Read the book: «Психология совести. Вина, стыд, раскаяние»

© ООО Издательство «Питер», 2016

* * *

Предисловие

В современном мире имеет место тенденция обесценивания духовных ценностей. Особенно это касается таких понятий, как совесть, честность, честь. Примечательно, что многие люди даже не осознают до конца сути этих понятий, а иные знакомы с ними лишь на словах, забывая, что их нужно использовать на деле.

Совесть и честность значат для современного человека меньше, чем карьера или успешный бизнес. В нашем сугубо материалистическом мире доминирующей этической системой в бизнесе становится прагматизм. Корпорации, например, охотно пожирают друг друга, продавая и покупая предприятия и компании. Для руководителей корпораций не существует таких понятий, как общее благо или интересы общества. У них есть только собственные интересы, а на уме нет ничего, кроме погони за прибылью. Совесть и компетентность отходят на задний план, уступая место эгоизму, честолюбию и стяжательству.

Как отмечает В. В. Знаков (1999), в Великобритании в период с 1987 по 1991 год только по случаям предъявленных обвинений можно судить о том, что объем мошенничества увеличился более чем в два раза. По данным американских исследователей, за последнее время непродуктивное поведение сотрудников обходится фирмам в миллиарды долларов ежегодно. Эти потери вызваны не техническими проблемами, не экономическими факторами или налогами, а поступками людей, которые присваивают товары, время или деньги своих работодателей, демонстрируя поведение, противоречащее духу сотрудничества, не соответствующее правилам, или проявляют безответственное отношение к своим коллегам, покупателям и контролерам (Батурин, Бормотов, Первухина, 2006). Поэтому важность наличия таких устойчивых черт личности работника, как совесть и честность, выходит на первый план при профессиональном отборе и консультировании компаний и коммерческих организаций. Ученые из Великобритании проводили в 2012 году исследование того, насколько изменилась оценка поведения людей за прошедшие двенадцать лет; люди оценивали, насколько они честны в различных вопросах (например, исследовалось отношение к тому, что их друг садится за руль, приняв алкоголь), как они относятся к измене супруга, с чем они могут смириться, что принять, а что нет. По поводу супружеских измен половина респондентов сообщили, что таковая вполне может быть оправданна, хотя недавно, при прошлом исследовании, таких заявлений было на 30 % меньше. Также более 60 % опрошенных признались, что оправдывают ложь, которая произносится в защиту их интересов. Ученые сделали вывод, что по многим параметрам проведенного исследования люди стали гораздо «терпимее» – менее моральными.

Опрос мнений российского населения о нравственности показал, что 69 % респондентов считают, что в последние 10–15 лет она в обществе упала, а 57 % респондентов отмечают растущий цинизм (Переверзенцев, 2007).

Как показал опрос Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), россияне считают, что честность и порядочность детей стали меньше заботить их родителей: если в 1989 году на этих качествах делали акцент 73 % опрошенных родителей, то в 2014 году – только 58 %.

Среди современных молодых людей тема совести стала непопулярной: они «стыдятся говорить о высоком», а нравственные вопросы у них оказались «запретными» вплоть до вытеснения в область бессознательного, что в конечном итоге становится причиной серьезных личностных расстройств (Флоренская, 1991).

По данным Л. Ш. Мустафиной (2012), многие молодые москвичи считают, что совесть – это «бред», от которого нужно отвыкать, и что совесть человеку приходится демонстрировать другим для поддержания общественных связей, выказывая цинично-прагматичное отношение к ней.

В международных отношениях наблюдается политика «двойных стандартов», а «джентльменские соглашения» являются не больше и не меньше как средством манипулирования партнерами по переговорам. Пятна на совести легко оправдываются соображениями дела. Моральный императив Иммануила Канта «поступай только так, как ты бы мог пожелать, чтобы поступали все» в наше время практически позабыт.

Поэтому многими исследователями отмечается, что на современном этапе развития общества необходимость в психологическом анализе таких духовно-нравственных явлений, как совесть, ее роли в становлении личности ощущаются с особой остротой.

Однако большинство авторов не склонны анализировать проблему совести как психологическую, относя ее к этике и морали. Но именно практическим психологам и психотерапевтам приходится заниматься разрешением проблем, связанных с совестью своих пациентов.

