Read the book: «Код Шекспира»

Осень, которой не было конца

Осень всегда была для меня временем, когда мир умирает медленно и красиво. Каждый опадающий лист, каждый холодный порыв ветра напоминал о том, как природа готовится к зиме, обнажая свои ветви и скрывая всё лишнее. Но в Оксфорде осень казалась иной. Здесь она не была ни печальной, ни холодной. Она была исполнена благородной торжественности, словно этот древний город одел свой лучший наряд, чтобы встретить тебя в золоте и багрянце.

Я стояла на мостовой перед массивной дверью колледжа, задержав дыхание. Впервые за долгое время я чувствовала, что здесь мне придётся доказать свою принадлежность. Я была русской студенткой, выбравшей путь, о котором многие мечтают, но я не могла избавиться от мысли, что мой акцент, мои скромные наряды и даже мои книги выдают меня, делая чужой в этом мире древности и утончённости.

Дверь отворилась с лёгким скрипом, и я увидела его. Джулиан Эшфорд. Его высокий силуэт на фоне каменных стен казался почти нереальным. Тёмное твидовое пальто подчёркивало его аристократическую фигуру, а лёгкая небрежность в растрёпанных волосах придавала ему вид человека, который только что вернулся из долгого путешествия. Его глаза – глубокие, серо-зелёные, как раннее октябрьское утро, – смотрели на меня с изучающим интересом.

– Анна Снигирева, если я не ошибаюсь? – произнёс он, и его голос был мягким, но с нотками английской утончённости, которые пробирали до дрожи.

– Да, это я, – ответила я, чувствуя, как мои щёки начинают предательски гореть.

– Добро пожаловать в Оксфорд, – он слегка наклонил голову, как будто приветствовал равную, и этот жест удивил меня. – Надеюсь, ваш путь сюда был комфортным?

– Довольно долгим, – призналась я, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Он улыбнулся. Эта улыбка была не просто приветственной, она успокаивала.

– Тогда я уверен, что прогулка по нашим старым коридорам развеет остатки усталости, – продолжил он. – Позвольте мне показать вам ваше будущее пристанище знаний.

Его манера говорить была одновременно изысканной и слегка игривой. Казалось, каждое его слово было отточено, как строки поэзии, но в нём не было ни тени высокомерия.

Мы шли по узким коридорам колледжа, и каждый мой шаг отдавался эхом, словно напоминая мне, что я – часть чего-то великого. Каменные стены, украшенные старинными гобеленами и портретами учёных прошлого, дышали историей. Мне казалось, что я могу чувствовать это время на кончиках пальцев.

– Почему вы выбрали именно наш курс? – спросил он, обернувшись ко мне. В его глазах я увидела неподдельное любопытство.

Я запнулась, пытаясь подобрать правильные слова.

– Мне кажется, что Шекспир – это больше, чем литература, – начала я, надеясь, что мой голос не дрогнет. – Его пьесы – это как… код. Тайна, которую хочется разгадать.

Он замедлил шаг, и я почувствовала, как его взгляд обжёг меня.

– Вы говорите так, словно уже нашли подсказку, – произнёс он, и в его голосе слышалась лёгкая насмешка, но без злобы.

– Возможно, я просто надеюсь её найти, – ответила я, не поднимая глаз.

– Прекрасно, – сказал он, его тон стал чуть более тёплым. – В таком случае, вы в правильном месте.

Мы вошли в его кабинет. Это было не просто место для работы; это было убежище. На стенах висели карты эпохи Возрождения, глобус с потёртой поверхностью стоял в углу, а книги в кожаных переплётах заполняли каждую свободную полку. Здесь пахло старым деревом, чернилами и едва уловимым ароматом его одеколона, свежим и древесным.

– Добро пожаловать в мою маленькую машину времени, – сказал он, жестом предлагая мне сесть.

– Машину времени? – переспросила я, чувствуя, как уголки моих губ поднимаются в улыбке.

– Именно так, – ответил он, опираясь на край стола. – Шекспир – это не просто драматург. Это портал. Через его произведения можно заглянуть в прошлое, в будущее и, возможно, даже в самих себя.

Я замолчала, раздумывая над его словами. Что-то в его манере говорить заставляло меня забывать обо всём.

– А вы? – спросила я, решившись на откровенность. – Вы нашли то, что искали в его произведениях?

Джулиан посмотрел на меня, и на его лице появилась загадочная улыбка.

