О времени, о душе и всяческой суете

Последний одинокий человек

– Нечасто вас здесь теперь увидишь, мистер Хейл, – сказал Герати, поставив передо мной стакан.

– Прошло, наверное, года полтора, – ответил я. – Но жены нет в городе, и я подумал зайти к вам, вспомнить былое. – Окинув взглядом длинную стойку и столики у противоположной стены, я прибавил: – Похоже, сюда теперь вообще нечасто кто-либо заглядывает. Раньше по вечерам здесь никогда не бывало так пусто. Выпьете со мной?

– Газировку, пожалуйста, мистер Хейл, благодарю вас.

Герати достал бутылку и налил себе. Никогда не видел, чтобы он пил что-либо крепче пива, да и то редко.

– Все изменилось, – помолчав, продолжил он. – Вы, конечно, знаете почему.

Я в недоумении покачал головой.

– Из-за Контакта, разумеется, – пояснил Герати. – Он и все остальное изменил.

Я уставился на него и не смог сдержать смешок.

– Ну, я знал, что он на многое повлиял – особенно на церкви, – сказал я. – Но вот уж никак не думал, что он заденет вас.

– О да. – Он взобрался на высокий табурет за барной стойкой. Это что-то новенькое. Полтора года назад, в бытность мою тут завсегдатаем, у него за весь вечер не нашлось бы и свободной минутки, чтобы присесть. К закрытию он обычно едва держался на ногах. – Я считаю так. В чем-то Контакт сделал людей более осторожными, в чем-то – менее. Но из-за него исчезли многие причины ходить по барам и пить. Вы же знаете, как бывало. Бармен был своего рода профессиональным слушателем, кем-то, кому можно излить душу. После Контакта это долго не продлилось. Я знал одного мягкосердечного бармена, который какое-то время после Контакта еще продолжал в том же духе. Его прямо-таки осаждали одинокие парни, да и девицы тоже. – Герати положил ладонь себе на макушку.

– Профессиональный риск! – сказал я.

– Однако тоже ненадолго. Однажды он осознал, каково будет, если все они пустят тут корни, избавился от них и начал общаться только с теми, кого добавлял сам, как делают все остальные. Примерно тогда же все и закончилось. Люди больше не приходят изливать душу. Необходимость, можно сказать, отпала. Ну а другая важная причина ходить по барам – случайная компания – это тоже отпало. Теперь, когда люди знают, что не нужно бояться самого последнего одиночества, они успокоились и в основном стали самодостаточными. Ну а я подумываю сменить работу. Бары повсюду закрываются.

– Из вас получится неплохой консультант по Контакту, – отчасти в шутку заметил я.

Он, однако, воспринял это всерьез.

– Я подумывал об этом, – серьезно ответил он. – Может, этим и займусь. Вполне возможно.

Я снова осмотрелся. Теперь, когда Герати мне все разъяснил, стало понятно, как это могло произойти. Хоть я и не осознавал этого раньше, мой собственный случай наглядно все демонстрировал. В свое время я изливал душу барменам, ходил по барам, пытаясь убежать от одиночества. Впервые Контакт появился года три назад, спустя год он наделал шуму, и все, кто мог, выстроились в очередь на обработку, ну а несколько месяцев спустя я перестал приходить сюда, хотя был одним из завсегдатаев этого места. О причинах я не задумывался: отнес это на счет женитьбы и необходимости иначе тратить деньги.

Но дело было не в этом. Просто отпала необходимость.

На стене за барной стойкой, как в прежние времена, висело зеркало, и в нем я видел отражение некоторых столиков. Все были свободны, кроме одного, за которым сидела какая-то пара. Мужчина показался мне весьма ординарным типом, а вот девушка – нет, женщина – привлекла мое внимание. Не такая уж юная – на вид лет сорока, – но была в ней какая-то изюминка. Хорошая фигура – несомненный плюс, но в основном дело было в ее лице. Она была худощавой, с подвижным ртом и морщинками от смеха вокруг глаз, и она явно наслаждалась беседой. Приятно было наблюдать, как она получает удовольствие от разговора, и, пока Герати разглагольствовал, я не сводил с нее глаз.