Как отмечает Б. С. Братусь (1985), психология старается вовсе игнорировать в своих исследованиях нравственную сферу либо рассматривает ее как некий довесок, «аккомпанемент» к продуктивной деятельности и производственным отношениям.

Как пишут И. К. Макогон и С. Н. Ениколопов (2013), ключевым фактором, сдерживающим систематические исследования этих эмоций, является проблема измерения, а именно необходимость наличия психометрических единиц измерений вины и стыда (Tangney, 1996). Оценивая существующие работы, мы сталкиваемся с двумя проблемами: проблемой используемых определений чувств вины и стыда, а также проблемой того, насколько хорошо эти определения позволяют провести операционализацию рассматриваемых феноменов.

Имеющиеся исследования и публикации зарубежных и отечественных психологов в основном касаются эмоциональных проявлений совести – вины и стыда. При этом имеются разногласия по поводу соотношения совести и стыда, вины и стыда.

В данной книге помимо теоретического обзора публикаций по заявленной теме представлен обширный список отечественной и зарубежной литературы, а в приложении приведены методики изучения совести, вины и стыда. Кроме того, в приложении приводится методический материал в помощь родителям, воспитателям и педагогам, желающим проводить беседы с детьми на тему совести и связанных с ней феноменов.

Введение

Феномен совести с давних пор в основном был предметом рассмотрения представителей философии.

В древнегреческой философии не было слова для обозначения понятия «совесть»¹, несмотря на то что явление совести служило предметом анализа и изображения трагиками. Так, Орест – главный герой одноименной трагедии Еврипида (480–401 гг. до н. э.), – вероломно поднявший руку на свою мать и переживавший по поводу этого поступка, на вопрос «Какой недуг тебя томит?» без колебаний ответил: «Его зовут и у злодеев – совесть».

В древнегреческой мифологии муки совести изображались в виде Эриний (богини проклятья, мести и кары) – чудовищ, которые неотступно преследуют и терзают нарушившего нравственные нормы и принципы человека, и Эвминиды-благодетельницы, поощряющей людей, раскаивающихся в неблаговидных поступках.

В то же время древнегреческие философы говорили о таком феномене деятельности сознания, который связан со стыдом. Это проявление совести выражалось словом «айдас» – стыд перед другими. Платон объяснял стыд требованиями окружающей социальной среды. Он понимал стыд как страх перед другими, страх дурной славы.

Аристотель тоже акцентировал внимание на социальности стыда. Он говорил, что есть вещи, постыдные «по общей договоренности», и вещи, постыдные «по существу». Любовь подталкивает людей к совместному познанию вещей и явлений, постыдных по существу. Для него стыд – не добродетель, а страсть, так как она сопровождается телесными явлениями (например, покраснение). Аристотель полагал, что эта страсть – удел молодых людей. Зрелый человек, обладая опытом и зрелым мышлением, способен сдерживать страсти и не совершать дурные поступки. Следовательно, ему нет надобности стыдиться.

Делающий постыдное должен прежде всего стыдиться самого себя.

Демокрит

Не делай того, что осуждает твоя совесть, и не говори того, что не согласно с правдой. Соблюдай это самое важное, и ты выполнишь всю задачу своей жизни.

Марк Аврелий

Термин «совесть» как существительное впервые появляется у стоиков. Сенека говорил о чистоте совести как источнике самоудовлетворенности и об укорах совести как наказании за проступки. Сенека и Эпиктет обращают внимание на важность указаний совести и на относительно малое значение мнения ближних. В то же время греки подметили, что совесть – не всегда непреложный указатель правильного пути, что существуют и ошибки совести.

Древние китайцы говорили, что человек без стыда не является человеком. Они считали, что человек, ощущающий стыд, не будет подвержен искушению деньгами и не спасует перед опасностью. Он скромен и добродушен, уступает другим, берет только то, в чем нуждается. Чувство стыда является предпосылкой наличия у него моральной совести.

Конфуций говорил, что «человек должен ограничивать свое поведение понятием стыда» и что «ощущать стыд сродни мужеству». Когда человек обладает стыдливостью, он будет достаточно смел, чтобы противостоять своим ошибкам, будет стремиться к высокой нравственности, иметь силы победить ошибки. Стыдливость – акт храбрости, говорили в Древнем Китае.

