Отделы

Disclaimer

Данная книга предназначена только для развлечения и не преследует никаких других целей. Автор не ставил перед собой задачи оскорбить чьи-то чувства или как-то задеть читателя. Если вы поняли авторский замысел иначе, вы поняли его неправильно. Книга ничего не утверждает, не пропагандирует и ни к чему не призывает. Все описанные в ней лица, ситуации и явления вымышлены и могут не соответствовать действительности. Любые совпадения случайны и произошли не по вине автора. Персонажи книги – живые люди со своими взглядами, убеждениями и предубеждениями, которые не обязательно должны совпадать с мнением автора. Если вы намерены продолжать чтение, значит вы согласны и были предупреждены. Возрастной рейтинг 18+.

Единственное решение проблемы?

Нельзя сказать, что Бретт Гейслер с самого детства мечтал связать свою жизнь с армией. Когда пришло время, он лишь намеревался немного послужить по контракту, как в своё время его отец, дед и прочие предки. Это было своего рода семейной традицией. Гейслеры считали, что тот мужик не мужик, кто ни разу в жизни не нюхал пороху. И часто так выходило, что служба кого-либо из Гейслеров в армии совпадала по времени с какой-нибудь войной. Так прадед Бретта ухитрился понюхать пороху в Нормандии и в Корее, дед во Вьетнаме, а отец – служа на военной базе в Гондурасе и участвуя в различных спецоперациях на территории социалистической Никарагуа.

Подобно всем Гейслерам, Бретт вырос здоровым и крепким янки, щедро вскормленным плодородной землёй Новой Англии. При этом он был отнюдь не глупым. Во время службы выяснилось, что по своим физическим характеристикам и темпераменту он подходит для спецподразделения «Морских котиков» и ему предложили попробовать и пройти спецподготовку. Бретт согласился, потом неожиданно для самого себя втянулся и ему понравилось. Его крепкий организм с успехом преодолел все физические и психологические испытания, подчас совершенно непреодолимые для многих новобранцев.

Так началась его служба в «Котиках» и продолжалась почти семь лет. За эти годы он побывал во множестве горячих точек, участвовал в различных опаснейших миссиях и показал себя достаточно хорошо, чтобы дослужиться до сержанта.

Всё закончилось внезапно, в один миг, во время одной секретной операции в Сирии. Каким бы крутым и подготовленным ты ни был, на войне не ты решаешь, жить тебе или умереть, получить ли ранение или выйти из боя без единой царапины. Это решает господин случай. В отношении Бретта он тоже решил всё за него.

Взрыва у себя за спиной Бретт не услышал, не почувствовал и не запомнил. Просто в сознании погас свет, а очнулся Бретт лишь спустя несколько суток, в военном госпитале. Врачи сообщили ему, что несколько часов возились с его головой, извлекая из затылка осколок и заштопывая рану. У них были серьёзные опасения за его зрение, потому что именно в затылочной части мозга, куда прилетел осколок, расположен зрительный центр.

К счастью, всё обошлось. Крепкий организм Бретта и с этим справился. Голова несколько дней болела, перед глазами плыли круги, люди и предметы выглядели какими-то мутными, а затем всё прошло.

Врачи категорически запретили ему любые силовые нагрузки в ближайшее время. Бретт воспользовался случаем и после госпиталя взял отпуск, чтобы съездить домой. В течение всех семи лет он появлялся там весьма редко.

Вернуться домой, да ещё после ранения, означало окунуться в безделье, а бездельничать Бретт не любил. Синди Дрейк, соседская девчонка, за которой Бретт ухлёстывал в старших классах, давно вышла замуж и родила двоих детей, так что Бретта в родных пенатах ничто не удерживало. Он собрал кое-какие вещички и отправился в Нью-Йорк. Формально – чтобы повидать кузена Терри. Тот не принадлежал к Гейслерам, он был из Уильямсов, роднёй по материнской линии. Сколько Бретт его помнил, Терри всегда был долговязым, нескладным и патологически доверчивым. Гейслеры считали его хлипким слабаком и слюнтяем и были о нём невысокого мнения. Пока Бретт служил, Терри укатил в поисках счастья в Нью-Йорк и вот до семьи дошли слухи, будто у него не всё ладно, будто он вляпался во что-то нехорошее.

