Не знаю, чего хочу больше: чтобы он открыл эту дверь или поскорее ушёл. Мне и страшно, и волнительно, и невозможно томительно это ожидание, но сама я не решусь дотронуться до это ручки никогда в жизни.
Тишина невыносима. Моё сердце взмывает к самому горлу, и мне кажется, что его стук слышно на всю округу, до самого маяка!
И когда моё напряжение доходит до абсолютного максимума, когда я чувствую себя воздушным шариком перед самым взрывом, когда кажется, что от волнения меня распирает уже до предела, по ту сторону двери раздаётся глухой болезненный шёпот: «Чёрт! Чёрт! Чёрт! Старый дурак, ну куда тебя несёт?».
А потом шаги удаляются, тихо скрипит дверь, и дом замолкает.
Глава 9.
Как же мне хочется взвыть от этого чувства! Я безнадёжно влюблена. Уверена, то, что я испытываю к моему арендодателю, и есть эта дурацкая любовь!
Как умалишённая, я дёргаюсь от каждого звука, потому что мне больше невыносимо слушать тишину. Павел Александрович смотрит сквозь меня, говорит неохотно, отвечает скупо. А я, как последняя дурочка, едва ли не по пятам хожу в надежде получить крохотную крупицу его внимания.
А ещё Павел Александрович почти не покидает своей комнаты, и мне, кажется, пора подыскивать жильё. Ведь это же так очевидно! Делает он это с одной-единственной целью: избежать встречи со мной.
Наутро третьего после не случившегося поцелуя на пляже дня я выхожу из спальни как всегда без настроения и сталкиваюсь с мрачным хозяином этого дома.
– Я еду на базар, – говорит не глядя, – тебе что-то нужно?
– Купите, если попадётся, творог, хоть сырников напеку, а то у меня блины с овсянкой уже поперёк горла стоят.
– Тебе необязательно готовить.
– А вам необязательно давать советы там, где их не просят! – невежливо отвечаю ему и иду в ванную, вильнув бедром.
Слышу шипящий свист за спиной и самодовольно улыбаюсь.
Не хотите признавать, что вас ко мне влечёт, Павел Александрович?! Ну я вам устрою!
Набираю пенную ванну и лежу, пока кожа на ладошках и ступнях не сморщивается. Тяну время в ожидании возвращения мужчины домой.
Заслышав, как хлопнула входная дверь, я тороплюсь выскочить из своего укрытия.
Бесшумно выскальзываю из ванной и шлёпаю босыми ногами по деревянному полу в сторону арендованной комнатушки. Мои подсчёты оказываются верны, и ровно через полторы минуты я сталкиваюсь с Павлом Александровичем в тесной темноте коридора.
– Ой, – закусываю губу, сдерживая ликующую улыбку.
И в этот миг происходит непредвиденное: полотенце падает к моим ногам.
– Ой, – пищу я, пытаясь прикрыться ручонками.
– Маша-Маша-Маша, – качает головой мужчина, – разве тебя не учили, что плохо играться с серым волком?
– Н-нет, только про Машеньку и Медведя слышала, – запинаясь, бормочу я.
– Мораль та же, – усмехается он и опускается на корточки. – Плохих девочек наказывают, Машенька.
– И что же со мной сделает сердитый волк? – шумно выдыхаю, когда его огромная рука тянется вверх, ну… туда.
– На первый раз, Машенька, – его взгляд скользит снизу-вверх и натыкается на мой, – так и быть, прощаю. Но в следующий раз, боюсь, мне придётся тебя… покусать!
Мысли в голове разбегаются, как муравьишки, которые строят дом, тьфу-ты, план. Я даже не сразу замечаю, что всё это время Павел Александрович держит в протянутой руке моё полотенце.
Убираю руки от тела, желая как можно скорее прикрыться. Опрометчиво. Ведь слышу совсем рядом с кожей клацанье зубов.
– Ой-ой-ой, Павел Александрович, вы чего это? – торопливо выхватываю из его руки полотенце и прикрываю все причинные места.
– А это, Машенька, – он резко поднимается и нависает надо мной, – допрыгалась ты, голубушка. Доигралась. И сейчас я тебя накажу!