– Как я уже сказал, люди становятся одновременно и более, и менее осторожными. С другими обращаются более осторожно, потому что, если не будут хорошо вести себя, их собственные Контакты могут удалить их, и что с ними тогда станется? А вот по отношению к себе они частично утратили осторожность, потому что их больше не пугает смерть. Они знают, что если это произойдет быстро и безболезненно, то за этим просто последует какое-то неясное ощущение, потом смятение, а потом их добавят, и они растворятся в ком-то другом. Никакого прерывания, никакой остановки. Вы кого-нибудь добавляли, мистер Хейл?

– Между прочим, да, – сказал я. – Около года назад я добавил отца.

– И все прошло хорошо?

– О, как по маслу. Поначалу это привело меня в некоторое замешательство – как будто у меня что-то чешется, а я не могу почесать, – но месяца через два-три все прошло, он просто растворился, и на этом все.

Я ненадолго задумался об этом. В частности, я подумал о том, как странно было вспоминать, как я сам выглядел в колыбели, и тому подобное. Но, несмотря на странность, это успокаивало меня, к тому же у меня никогда не возникало сомнений в том, чье это воспоминание. Все воспоминания, переходившие к получателю по завершении контакта, обладали какой-то неопределенной аурой, помогавшей получателю ориентироваться в собственном сознании.

– А вы? – спросил я.

Герати кивнул.

– Парня, которого знал в армии. Всего через несколько недель после демобилизации он попал в аварию. Бедняга прожил десять дней со сломанным позвоночником, прошел через настоящий ад. Когда он добавился, ему было очень плохо. Жуткая боль!

– Стоит написать вашему конгрессмену, – посоветовал я. – Помочь протолкнуть новый законопроект. Слыхали о таком?

– Какой законопроект?

– О легализации убийства из сострадания, если у человека имеется действующий Контакт. Сейчас они у всех есть, так что… почему бы и нет?

Герати задумался:

– Да-да, я слышал. Поначалу мне эта идея не понравилась. Но с тех пор, как я добавил товарища и получил его воспоминания о том, что произошло… мое мнение изменилось. Что ж, наверное, последую вашему совету.

Мы помолчали, задумавшись о том, что сделал Контакт для мира. Герати сказал, что законопроект об эвтаназии ему поначалу не пришелся по душе; так вот, я, как и многие другие, поначалу сомневался в пользе Контакта. Потом мы увидели его позитивное воздействие на жизнь людей, смогли как следует все обдумать, и теперь я не мог понять, как прожил без него большую часть жизни. Я просто не мог представить себя в мире, где смерть – это конец всему. Какой ужас!

Контакт решил эту проблему. Смерть превратилась в смену оболочки. У тебя перед глазами все расплывалось, может, ты терял сознание, но знал, что очнешься и будешь смотреть на мир глазами того, с кем у тебя Контакт. Ты больше не будешь себя контролировать, но у этого человека будут твои воспоминания, и за пару-тройку месяцев ты пообвыкнешься, приноровишься к новому партнеру, постепенно изменится точка зрения, и наконец произойдет слияние. Щелк! Никакого перерыва, просто гладкий, безболезненный процесс, в ходе которого ты переходишь на новый уровень жизни. Теперь это уже не ты, но и не кто-то другой, а продукт слияния вас обоих.

По личному опыту я знал, что для получателя это может быть в худшем случае некомфортно, но если любишь кого-то, можно и не такое стерпеть.

От воспоминаний о том, какой была моя жизнь до Контакта, я содрогнулся. Заказал еще выпить – на сей раз двойную. Давненько я не выпивал в баре.

Еще где-то около часа я рассказывал Герати новости и пил уже то ли третий, то ли четвертый стакан, когда дверь в бар вдруг распахнулась и вошел парень. Среднего роста, весьма обыкновенной наружности, неплохо одетый. Я бы не взглянул на него дважды, если бы не выражение его лица. Он выглядел настолько разгневанным и несчастным, что я не мог отвести от него глаз.