Ученый Лу Кунь, живший во времена династии Мин, писал: «Даже угроза пяти пыток не может сравниться с ощущением стыда». Самое строгое уголовное право и самое ужасное наказание не сможет научить чувству стыда. Лу Кунь полагал, что научить людей ощущать стыд намного важнее, чем применять серьезные наказания. Этот способ намного эффективнее в предотвращении преступлений, чем наказание людей после того, когда они совершают их.

Один из последователей Конфуция, Мэн-цзы, утверждал, что люди рождаются с совестью, с понятием стыда и представлением о том, что является правильным, а что нет. Эти качества являются семенами добра, преданности, пристойности и мудрости. Человек с чувством стыда будет приумножать свою нравственность, сталкиваясь с соблазнами славы или богатства.

В странах Европы базой для создания учения о совести стало христианство. В нем совесть трактуется как Божия сила, как показатель нравственной обязанности, в первую очередь обязанности перед Богом. О совести говорится в посланиях апостола Павла. Например, в Послании к римлянам (XIII, 5) апостол Павел рекомендует послушание властям не только из страха наказания, но «и ради совести». Он признает рост совести и понимает совесть не только как явление религиозной жизни, но говорит о совести как ценностном сознании человека вообще и отмечает, что у придерживающихся разной веры и совесть различна (1 Кор. 8:7,10), а потому совесть нуждается в христианском очищении (Евр. 9:14), достигаемом благодаря вере и любви. Иоанн Златоуст первый заговорил о свободе совести; он указывал, что совесть – это путеводитель для достижения добродетели.

В Средние века значительное место совести отводится в схоластической² литературе, но не столько общему вопросу о природе совести, сколько казуистическому решению частных случаев.

В практических руководствах, рассматривающих различные житейские случаи и коллизии чувства долга с наклонностями, совесть изображалась как изменчивое и условное начало; для объяснения этого начала схоласты придумали незыблемую основу, которую обозначили словом «синдерезис» – противопоставления консциенции. Фома Аквинский считал совесть (в смысле синдерезиса) основным свойством, из которого проистекают принципы человеческой деятельности. Синдерезис представляет собой врожденный орган безошибочных нравственных принципов, на который опирается всякое нравственное суждение. Консциенция же есть сложная деятельность, суждения которой часто оказываются ложными.

Это схоластическое учение положило начало разногласию, существующему в двух различных взглядах на возникновение совести. Схоластика занималась главным образом ошибками совести и признавала лишь scintilla – слабую искру божественного света в человеке.

В эпоху Реформации схоластическая философия была устранена, а вместе с ней исчезло учение о двойной совести (синдерезисе и консциенции). Заговорили о правах совести, а в эпоху Просвещения – о свободе совести, которая была провозглашена как принцип, из которого вытекало требование веротерпимости. Совести в учениях о нравственности стало отводиться видное место.

В Новое время категория совести приобретает большое значение в этике. Философы-материалисты XVII–XVIII веков, как правило, приходят к релятивистскому истолкованию совести³. Социальная концепция совести впервые серьезно разрабатывалась Д. Локком⁴ и французскими материалистами XVIII века. Локк исходил из факта относительности причин актуализации совести и ее приобретаемости, он писал: «Если мы бросим взгляд на людей, каковы они есть, то увидим, что в одном месте одни испытывают угрызения совести из-за совершения или несовершения поступков, которые другие в другом месте считают достойными». Аналогичную мысль высказывает Гольбах, хотя он не отрицает того, что «совесть – прерогатива личности»⁵. Он определяет совесть как «оценку, которую мы в своей собственной душе даем своим поступкам»⁶.

Немецкий философ Иммануил Кант писал, что совесть есть не что иное, как непосредственное сознание нашего определенного долга. Иоганн Готлиб Фихте признавал двойную совесть – прирожденную и эмпирическую.

Большое внимание явлению совести уделяли Гербарт и Шопенгауэр, рассматривая ее с психологической точки зрения и устраняя по возможности религиозные и философские элементы.

Релятивистское истолкование совести, имевшееся у просветителей антифеодальной и антиклерикальной направленности и провозглашавшее свободу личной совести, тем не менее лишало в значительной мере совесть ее личностного, «внутреннего» характера, делало ее объектом воздействия государства и общества в целом.