Я не жду, пока он поднимется, а со всех ног кидаюсь к своей двери. Но, как назло, ручку клинит, и мне не удаётся с ней совладать, а за спиной, совсем близко, слышатся тяжёлые шаги.
Я разворачиваюсь к нему лицом, вжимаясь всем телом, прикрытым одним лишь полотенцем, в прохладное дерево. Злосчастная ручка упирается мне в бедро. Павел Александрович замирает, словно хищник перед броском.
Его руки ложатся по обе стороны от моей головы, когда он нависает надо мной. Его лицо медленно приближается к моему. Его глаза темнеют от… желания. Я понимаю это так же явно, как понимаю то, что я отчаянно хочу, чтобы он скорее меня поцеловал.
Мне всё равно, будет ли это одноразовой связью или же продлится всю мою жизнь, но прямо сейчас мне жизненно необходимо, чтобы он сорвал с моих губ поцелуй.
От наэлектризованного напряжения, что повисает между нами, я вытягиваюсь вверх, навстречу ему, закрываю глаза и всхлипываю от нетерпения. И в этот самый момент раздаётся страшный грохот: мужчина с силой ударяет по двери, от чего та трещит, замок, не выдержав напора, трескается, и ручка валится к моим ногам.
– Прячься, Машенька! – рычит он мне в лицо и пулей вылетает из дома.
Подальше от меня.
Весь день я сижу в ожидании его возвращения и пакую вещи. Понятное дело, что я не могу больше оставаться в этом доме. Нам просто невозможно теперь под одной крышей. Никак. Никоим образом. Нет в этой вселенной даже крохотного шанса, чтобы мы могли снова очутиться так близко и мой хрупкий мир выдержал это столкновение. Если так случится снова, и я не почувствую вкуса его губ, то навсегда перестану верить в чудеса. А я не хочу разочаровываться!
Именно поэтому я собираю вещи в чемодан с явным намерением поскорее убраться из дома мужчины, который волнует меня больше, чем я способна вынести. Чем я способна принять. Чем способно выдержать моё сердце.
Вот только вся загвоздка в том, что я не знаю, как поступить с ключами от дома. Не опускать же их в почтовый ящик на калитке! А Павел Александрович снова пропадает весь день. И всю ночь…
Всю ночь, которую я просиживаю за кухонным столом, рядом с чемоданом, с лежащей передо мной связкой ключей. И лишь под утро понимаю, что ждать бессмысленно. Он не вернётся. По крайней мере, не сейчас.
На рассвете начинает моросить дождь. Сна нет ни в одном глазу, и я извлекаю из недр холодильника пакет с творогом и пеку сырники. Завтракаю, не чувствуя вкуса еды, и собираюсь на экскурсию.
С погодой мне не повезло. Поездка по степи в открытом джипе под моросящим дождём, срывающимся в ливень и снова затихающим, то ещё удовольствие. Сердце наполняется тревогой. Не знаю, почему именно это происходит, но мне не по себе. И это чувство лишь усиливается по мере отдаления от дома. Но… я сижу в компании таких же молодых людей в трясущемся на кочках внедорожнике, который везёт нас к началу водной трассы.
Перед спуском – извилистой тропой по скалам, по краю отвесных стен с пугающей высотой, инструктор рассказывает, как мы должны передвигаться и что ждёт впереди.
Меня пугает дорога вниз, к морю. От непрекращающегося дождя, повисшего в воздухе взвесью, массивы известняка потемнели и кажутся мне мрачными и тёмными.
Я семеню примерно в середине процессии, стараюсь наступать твёрдо, но подошвы кроссовок то и дело норовят соскользнуть с гладких мокрых камней. К концу пути ноги трясутся от перенапряжения и пережитого страха. А впереди – штормящее и волнующееся море.
Наша группа снова получает необходимые рекомендации, и инструктор разбивает нас на пары. И только когда мы спускаемся на воду, я понимаю, какую отчаянную глупость совершила. Удержаться в каяке даже на таких, пока не слишком высоких волнах достаточно сложно. А что же будет дальше? Что будет, если ветер усилится и море заштормит ещё сильнее?