Парень подошел к столику, где сидела пара, – к тому, с женщиной, за которой я наблюдал, – и встал перед ними. Искра привлекательности в лице женщины погасла, а ее спутник как-то обеспокоенно начал подниматься на ноги.

– Знаете, – прошептал Герати, – видно, грядет беда. У меня в баре больше года не случалось потасовок, но я помню, как это выглядит, когда все к тому идет.

Он предусмотрительно встал со стула и подошел к краю стойки, чтобы при необходимости выйти из-за нее.

Я повернулся на табурете и прислушался к разговору. Судя по всему, речь шла вот о чем.

– Ты удалила меня, Мэри! – говорил парень с несчастным видом. – Ведь так?

– Послушай-ка! – перебил его второй мужчина. – Она сама вольна решать, что ей делать, а чего не делать.

– Заткнись, – огрызнулся парень. – Так что, Мэри? Удалила?

– Да, Мэк, – ответила она. – Сэм тут ни при чем. Это была моя собственная идея, а виноват в этом ты сам.

Я не видел лица Мэка, но он как будто напрягся, задрожал и вытянул руки, словно намеревался силой вытащить Мэри из-за стола. Сэм (я решил, что Сэм – это ее спутник) схватил его за руку и закричал на него.

Тут к ним подошел Герати и велел прекратить перепалку. Им это явно не понравилось, однако они замолчали. Мэри с Сэмом допили свои напитки и покинули бар, а Мэк, проводив их злобным взглядом, занял табурет через один от меня.

– Виски, – бросил он бармену. – Давайте всю бутылку, мне не помешает.

Его хриплый голос был полон горечи. Мне вдруг пришло в голову, что вот уже много месяцев я не слышал подобного тона. Видимо, эти мысли отразились у меня на лице; как бы то ни было, он, заметил, что я наблюдаю за ним, бросил на меня взгляд и заговорил:

– Знаете, в чем все дело?

Я пожал плечами:

– Расстались с девушкой?

– Все гораздо хуже. Да и она не то чтобы бывшая девушка, а скорее бессердечная дьяволица.

Он опрокинул первый стакан виски, который подал ему Герати. Тем временем Герати отошел к другому концу стойки и принялся мыть стаканы. Видимо, утратил привычку выслушивать рассказы о чужих бедах, но не стану же я его за это осуждать.

– Мне она такой не показалась, – как бы между прочим заметил я.

– Да, по виду не скажешь. – Парень выпил еще, а потом некоторое время сидел, уставившись на пустой стакан у себя в руках. – У вас, наверное, есть Контакты? – наконец спросил он.

Это был довольно странный вопрос, и я так сильно удивился, что ответил автоматически:

– Ну… да, конечно, есть!

– А у меня нет, – сказал он. – Теперь уже нет. Черт бы побрал эту женщину!

По затылку у меня пробежали мурашки. Если он говорит правду… надо же, он своего рода живой призрак! У всех моих знакомых был хотя бы один Контакт, а у меня – три. Разумеется, как и у любой супружеской пары, у нас с женой был взаимный, а в качестве подстраховки – на тот случай, если мы оба погибнем в аварии или от какого-нибудь несчастного случая, – я наладил еще один со своим младшим братом Джо и третий – с парнем, с которым учился в колледже (во всяком случае, так я считал, впрочем, я уже несколько месяцев с ним не общался, вполне возможно, он удалил меня, надо бы разыскать его и поддерживать отношения).

Я разглядывал этого одинокого парня. Его звали Мэк – я слышал, что к нему так обращались. Выглядел он лет на десять старше меня, значит, ему было где-то за сорок – достаточный возраст, чтобы обзавестись десятками потенциальных Контактов. С виду совершенно нормальный человек, не считая выражения неизбывного страдания на лице. Если у него вообще нет Контактов, даже странно, что он выглядит всего лишь несчастным, а не до смерти напуганным.

– А… а Мэри знала, что она у вас единственный Контакт? – спросил я.

– Ох, знала. Конечно, знала! Поэтому и поступила так, не предупредив меня.