И до отъезда, и после него Терри был помешан на видеоиграх, мог не то что часами, а сутками просиживать у компьютера или за приставкой. В Нью-Йорке он нашёл себе девушку, Эшли Адамс, судя по всему, такую же фанатку видеоигр. Она-то и сообщила Уильямсам, что Терри ушёл из дома и его нет уже несколько дней. Уильямсы впали в панику и поскольку они не были чужими людьми, Бретт пообещал им наведаться к Терри и посмотреть, что с ним случилось. Тогда он ещё не знал, что ни домой, ни к «Котикам» больше не вернётся.

Старый добрый Грейхаунд с грехом пополам дополз до Нью-Йорка. Услугами авиации Бретт не воспользовался, потому что сзади, за поясом его брюк торчал отцовский Дезерт Игл 44-го калибра под патроны Магнум 10,9 миллиметров. С таким «багажом» в самолёт обычно не пускают, а без оружия, как уверял мистер Гейслер-старший, в Нью-Йорке делать нечего. Плохих или хороших, Гейслеры своих не бросают и если Терри действительно влип в неприятности, Дезерт Игл мог стать единственным способом от этих неприятностей избавиться. По личному опыту Бретт знал, что практически у любой неприятности есть конкретное имя и адрес.

Эшли Адамс встретила Бретта в их с Терри квартирке в не самом лучшем и не самом безопасном районе. Никогда прежде Бретт не был в Нью-Йорке и пока что плохо ориентировался в городе. Он и Эшли-то увидел впервые, и, признаться, смотреть было совершенно не на что – девушка оказалась маленькой, худенькой, в кедах, потёртых джинсах и бесформенной майке, с зарёванным лицом и растрёпанными волосами. На вкус Бретта – сама посредственность, но Терри видимо нашёл в ней что-то дорогое и близкое ему.

Что его действительно поразило, так это полнейший разгром в квартире. Везде было хоть шаром покати – ни компьютера, ни телевизора, ни игровой приставки, ни даже микроволновки. Зная Терри, такое было немыслимо.

Бретту не нужно было пояснять, при каких обстоятельствах из квартир исчезают вещи.

– Давно вы с Терри употребляете? – спросил он у Эшли.

– Эй, я ничем таким не увлекаюсь, слышишь! – сразу вскинулась та. – Мы вместе иногда покуриваем травку, только и всего.

Бретт не стал читать ей нотаций, понимая, что это всё равно бесполезно. Если Эшли взбредёт в голову сделать следующий шаг и перейти от лёгких наркотиков к тяжёлым, пускай. Пускай всё испытает на своей шкуре, раз ей так хочется.

Эшли упрямо насупилась и сердито, с вызовом уставилась на Бретта. Тот поначалу хотел оставить здесь свои вещи, однако теперь передумал. Если в его отсутствие заявится Терри и увидит чужое барахло, он может и не совладать с соблазном обменять его на новую порцию дури. Собственно, вещей-то было не особо много, небольшой рюкзачок. Бретт решил, что надёжней будет держать его при себе.

Он узнал у Эшли имена и адреса здешних друзей Терри и ушёл. Больше им говорить было не о чем. То, что Терри не появлялся дома уже несколько дней, было плохим знаком. Вполне возможно, что он добыл где-то некачественный товар или же передознулся. Если след Терри не отыщется в ближайшее время, можно не сомневаться, что он уже мёртв. Останется вернуться к Уильямсам с вестью, что у них больше нет сына…

На то, чтобы обойти друзей Терри и пообщаться с каждым, Бретт потратил остаток дня. Все в один голос утверждали, что после того, как Терри потерял работу, он начал отдаляться от них, стал молчаливым и замкнутым, а если и звонил, то только попросить денег в долг. Мог и зайти, но лишь для того, чтобы что-нибудь спереть, когда дела стали совсем плохи и он подсел на наркоту. По слухам, его стали часто видеть в одном здешнем гадюшнике, где ошивается всякий уличный сброд, особенно с наступлением темноты.