Маршрут рассчитан на несколько часов и оканчивается купанием в Чаше Любви. По дороге инструктора, подобно опытным экскурсоводам, травили байки: стоит попросить у Чаши любовь, как она тут же исполнит твоё желание, а если ты войдёшь в её воды вместе с любимым, то он непременно ответит взаимностью, и вы будете связаны этой любовью навсегда.
Меня ставят в пару с одним инструктором. Со всей группы туристов я единственная, кто не ходил на каяках. Инструктор, молодой мужчина по имени Артём, ведущий, я сижу за его спиной, но он постоянно интересуется, нормально ли всё. Стоит отплыть дальше от берега, как волны сразу же чувствуются иначе: словно они стали мягче и меньше, и постепенно я успокаиваюсь.
Из-за отсутствия у меня опыта и сил, мы сильно отстаём от остальных. Впереди тоннель, и Артём говорит:
– Всего на маршруте три пещеры, самая последняя как раз ведёт к Чаше. В тоннеле будет темно, но ты быстро привыкнешь. Если запаникуешь, переставай грести и дыши поглубже.
– Спасибо, – бормочу я, поёжившись от озноба.
Вещи, промокшие насквозь, неприятно липнут к телу, и я жалею, что вообще вышла из дома. Для полного счастья мне не хватает только свалиться на руки Павлу Александровичу с воспалением лёгких!
Первый тоннель мы проходим достаточно быстро и некоторое время гребём по затихшему морю в усиленном режиме. Руки ломит, глаза обжигают слёзы усталости, но я стискиваю зубы и стараюсь изо всех сил.
Ко второму тоннелю мы догоняем остальную часть группы и становимся в хвост процессии. Один за другим, каяки исчезают в чёрной пасти скалы, и мы ныряем следом. А потом мне слышится: «Вот чёрт!», и мы, наткнувшись на предшествующую пару, резко разворачиваемся, ударяясь о камни.
Не пойми откуда взявшаяся волна сгребает каяки в одну кучу и болтает от одной до другой стенки каменного тоннеля.
Я бросаю вёсла и крепко вцепляюсь в ремни, боясь не удержаться и упасть в чёрные воды. Но после очередного удара, наше судёнышко не выдерживает и заваливается набок, а я ухожу под воду, подхваченная течением и несомая образовавшейся волной прямо на каменистый выступ.
Хоть я и больно ударяюсь плечом, но мне удаётся ухватиться и даже забраться на него. А в бушующей воде творится нечто невообразимое. Почти вся наша группа терпит крушение. Кто-то кричит, кто-то в панике цепляется за стены. Одна девушка, что находится ближе всех, плывёт в мою сторону и пытается скинуть меня, чтобы самой занять относительно безопасное место, но к ней подплывает инструктор Артём и грубо оттаскивает.
Впрочем, он сохраняет хладнокровное спокойствие и быстро находит для неё другой выступ, помогая той забраться повыше от воды, а потом он подплывает ко мне.
– Ты в порядке?
– Уверена, что да, – хотя плечо и ноет после удара и зуб на зуб не приходится от холода, но я абстрагируюсь от происходящего, иначе просто скачусь до банальной истерики. А папа всегда учил меня быть сильной в нестандартных ситуациях.
– Молоток, – хвалит Артём. – Я уже связался с берегом, спасатели скоро будут здесь.
Минуты в этом тёмном, мрачном и сыром тоннеле кажутся мне вечностью. Когда я различаю приближение катера спасателей, то начинаю плакать.
Непослушными ногами ступаю на судно, кутаюсь в предложенный плед и жду, пока спасут остальных. Слава Богу, все живы! Никто не пострадал, и вскоре мы выдвигаемся к берегу.
А там, стоит лишь нам приблизиться, я вижу очертания знакомого автомобиля и мужчины, с беспокойством расхаживающего из стороны в сторону.
Завидев нас, Павел Александрович кидается к причалу и выискивает глазами меня. В его взгляде страх, неподдельный животный ужас, и стоит мне подойти ближе, как он сжимает меня в своих руках.