В противоположность этому идеалистическая этика развила идею автономной личности, которая независимо от общества определяет нравственный закон. Так, Ж-Ж. Руссо считал, что законы добродетели «написаны в сердцах у всех», и для познания их достаточно «углубиться в себя и в тиши страстей прислушаться к голосу своей совести»⁷. Идея автономии личности в конечном счете вела к априористическому истолкованию совести. Еще более резко идея автономии личности была выражена Фихте, с точки зрения которого единственным критерием нравственности является совесть «чистого Я», а подчинение какому-либо внешнему авторитету – бессовестностью. Впоследствии эта индивидуалистическая трактовка совести была доведена до крайности в экзистенциализме, в этической концепции которого отрицается всеобщий характер нравственного закона.

Критику релятивистского и субъективистского понимания совести дал уже Гегель, исходивший из приоритета общественного сознания над личным и показавший при этом противоречивый характер самой совести. Свою действительность, указывает Гегель, совесть приобретает лишь во «всеобщем самосознании» благодаря «всеобщей среде» (обществу), в которой находится человек⁸. Однако, признав это, Гегель трактует ее объективно-идеалистически, как воплощение абсолютного духа, а его непосредственным выражением в сознании индивида считает религию: «Итак, совесть в величии своего превосходства над определенным законом и всяким содержанием долга <…> есть моральная гениальность, знающая, что внутренний голос ее непосредственного знания есть голос божественный»⁹.

В новейшей философии эволюционизм, став на естественно-научную точку зрения и отбросив схоластические разделения совести на эмпирическую и трансцендентную, занялся выяснением причин возникновения совести. Однако несмотря на свои симпатии к эволюционизму и к философии Просвещения, Ницше не согласился с объяснением, которое давалось эволюционизмом возникновению совести. Он вновь вводит учение о двойной совести, различая мораль господ от морали рабов.

Во многих новоевропейских учениях совесть представляется как познавательно-моральная сила (разум, интуиция, чувство), как фундаментальная способность человека высказывать оценочные суждения, осознавать себя как морально ответственное существо, намеренно определенное в отношении добра. И не случайно у Канта совесть обозначается как практический разум.

Людвиг Фейербах дал материалистическое объяснение тому факту, что совесть представляется человеку голосом его внутреннего Я и одновременно гласом, идущим извне, вступающим с человеком в спор и осуждающим его поступки. Он называет совесть «другим Я» человека, но указывает, что это alter ego не исходит от Бога и не возникает «чудесным путем самозарождения»¹⁰.

В «Новом учении о нравственности» Менгера (1906) говорится, что совесть – врожденное чувство, которое сродни чувству стыда. Совесть не эволюционирует с возрастом и не изменяется после вхождения человека в общество. Но общественные отношения влияют на разум и позволяют ему манипулировать совестью, «прятать» ее. Однако совесть постоянно напоминает о себе своими угрызениями. Совесть является единственным мерилом верности принятия решений. И в дальнейшем общество вынуждено будет воспитывать подрастающие поколения так, чтобы совесть являлась главенствующим законом для разума. В противном случае обществу, где нормой является игнорирование чувства совести, грозит приближающаяся гибель.

Марксизм делал упор на раскрытии социальной природы совести, показывая ее детерминированность условиями жизнедеятельности человека и его идейно-общественной позицией. «У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего – иная, чем у неимущего, у мыслящего – иная, чем у того, кто неспособен мыслить»¹¹. Не отрицая специфически личностного характера совести, марксизм утверждает, что чем выше мера общественного развития личности, ее социальная активность и сознательность, тем большую роль играет в ее жизнедеятельности совесть. По мере развития коммунистических отношений правовое принуждение будет постепенно уступать место нравственному воздействию, которое будет все чаще совпадать с повелениями лично совести.

Феномен совести и его значение для человечества обсуждался русскими философами (Бердяев, 1993; Ильин, 1990, 2002, 2004, 2011). В частности, И. Ильин писал: «И если бы однажды злому духу в ночи удалось погасить в душах спящих людей все лучи совести, хотя бы на сравнительно короткое время, то на земле воцарился бы такой ад, о котором самые злые сновидения не могли бы дать верного представления». И еще: «Там, где совесть вытравливается из жизни, ослабевает чувство долга, расшатывается дисциплина, гаснет чувство верности, исчезает из жизни начало служения; повсюду воцаряется продажность, взяточничество, измена и дезертирство; все превращается в бесстыдное торжище, и жизнь становится невозможной»¹².

