Атлантида

Боль появилась не сразу.

Сначала не было ничего – лишь блаженная пустота, полное отсутствие ощущений. В тот момент Марку показалось, что все обойдется – наивная детская надежда, вызванная банальной задержкой работы нервной системы. Полная тишина, абсолютный покой – а затем его тело взрывается миллиардом крошечных бомб, вопя о помощи.

Не в силах издать звук или открыть глаза, он попробовал пошевелить рукой. Осколки битого стекла, потревоженные движением, беззвучно посыпались вниз. Веки были будто залиты свинцом, а тело придавливала к земле, кажется, тяжесть всей существующей вселенной.

Сколько он тут уже пробыл?

Марк попытался разлепить губы, но они подчинились ему крайне неохотно. Звук не проникал в уши – сначала ему показалось, что он попросту оглох, но вскоре понял, что с его органами чувств было все в порядке. Любой потенциальный источник звука был обречен на забвение среди несмолкаемого гула потока машин, несшихся над ним по трубе аэрошоссе.

Одна рука. Вторая. Попробовать пошевелить ногой. Двигаться совсем не хотелось – хотелось только отдаться на волю течения и погрузиться в забвение, которое рано или поздно закончится само собой, ведь наверняка кто-то уже вызвал скорую. Машины с сиренами, наверное, уже несутся на полной скорости, чтобы забрать его туда, где будет по-настоящему тихо и спокойно. Туда, где его не найдут…

Воспоминания о случившемся вернулись совершенно внезапно, и заставили Марка распахнуть глаза. Над ним – искусственный желтый свет и бесконечный поток из мельтешащих темных прямоугольников с разноцветными огнями спереди и сзади. На улице, наверное, все еще ночь – если он, конечно, не пролежал тут добрый десяток часов (вполне могло быть – ощущение времени было потеряно безвозвратно), но здесь, в этой бесконечной полупрозрачной трубе, не было другого времени суток, кроме дня. При попытке пошевелить головой что-то больно кольнуло в районе шеи. Напрягшись, Марк смог поднять правую руку – все такая же неестественно-черная, как и всегда. Подчиняется с трудом, но хотя бы работает – значит, имплант, подключенный к спинному мозгу, функционирует нормально. Воистину, продукция отечественного военпрома поражает своей живучестью! Даже его центральная нервная система не смогла окончательно оправиться от удара, а технике наплевать.

Ощупав шею, Марк с трудом вытащил из кожи мелкие осколки стекла. Вниз побежало что-то теплое и липкое, но он не обратил на это внимания. Совершив последнее усилие над своим разбитым телом, он оттолкнулся руками от земли и смог сесть.

Нет, с момента потери сознания прошло явно не десять часов, иначе кто-то уже отреагировал бы на случившееся.

Чуть поодаль, метрах в пяти, стояла его машина, бессильно распахнув все двери. Боковые стекла рассыпались по дну трубы миллиардом блестящих осколков, среди которых валялись покореженные ударом конечности робота-погрузчика. Фары горят, отстраненно подумал Марк, значит, все не так ужасно. Встав на колени, он ощутил сквозь моментально промокшие джинсы какую-то вязкую липкую жидкость, в которой увязли осколки его стекол. Не кровь, нет – что-то более густое и прозрачное, похожее на…

– Не могу вспомнить, – хрипло выдохнул Марк, потряхивая головой.

Рядом, завалившись на бок, словно мертвое животное, лежала другая машина. Ей досталось куда больше – судя по повреждениям, ее будто сжали с боков под прессом. Это же я, внезапно вспомнил Марк. В памяти отчетливо всплыл кадр – отчаянным поворотом руля он впечатал этот автомобиль в стену аэрошоссе.

По спине пробежал холодок.

– Зачем? – пробормотал Марк, через боль становясь на правую ногу.

Досталось бедолагам изрядно – все же удар такой силы легковому автомобилю выдержать тяжело. Тем более, такому дерьмовому. Из разбитого бокового окна торчала чья-то неподвижная рука.

Слегка пошатнувшись на неверных ногах, Марк попытался было шагнуть в ту сторону, но тут он увидел, что в заливавшей пол склизкой жиже рядом с уничтоженной машиной медленно переливаются какие-то багряные разводы. Он посмотрел на них тупым рыбьим взглядом, не понимая, что бы это могло быть. Масло вроде…