Он ничего не говорит. Только держит. Так крепко, словно боится, что если он отпустит, то я рассыплюсь пеплом на этом пронизывающем ветру.
– Вам требуется медицинская помощь? – участливо спрашивает спасатель, и я качаю головой.
Если произнесу хоть слово, то истерика накроет меня с головой, а я не хочу портить этот момент.
– Поехали домой, Машенька, – тихо говорит мужчина, и я киваю.
Он подхватывает меня на руки прямо так, укутанную в плед. Я только успеваю махнуть на прощание Артёму и торопливо прячу лицо, утыкаясь в горячую грудь, которая ходит ходуном из-за сильных и частых ударов сердца.
Дома, первым делом, мужчина набирает ванную.
– Тебе нужно отогреться, Маш, – говорит он, оставляя меня одну, и я забираюсь в горячую воду и даю волю слезам.
Плачу, завываю до хрипоты, проживая уже в полную меру то, что случилось, через свои воспоминания. Павел Александрович влетает в ванную, отбросив деликатность, кутает меня в свой огромный халат, несёт в спальню и устраивается рядом со мной.
Постепенно я затихаю. Смотрю в обеспокоенный взгляд мужчины и жмусь теснее. Его руки надёжно сковывают меня, ноги прижимаются к моим ногам в жалкой попытке отогреть эти льдышки. Я всем телом прижимаюсь к нему, чувствуя жар, чувствуя, как в низ моего живота упирается… хм… его физиология.
Я не знаю, что он видит в моих глазах, но то, что я вижу в его – отчаянное, слепое, глухое желание, на разрыв, до боли. Желание отбросить сомнения и предубеждения и жить здесь и сейчас.
Мы никогда не знаем, что будет завтра. В какой-то момент у нас просто может не оказаться другого шанса.
Именно это я читаю в его взгляде наряду с решимостью.
И Павел Александрович целует меня.
Поначалу это просто мягкий поцелуй губ. Он зажимает зубами мою нижнюю губу, мягко прикусывая, заставляя открыться, впустить его, и я подчиняюсь.
Его вкус заполняет меня. Каждую клеточку. Каждый рецептор реагирует на него, отзываясь невообразимой тяжестью и одновременной лёгкостью.
Поцелуй углубляется. Становится более настойчивым, терпким, дерзким. Я задыхаюсь от нехватки кислорода, который мы жадно вдыхаем крошечными дозами, отрываясь друг от друга лишь на считанные миллиметры.
Павел Александрович стягивает свою футболку и снова набрасывается на мои губы. Я не замечаю, распахивается ли халат сам или это делает мужчина, я лишь чувствую жар его тела голой кожей, и мне становится горячо.
Его руки ложатся на мою поясницу, тянут ближе, заставляют прогнуться. Мы на черте безумия, откуда больше нет пути назад. Но я и не хочу.
А поэтому уверенно веду рукой по его телу, ныряя под резинку спортивных штанов.
Глава 10.
Я не сразу понимаю, что он останавливается и обхватывает моё запястье пальцами, отрывая от своего тела.
– Нет, Маша, – бормочет он, осыпая моё лицо поцелуями. – Нам лучше притормозить.
– Пожалуйста, – с глухим отчаянием молю его, целуя губы. – Я не хочу притормаживать.
Павел Александрович смотрит мне в глаза, и я стараюсь показать ему то, что испытываю сейчас. Ни капли сомнения и страха. Я действительно хочу этого.
– Машенька, – выдыхает он мне в лицо. – Это неправильно. Твоими желаниями руководит сейчас адреналин. В минуты пережитых опасностей или после… Это естественное желание, природное, но это неправильно. Ты пожалеешь, Маш, а я не хочу портить твою жизнь.
– Зачем же вы меня целуете, Павел Александрович? – дрожащим от слёз голосом спрашиваю у него.
– Это тоже природа…
– Этим вы себя утешаете? – огрызаюсь я, отстраняясь от тела мужчины.
Сжав плотно губы в тонкую нить, запахиваю огромный халат и вскакиваю на ноги.