Мэк налил себе еще виски и протянул мне бутылку. Я собирался отказаться, но если никто не составит бедолаге компанию, он, чего доброго, выпьет всю бутылку сам, а потом, наверное, выйдет пьяный на дорогу, попадет под машину, и тогда ему конец. Мне искренне стало его жалко. Да кто угодно его бы пожалел.

– Как вы узнали?

– Она… ну, сегодня я позвонил ей домой, и мне сказали, что она пошла гулять с Сэмом, а Сэм обычно водит ее сюда. Так и оказалось, а когда я ее спросил, она во всем призналась. Хорошо, наверное, что бармен вмешался, а то я бы потерял самообладание и как-нибудь навредил ей.

– Ну, а как так вышло, что она у вас единственная? – спросил я. – Неужели у вас нет друзей?

Этим вопросом я словно открыл шлюз.

Бедняга – его звали Мэк Уилсон – был сиротой, вырос в приюте, который ненавидел; подростком сбежал оттуда, за какую-то мелкую кражу попал в исправительную школу, которую тоже возненавидел, а когда достиг возраста, чтобы самому зарабатывать на жизнь, уже обиделся на весь мир. Он приложил все усилия, чтобы встать на путь истинный, но обнаружил, что так и не научился, как это сделать. К тому же он так и не приобрел навык заводить друзей.

Когда он закончил свой печальный рассказ, я почувствовал, что этот человек и в самом деле достоин жалости. Сравнив его одиночество с моим комфортным состоянием, я испытал нечто вроде стыда. Может, виной тому виски, но мне так не казалось. Я едва не расплакался и при этом даже не ощутил себя глупцом.

Около десяти или половины одиннадцатого, прикончив большую часть содержимого бутылки, он хлопнул рукой по стойке и попытался слезть с табурета. Его ужасно шатало, он едва держался на ногах, но от моей помощи отказался.

– Что ж, теперь домой, наверное, – безнадежно сказал он. – Если доберусь… Если меня не переедет какой-нибудь удачливый мерзавец, которому все равно, на кого он наедет, потому что с ним-то все в порядке, у него полно Контактов.

Черт возьми, а ведь он прав – в том-то и беда.

– Послушайте, – сказал я, – вам не кажется, что лучше сначала протрезветь?

– Да как я, по-вашему, усну, черт возьми, если не пьян в хлам? – огрызнулся он. Наверное, в этом он тоже прав. – Вам небось невдомек, – продолжал он, – каково это – лежать в постели, уставившись в темноту, не имея Контакта. Из-за этого весь мир кажется исполненным ненависти, мрачным, враждебным…

– Господи! – воскликнул я, потому что его слова поразили меня в самое сердце.

У него в глазах вспыхнула внезапная искра надежды.

– А может быть… – начал он. – Нет, это несправедливо. Вы же меня совсем не знаете. Ладно, забудьте.

Я стал настаивать на продолжении разговора, потому что мне приятно было видеть проблеск надежды в этом лице. После недолгих сомнений он договорил:

– А может быть, вы наладите со мной Контакт? Только до тех пор, пока я не уговорю кого-нибудь из знакомых? На работе у меня есть парни, которых я, возможно, сумею убедить. Всего на несколько дней.

– Прямо сейчас? Ночью? – удивился я.

Эта идея мне как-то не очень пришлась по душе, но если не соглашусь, потом буду чувствовать себя виноватым.

– В аэропорту Ла-Гуардия работает круглосуточный сервис, – сказал он. – Для тех, кто хочет дополнительно подстраховаться перед долгим перелетом. Можно заехать туда.

– Придется наладить односторонний, а не взаимный, – решил я. – У меня нет лишних двадцати пяти баксов.

– Вы согласны? – Казалось, он не мог поверить своим ушам.

Схватив меня за руку, он с силой пожал ее, оплатил счет, вытащил меня на улицу, поймал такси, и мы отправились в аэропорт, прежде чем я как следует обдумал произошедшее.