Бретт без труда отыскал это заведение и решил посидеть там и подождать, может Терри и впрямь объявится. Забегаловка действительно оказалась преотвратнейшей. С навыками, отточенными в «Котиках», Бретт никого и ничего не опасался, при необходимости он мог прикончить здешних завсегдатаев, всех до последнего, за пару минут и даже не вспотел бы, но он понять не мог, каким ветром сюда впервые занесло хлипкого задохлика Терри. Вот уж ему-то находиться здесь действительно было небезопасно. Объяснение могло быть лишь одно: Терри приходил сюда за дурью. Ни для кого не секрет, что наркобарыги вообще-то не самые хорошие и приятные люди; общение с ними вполне может закончиться плачевно.

Бретт ещё не знал, что кузена Терри он спасти не сумеет, зато станет свидетелем таких вещей, которые полностью перевернут всю его жизнь.

В баре он засиделся допоздна. Постепенно заведение заполнилось до отказа, стало многолюдно и тесно. Гнусные и мерзкие рожи косились на Бретта, но подойти к нему никто не рисковал. Возможно бывалые отморозки понимали, что сержанта «Котиков» небезопасно задирать даже им. Как они определяли, что он из «Котиков»? Ну, Бретт сидел в короткой майке, у него на шее болтался армейский жетон, а на плече красовалась татуха с эмблемой «Морских котиков». Достаточно, чтобы сложить два плюс два. А может гопоту удерживал вид универсального ножа морской пехоты, которым Бретт демонстративно чистил ногти.

Наконец ему показалось, что в забегаловку вошёл Терри. Внутри к этому времени стало так накурено, что разглядеть сквозь дым чьё-то лицо было сложновато.

Терри или кто-то, очень похожий на него, оказался каким-то дёрганым. Окинув взглядом гадюшник и, очевидно, не найдя того, кто был ему нужен, он выскочил обратно на улицу.

Бретт окликнул его и стал проталкиваться к выходу. Терри из-за шума его не услышал. Бретт выбежал на улицу и увидел торопливо удалявшуюся долговязую фигуру. Окликнув кузена ещё раз, Бретт поспешил следом. Фигура обернулась. Не все фонари в этом квартале светили и тем не менее Бретту хватило света, чтобы убедиться, что это действительно Терри. Но как же чудовищно плохо он выглядел! Так плохо, как выглядят все торчки в самый разгар своей зависимости.

Не замедляя хода, Терри свернул за угол, в тёмный переулок. Если он и узнал кузена, то не подал виду. Но если он был под кайфом, или наоборот, если у него был отходняк, то мог и не узнать…

Тёмный переулок был узким, зажатым между двух старых кирпичных домов. Из него несло грязью и мочой. В самом начале переулка стоял большой мусорный контейнер, за ним на ворохе тряпья и картонок прикорнул пьяный бомж.

Глаза Бретта уже более-менее привыкли к темноте и он смог различить впереди смутный удаляющийся силуэт. Чутьё подсказывало ему, что это плохая затея – идти одному в тёмный переулок среди нью-йоркских трущоб. Бретт понадеялся на свой Дезерт Игл и всё же рискнул. Пусть Терри и не появлялся дома несколько дней, но ведь должен же он где-то обитать? Бретту очень хотелось посмотреть, какова она, эта новая жизнь, ради которой Терри перечеркнул жизнь прошлую.

Углубившись в переулок на несколько шагов, Бретт внезапно что-то почувствовал. В отличие от обычных мыслей, которые возникают как бы во всей голове в целом, это конкретное чувство поддавалось точной локализации – его средоточием была затылочная часть, куда Бретта ранило осколком. Описать это новое чувство он бы не смог, потому что ничего подобного прежде не ощущал. В его словарном запасе и определений-то подходящих не имелось. Это как если бы слепой от рождения вдруг чудом прозрел и попытался бы описать сложную цветовую гамму, увиденную впервые.

Причём, что интересно, когда Бретт смотрел в определённом направлении, а именно дальше вдоль переулка, куда удалялся Терри, это новое чувство усиливалось. Словно там что-то находилось или же вот-вот должно было появиться. Но кроме бредущего Терри Уильямса в той стороне никого больше не было. Машинально переставляя ноги, Бретт пытался понять, что в Терри такого особенного, что вызвало эти необъяснимые ощущения. Ему было невдомёк, что ощущения вызваны отнюдь не тощим торчком.

