Барнс – не только талантливый писатель, но и талантливый, тонко чувствующий читатель. Это очевидно каждому, кто читал «Попугая Флобера». В новой книге Барнс рассказывает о тех писателях, чьи произведения ему особенно дороги. Он раскрывает перед нами мир своего Хемингуэя, своего Апдайка, своего Оруэл-ла и Киплинга, и мы понимаем: действительно, «романы похожи на города», которые нам предстоит узнать, почувствовать и полюбить. Так что «За окном» – своего рода путеводитель, который поможет читателю открыть для себя новые имена и переосмыслить давно прочитанное.
«В целом, мне кажется, — сказала она своему американскому редактору в 1987 году, — что героями биографических произведений следует делать людей, которые вызывают у тебя уважение и восхищение, а героями художественных произведений — тех, кто, по твоему мнению, глубоко заблуждается».
Лучшая беллетристика редко дает ответы, но исключительно четко формулирует вопросы.
Художественная проза в большей степени, чем любой другой жанр письменного творчества, объясняет жизнь и раздвигает ее границы. Биология, конечно, тоже объясняет жизнь, как и биография, и биохимия, и биофизика, и биомеханика, и биопсихология. Но все эти бионауки уступают биобеллетристике. Романы полнее всего раскрывают правду о жизни: о том, что она собой представляет, как мы ее проживаем, чему она может служить, как мы ею наслаждаемся и как ее ценим, как она рушится и как мы ее теряем. Романы говорят от имени и для пользы разума, сердца, глаз, чресл, кожи; сознательного и подсознательного. Что значит быть личностью, что значит быть частью какого-либо сообщества. Что значит быть одному. Одному, но в то же время с кем-то — вот в чем заключается парадоксальное положение читателя. Наедине с писателем, говорящим в тишине вашего разума.
И еще один парадокс: неважно, жив ли писатель или уже нет. Литература превращает героев, которых никогда не было, в реальных людей, ничем не отличающихся от ваших друзей, оживляет умерших писателей, и они делаются не менее живыми, чем ведущие теленовостей.
Из-за его славы было трудно сохранять анонимность поездок по Франции. Родные Киплинга рассказывали, что они не могли оставаться в одном месте больше трех дней без того, чтобы личность писателя не оказалась раскрыта. То солдат пристанет к нему на улице и потащит в офицерскую столовую, то священник сделает из посещения им церкви целое событие, а на третий день разговор с мэром грозил городским приемом; так что им всем приходилось бежать.
Литературная дерзость — предприятие очень рискованное: она должна, как «Элементарные частицы», заставить вас положить руки за спину, взяться за уши и за голову и повести так, убеждая силой слова и энергией отчаяния. Она не должна оставлять время на реакции, вроде «Погоди, это не так!», или «Люди ведь не настолько плохие», или даже «На самом деле я хотел бы обдумать этот пункт». «Платформа», строящаяся в большей степени на мнениях и их отголосках, а также на провокационных моментах, чем на тщательном повествовании, позволяет таким вопросам возникать в голове читателя слишком часто. Таков ли на самом деле секс? Такова ли любовь? Таковы ли мусульмане? Таково ли человечество? Депрессия у Мишеля или ею полон мир?
Знаменитый английский романист в этой книге рассказывает о писателях, которые ему интересны (знаменитых и не слишком известных, старых и современных). Порой он выделяет какой-либо эпизод биографии своего героя: например, работу Проспера Мериме в комиссии по охране архитектурного наследия Франции. Есть интересный рассказ, навеянный Хемингуэем… Здесь каждый текст – это мини-исследование и в то же время очень личное высказывание.
Отзывы 1