– Иногда поиск важнее, чем сама цель, – тихо ответил он.

Эти слова оставили во мне странное чувство, словно я прикоснулась к чему-то большему, чем просто литературный анализ.

Когда я вышла из его кабинета, вечер уже окутал Оксфорд мягким светом фонарей. Листья, подсвеченные золотистыми огнями, тихо кружились в воздухе. Я почувствовала, как сердце сжимается от тоски по дому, но в то же время я ощущала, что здесь, в этом старом городе, у меня есть шанс найти что-то своё.

Проходя мимо витрины кафе, я увидела в отражении своё лицо – сосредоточенное, немного смущённое, но с отблеском новой решимости. Мне всё ещё казалось, что я самозванка в этом мире утончённости и знаний, но что-то в словах Джулиана напоминало мне, что иногда магия в том, чтобы просто продолжать искать.

Шёпоты прошлого

Вечер в Оксфорде был поразительно тихим. Лёгкий дождь моросил с самого заката, стуча по мостовой и заставляя влажный воздух пахнуть листьями, мокрым камнем и дымком от дальних костров. Узкие улицы утопали в золотом и багряном, словно сам город решил облачиться в осеннее великолепие. В его древности чувствовалась какая-то особая магия, будто он был не просто городом, а живым существом, дышащим временем.

Я шла по мостовой, поправляя шарф, который постоянно спадал с плеч. Каждый шаг был эхом в этом лабиринте из серых стен и теней фонарей, и с каждым поворотом я ощущала, как маленький, но гнетущий голос в моей голове твердит: Ты не принадлежишь этому месту.

Колледж, где учился Шелли, где преподавал Джон Рёскин, а теперь – я, всего лишь русская студентка, стоящая на пороге нового мира. Сложно было избавиться от ощущения, что я – всего лишь наблюдатель, чужак, случайно попавший на чужую сцену.

Я подняла взгляд, когда услышала, как кто-то окликнул меня:

– Анна, вы решили бросить вызов оксфордскому дождю?

Голос был мягким, с аристократическими интонациями, которые обволакивали слова, делая их почти мелодичными. Я обернулась и увидела Джулиана. Он стоял в паре шагов от меня, укрытый под большим зонтом, и его твидовое пальто отливало тёмной зеленью в свете уличных фонарей.

– Дождь не кажется таким страшным, – ответила я, пытаясь скрыть неловкость.

– Похвальная отвага, но позвольте мне всё же предложить вам укрытие, – сказал он, наклонив голову, будто предлагая танец.

Я сделала шаг к нему, и он аккуратно приподнял зонт, чтобы нас обоих укрыть.

– В Оксфорде дождь – это не просто погодное явление, – продолжил он, мягко улыбнувшись. – Это своего рода испытание на стойкость. Те, кто могут выдержать его, обретают право на принадлежность этому месту.

– Значит, я всё ещё в процессе? – попыталась пошутить я, но моя улыбка выдала смущение.

– Вы уже принадлежите этому городу, – ответил он, слегка повернув голову. – Просто пока не осознали этого.

Его слова обволакивали меня, как теплый плед, развеивая мои сомнения, пусть даже на мгновение.

Мы шли бок о бок по извилистым улочкам. В воздухе пахло сыростью и каким-то неуловимым ароматом старого времени. Лужи на мостовой отражали свет фонарей, создавая иллюзию, будто мы шли по звёздной дорожке.

– Что вас привело в Оксфорд? – вдруг спросил Джулиан, его голос был низким и обволакивающим, как осенний туман.

– Желание изменить что-то в своей жизни, – призналась я, чувствуя, как мои слова растворяются в этом уютном вечере. – Иногда кажется, что ты застрял в своей рутине, как в пьесе, где знаешь каждую реплику наперёд.

Джулиан кивнул, задумчиво глядя вперёд.

– Любопытно. Вы говорите так, словно пытаетесь переписать свою роль.

– Возможно, так и есть, – ответила я. – А вы? Как вы оказались здесь?

– Оксфорд – это не просто место, – сказал он, слегка замедлив шаг. – Это состояние ума. Здесь я могу быть ближе к тем, кто жил до меня, к тем, кто оставил свои тайны в книгах и строках. Это место, где реальность и мечты пересекаются.

Я невольно улыбнулась, слушая его. В его голосе звучала такая искренность, что мне стало легче.

Мы остановились у маленького кафе с вычурной вывеской, на которой было написано The Bard’s Rest.