Он осознал это через мгновение, когда над головой Терри внезапно заклубилась чернота, настолько густая и непроницаемая, что в сравнении с ней царившую в переулке тьму можно было смело считать умеренными сумерками. Терри очутился прямо под этой чернотой и не обратил на неё никакого внимания, словно не заметил. Клубящаяся чернота опустилась к нему, коснулась его головы и он тотчас же рухнул как подкошенный.

Бретт знал, что люди так падают, когда их внезапно настигает смерть. Он выхватил пистолет и рывком бросился к Терри, но уже в следующий миг застыл как вкопанный, потому что из клубящейся черноты высунулось нечто и принялось жадно пожирать распростёртое тело. При этом затылок Бретта пульсировал так сильно, словно в рану воткнули оголённый провод и пустили по нему ток. Выходит, это не Терри Уильямс был источником странного и сильного ощущения, а скрывавшееся в черноте нечто.

Описать то, что пожирало Терри было столь же трудно, как и новое чувство в затылке. Подобно всем американским мальчишкам, Бретт с детства увлекался комиксами. Был среди них один, под названием «Веном», о хищном инопланетном паразите-симбионте. Главное, что запомнилось Бретту, это зубы Венома, его огромная и страшная пасть. Глядя на нечто, вылезшее из черноты, Бретт поймал себя на мысли, что Веном рядом с этой тварью даже не валялся. Зубы на уродливой морде словно жили своей жизнью. Они находились в беспрестанном движении, то появляясь из глубины пасти, то наоборот исчезая на её краю, перекатывались волнами. Их было много, очень много. Больше, чем у Венома, больше, чем у любой акулы. Казалось, что зубами заполнена вся пасть. Между зубами извивалось некое подобие языка, влажного и гибкого, а обрамлял это всё венчик подвижных губ. Зубы бесшумно перемалывали плоть Терри, а язык и губы всасывали и слизывали с земли его кровь и прочие телесные жидкости. Ни носа, ни глаз, ни ушей, ни каких-либо других органов Бретт на морде не разглядел, он видел только бесконечную череду острых-преострых зубов.

В нормальном сознании увиденное просто не укладывалось. Бретт застыл на месте, безмолвно таращась на ирреальную картину. Страха он не чувствовал – спасибо военной подготовке. Было лишь удивление, непонимание и обида – не на то, что в мире существует какая-то запредельная тварь, а на то, что эта тварь прикончила Терри прежде, чем Бретт попытался вернуть его домой. Если проводить аналогии с миссиями, то эта миссия оказалась провалена – по не зависящим от Бретта причинам, однако легче от этого не становилось.

Гейслеры считали себя набожными людьми, вот только эта набожность у них не выходила за определённые рамки. Они не впадали в мракобесный мистицизм. Хоть и верили в бога, но при этом оставались реалистами. Существование бога они допускали на каком-то ином плане бытия, который никак не пересекался с повседневной действительностью. Разумеется, ни в чертей, ни в прочие потусторонние силы никто всерьёз не верил. Вот и Бретт ни на миг не принял увиденную тварь за сверхъестественного адского демона, погубившего Терри за его грехи. Также далёк он был и от мысли о том, что после ранения у него, возможно, не всё в порядке с головой. В своей голове он был твёрдо уверен и осознавал, что ему ничего не мерещится. Увиденное не было сном или болезненной галлюцинацией. Каким бы невероятным оно ни было, это происходило на самом деле.

Бретт вспомнил про оружие и тщательно прицелился в нечто, собираясь выпустить в него всю обойму.

– О нет, друг мой, имаго ты этим не убьёшь, – услышал он позади себя насмешливый голос.

Резко обернувшись, Бретт увидел человека чуть постарше себя, среднего роста и среднего телосложения, одетого в тысячедолларовый костюм от Армани. Тот не выказывал никакого удивления, видя Бретта в подобном месте и при таких обстоятельствах, словно так и должно было быть. Незнакомец протянул Гейслеру какую-то штуку, отдалённо похожую на шуруповёрт.