Консультант в аэропорту пытался уговорить меня наладить взаимный Контакт. Мэк предложил заплатить. Но я упорно отказывался. Я считаю, нельзя добавлять посторонние Контакты в свой список, когда остальные люди в нем – настоящие друзья. Если со мной что-то случится и меня добавит кто-то, кроме жены, брата или давнего друга по колледжу, наверняка все трое очень расстроятся. Впрочем, консультант не стал настаивать, поскольку в аэропорту уже выстроилась длинная очередь из желающих наладить дополнительный Контакт перед перелетом в Европу.

Меня всегда изумляло, как прост процесс налаживания Контакта. Три минуты на то, чтобы отладить оборудование; минута или две на то, чтобы правильно надеть шлемы нам на голову; всего несколько секунд, чтобы завершить сканирование, в ходе которого в сознании, словно из ниоткуда, всплывали фрагменты воспоминаний, и оно воспринимало их как кадры из фильма… вот и все.

Консультант выдал нам стандартные сертификаты и гарантию на пять лет, порекомендовал подгрузку, необходимую из-за личностного развития, временных и географических факторов, мгновенный перенос в случае смерти, период корректировки, возможность выбора в случае наличия более чем одного Контакта и так далее. И на этом все.

Я так и не понял, по какому принципу работает Контакт. Знаю, что до изобретения электронной печати молекул это было невозможно, а после этого информационная вместимость компьютеров сравнялась с вместимостью человеческого мозга и даже превзошла ее. Я слышал, что поначалу ученые пытались сделать возможной механическую телепатию и им удалось найти способ отсканировать все содержимое мозга и перевести его на электронный носитель. Я также знал, что итогом этих исследований оказалась не телепатия, а бессмертие.

Выражаясь простым языком, получилось следующее: только смерть является достаточным шоком, чтобы заставить личность решиться на переход. Тогда она начинает отчаянно желать этого. А если личность незадолго до этого вступила в своего рода контакт с другим сознанием, значит, для нее готово место, куда она могла бы переместиться.

Дальше я из разъяснений ничего не понял. Все остальные, в общем-то, тоже. Какую-то роль играл резонанс: может быть, мозг получателя вибрировал на одной волне с разумом умирающего. Складывалась примерно такая картина, и процесс работал, так что еще нужно?

Я пришел в себя позже, чем Мэк. Контакт был односторонний, его сканировали (это быстро), а у меня создавали отпечаток, что занимает немного больше времени. Когда я очнулся, он пытался что-то выяснить у консультанта. Тот отмалчивался, но Мэк не отставал – он желал получить ответ. Когда я снимал шлем, консультант наконец ответил:

– Нет, никаких побочных эффектов не наблюдается. Неважно, пьяный вы или трезвый, процесс запущен.

Я об этом даже не подумал: ведь алкоголь мог бы повлиять на точность Контакта.

Задумавшись об алкоголе, я вспомнил, что выпил немало виски, а ведь я уже много месяцев не пил ничего крепче пары бутылок пива. На какое-то время у меня по телу разлилось тепло – отчасти от алкоголя, отчасти от осознания того, что благодаря мне последний одинокий человек больше не одинок.

Потом я начал терять связь с реальностью. Подозреваю, оттого, что Мэк взял с собой недопитую бутылку и настоял на том, чтобы мы выпили за нашу новую дружбу, – или что-то в этом духе. Так или иначе, помню, что он поймал такси, назвал водителю мой адрес, а на следующее утро я обнаружил его спящим у меня на диване в гостевой комнате, а в это время дверной звонок надрывался, как электрическая сирена.

Через какое-то время я выстроил эти факты в ряд. Открыв дверь, я увидел на пороге Мэри, женщину, которая вчера, как выяснилось, удалила Мэка.

Она держалась вежливо, но довольно напористо, чему я в своем утреннем состоянии не мог противостоять. Она решительно вошла, велела мне сесть и придвинула стул для себя.

– Это правда? То, что Мэк сообщил мне по телефону? – спросила она.

Я посмотрел на нее отсутствующим взглядом. Я и чувствовал себя каким-то опустошенным.

Она нетерпеливо сказала:

– О том, что он наладил с вами Контакт. Он позвонил мне в два часа ночи и все рассказал. Я хотела швырнуть телефон в окно, но выслушала его и вытянула из него ваше имя и часть адреса. Остальное нашла в телефонном справочнике. Потому что я никому не пожелаю Мэка. Никому.