– Позвольте угостить вас горячим шоколадом, – предложил Джулиан, и в его взгляде мелькнуло то, что я не могла понять: то ли приглашение, то ли обещание.

Внутри кафе было тепло и уютно. Полки с книгами, запах свежемолотого кофе, деревянные столы, на которых мерцали свечи. Мы выбрали столик у окна, откуда был виден переулок, залитый дождём.

– Шекспир всегда был для меня загадкой, – начал Джулиан, облокотившись на стол. – Вы когда-нибудь задумывались, почему его пьесы так живы, будто он знал что-то, чего не знаем мы?

– Думаете, он черпал вдохновение из магии? – спросила я, глядя на него с интересом.

– Магия – это лишь инструмент, метафора, – ответил он. – Настоящая сила Шекспира – в его способности передавать человеческую природу, наши страхи, желания, страсти.

Его голос звучал почти гипнотически, и я поймала себя на мысли, что не хочу, чтобы он прекращал говорить.

– Вы когда-нибудь чувствовали, что он пишет о вас? – спросила я.

Джулиан усмехнулся, его глаза блеснули в свете свечи.

– Возможно, Шекспир писал обо всех нас. Но его строки оживают только тогда, когда мы готовы их услышать.

Я почувствовала, как внутри что-то защемило. Эти слова заставили меня задуматься о себе, о своих страхах и мечтах.

– Иногда мне кажется, что я не на своём месте, – призналась я, наконец находя смелость выразить свои чувства.

– Это иллюзия, Анна, – мягко ответил он, наклоняясь чуть ближе. – Каждый человек, кто осмелился искать своё место, уже заслуживает быть здесь. И вы ничем не уступаете остальным.

Его слова, произнесённые с такой теплотой, словно проникли в самое сердце.

– Вы слишком добры, – тихо ответила я, пытаясь сдержать улыбку.

– Я лишь констатирую факт, – сказал он, снова откинувшись на спинку стула. – А если вам нужно подтверждение, я с радостью буду вашим союзником в поисках истины.

Я взглянула на него, и в этот момент мои сомнения отступили. Джулиан не был просто профессором. Он был человеком, который видел во мне нечто большее, чем я сама готова признать.

И в этом уютном кафе, среди запаха шоколада и шёпота дождя, я поняла, что этот вечер изменит всё.

Магия слов

Джулиан сделал заказ, а затем, сложив руки на столе, посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.

– Вы когда-нибудь задумывались, почему Шекспир так часто обращался к магии?

– Магия – это способ объяснить то, что выходит за рамки нашего понимания, – предположила я. – Думаю, в его время люди не боялись верить в чудеса.

– Возможно. Но мне кажется, что его магия – это метафора. Она о том, как слова, эмоции и поступки могут менять реальность, – сказал он, его голос стал тише. – Как любовь, ненависть или страсть могут разрушать и созидать.

Его слова заставили меня задуматься. Было в них что-то, что отозвалось внутри.

– А что вы думаете о любви? – спросила я, сама удивившись своей смелости.

Джулиан улыбнулся, но в его глазах мелькнула тень грусти.

– Любовь… это самая великая из магий. Она заставляет нас быть лучше, но при этом может разрушить всё до основания.

Я замолчала, чувствуя, как моё сердце начинает биться быстрее.

– И что вы выбрали бы: любовь или спокойствие? – продолжила я, всё ещё не понимая, почему этот разговор так волнует меня.

– Любовь, без сомнений, – тихо ответил он. – Без неё всё остальное теряет смысл.

После его слов я замолчала. Мы сидели напротив друг друга в уютном кафе, полном ароматов корицы, кофе и чего-то печёного. Свет от свечей мерцал на деревянных столах, отражаясь в мокром стекле окна, за которым дождь всё ещё монотонно шептал свою песню. Нам принесли заказ, но ни он, ни я не обратили на это внмания.

– Вы так говорите, будто любовь – это неизбежность, – наконец произнесла я, чувствуя, как мои слова прерывают эту хрупкую тишину.

Джулиан чуть склонил голову, его взгляд смягчился, и в его глазах блеснула едва заметная улыбка.

– Разве она не такова? – спросил он, и его голос, бархатистый, глубокий, словно обволакивал меня. – Любовь – это не то, что можно спланировать или избежать. Она приходит неожиданно и изменяет всё.

Я смотрела на него, поражённая тем, как естественно и уверенно он говорит о вещах, которых многие избегают.