– Вот, держи, – сказал он. – Когда скажу, стреляй.

И поскольку Бретт продолжал безмолвно на него таращиться, незнакомец нетерпеливо тряхнул штукой.

– Сосредоточься, сержант! Бери это и стреляй по моей команде!

Резкий окрик возымел действие. Бретт рефлекторно схватил непонятную штуку, убрал свой Дезерт Игл и встал в стойку, как на стрельбах. Похожая на шуруповёрт штуковина оказалась на пару фунтов тяжелее отцовской пушки 44-го калибра.

От Терри на земле уже практически ничего не осталось, включая одежду и обувь. Похоже, тварь не видела разницы между ними и человеческой плотью. Незнакомец выждал ещё какое-то время и скомандовал:

– Огонь!

Бретт нажал на спуск и ничего не произошло – ни выстрела, ни вспышки, ни отдачи. Вернее, почти ничего не произошло. Нечто в чёрной дымке задёргалось и буквально оглушило Бретта каким-то неестественным звуком, после чего начало терять форму и плотность, покуда не рассеялось бесследно вместе с клубящейся чернотой. Одновременно с исчезновением твари утихло и пульсирующее чувство в затылке.

– Предсмертный крик имаго, – пояснил незнакомец. Он был спокоен и собран, словно не произошло ничего из ряда вон выходящего. – Когда они издают такой вопль, это значит ты их убил, доказательством чему, собственно, и служит их последующая дематериализация. Кстати, пушку можешь оставить себе, она теперь твоя.

Он посмотрел на Бретта и вдруг хлопнул себя по лбу.

– Ах да, прошу прощения. Куда подевались мои манеры! – Ловким движением незнакомец извлёк из внутреннего кармана какое-то удостоверение и махнул перед носом у Бретта, словно в темноте можно было что-то разглядеть, после чего представился: – Старший агент Руфус Донахью, отдел «Лямбда». Мы занимаемся… э-э… в общем, ты сам, друг мой, видел, чем мы занимаемся.

Судя по британскому акценту, агент Донахью был выходцем из Туманного Альбиона.

– Какая-то тварь только что убила и сожрала Терри, – тихо сказал Бретт, словно только теперь понял, что пора наконец удивиться.

– Верно, – согласился агент Донахью. – И не только его. Любой полицейский в этом городе скажет тебе, что каждый год в Штатах пропадает без вести уйма народу, а если посчитать по всему миру, то выйдет вообще жуть. Какая-то часть пропавших действительно стала жертвой несчастного случая, или стихии, или чьего-то злого умысла, но отнюдь не все. Теперь ты знаешь, что обычно происходит с остальными – то же самое, что и с твоим невезучим кузеном. Кстати, соболезную, друг мой.

На скулах Бретта заиграли желваки. Его охватила ярость и чувство бессилия.

– И что вы делаете, а? – со злостью выкрикнул он. – Что вы с этим делаете?

– Делаем, что можем, – спокойно ответил агент Донахью. – К сожалению, имаго – это не пособники диктаторов в «банановых республиках», кого можно легко переколбасить, набрав команду из надёжных и крепких ребят вроде тебя. Видеть имаго способны считанные единицы – те, кто получил «травму прозрения».

Подсвечивая себе небольшим карманным фонариком, агент Донахью направился к тому месту, где перед смертью находился Терри Уильямс.

– Главное в такой ситуации – не ошибиться и не счесть, будто сходишь с ума, – сказал он. – Должен заметить, не у всех это получается настолько же хорошо, как у тебя. Некоторые решают, будто бы спятили, будто бы их головёнка после ранения пострадала куда сильнее, чем они полагали, и переубедить их стоит немалого труда. Они начинают бегать от одного врача к другому, рассказывая о монстрах из темноты, которые будто бы пожирают людей, а достопочтенным эскулапам только того и надо, чтобы на всю жизнь упечь бедолаг в дурдом.

– Я в своём рассудке уверен, меня ни в чём убеждать не надо, – отозвался на это Бретт.

Он внимательно рассматривал землю, ожидая увидеть море крови и останков, но потрескавшийся асфальт был совершенно чист.