Теперь я уже начал понимать, что к чему. Но сказать мне было нечего. Я позволил ей продолжать.

– Я как-то прочла один рассказ, – сказала она. – Автора не помню. Может, вы тоже читали. Про человека, который спас другого человека, когда тот тонул. И он был благодарен, дарил ему подарки, пытался делать ему одолжения, говорил, он его единственный друг во всем мире, повсюду ходил за ним, поселился у него дома – и наконец парень, который его спас, больше не смог все это терпеть, взял и толкнул его обратно в реку. Вот вам Мэк Уилсон. Вот почему Мэка Уилсона удалили все, кого он обманом заставил наладить с ним Контакт за последние два года. Я все это терпела почти три месяца, и, насколько понимаю, это практически рекорд.

Раздался щелчок, распахнулась дверь, и вошел одетый в рубашку и брюки Мэк, которого разбудил голос Мэри, донесшийся до гостевой комнаты. Мэри встала со стула.

– Вот видите? – сказала она. – Он уже начал.

– Ты! – воскликнул Мэк. – Тебе что, мало? – Он повернулся ко мне: – Ей недостаточно просто удалить меня и оставить совсем одного, без единого Контакта. Обязательно надо явиться сюда и попытаться уговорить тебя последовать ее примеру! Можешь себе представить, что кто-то настолько меня ненавидит?

На последнем слове его голос надломился, и в глазах у него я увидел настоящие слезы.

Я заставил свой затуманенный мозг работать и пустился в объяснения.

– Послушайте! Я это сделал просто потому, что считаю, что в наше время никто не должен жить без Контакта. Это временно. – Я обращался в основном к Мэри. – Прошлой ночью я перебрал, а Мэк привез меня домой, поэтому он сейчас здесь. Мне все равно, кто он и что натворил. У меня у самого есть Контакты, ума не приложу, что бы я без них делал, так что, пока Мэк не договорится с кем-нибудь еще – может, на работе, – я его выручу. Вот и все.

– Со мной все начиналось так же, – ответила Мэри. – Потом он поселился у меня в квартире. Потом начал повсюду за мной следить, якобы беспокоясь о том, чтобы со мной ничего не случилось. Во всяком случае, так он говорил.

– А что стало бы со мной, если бы с тобой что-нибудь случилось? – возразил Мэк.

В этот момент я глянул на настенные часы и увидел, что уже полдень. Я подскочил.

– Господи! – воскликнул я. – Мои жена и дети вернутся в четыре, а я пообещал в их отсутствие прибраться в квартире.

– Я помогу, – тут же сказал Мэк. – Это самое малое, что я могу для тебя сделать.

Мэри встала. Она смотрела на меня с безнадежным отчаянием.

– Не говорите потом, что я вас не предупреждала, – сказала она.

Итак, она оказалась права. В тот день Мэк мне очень помог. С домашними делами он управлялся лучше многих знакомых мне женщин, и, хотя мы провозились до самого возвращения моей жены с детьми, все вышло идеально. Даже на жену это произвело впечатление. А поскольку близился вечер, она настояла, чтобы Мэк остался на ужин, и он пошел и принес пива, а за ужином рассказал жене о той сложной ситуации, в которой оказался, ну а часов в девять или полдесятого заявил, что хочет лечь пораньше, потому что завтра ему на работу, и отправился домой.

Учитывая обстоятельства, все складывалось превосходно. На мой взгляд, слова Мэри отдавали горечью разочарованной женщины, и мне стало жаль ее. Когда я впервые увидел ее прошлым вечером, она не выглядела настолько несчастной.

Спустя три-четыре дня я начал кое-что смутно понимать. Появилась новая мода – смотреть старые фильмы, снятые еще до Контакта, и, хотя мне это удовольствие – смотреть, как солдаты и стрелки убивают друг друга, не имея Контакта, – казалось весьма сомнительным, все приятели моей жены заявили, что она не должна пропустить это жутковатое зрелище.