– Но что, если она приносит больше боли, чем радости? – спросила я, пытаясь не выдать дрожь в голосе.

Он откинулся на спинку стула, сложив руки на столе, и на мгновение его взгляд стал задумчивым, словно он вспоминал что-то далёкое, что-то личное.

– В этом и есть её сила, Анна, – ответил он, наконец, мягко, но с ноткой грусти. – Настоящая любовь всегда сложна. Она обнажает наши слабости, заставляет нас сталкиваться с собой, такими, какие мы есть на самом деле.

Его слова звучали так искренне, что я почувствовала, как что-то внутри меня сжимается.

– Это немного страшно, – призналась я, почти шёпотом.

– Страх – это часть жизни, – сказал он, и его тон был таким тёплым, что я невольно расслабилась. – Но иногда нужно рискнуть, чтобы узнать, что находится по ту сторону.

Мы снова замолчали. Я поймала себя на том, что мои пальцы нервно постукивают по кружке. Слова, которые он произнёс, заставляли меня задуматься о том, что я скрываю от самой себя.

– А вы? – вдруг спросила я, сама удивившись своей смелости. – Вы когда-нибудь…

Я не успела договорить. Джулиан слегка приподнял руку, жестом остановив меня.

– Думаю, каждый человек хотя бы раз сталкивался с любовью, которая меняет его, – сказал он, его голос звучал глубоко и проникновенно. – Но не всегда её уроки лёгки.

Его слова были настолько личными, что я поняла – он не просто говорит, он делится чем-то важным.

– Простите, – тихо сказала я. – Не хотела лезть в ваши воспоминания.

– Вы не лезете, – ответил он, его губы изогнулись в лёгкой, почти невидимой улыбке. – Иногда полезно говорить об этом.

В этот момент я поняла, что он открывается мне, хотя бы чуть-чуть. И это доверие было столь же приятным, сколь и пугающим.

Я вздохнула, пытаясь перевести разговор в более безопасное русло.

– Шекспир тоже говорил о любви как о великой магии, – заметила я. – Но, кажется, его герои редко находили счастье.

Джулиан кивнул, его глаза снова оживились.

– Потому что счастье, Анна, – сказал он, его голос был похож на лёгкий ветер, пронизывающий осеннюю листву, – это не конец пути, а его часть. У Шекспира любовь – это конфликт, борьба, поиск, и в этом её настоящая красота.

Я смотрела на него, слушая, как его слова, подобно дождевым каплям, ложатся на поверхность моей души.

– Звучит так, будто вы сами могли бы написать пьесу, – пошутила я, чтобы разрядить атмосферу.

– Возможно, – ответил он с лёгкой усмешкой, которая смягчила его серьёзность. – Но я сомневаюсь, что смогу сравниться с Шекспиром.

Мы оба рассмеялись, и этот момент, пусть и короткий, вернул нас обратно в реальность, в уют кафе, где время словно замедлилось.

– Спасибо вам, – вдруг сказала я, удивив даже саму себя.

– За что? – спросил он, его голос стал мягче, а взгляд – внимательнее.

– За то, что заставляете меня думать о вещах, о которых я обычно избегаю размышлять, – призналась я, чувствуя, как внутри меня поднимается волна тепла.

Он ничего не сказал, только слегка кивнул, и я поняла, что это его способ показать, что он понимает.

За окном дождь всё ещё шептал свои истории, но теперь мне казалось, что этот вечер уже никогда не сотрётся из моей памяти. Это был момент, когда мир вокруг замер, а два человека, случайно оказавшиеся рядом, начали распутывать невидимые нити, связывающие их жизни.

Невидимые нити

Глава 4: Невидимые нити

На следующий день дождь уступил место густому туману. Он стелился низко над мостовой, заполняя улицы мягкой дымкой и придавая всему вокруг мистический оттенок. Древние здания Оксфорда, казалось, прятались в этом молочном мареве, их острые шпили проступали, словно силуэты давно забытых замков.

Я шла по тропинке, ведущей к библиотеке, стараясь не задумываться о вчерашнем вечере. Но мысли о Джулиане всё равно настойчиво возвращались, как неизбежная мелодия, которую ты не можешь выбросить из головы. Его голос, его слова о любви и магии звучали в моём сознании, словно строки из пьесы, которую я ещё не до конца поняла.

Каблуки стучали по мостовой, а в руках я крепче сжала папку с конспектами. Оксфорд был особенно прекрасен в это время года. Листья под ногами шуршали, как древние пергаменты, ветер обнимал прохладой, а воздух был пропитан сыростью, которую я почему-то находила умиротворяющей.