– Имаго у нас чистюли, – пояснил агент Донахью. – Когда они заканчивают трапезу, от жертвы в буквальном смысле не остаётся ничего. Ни-че-го. Пригласи сюда поисковых собак и они не почуют ни намёка на запах твоего кузена. Пригласи самых продвинутых криминалистов и они не найдут ни единой молекулы его ДНК. По этой причине мы всегда ждём окончания трапезы, прежде чем прикончить имаго. Умирая, они бесследно исчезают из нашей реальности и заодно избавляют нас от необходимости что-то впоследствии делать с останками жертвы и зачищать место трапезы. Жертве всё равно уже не поможешь, зато не нужно объяснять общественности, кто это регулярно по ночам пожирает людей, причём по всему миру.

Признание Руфуса Донахью прозвучало на редкость цинично, но Бретт в своей жизни и не такое слышал. У него голова шла кругом. Бретт громко и витиевато, по-армейски, выругался.

– Что я теперь скажу родным Терри? Я ведь даже не успел узнать, что с ним стряслось, из-за чего вся его жизнь пошла насмарку… Он такого не заслужил.

– Мне очень жаль, друг мой, но ты ведь понимаешь, что какими бы ни были проблемы твоего кузена, они ничто в сравнении с тем, свидетелем чего ты сегодня стал, верно?

Поразмыслив, Бретт вынужден был согласиться с агентом Донахью.

– Мы, люди, – продолжал тот, – являемся всего-навсего пищей для имаго. Этого-то уж точно никто из нас не заслужил. Как ты считаешь? Ни твой кузен Терри, ни кто-либо ещё. Однако это так. Такова суровая реальность.

Смысл этих простых слов ужаснул Бретта, хотя тот вроде бы должен был привыкнуть ко всякому. Все человеческие разногласия, начиная с обычных бытовых дрязг и заканчивая масштабными мировыми войнами, разом показались ему настолько мелкими и незначительными, что вся его служба в «Котиках», все пройденные миссии и законченные спецоперации стали выглядеть пустяковыми и ничтожными, ничем иным, как бесполезной тратой времени и сил.

Ему стало грустно.

– Никто не застрахован от нападения, любой может стать пищей имаго, – продолжал старший агент Донахью. – Помнится, когда-то в детстве я слышал фразу: «Волки – санитары леса». В том смысле, что хищники убивают в первую очередь самых слабых и больных. Имаго, как это ни странно, пока что поступают так же. Из всего нашего социума они стараются выбрать тех, кто пал на самое дно жизни, фигурально выражаясь.

– Как Терри, – тихо проговорил Бретт.

– Верно, как твой кузен Терри. Но вообще-то это не обязательно. Имаго способны питаться кем угодно, их жертвой запросто может стать президент или олигарх, учёный или кинозвезда…

Агент Донахью с неудовольствием огляделся.

– Вот что, друг мой, у меня там на улице осталась машина и если никто её до сих пор не угнал, может мы сядем в неё и проследуем для дальнейшей беседы куда-нибудь в более подходящее место?

Быстро взвесив «за» и «против», Бретт согласился. Агент Донахью говорил довольно убедительно и выглядел как человек, который знает, что происходит и что нужно делать, а значит у него можно получить ответы на ту уйму вопросов, которая крутилась в голове у сержанта. С учётом того, что он сегодня видел, у него не было причин не доверять парню с британским акцентом.

Машина стояла у выхода из переулка, сразу за углом – здоровенный чёрный внедорожник, какие обычно использует ФБР и АНБ. В салоне Бретт постарался получше рассмотреть агента Донахью. Новый, с иголочки, костюм, узел галстука завязан идеально, открытое лицо, чистый и бесстрастный взгляд, прямая осанка и ни грамма лишних эмоций – не хуже акцента выдавали в Руфусе Донахью типичного британца (какими Бретт привык представлять себе типичных британцев). Старший агент был тщательно ухожен и аккуратно причёсан, словно потомственный аристократ, а не чиновник государственного ведомства, работающий за зарплату.