Психологические воззрения на совесть были связаны в первую очередь с именем Зигмунда Фрейда, описавшего свои представления о совести в работах «Я и Оно» (1923) и «Недовольство культурой» (1930). С точки зрения Фрейда, совесть – это внутреннее восприятие недопустимости проявления имеющихся у человека желаний.

З. Фрейд связывал совесть со Сверх-Я, которое сосредоточивает в себе все моральные ограничения в человеке. Согласно Фрейду, совесть осуществляет надзор и суд над действиями и помыслами человека. Она выступает в качестве цензора, предъявляя к человеческому Я жесткие требования. В понимании Фрейда Сверх-Я, совесть не только вбирает в себя авторитет родителей, но и становится носителем традиций, всех сохранившихся в культуре ценностей.

Зигмунд Фрейд писал, что на первой ступени развития совесть была первопричиной отказа от влечений. Затем на второй ступени развития каждый отказ от влечения становился источником совести. При этом происходило усиление строгости и нетерпимости совести. В результате соответствующего развития совесть приобрела такую карающую функцию и стала столь агрессивной, что постоянно довлеет над человеком, вызывая у него страх (страх перед собственной совестью).

По Фрейду, на второй ступени развития у совести обнаруживается своеобразная черта, которая была ей чужда на первой ступени, а именно «чем добродетельнее человек, тем суровее и подозрительнее делается совесть». Пока дела идут у него хорошо, совесть человека не особенно притязательна. Но стоит случиться несчастью, совесть со всей силой обрушивается на человека. Несчастья как бы укрепляют власть совести над человеком, который уходит в себя, превозносит притязания своей совести, признает свою греховность.

Укоры совести порождают чувство вины. Страх перед собственной совестью обостряет чувство вины, которое возникает даже несмотря на отказ человека от удовлетворения своих влечений.

Таким образом, понимание совести в психоанализе исходит из признания ее двойственности. С одной стороны, совесть выступает в качестве добродетельного начала в человеке, способствующего его моральному самоконтролю и нравственной самооценке, а с другой стороны, ее суровость и агрессивность порождают в человеке страх и обостряют у него чувство вины, что может привести к психическому расстройству.

Внутренний конфликт между стремлением к удовлетворению влечений человека и сдерживающими их предписаниями совести является той питательной почвой, на которой произрастают неврозы. Отсюда особое внимание психоаналитики уделяли осмыслению истоков формирования и природы совести с целью лучшего понимания причин возникновения невротических заболеваний и их успешного лечения.

В советской психологической литературе были лишь упоминания о совести в социоцентрическом контексте. В 1950–1960-е годы в работах Б. Г. Ананьева, А. Г. Ковалева, В. Н. Мясищева, К. К. Платонова, П. М. Якобсона и других исследователей появляются отдельные высказывания о совести в контексте проблемы морально-нравственного развития человека. Совесть определялась этими учеными как психологически сложное образование в духовной жизни человека, выраженное в форме нравственного отношения и нравственного чувства. Особое внимание уделялось взаимосвязи совести с такими личностными образованиями, как самосознание и ответственность, а формирование совести сводилось к процессу интериоризации социально-культурных нормативов, принятых в данной общественной группе. Поэтому совесть с позиции таких представлений выступает в качестве феномена, позволяющего реализовать долг личности перед обществом.

Затем, практически в течение двадцати лет, совесть не привлекала отечественных психологов в качестве объекта исследования. Во многом это объясняется тем, что ряд видных психологов, вслед за Н. Н. Бердяевым, утверждавшим, что духовные явления в принципе не поддаются психологическому исследованию, но познаются в духовном опыте, относили явления духовно-нравственной сферы к философии, социальной антропологии, этике, богословию, тогда как психология, будучи естественнонаучной дисциплиной в их понимании, явления духовные не рассматривает.

Во второй половине 1990-х годов наступает эпоха «ренессанса» в понимании значимости нравственных качеств человека. И сегодня вопросы о совести и процессе воспитания совести получают новое звучание, приобретая актуальность в связи с очевидным наличием в обществе духовно-нравственного кризиса.

Как следствие, в последние годы все чаще появляются работы, где совесть выступает предметом психологического исследования.