Библиотека встретила меня полутёмным залом с запахом старых книг. Лучи утреннего солнца, пробиваясь через высокие витражные окна, играли на полках, напоминая о том, что время в этом месте течёт иначе.

– Анна, – его голос прозвучал так неожиданно, что я чуть не выронила свои бумаги.

Я обернулась и увидела Джулиана. Он стоял у одного из стеллажей, слегка наклонив голову, как будто изучал меня. На нём был тёмный твидовый пиджак, а шарф небрежно накинут на плечи. Он выглядел так, словно только что сошёл с портрета викторианской эпохи.

– Доброе утро, – сказала я, чувствуя, как моё сердце бьётся чуть быстрее.

– Доброе, – ответил он, подходя ближе. – Вы всегда так рано начинаете свои исследования?

– Иногда, – я улыбнулась. – А вы?

– Сегодня у меня было предчувствие, что я увижу вас здесь, – он сказал это с таким лёгким оттенком иронии, что я не могла не рассмеяться.

Мы вместе устроились за столом в дальнем углу библиотеки. Я достала свои записи, стараясь сосредоточиться на теме, которую мы обсуждали на лекции, но Джулиан, кажется, был настроен иначе.

– Знаете, – начал он, склонившись чуть ближе, – Шекспир умел не только исследовать человеческую природу, но и подмечать то, что мы сами о себе не осознаём.

– Вы о чём? – спросила я, оторвав взгляд от конспекта.

– Например, о том, как часто мы прячем свои настоящие чувства за словами.

Его взгляд проникал в самую глубину, и я почувствовала, как внутри меня всё напряглось.

– Может быть, это просто способ защититься, – ответила я, стараясь не выдавать своего смущения.

– Возможно, – согласился он, но в его голосе слышалась лёгкая насмешка. – Но порой слова могут быть мостом, а не стеной.

Его слова заставили меня задуматься. Я смотрела на старинные книги, окружающие нас, и думала о том, сколько в них спрятано мыслей, чувств, воспоминаний. Может, он прав? Может, мои собственные страхи – это те самые стены, которые я воздвигла, чтобы избежать боли?

– Вы молчите, Анна, – сказал он мягко. – Я снова заставил вас задуматься?

– Слишком много думать – моя привычка, – ответила я с улыбкой, стараясь смягчить атмосферу.

– Тогда, возможно, вам стоит чаще говорить, – его голос был настолько мягким, что я почувствовала, как тепло разливается внутри.

Мы снова замолчали, но на этот раз тишина была не неловкой, а уютной, как старое одеяло, в которое хочется завернуться.

– Джулиан, – начала я, не зная, как правильно сформулировать вопрос, который давно вертелся у меня на языке. – Почему вы так любите Шекспира?

Он откинулся на спинку стула, его лицо осветилось задумчивой улыбкой.

– Шекспир – это зеркало, – ответил он, его голос стал ниже, почти шёпотом. – Он показывает нам то, что мы боимся увидеть. Любовь, страх, страсть, предательство… всё это в нас, и он лишь помогает это разглядеть.

Его слова резонировали во мне. Я вспомнила свои собственные страхи, свои желания, которые я так долго прятала.

– А вы? – вдруг спросил он, его голос стал более серьёзным. – Почему вы выбрали именно эту тему?

– Может, я ищу ответы на свои вопросы, – призналась я, чувствуя, как моя защита постепенно рушится.

– И находите?

– Пока не уверена.

Его взгляд стал мягче, и я заметила, как он слегка подался вперёд.

– Я думаю, что вы уже знаете ответы, – тихо сказал он. – Вам просто нужно позволить себе увидеть их.

В этот момент я поняла, что Джулиан видит меня лучше, чем я сама. Он не просто смотрел – он видел. И в этом взгляде было нечто, что заставляло моё сердце сжиматься и разжиматься в ритме, который я не могла контролировать.

Время будто замедлилось. За окном туман стал гуще, поглощая улицы, а в библиотеке запах старых книг смешивался с каким-то сладким ароматом.

– Спасибо, – сказала я, хотя сама не до конца понимала, за что именно.

– За что?

– За то, что не даёте мне прятаться.

Его улыбка была тёплой и ободряющей, и я почувствовала, что, возможно, это был тот самый момент, когда я начала доверять не только ему, но и самой себе.