Я даю вам понять, что вы в роли цыпленка. И сейчас вы попали в крепкие лапы горного орла. Мы уже летим над пропастью. Если я вас отпущу, вы разобьетесь, если же удержу, мы долетим до моего гнезда, в котором нас ждут мои голодные птенцы.

– А вернуться к месту начала нашего полета никак нельзя, господин Орел? – спросил, пытаясь казаться спокойным и шутливым, Грабдэн, хотя в его душе творилось неладное. Вернее, душа его спускалась медленно, но уверенно к пяткам, и тело от этого обдавалось холодом.

– Нет. Я гордый горный Орел, с длинными, острыми, сильными когтями! И если я поймал птенца в свои лапы, уже, поверьте, не упущу. У вас нет и не может быть надежды на возвращение к той секунде, когда вы свободно чирикали и шли по этой грешной земле. С того момента, как вас передали мне, вы мой клиент! Вы получите обвинения по всем совершенным преступлениям.

– Вы меня уже обвиняете? Без доказательств? Разве так работают ныне следователи с подозреваемыми? Это давление! – сделал попытку агрессивного наступления Грабдэн, пытаясь тем самым сорваться с когтей горного орла, а там будь что будет. «Упаду, разобьюсь… Страшнее острых когтей этого опытного орла ничего сейчас нет», – подумал он.

– Доказательства? Будут! Господин полицейский, там, в коридоре, ждут несколько особ легкого поведения. Пригласите их ко мне. Не для галочки они едят свой соленый хлеб под моей опекой, то есть работая на меня осведомителями, – а потом, обращаясь к Грабдэну, он улыбнулся и сказал: – Понимаете, герр Грабдэн, мне очень везет. Когда ехал к вам, я увидел своих подопечных у дороги. Остановился разузнать, не увидели ли они подозрительную машину с таким же подозрительным водителем. И они, представляете, перебивая друг друга, стали рассказывать мне именно о вас. Вы им хорошо заплатили ни за что! Однако искры похотливости и злости в ваших глазах напугали их так, что все ваши деньги они подарили мне. Суеверие у них такое. Вот деньги, которые были ваши, а стали наши! – и следователь достал из кармана слегка помятые купюры, которые Эдгар совсем еще недавно щедро отдал девушкам легкого поведения, с глубоким умыслом.