Была только одна проблема – дети. Не могли же мы взять с собой полуторагодовалых близнецов. Наша постоянная нянька уволилась, а больше мы никого найти не смогли.

Я пытался уговорить жену пойти одной, но ей эта идея не понравилась. Я заметил, что она перестала смотреть выпущенные до Контакта передачи по телевизору, так что ничего удивительного.

В конце концов мы решили вообще никуда не ходить, хотя я знал, что жену это расстроило, но тут позвонил Мэк и, выслушав меня, сразу же предложил посидеть с детьми.

Замечательно, подумали мы. Он казался вполне заслуживающим доверия и охотно готов был оказать нам услугу. Дети уже давно крепко спали, и мы, ни о чем не беспокоясь, отправились в кино.

Мы припарковали машину и шли к кинотеатру. Сгущались сумерки, заметно похолодало, и мы прибавили шагу, хотя времени до начала вечернего сеанса оставалось еще предостаточно.

Внезапно жена оглянулась и резко остановилась. Шедшие прямо за нами мужчина с мальчиком врезались в нее, и мне пришлось извиняться, а когда они ушли, я поинтересовался, в чем дело.

– Мне показалось, я видела, как за нами идет Мэк, – сказала она. – Странно…

– Очень странно, – согласился я. – Где?

Я огляделся по сторонам, но вокруг было очень много людей, среди которых я увидел несколько человек, похожих на Мэка и одеждой, и телосложением. Я указал на них жене, и она признала, что, скорее всего, ошиблась. Я так и не смог вытянуть из нее ничего, кроме «скорее всего».

Всю дорогу до кинотеатра мы шли медленно и как бы боком, потому что она постоянно оглядывалась. Под конец это начало меня смущать, и вдруг я как будто бы понял, почему она так себя ведет.

– Тебе на самом деле не хочется туда идти, да? – спросил я.

– О чем ты? – обиделась она. – Я всю неделю с нетерпением этого ждала.

– Быть не может, – возразил я. – Подсознание над тобой подшучивает, заставляет видеть Мэка, давая тебе предлог вернуться домой, вместо того чтобы смотреть кино. Если ты здесь только потому, что подружки, с которыми ты сплетничаешь за чашкой кофе, уговорили тебя пойти, а на самом деле ты сомневаешься, что тебе понравится, давай не пойдем.

По ее лицу я понял, что прав как минимум наполовину. Но она покачала головой.

– Не говори глупостей, – сказала она. – Мэку покажется чрезвычайно странным, если мы вдруг вернемся домой, не думаешь? Еще решит, что мы ему не доверяем.

Мы зашли в зал и отсидели вечерний сеанс, должным образом напомнивший нам, какой была жизнь – и, что еще хуже, какой была смерть – в те далекие дни несколько лет назад, когда еще не было Контакта. Когда между двумя фильмами ненадолго зажгли свет, я повернулся к жене.

– Должен сказать… – начал я и осекся, округлив глаза.

Он и правда был здесь, прямо через проход от нас. Я понял, что это Мэк, а не просто кто-то, похожий на Мэка, по тому, как он пытался прикрыть лицо воротником и не дать мне узнать его. Я указал в его сторону, и лицо моей жены сделалось белым как мел.

Мы резко вскочили с мест. Увидев нашу реакцию, он бросился бежать.

Я поймал его через полквартала, схватил за руку и развернул лицом к себе.

– Что ты, черт подери, вытворяешь? – выпалил я. – Это, наверное, самая подлая шутка, которую со мной когда-либо сыграли!

Если что-нибудь случится с детьми, им, разумеется, придет конец. Нельзя наладить Контакт с ребенком, пока он как минимум не научится читать.

А у него еще хватило наглости спорить со мной. Пытаться оправдаться. Он сказал что-то вроде:

– Прости, но я так забеспокоился, что больше не мог терпеть. Я проследил, что все в порядке, и собирался выйти совсем ненадолго, и…

К этому времени жена как раз догнала нас, она прямо-таки кипела от ярости. Я и не подозревал, что она знает столько ругательств, но она пустила их в ход, а под конец врезала ему сумочкой по лицу, и я бросился следом за ней к машине. Всю дорогу домой она втолковывала мне, какой я идиот, раз связался с Мэком, а я честно отвечал, что оказал парню услугу, потому что считаю, никто не заслужил одиночества без Контакта, но, как бы там ни было, звучали мои оправдания неубедительно.