– Не пошли бы, Павел Александрович, лесом вместе со своей природой, физиологией и всеми прочими заморочками?!
Он молчит и внимательно смотрит на меня своим тёмным, пугающим, но таким притягательным взглядом.
– Наверно, ты права, – отвечает тихо, разбивая мне сердце. – Так действительно будет лучше для тебя.
На остаток дня и последующую ночь я запираюсь в своей комнатёнке, то и дело смахивая слёзы. Он заглядывает трижды, но не подходит ко мне, а я притворяюсь спящей.
Всё, что происходит между нами, кажется мне странным и непонятным. Злит до такой степени, что мне хочется кричать и бить посуду.
Чувство неуверенности и разочарования гложет меня на протяжении пары дней, в течение которых наши вселенные практически не пересекаются. И я остываю.
Прихожу в себя после происшествия и даже выбираюсь на пляж. Мне просто необходимо избавиться от чувства влюблённости к этому мужчине, понятно же, что чувства мои невзаимные, а страдать от неразделённой любви я не хочу. Как-то глупо, не находите?
Мне восемнадцать, и я на море. Разве я не смогу найти более достойную кандидатуру для легкомысленного курортного романа?
Разве не сумею встретить нормального парня, который не будет чураться меня и моих чувств? Да быть такого не может!
Я уверена, стоит лишь приглядеться повнимательней, как я его увижу.
Смотрю по сторонам в поисках объекта для знакомства, а натыкаюсь на внимательный взгляд синих глаз. Таких же невероятно-синих, как лазурная гладь моря сегодня, под яркими солнечными лучами и ясным, пронзительно-синим небом.
Хмыкаю и продолжаю поиски. На площадке для волейбола вижу Розу с братом, их компанию и Артёма. Того самого инструктора Артёма, который помогал мне во время происшествия.
Подхватываю свои вещи и иду к ребятам. Пятой точкой ощущаю взгляд, вызывающий в моей душе шторм. Но ничего не изменится, я знаю. Не понимаю, зачем он продолжает наблюдать за мной, если ему всё равно.
– Привет! – говорю громко, подходя к компании.
Розка бросается ко мне:
– Машка! Прости, пожалуйста! Мы ничего не знали! Твой батя так Дамира с Рустамом поколотил, что весь посёлок на ушах. Ещё и Женька, придурок, под раздачу попал. Сразу видно, не местный. Ты простишь, ладно? Тем более, что папа твой вовремя за тобой приехал.
– Ничего не понимаю, – признаюсь ей. – Объясни нормально, только не тараторь, пожалуйста.
– Мой друг Женька, – вместо неё объясняет Артур, – воспылал чувствами к Розке. А когда Дамир и Рустам зажали его у сортира, пообещав, что заберут вас обеих развлекаться, он согласился подсыпать тебе в коктейль какую-то дрянь… Это я не знал, эх. Сам бы поколотил такого «друга». Но твой папаня – молоток. Чётко раскидал придурков. Говорят, у Дамира сломаны пальцы на правой руке и выбита челюсть…
От смущения я не знаю, куда бросить взгляд. Выискиваю в толпе Павла Александровича и обнаруживаю, что он стоит в стороне, в тени, не сводя с меня синего взгляда.
Вот, где он был, значит, в ту ночь! Он… побил моих обидчиков. Конечно, потому что ему всё равно! Резко отворачиваюсь от него, натыкаясь на интересующийся взгляд инструктора Артёма. Молодой мужчина, пусть и старше меня, но не такой сухарь как Павел Александрович. Это видно сразу. И я улыбаюсь ему.
– Как ты, Маша? – спрашивает он.
– Как огурчик, умудрилась не простыть и не впала в уныние.
– Молодец! – хвалит он, подходя ближе, – сыграешь с нами?
– С удовольствием! – киваю с готовностью и бросаю последний взгляд на удаляющуюся мужскую фигуру.
Всеми силами гоню от себя разочарование и навешиваю на лицо улыбку довольного жизнью и отпуском человека, вливаясь в игру.