Машина неспешно катила по улицам ночного Нью-Йорка. Бретт задумался о парадоксальности того, что творится – где-то в темноте людьми питаются запредельные твари, а люди спят или зависают в ночных клубах и в ус не дуют. Эти размышления заставили его снова вспомнить кузена Терри и Бретт постарался усилием воли отогнать все лишние мысли, как привык делать на службе. Единственное, что его сейчас должно волновать, это действительность и факты. Факт номер один: существуют некие запредельные ночные твари, которых какая-то «Лямбда» называет имаго. Бретт воспринял эту новость так, словно она была самой заурядной, вроде сообщения об очередном сумасшедшем террористе, которого требуется обезвредить. Остальное предстояло прояснить.

– Эта травма… Как вы её назвали? – спросил он.

– «Травма прозрения».

– Вот-вот. Можно о ней поподробнее?

Агент Донахью глубоко вздохнул, как бы решая, с чего начать.

– Люди постоянно травмируются, – заговорил он. – Каждый день в больницах выстраиваются километровые очереди из тех, кто себе что-нибудь сломал, выбил, вывихнул, проткнул или отрезал. Какая-то часть травм приходится на голову и в той или иной степени затрагивает мозг. И лишь в единичных случаях травма головы становится «травмой прозрения». С мозгом при этом что-то происходит и человек получает способность видеть имаго, монстров из ночного кошмара. Но травма обязательно должна быть связана с затылочной частью, где расположен зрительный центр. Как показывает практика, травмироваться подобным образом проще всего на войне.

– А вы на какой войне травмировались? – поинтересовался у агента Донахью Бретт.

– Не на войне, друг мой. Со мной случилась другая история. Как ты должен был заметить, я родом из Англии. Пока весь мир не захлестнуло волной исламского терроризма, нам не давали покоя другие террористы – ирландские. Однажды ИРА взорвала очередную бомбу на вокзале, а мне не посчастливилось при этом очутиться поблизости. Я был тогда ребёнком, так что можно сказать, я вижу имаго почти всю свою жизнь… Ну, а теперь вот я обосновался в Америке!

Руфус Донахью покосился на Бретта.

– На тот случай, если ты всё ещё думаешь, что видел галлюцинацию, сообщаю: это не так, друг мой, ведь я видел то же, что и ты, а галлюцинации так не работают.

– За меня не волнуйтесь, – сказал Бретт.

Кивнув, агент Донахью продолжил:

– Мы должны воздать хвалу небесам и сильным мира сего за повсеместное развитие и внедрение информационных технологий. В былые времена мы с тобой, возможно, никогда бы не встретились. Твоё личное дело – бумажное личное дело – было бы заперто в каком-нибудь секретном-пресекретном архиве. Произошло бы чудо, если бы я или кто-то ещё на него наткнулся. Иногда я прихожу в ужас, когда представляю, сколько времени приходилось тратить нашим предшественникам на возню с кипами бумаг. В отличие от них, я могу получить доступ к любым базам данных, не вылезая из машины. Наш отдел мониторит все медицинские записи, как гражданские, так и особенно военные, связанные с травмами головы. Узнав о твоём ранении, мы поняли, что ты потенциальный кандидат. Как и у всех жертв «травмы прозрения», у тебя теперь в башке радар, настроенный на имаго. Рано или поздно он бы привёл тебя к месту трапезы, это было лишь вопросом времени. За тобой следили, друг мой. И когда ты появился там, где нужно, я тебя встретил…

То, что агент Донахью без тени смущения перешёл к неуклюжей вербовке, Бретта не удивило и не смутило. Вряд ли после всего они бы просто разошлись в разные стороны.

О своей неуклюжести агент Донахью скорее всего даже не подозревал. Или же она была видна только опытному «Котику». Британцу не хватало опыта и профессионализма, как у спецов ЦРУ и Ми-6. Возможно, сказывалась нехватка практики.

– Кстати, почему бы тебе прямо сейчас не проехать к нам в отдел и не пройти собеседование? – как ни в чём не бывало предложил агент Донахью. – По счастливому стечению обстоятельств наш директор прямо сейчас бодрствует и находится в офисе, на своём рабочем месте.