Никогда не доводилось мне слышать что-либо ужаснее воплей наших детей, разносившихся по дому. К счастью, с ними все было в порядке, просто они почувствовали себя одинокими и несчастными, и мы, успокаивая их, долго возились с ними, пока они не утихли.

Только мы вздохнули с облегчением, как открылась входная дверь и на пороге возник он. Конечно, мы оставили ему ключ от двери на то время, пока нас не было: мало ли, понадобится ненадолго отлучиться. Но выйти на несколько минут – это одно, а вот следить за нами до самого кинотеатра и отсидеть весь сеанс – совсем другое.

Я аж дара речи лишился, когда увидел, кто пришел. Это дало ему возможность вставить несколько слов.

– Прошу тебя, пойми! – сказал он. – Я просто хотел убедиться, что с тобой ничего не случилось! Допустим, попал бы ты в аварию по пути в кино, а я даже не знаю, что бы со мной тогда стало! Я все нервничал и нервничал, пока наконец больше не смог терпеть. Просто хотел убедиться, что ты в безопасности, но когда пришел в кинотеатр, забеспокоился о том, как ты будешь добираться домой, и…

Меня настолько ослепил гнев, что я никак не мог подобрать слов. А поскольку я больше не в силах был все это выносить, то в запале треснул его по подбородку. Он наполовину вылетел в открытую дверь, схватился за косяк, чтобы не упасть, и лицо его скривилось, как у маменькиного сынка, ввязавшегося в чересчур грубую игру. Он начал всхлипывать.

– Не прогоняй меня! – взвыл он. – Ты мой единственный друг в целом мире! Не прогоняй меня!

– Друг! – воскликнул я. – После того, что ты сегодня выкинул, я бы не назвал тебя другом, даже будь ты последним человеком на земле! Я сделал тебе одолжение, а ты отплатил мне именно так, как говорила Мэри. Убирайся отсюда ко всем чертям и не вздумай вернуться, а утром я первым делом пойду в Контактное агентство и удалю тебя!

– Нет! – заверещал он. Никогда бы не подумал, что человек может так кричать – словно ему к лицу приложили каленое железо. – Нет! Ты не можешь так поступить! Это бесчеловечно! Это…

Я схватил его, вырвал у него из руки ключ и, невзирая на его попытки прильнуть ко мне, продолжая реветь, вышвырнул его за дверь и захлопнул ее.

Ночью мне не спалось. Я ворочался, уставившись в темноту. Через полчаса услышал, как жена села на соседней кровати.

– Дорогой, что с тобой? – спросила она.

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, мне стыдно за то, что вот так взял и вышвырнул Мэка.

– Глупости! – резко сказала она. – У тебя слишком доброе сердце. Ты не мог поступить иначе. Одинок он или нет, но с нами он поступил подло и низко, оставив близнецов одних после того, как дал нам слово! Ты ему ничего не обещал. Ты сказал, что делаешь ему одолжение. Ты ведь не знал, каким человеком он окажется. А теперь успокойся и спи. Я разбужу тебя пораньше, чтобы перед работой ты успел забежать в Контактное агентство.

А в этот самый момент, как будто он нас подслушивал, я добавил его.

Я бы не смог описать – даже если бы пытался в течение долгих лет – скользкое, подлое, липкое чувство триумфа, охватившее его разум, когда это произошло. Я не мог бы передать ощущение, которое должно было сопровождаться словами: «Ура, я снова тебя провел!» Или намек на: «Ты поступил со мной скверно, смотри же, как скверно я могу обойтись с тобой».

По-моему, я несколько раз вскрикнул, когда понял, что случилось. Конечно. Он обманом заставил меня наладить с ним Контакт, так же как проделал это с кучей народу до меня, вот только они вовремя его раскусили и удалили, не предупредив, так что, когда он узнал об этом, было уже поздно мошенничать, как в моем случае.