Знойное солнце и горячий песок под ногами быстро выбивают из сил, и в скором времени я говорю ребятам:
– Ой, всё! Я пас! Мне требуется срочное погружение, желательно с разбега с пирса…
– Я с тобой, – кивает Розка. – Парни, давайте на перерыв!
Мы бежим вперёд, держась за руки, добегаем до самого края пирса и прыгаем, визжа и хохоча. Следом за нами в воду ныряет Артём, за ним брат Розы и другие ребята.
В это время мы уже доплываем до отмели и встаём на ноги. Артур, подплывая к нам, начинает подбрасывать сестру в воду, а Артём подплывает ко мне под водой.
– Прыгнешь с моих плеч? – спрашивает у меня, странно поглядывая.
– Наверно, откажусь, – краснею я улыбаясь. – Я вовсе не пушинка.
– Да ну, брось! – Артём обхватывает пальцами мои запястья и тянет к себе. – Даже если это правда, вода облегчает задачу.
Он подныривает под меня, и я устраиваюсь на его плечах. Артём поднимается и, вместо того, чтобы помочь мне забраться выше, встать ступнями, он удерживает меня на месте, устроив ладони на моих бёдрах. Ведёт медленно вверх, очерчивая мои плавки. Мне не по себе.
– Артём, – тихо торможу его, и он моментально останавливается.
– Готова? – как ни в чём не бывало спрашивает у меня.
– Да.
– Давай руки.
Я упираюсь в его ладони, становясь ступнями на покатые сильные плечи, и, отталкиваясь, прыгаю в воду. Артём кажется смущённым из-за произошедшего момента, но я, хоть мне это и не нравится, не подаю вида.
Инструктор – парень симпатичный. Сильный, ловкий, смелый, отважный. Просто он… не Павел Александрович. И, возможно, я просто должна дать ему шанс.
Когда мы устраиваемся на песке возле волейбольной площадки, я завожу с ним нехитрый разговор. Артём оказывается вполне классным парнем и интересным собеседником, и когда я признаюсь, что толком не умею подавать мяч в волейболе, он, посмеиваясь и беззлобно подтрунивая, предлагает научить. Я не отказываюсь.
Артём становится за моей спиной, обхватывая руками, направляя и объясняя, что и как правильно нужно делать. Именно в этот самый момент я ощущаю жжение по центру грудной клетки и начинаю учащённо дышать.
– Ой, Маш, кажется, это твой папа и он в бешенстве, – подлетает ко мне Розка, и я поворачиваю голову в указанном ею направлении.
Рассекая толпу, воздух, солнечный свет, всю эту вселенную, прямо на меня тараном мчится Павел Александрович. На его лице абсолютно нечитаемое выражение, глаза спрятаны за тёмными стёклами солнцезащитных очков.
Не говоря ни слова, мужчина подхватывает мои вещи и подходит ближе.
– Руки от неё убрал, – тихо и вкрадчиво говорит он Артёму, и тот подчиняется.
А потом этот немыслимый мужчина забрасывает меня на плечо и уносит с пляжа. Я колочу кулачками его спину, но он не реагирует.
– Вы не имеете права! Отпустите! – дико верещу я до самого дома. – Я вам не ребёнок! Поставьте меня! Ну что же вы молчите, а?
Он не произносит ни звука, пока тащит меня на плече. Так легко, словно я и не вешу нисколечко.
– Вы слышите меня? – надрываю я связки. – Немедленно поставьте меня! Вы не имеете права!
Неожиданно мужчина действительно снова переворачивает меня, и я оказываюсь на земле. Голова кружится, и я подаюсь в сторону, но его руки бережно удерживают меня от падения.
– Никогда больше не смейте таскать меня как кулёк… с сахаром! Вот! Вы поняли?
Он усмехается и тянет меня к себе.
– Понял-понял.
– Вы не имеете права, ясно? – уже не так уверенно и громко продолжаю вещать.
– Ага, – кивает он. – Абсолютно никакого.
– Павел Александрович? – тихо говорю ему в лицо.
– Да, Машенька?
«Поцелуйте меня», – хочу сказать я, но его губы оказываются проворней, и я с удовольствием попадаю в их плен.