Настоящий профи обставил бы вербовку так, чтобы оставалась хотя бы видимость выбора. Руфус Донахью совсем не потрудился этого сделать. Для себя он уже решил, что отдел непременно должен заполучить в свои ряды тренированного и опытного «Морского котика» с «травмой прозрения», и, похоже, считал это почти свершившимся фактом. И только Бретт открыл рот, чтобы спустить его с небес на землю, как Руфус Донахью разразился целой речью:

– «Котики» без тебя не пропадут, друг мой. В армии полно плечистых и крепких ребят, а отделу «Лямбда» ты необходим позарез. Каждая жертва «травмы прозрения» нынче на вес золота, особенно если имеет специальную военную подготовку. Мы ведь тоже участвуем в войне, своего рода невидимой войне, о которой общественность даже не подозревает. Я и такие как я, при всех наших достоинствах, не солдаты. Мы и одного дня не были в армии. А вот ты – да, ты то что надо!

Бретт молчал.

– Да что тебя убеждать! – махнул рукой агент Донахью. – Ты сам всё видел. Имаго, друг мой, это проблема похлеще тех, с какими ты имел дело, и только «Лямбда» занимается решением этой проблемы. Если уж на то пошло, больше её решать некому. Национальная гвардия, полиция и все армейские части, вместе взятые, не могут противостоять врагу, которого даже не видят. Этот враг не вступает в переговоры и не обменивается дипломатическими нотами. Он просто ест людей. Не самых лучших представителей рода человеческого, согласен, но всё-таки людей. Задача отдела «Лямбда» заключается в том, чтобы имаго ненадолго пережили своих жертв. Мы – международная наднациональная организация с неограниченным бюджетом и полномочиями, не подчиняемся никаким федеральным службам и отчитываемся лишь перед узким кругом посвящённых в проблему лиц.

Поразмыслив, агент Донахью выложил последний козырь, чтобы сильнее впечатлить Бретта:

– Невзирая на то, что мы чрезвычайно секретный отдел, мы обладаем колоссальным влиянием, не побоюсь этих слов, на всю новейшую историю. Помнишь, кому я вознёс хвалу за повсеместное развитие и внедрение информационных технологий? Сильным мира сего. Правительства и технологические концерны самых развитых стран ещё полвека назад настолько устали от наших постоянных жалоб на бумажные завалы и нехватку информации, что ради облегчения нашей работы направили совсем в иное русло развитие ВСЕЙ человеческой цивилизации. Не туда, куда намечалось прежде, вследствие чего отрасли, бывшие в авангарде, сделались аутсайдерами, а аутсайдеры вышли в авангард.

Вспомни, как развивалась цивилизация в середине двадцатого века. Все бредили космосом, запускали на орбиту что попало, мечтали о городах на Луне и Марсе, о звездолётах и о покорении галактики. Никто не предвидел айфонов, интернета и микропроцессоров. Колоссальные средства шли на космос, а компьютеры были громоздкими, медленными и примитивными глыбами на лампах и перфолентах.

И вдруг, именно вдруг, буквально в одночасье по историческим меркам, всё изменилось. Бюджет НАСА урезали до совсем крохотного мизера. Настоящий космос стал неинтересен, ведь можно нарисовать на компьютере виртуальный и он будет неотличим от настоящего. Звездолёты, освоение планет и покорение галактики окончательно перекочевали в научную фантастику. Вместо них пошло лавинообразное развитие информационных и цифровых технологий. Почему? Да чтобы оцифровать распроклятые бумажные базы данных, чтобы передавать информацию в электронном виде на любое расстояние за долю секунды и тем самым облегчить взаимодействие между нашими региональными отделениями по всему миру и поиск нужных людей. Когда политики и промышленные магнаты, которых я называю «сильными мира сего», уяснили себе, какую опасность представляют имаго, они поднапряглись и нашли способ извлекать прибыль из новых технологий и заодно убедили общественность в их необходимости. В итоге и им хорошо стало и нам. Люди начали массово скупать компьютеры и прочую цифровую технику, а фанаты космоса уже воспринимаются как фрики, на уровне фентезийных ролевиков. Им хочется звездолётов и городов на Луне… Ну что ж, перебьются. Так что, если б не имаго – как знать? – может и впрямь мы бы сейчас уже осваивали Марс, а наши звездолёты летели бы к Арктуру и Сириусу…